дымались из
полуденного сумрака  нью-йоркских  улиц  небоскребы,  сияющие  бесчисленными
стеклами. Они стояли, как стражи города, вооруженные  сверкающей  сталью.  У
мола компании "Кюнард Уайт Стар" виднелся пароход  с  тремя  трубами.  Трубы
были желтые с черными колечками. Это был "Маджестик", пятьдесят шесть  тысяч
тонн стали, дерева, ковров и зеркал, - английский  пароход,  на  котором  мы
сегодня должны были уехать. Но каким маленьким и беспомощным  он  казался  с
крыши "Импайра"!
     Через два часа  мы  были  уже  на  пароходе.  "Маджестик"  шел  в  свой
последний рейс. После него этот еще совсем молодой пароход должен был  пойти
на  слом.  С  появлением  "Нормандии"  и  "Куин  Мэри",  новых  колоссальных
атлантических пароходов, "Маджестик" оказался слишком скромным и тихоходным,
хотя он пересекает океан в прекрасное время - шесть дней.
     Громада "Маджестика" уже отделилась от стенки мола, когда мы услышали в
последний раз:
     - Гуд бай, мистеры! Да, да, да! О, но! Нет, серьезно! Я надеюсь, что вы
поняли, что такое Америка!
     И над  головами  провожающих  бешено  заметались  старая  верная  шляпа
мистера Адамса и платочек его жены, мужественного драйвера, - которая дважды
перевезла нас через весь материк, никогда не уставая, терпеливая,  идеальная
спутница в дороге.
     Когда  "Маджестик"  проходил  мимо  Уолл-стрита,  уже  стемнело   и   в
небоскребах зажегся свет. В окнах заблестело золото электричества,  а  может
быть, и настоящее золото. Это последнее, золотое видение  Америки  провожало
нас до самого выхода в океан.
     "Маджестик" набрал ходу,  блеснул  прощальный  огонек  маяка,  и  через
несколько часов никакого следа не осталось от Америки.
     Холодный январский ветер гнал крупную океанскую волну.