рнулся. Вернулся, чтобы осуществить свой план -  пробраться  к вершинам ее
государственной власти и начать изменять ее  развитие к  лучшему. Думаю, это
мне  удастся.  Во всяком случае,  я не  принесу  ей столько  вреда,  сколько
последнее правительство. Надеюсь, что грядущая эпоха Водолеев мне поможет.
     А второй  документ я постоянно  ношу с собой. Он  - невероятен,  но  от
этого значимость его не приуменьшилась:

     Спецдонесение
     База Эхорд 003/78
     США
     Довожу до вашего сведения:
     1.  В  соответствии  с  указанием 00600/31-БР  объект ГСПВ (Много  было
болтовни,  что   нашу  Землю  посещают  пришельцы  иных  миров  на  странных
космических кораблях. Многие  страны  открыли  институты  по изучению  этого
явления. Но мало  кто знает,  что американцам удалось перехватить один такой
корабль и  приспособить  его дня  нужд своей  национальной безопасности) был
нами опробован  во вневременном  режиме. От базы Эхорд мы долетели до Москвы
за 1/72  секунды. Произведенные  расчеты  показали,  что  мы  находимся  над
Октябрьской площадью и  под нами, как и было запланировано, находится здание
Министерства внутренних дел, представляющее собой куб без крыши. Параметры и
размеры  ГСПВ  позволяли   приземлиться  на  внутренний  двор  министерства.
Вневременной   режим   допускал    односторонний    контакт   (Односторонний
вневременной контакт заключается в том, что объекты исследования были видимы
и воспринимаемы аппаратами ГСПВ, но  сами  его видеть и слышать  не могли) с
работниками этого ведомства.
     2. Однако  случилось непредвиденное.  В момент  выхода экипажа  из  уже
остановившейся  и  остывшей  ГСПВ  на  площадку мы  заметили  там  человека,
который, по нашим  предположениям,  нас  видеть  не мог. Однако он нас  ясно
видел,  поприветствовал  и  произнес  странную  фразу: "наконец-то  приехали
красные".   Раскодирование  фразы   результатов   не   дало.   Галлюцигенные
воздействия проверялись и своего места не нашли.
     Установлено,  что   произнесший   эту   фразу   был  Борис  Моисеев   -
ответственный секретарь газеты "Всероссийские  юридические  вести",  в крови
которого  было  обнаружено спиртоносящее  вещество.  Возможно,  именно  этот
последний  факт  и  дал   возможность  его   мозгу   воспринять  практически
невоспринимаемое.
     Подлежит  проверке. Если версия  со  спиртоносителем подтвердится,  что
объекты ГСПВ на территории России из-за  отравления основной массы населения
алкоголем будут практически неприменимы.
     Майор Х. Гуэди, капитан ГСПВ

     В Москве я купил  хорошую  квартиру. Мебели  в ней почти нет,  исключая
только кровати.
     Я одинок. И единственной моей забавой бывает утренний ритуал.
     Проснувшись,  я  достаю из  потайного  кармана наш  фамильный перстень,
который  Винченца  каким-то  образом  незаметно в момент  нашего  последнего
свидания  в аэропорту Анкона сунула мне в бумажник.  А может, это  сделал ее
муж.
     Хорошо,  что  я  вовремя  вывел  Винченцу  из  игры.  Пусть  она  будет
счастливой...
     Но этого, видно,  мало, потому что когда я долго смотрю на перстень, то
вижу глаза своей мамы. Которые манят, но не прощают.



     III. СЕМЬ МИНУТ ПРОТИВ БОГА
     Глава 1. Любовь и падежи
     ФБР испытывает нехватку преподавате-
     лей и переводчиков с русского языка, и не
     исключено, что некоторым советским эмиг-
     рантам, предоставившим полезные сведения
     будет после соответствующий проверки пред-
     ложено работать в американской контрраз-
     ведке.
     Важно выделить среди них тех, кто знает
     тайны, разглашение которых может причи-
     нить наиболее ощутимый ущерб бывшему СССР.
     По мнению спецслужб, довольно эффектив-
     ным методом является получение, разведыва-
     тельной информации "втемную", для чего ими
     создаются специальные вопросники, в которых
     представляющая интерес проблема разбивает-
     ся на мелкие вопросы, не вызывающие подозре-
     ний у русских.
     (Из архивов КГБ)

     Странной, непохожей на себя была эта зима.
     Наш Герой  и относился  к ней как к  чему-то противоестественному. То в
январе зацвела трава, а то, когда вдруг с  утра наступала оттепель, к вечеру
неожиданно ударяли морозы.
     Но странное еще не значит  волшебное. А всем вокруг так хотелось  чуда.
Чудо в представлении Нашего  Героя  должно было быть  двояким: во-первых, не
очень обременительным, а во-вторых, с хорошим концом.
     От чудес зла все уже так устали...
     Но с каким именно хорошим концом? Наш Герой не раз задумывался об этом.
Всякие  потусторонние  существа, привидения,  феи  были  им давно изучены по
многочисленной, продающейся теперь на каждом  книжном развале, брошюрованной
и плохо изданной литературе и особенно не грели.
     Он  сам  мог  бы,  если  понадобиться,  создать  вполне  правдоподобную
мистическую ситуацию,  если, конечно, было  бы для кого, но вдруг и без него
развелось такое количество мистиков,  прорицателей и экстрасенсов, что особо
его фокусы никого бы не удивили.
     Книги его печатались мало. Импортную  жену, собаку. Кота и мамочку надо
было содержать,  поэтому  он подвизался и. Надо  сказать,  не без успеха,  в
консультировании  некоторых  коммерческих  предприятий,  а  в  свободное  от
зарабатывания  больших,  но  исчезающих  столь же мгновенно денег  продолжал
писать. Писал больше по привычке  и  еще от  бесконечного стремления  занять
чем-то   утомленный  ум,   нежели   от  каких-то   эгоистических  стремлений
прославиться.
     Однажды  он  сидел  за  письменным  столом  и, по  обыкновению  своему,
обманывал сам себя,  предполагая, что-то сочиняет, иначе  говоря - работает.
Его  сегодняшние дела  были им как будто сделаны. Он уже узнал  по телефону,
что  мамочка его здорова и пребывает в прекрасном - что редкость в последнее
время  -  ровном настроении,  уже была  выгуляна им собака и  накормлен кот,
выключен телевизор, и его очаровательная и любимая  жена, ухоженная и  милая
лежала в постели, соблазняя  его к  пустякам. Как вдруг он обратил внимание,
что перо, которым он, по обыкновению своему так любил писать, исчезло...
     Винченца задремала. Наш Герой посмотрел на нее и впервые подумал о том,
что нет большей пытки для писателя, чем когда любимая женщина, самая дорогая
и вкусная, самая волшебная и милая, могущая все,  не может хотя бы для фарсу
взять вот эдак и почитать рукопись ли, или книгу собственного мужа.
     Не может, потому что его родной язык - русский, а он такой трудный, что
даже их любовь не способна правильно расставить падежи.
     Перо запропастилось неизвестно куда.
     Он  так  и  не нашел его,  смотрел на  сперва дремлющую, а потом уже  в
отчаянии  уставшую его ждать  жену и заснувшую так же красиво, как и ждущую.
Он  подумал,  что иностранки умеют себя подать,  быть красивыми и нравиться.
Наших бы деть как их. И обещают, что лет через пять удастся.
     Он достал шариковую ручку вместо шикарного убежавшего куда-то "паркера"
и, расписав ее, принялся  было вычерчивать свое имя, что всегда было  у него
верным признаком того, что сейчас вот-вот его  осенит  и покрытым письменами
окажется уже целый лист, а там пойдет... Но не тут-то было.
     Натура  - вот  она,  перед глазами. Опиши волшебное  тело  той, которую
любишь,  ее щиколотки,  бедра,  ямочки  на  них,  шею, покатость плеч, опиши
подушки, на  которых она не лежит, а возлежит, и волосы, которые эти подушки
обнимают.
     Но  нет. Если бы писатели были такими умными,  их было  бы  значительно
меньше.
     Он посмотрел в зеркало. И вдруг увидел там маму. Кто похож на мать, тот
бывает счастливым. Видение исчезло,  пригрозив ему  лечь спать  и прекратить
бездарное сидение за столом.
     Но глупый Наш  Герой, вместо того чтобы бросить и задрипанную  ручку, и
бумаги, и прилечь  рядом  возле  женщины, которую многие окружающие  считали
чудом,  и огладить бы это чудо, провести пальцем по ее  лбу, носу, осторожно
по верхней губе и подбородку, перейти потом на шею так, чтобы не потревожить
ее сон, дотронуться до груди и  мягко, уже не пальцем, а ладонью - ее живота
и  там,  услышав знакомое: "иди",  вдруг неистово  учинить бы  творчество  в
первозданном,  земном смысле  этого слова, - как  всякий  русский  писатель,
испорченный  безденежьем  и революциями,  сомнениями и табаком, вместо  того
чтобы  замучить  до  смерти в  объятиях родную женщину,  вместо  того  чтобы
наконец довести  до бесчувствия  любимую  (хотя,  в  банальном,  философском
смысле  этого  понятия,  лучше служить матери,  чем всегда),  с тоской  стал
решать перед измятым листом бумаги бесконечные вопросы "что делать?" и  "кто
виноват?".
     Винченца меж  тем  спала,  а  Наш Герой, все реже  поглядывая  на  нее,
принялся наконец записывать, досочиняя то, что давно уже отмечено было в его
записной  книжке, а именно как раз про то волшебство и про то, что волшебник
приходит  только к тому, кто его ждет. И поэтому никогда он не придет к  его
Винченце. Да-да, не придет. Он ведь, надо думать, ищет дух, а не тело.
     Посражавшись  полчаса с листом бумаги, Наш Герой наконец смилостивился,
устал и прилег рядом с  женой, но  лежал не  долго, начал засыпать, а потом,
уже  сонный,  встал,  выключил   забытый  над  письменным  столом  свет,  и,
совершенно не  думая о том, что именно  она,  лежащая  рядом,  подарила  ему
вдохновение, отодвинул ее ноги ближе  к стене,  чтобы было побольше места, и
окончательно заснул.
     А во сне, во сне, который тотчас же, как видеоролик, предстал перед его
сознанием, он увидел то, о чем давно уже мечтал.
     Он увидел чудо.
     Собственно,  он с самого начала сна  понимал, что такого не может быть,
но, тем  не менее с самого начала же вдруг расслабился  и поддался неведомым
силам.
     Вероятно,  мозг  его  не  спал   полностью,  потому  что  контролировал
происходящее.  И все. Что происходило с ним, он  знал, как будто  второй или
третий  раз  читал  знакомую  книгу.  То  самое,  что  было  теперь  с  ним,
происходило и с тысячью очевидцев, сумевших, покопавшись в глубинах  памяти,
восстановить  главное,   о  чем   думает   человечество  с  момента   своего
существования.
     Оно думает о жизни и смерти.
     Во сне он  совершенно  явственно видел себя лежащим рядом с  Винченцей,
причем  она виделась ему  "не  в  фокусе" и  ее изображение напоминало плохо
сделанную  нечеткую  фотографию, а  все  внимание его  было сосредоточено на
самом себе.
     Его тело выглядело  неподвижным и безмятежным. Иногда по нему пробегала
дрожь, которую он никогда не ощущал доселе.
     Присмотревшись,  он  обнаружил,  что  оно  покрыто   голубым  контуром,
незаметным. Если не обращать на него внимания.
     Вдруг этот контур слегка  сместился,  и Наш  Герой почувствовал в теле,
которое  он продолжал до  этого мгновения  ощущать, необыкновенную легкость,
такую,  словно  с  него  сняли  уздечку  или  сковывающие  рамки. Тело стало
воздушным,  и  он  уже  готов был приподняться в  воздухе  над  кроватью, но
отчего-то раздумал это делать.
     Очертания его тела в это  время  сдвинулись  еще раз, и вот уже  контур
головы лежит на груди у его собственного тела и продолжает еще сдвигаться, а
самое тело продолжает безмятежно и неподвижно покоиться, словно бы спать.
     Наш Герой с любопытством наблюдал  это  превращение и вдруг отвлекся, а
как раз в это время контур, окончательно освободив его, взмыл к потолку.
     Несмотря на темень,  в комнате казалось светло. Винченца  перевернулась
на другой бок и, просунув свою ногу между его ног и положив одну руку на его
грудь, продолжала спать.
     Он знал, это ее любимая поза.  И, несмотря на то что он не был теперь в
своем  теле и не  был в  границах контура. А смотрел на  все  это  откуда-то
извне. Ему казалось, что он чувствует ее тяжесть.
     А  на  столе  покоились  страницы,  на  которые  ему  теперь  уже  было
совершенно  наплевать, но тем не менее он  подлетел к ним и, перечитав, даже
поправил несколько ошибок.
     "Крошка любимая,  солнышко мое, - было  написано на  листах, - ласточка
пестрокрылая, птенчик весенний,  послушай, моя девочка, ответ  на нечаянный,
так давно  заданный  тобою вопрос:  помнишь, много  лет  назад, когда я  еще
только за  тобою  ухаживал? Ты спросила меня  тогда, чем творческий  человек
отличается от  обычного  и, вообще, есть ли какая-нибудь разница. Я не помню
наверное, что я тебе ответил тогда, но чувствую, что-то сугубо теоретическое
и наверняка заумное. Мне хотелось тебя поэпатировать.
     Тогда эпатаж удался.
     Сегодня  днем  ответ  на  этот  вопрос  пришел сам  собой.  Я  сотворил
эксперимент,  сотворил его случайно, ибо  все.  Чем ты занимаешься, все твои
бумажки лежали на столике у тебя  на  работе, и мне  вдруг захотелось вылить
все их содержимое в одну пузатую, никому не нужную книгу. Я это сделал, и ты
знаешь, что получилось в результате? В результате получилось самое настоящее
золото!  Но  не  мне  принадлежит  честь в  его  открытии,  не  мне,  а  тем
бесчисленным авторам,  которые нанесли тебе всей этой окололитературной муры
и положили на этот столик. Не будь их, и не принеси они все это, и не положи
их  в одно место - ничего бы не было.  Но  во  времени и в пространстве  все
литературно-химические смеси попали  в  одну  точку,  и  вот тут-то  начался
эксперимент.
     Твой научный руководитель  видел на столике все эти бумаги, но  воедино
их не слил, ибо знал, заведомо знал из  учебника, им  же самим  написанного,
что ничего  не  получится, итальянский козел и меценат  Дженти,  который, ты
говоришь,  страстно  в тебя влюблен, тоже  их видел,  но  ему  гораздо более
приятно было тобой владеть, чем помогать тебе. И он их слить побоялся, а вот
я, ничего в литературоведении не понимая, нахулиганил. Я ведь не критик, да,
честно говоря, мне твои штучки надоели, и вот,  чтобы ты побыстрее собралась
домой и не  засиживалась бы  подолгу  в нерабочие  часы в твоем институте, я
просто смешал все  воедино, чтобы  получилась  в данном  случае серая книга,
которую бы ты, обозвав меня, выкинула бы вон.
     Но  моя цель  была достигнута - домой  бы мы ехали  вместе. Я спешил, я
приехал за тобою на нашей  красненькой машинке, которую  поставил у подъезда
института  под знаком  "Стоянка  запрещена".  Каждый раз, когда  я за  тобой
заезжаю  на работу,  мне  приходится платить очередной  книгой  милиционеру,
потому что я всегда ставлю машину у этого  знака, и  впредь буду так делать,
потому что это лучше, чем ставить машину далеко - тогда бы ты, усталая после
работы,  шла  куда-то,  где нет  такого  знака, а  есть  стоянка, и твои  бы
прелестные ножки, облаченные в сапоги, мерзли бы в стужу.
     Итак, я  спешил, потому  что из окна увидел:  на  перекрестке  появился
милиционер... -  и  по  невежеству  слил  всю твою  дрянь воедино.  Нечаянно
получилось золото.
     Это  я говорю, конечно,  к примеру, никакого золота из муры, которой ты
занимаешься, не  получится никогда,  даже если экспериментировать буду я, но
примерно то же самое происходит с писателем, художником, музыкантом.
     Он  совершает  открытие нечаянно. Более того, тогда,  когда и он, и все
окружающие знают,  что здесь, в этой  области,  уже все опробовано и  ничего
нового быть не может.
     И вот здесь является одна странная вещь.  Ты помнишь книжку "Незнайка в
Солнечном городе"?  Там  говорится  о  том,  что  Незнайка  узнал  от  своей
приятельницы  Кнопочки,  что  для того,  чтобы  встретить  волшебника,  надо
всего-то  совершить  три  хороших  поступка,  и принялся,  естественно,  эти
поступки совершать. Кто бы, интересно, не хотел встретить волшебника?
     Но все дело в том, что надо было  совершить их, не думая  о том, что ты
делаешь это для того, чтобы что-то за это получить. А Незнайка  думал. И вот
однажды он отпустил погулять  привязанную  собаку  своего друга Пульки, а та
чуть  не  покусала  прохожего.  Незнайка  оттащил  собаку, а  потом  побежал
спросить, как тот  себя чувствует, и извинился. Три хороших поступка налицо.
И вот здесь-то выяснилось, что этот самый прохожий и есть волшебник. То есть
видишь  как:  волшебник  заранее знал, что  Незнайка  совершит свои поступки
именно  сегодня. И появился. Значит, он появляется тогда,  когда  ты к этому
готов.
     Вот так и творчество,  и  предшественник его вдохновение. Оно  приходит
только  к тем,  кто этого ждет, кто к этому готов,  хотя и не знает, что это
произойдет именно сегодня.
     В  пятницу я вдохновенно портил  твои  статьи,  но  ничего  из этого не
получилось, я не  был  готов  к творчеству,  а сегодня утром в воскресение -
был. Но  не была ты. Ты смешивала мои записки  и  ощущения: сердилась, что я
так долго мою на даче машину,  что я часто задумываюсь и беспричинно смеюсь.
А я ждал  волшебника, и  вот он появился. Он  принес с собой рассказ. Принес
его тебе и  мне. Но  ты  его не увидела,  хотя и участвовала в нем,  а я его
взял, и вот он перед тобой, держи..."
     Там было написано и еще, но Наш Герой не  стал читать  дальше, он вдруг
оказался на улице, и  одному Богу  известно, что делал он в этот  ранний час
там один.
     Он  смотрел  в небо  и  там  увидел падающую  звезду.  Падающая  звезда
обозначает в России  кончину праведника. Говорят  при этом трижды "аминь"  и
крестятся.
     Он не стал креститься, он позвонил мамочке.
     Вновь узнав, что у нее все в порядке, стал бродить по ночному городу. И
так  как, потеряв  тело, он  не утратил способности  к  сочинительству,  ему
пришло  в голову, что падающая звезда может означать и еще одно: некто подал
в суд на Вселенную.
     Жаль, что у него с собой не было записной книжки и ручки, но память его
отныне была совершенной.

     Глава 2. Нестеров смотрит в небо
     Многочисленные сообщения, поступившие от
     весьма квалифицированных наблюдателей. Дают
     серьезное подтверждение данным о существо-
     вании целого ряда секретных самолетов, вы-
     полняющих полеты с удаленных авиабаз на
     юго-западе США, какие бы политические, фи-
     нансовые или технические аргументы ни вы-
     двигали те, кто считает, что таких самоле-
     тов нет.
     На протяжении последних 13 месяцев боль-
     шой малошумный "треугольный" самолет схе-
     мы "летающее крыло" по крайней мере 11 раз
     видели около авиабазы ВВС США "Эдвардс".
     "Версия"
     Для Нашего Героя наступила странная легкость, какая бывает у спортсмена
перед  стартом,  когда  просчитан  и  уложен  в  сознании  каждый  миллиметр
грядущего  пути и  в последнее  мгновение  даже  кажется, что  уже  наступил
победный финиш.
     Наш Герой грустил, потому что чувство грусти в нем не исчезло.
     -Алло,  милиция  слушает. Гражданка, говорите, пожалуйста,  связно и не
ревите. Что?... Не у вас первой, не у вас последней пропал  муж. А почему вы
говорите  с  акцентом. Вы  что, не русская? А-а-а, иностранка. Ну. Извините,
сейчас приедем. Ваш адрес?
     Но милиция не приехала. Все повернулось немного по-другому.
     Винченца позвонила в инстанцию справедливости еще раз.
     - Гражданка. Говорите связно, не ревите, - было произнесено, - не у вас
последней,  не  у  вас первой пропал муж,  - тоже. А  "почему  вы говорите с
акцентом?" -  не спросили,  соответственно про  то, что она  иностранка,  не
узнали, а уж насчет: "Извините. Сейчас приедем. Ваш адрес?" - вообще не было
разговора.
     Винченце  было предложено прийти самой в отделение милиции, принести  с
собой фотографию мужа и оставить там заявление на его розыск.
     Винченца все это, конечно,  сделала,  но сделала уже через силу, потому
что никак  не  могла понять, как это  милиция все  мгновенно не бросила и не
помчалась к ней искать ее благоверного.
     Более того, в  милиции ее даже не утешили и стакан  воды  не подали.  И
вернулась она к  себе  домой скоро, в одинокую  и пустую квартиру, где вдруг
подумала о том.  что наверняка