турну, на  этой  стороне  происходили  перемены  как  в
прямом свете, так и в отраженном, зато другая сторона подвергалась  только
прямому освещению Солнцем, и существовали промежуточные области, где  было
и то, и другое. Таким образом цикл чередования  света  и  тьмы  был  очень
сложен и менялся от места к месту.
     - Как поживает наш рационалист? -  услышал  Мейси  веселый  голос.  -
Вероятно, сейчас не подходящее время года для разоблачений.
     Мейси, даже не оглядываясь, узнал Замбендорфа.  Хотя  в  начале  пути
большинство ученых демонстрировали определенное презрение и  отчужденность
по отношению  к  Замбендорфу  и  его  команде,  положение  за  три  месяца
существенно изменилось. Теперь Замбендорф, Абакян,  Тельма  и  все  другие
члены группы воспринимались как нормальные  участники  повседневной  жизни
"Ориона". Может, этот психологический эффект -  следствие  того,  что  все
делят тесные каюты и коридоры корабля в сотнях миллионов  миль  от  Земли.
Мейси не знал, но он чувствовал в своих коллегах заинтересованное уважение
к Замбендорфу и его людям: все признавали теперь, что  это  мастера  своей
профессии.  И  презрение  ученых  теперь  было  направлено  на  тех,   кто
преклонялся перед командой Замбендорфа.
     Мейси обернулся и увидел Замбендорфа в скафандре.  Тот  улыбался  над
металлическим кольцом крепления шлема.
     - Ну, еще несколько дней можете существовать, - грубовато ответил он.
     - Надеюсь, - сказал Замбендорф. - Теперь  даже  вам,  Джерри,  должно
быть ясно, что есть  более  важные  дела,  чем  разные  мелочи.  Их  нужно
оставить там, где им место, - в миллиарде миль отсюда, на Земле.
     Мейси с любопытством взглянул  на  него.  Замбендорф  и  его  команда
проявили  действительно  искренний  интерес  к  самому   серьезному   делу
экспедиции - и удивили  большинство  ученых  тем,  как  много  они  знают.
Возможно ли, чтобы Замбендорф действительно изменился?
     - В чем дело, Карл? - спросил Мейси. - Или у вас выработался комплекс
вины, когда вы познакомились с серьезной наукой?
     - Не говорите глупости, - фыркнул Замбендорф. - К тому же, даже  если
бы это было правдой, неужели вы думаете, что я вам скажу? Вы психолог. Это
вы должны мне говорить.
     Другими словами,  Мейси  может  понимать  отношение  Замбендорфа  как
угодно. Это прежний Замбендорф: готов  смутить  любого  и  всегда  на  шаг
опережает остальных.
     - Вы наконец-то делаете что-то стоящее, - сказал Мейси. - Вам удалось
установить контакт с талоидами, и они вам доверяют. Это  ведь  лучше,  чем
все время дурачить людей, верно?
     - Ну, это не одно и то же, - ответил Замбендорф. - Я помогаю тем, кто
сам пытается помочь себе. Талоидам предстоит еще долгий путь, но они ценят
знания и мастерство. Они хотят учиться. Они готовы работать над  этим.  Но
люди?  Ба!  Они   вырастают   окруженные   библиотеками,   университетами,
учителями, показывающими им открытия и мудрость тысячелетий,  -  и  им  не
интересно. Они предпочитают превращать свои жизни в хлам. Можно ли украсть
что-то у человека, который уже все выбросил?
     - Ну, может, людей просто нужно научить думать, - предположил Мейси.
     Замбендорф покачал головой.
     - Все равно что вести лошадей к воде. Если люди  готовы  думать,  они
будут думать. А подгонять их бесполезно. Им  нужно  только  показать,  где
вода, и подождать, пока они захотят пить. - Он указал на Осмонда Перейру и
Малькольма Уэйда. Они стояли у входа, обсуждая предположение Перейры,  что
космический корабль  из  антиматерии,  создавший  своим  взрывом  Северный
Ледовитый океан, прилетел с Титана. - Послушайте этих  двух  придурков,  -
негромко сказал Замбендорф. - Вы можете потратить целый год и  разработать
превосходное доказательство нелепости  их  рассуждений.  Думаете,  это  их
чему-то научит? Нисколько. Через неделю  они  придумают  что-то  не  менее
нелепое.  Так  что  лучше  сэкономьте  время  для  чего-то   действительно
полезного. Я берегу свое для талоидов.
     - Осторожней, Карл, -  предупредил  Мейси.  -  Похоже,  вы  начинаете
сознаваться в своем мошенничестве.
     - Не говорите глупости, - сказал  Замбендорф.  -  Но  даже  если  это
правда, думаете, люди  чему-то  научатся  из  ваших  доказательств?  -  Он
покачал головой. - Тоже не научатся. Через неделю найдут что-нибудь еще...
точно как мой друг Перейра и тот второй с ним.
     В этот момент  по  громкоговорителю  объявили,  что  машина,  которая
отвезет людей в город, ждет у выхода из грузового люка.
     - Дело в том, что в глубине души вы ученый, - сказал Мейси, когда они
направились к выходу. - Но вы считаете, что ниже вашего достоинства в этом
сознаваться.
     Через полчаса они смотрели,  как  мимо  машины  в  лучах  прожекторов
скользят окраины Генуи. Впереди  и  позади  шли  военные  машины  эскорта.
Повсюду у дороги талоиды наблюдали за процессией странных животных, внутри
которых находятся существа из другого мира. Некоторые выбегали  вперед,  в
лучи света; по-видимому, считали, что  они  обладают  чудесной  исцеляющей
силой; некоторые отшатывались или даже совсем убегали в переулки.
     Всадник в тяжелом  плаще,  с  лицом,  закрытым  капюшоном,  незаметно
наблюдал из тени у городских ворот, запоминая  каждую  подробность.  Когда
экипажи землян проехали, всадник выехал из укрытия и направился по  дороге
в противоположную сторону. Дорога приведет  его  к  границам  Картогии,  а
потом через Меракасинскую пустыню. У  Скериллиана,  Шпиона-С-Тысячью-Глаз,
будет о чем доложить своему хозяину Эскендерому, королю Кроаксии.



                                    21

     - Можешь представить себе расстояние, в двенадцать раз  большее,  чем
Картогия в самом широком месте? - спросил Тирг у Мораяка, сына  Лофбайеля,
который сидел спиной к столу, усеянному картами и листками с расчетами,  в
комнате, которую в доме Лофбайеля отвели Тиргу.
     - Наверно, да, хотя я и части это расстояния не  проехал,  -  ответил
Мораяк. - Должно быть, это даже больше, чем тот странный шарообразный мир,
о котором говорили вы с отцом.
     - Не совсем так, Молодой-Вопрошающий-Который-Станет-Мудрее-Задавая  -
Вопросы, - сказал Тирг. Он взял глобус небесных существ,  который  подарил
ему Носящий-На-Руке-Овощ, и  посмотрел  на  него.  -  На  самом  деле  это
расстояние чуть меньше половины диаметра нашего мира,  который  правильно,
как мне сказали, представлен на этом шаре. - Он поставил  глобус  и  снова
посмотрел на  Мораяка.  -  А  как  насчет  расстояния,  в  двенадцать  раз
большего? Такого, в котором можно  разместить  рядом  шесть  наших  миров?
Может твой мозг представить себе это?
     Мораяк нахмурился и посмотрел на глобус.
     - Не знаю. Представить себе  длину  Картогии  можно,  используя  свой
опыт, но как представить себе расстояние не  по  миру,  а  сквозь  мир?  А
теперь ты хочешь, чтобы я представил себе шесть миров.
     - Тогда вместо миров,  чья  поверхность  изгибается  в  пространстве,
подставим в нашу модель время, тут не будет затруднений с направлениями, -
предложил Тирг. - Если ширина Картогии представлена одной яркостью,  тогда
расстояние, о котором я говорю, в двенадцать на  двенадцать  раз  большее,
будет представлено двенадцатью на двенадцать яркостей. Можешь  представить
себе такое?
     Мораяку потребовалось на размышления несколько секунд,  но  потом  он
кивнул и в то же время нахмурился.
     - Большое расстояние, но теперь, когда ты так его представил, я  могу
себе его вообразить. Мозг мой в напряжении, но думаю, такое  расстояние  я
себе представляю.
     - А если еще в двенадцать раз больше?
     Мораяк с напряженным выражением смотрел на  Тирга,  потом  безнадежно
улыбнулся и покачал головой.
     - Невозможно!
     Тирг прошел по комнате, повернулся и широко развел руки.
     - А что же тогда сказать о расстоянии, еще в двенадцать раз  большем,
и еще в двенадцать раз, и снова в двенадцать раз?..
     - Остановись, Тирг! - воскликнул  Мораяк.  -  Какой  смысл  повторять
слова, если они потеряли всякое значение?
     - Но у них есть значение, - возразил Тирг. Он  сделал  шаг  вперед  и
показал рукой. Мораяк повернулся и увидел на стене большую карту,  которую
начертил Лофбайель по записям, сделанным Тиргом в разговорах  с  небесными
существами. В центре была изображена большая плавильная  печь  -  небесные
существа говорили, что она такая большая, что может  мгновенно  расплавить
целый мир, - а вокруг по своим  тропам  бесконечно  кружат  девять  миров,
некоторые их них  сопровождаются  собственными  мирами,  которые,  в  свою
очередь, вращаются вокруг них. Для всех было шоком открытие, что  Робия  -
так  Клейпурр  назвал  мир  роботов  -  даже  не  принадлежит   к   девяти
самостоятельным мирам,  а  просто  один  -  правда,  самый  большой  -  из
семнадцати слуг, следующих по стопам гиганта. Дорнвальд заметил, что  этот
гигант, несомненно, король среди миров: не зря он увенчан кольцом-короной.
Но Тирг указывал не на этого гиганта, а на  третий  от  печи  мир,  внешне
очень скромный и маленький, с единственным сопровождающим его слугой. Этот
мир Лофбайель назвал Лумия, потому что  на  небе  его  сияет  яркий  свет.
Именно на этом мире живут небесные существа, или лумиане,  как  их  теперь
правильней  называть.  Тирг  медленно  провел  пальцем  по  карте.  -  Это
расстояние отделяет нас от  мира  лумиан,  Мораяк,  такое  расстояние  они
преодолели, чтобы прилететь на Робию.
     Мораяк недоверчиво смотрел на него.
     - Не может быть! - Тирг кивнул.  Мораяк  снова  посмотрел  на  карту,
потом на Тирга. - Но такое путешествие требует много дюжин дюжин жизней.
     - Нас заверили, что  хватило  двенадцати  яркостей.  Большой  дракон,
который сейчас кружит в небе,  еще  быстрее,  чем  те,  что  спускаются  к
городу.  -  Тирг  несколько  секунд  смотрел   в   лицо   Мораяку,   потом
удовлетворенно кивнул. -  Мне  кажется,  теперь  ты  понимаешь,  с  какими
удивительными существами тебе скоро предстоит встретиться, - сказал он.
     Мораяк еще долго смотрел на Тирга, словно не  знал,  воспринимать  ли
его слова всерьез, потом снова посмотрел на карту, на  этот  раз  с  новым
уважением. Тирг и Лофбайель вскоре должны были  отправиться  в  резиденцию
Клейпурра для  участия  в  переговорах  с  лумианами,  и  Мораяку  удалось
уговорить отца взять и его с собой. Он, конечно,  уже  видел  те  странные
растения, в которых живут лумиане на окраине города  -  отец  сказал,  что
лумиане создали их,  -  и  видел  на  расстоянии  неуклюжие  купологоловые
фигуры, которые на самом деле совсем не лумиане, а  их  внешние  оболочки.
Лумиане надевают их на Робии, потому что должны быть все время погружены в
горячий крайне разъедающий ядовитый газ; но ведь это совсем другое,  таким
не похвастаешь перед друзьями. - Каков же их мир? - задумчиво  сказал  он,
глядя на карту.
     - Его невозможно представить в  самом  удивительном  сне,  -  ответил
Тирг. - В небе его видны бесчисленные миры, они  уходят  в  бесконечность,
потому что Лумию не закрывают плотные тучи. Этот мир так  горяч,  что  его
поверхность  покрыта  океанами  расплавленного  льда.  Метан   там   может
существовать только как газ. Твое тело на нем было бы гораздо тяжелее, чем
на Робии.
     - А какая у него поверхность? - спросил Мораяк. - Есть ли там горы  и
леса? Есть ли у  лумиан  стада  формовочных  машин,  охотятся  ли  они  на
плитосварщиков на своих равнинах? Есть ли у  них  дети,  которые  собирают
втулки и сальники под сборочными линиями  или  устраивают  ловушки,  чтобы
поймать проволокогибочные машины?
     Тирг нахмурился, не зная, как объяснить разницу.
     - Детей там  собирают  в  миниатюрной  форме,  -  сказал  он.  -  Они
постепенно растут, принимая внутрь вещества, растворенные в жидкостях.
     Мораяк удивленно смотрел на него.
     - Но как эти жидкости знают, куда им поместить  вещество?  -  спросил
он. - Ведь так утратится всякая форма.
     - Этот процесс недоступен моему пониманию, - признал Тирг.  -  Может,
именно поэтому лумиане существуют в виде желе и вынуждены надевать внешний
корпус, чтобы сохранить  свою  форму.  Но  естественная  сборка  на  Лумии
невозможна, потому что там нет машин... кроме  тех,  которые  не  живые  и
созданы лумианами.
     - Значит, это правда? Лумиане умеют создавать искусственные машины?
     - О, да! Это единственные известные им машины. У них есть и животные,
и леса, но это все не машины. Они сделаны из... ну, лучше всего я могу это
назвать "естественно  возникшей  органикой"  -  так  же  возникли  и  сами
лумиане.
     Мораяк выглядел ошеломленным.
     -  Но  чтобы  создать  органику,  нужны   ремесленники.   Как   может
существовать "естественная органика?"
     - Я ведь тоже учусь, -  напомнил  ему  Тирг.  -  У  нас  обоих  много
вопросов, которые испытывают наше терпение.
     - Но органические леса и животные... целый мир, полный невероятным? -
Мораяк скорчил гримасу. - Звучит так уродливо,  неестественно...  Как  там
можно жить? Может, поэтому они явились на Робию? Сбежали? Но как...
     Вошла жена Лофбайеля Керсения.
     - А, я так и думала, что застану тут вас  обоих,  -  сказала  она.  -
Лофбайель поймал повозку и ждет вас у выхода. - Мораяк встал  и  вслед  за
Тиргом и Керсенией пошел к выходу. - И помни, не  мешай  отцу,  -  сказала
Керсения Мораяку, когда тот надевал  пальто.  -  Тебе  повезло,  что  тебя
пригласили во дворец Клейпурра. Не компрометируй отца.
     - Не буду, - пообещал Мораяк.
     - Я уверен, тебе не о чем беспокоиться, - сказал Тирг.
     Тирг и Мораяк вышли из дома и сели рядом  с  Лофбайелем,  а  Керсения
стояла у выхода и смотрела вслед повозке, повернувшей  к  городу.  Приятно
видеть семью, живущую свободно  и  без  страха,  подумал  Тирг.  Лофбайель
свободно занимается своими изысканиями и учит молодежь. Именно  этого  ему
всегда хотелось. Тирг подумал: может, это предвестник того, что  будет  со
всеми народами робосуществ? Ибо лумиане как будто уважают свободу и знания
и разделяют  понимание  истинных  ценностей,  которые,  по  мнению  Тирга,
символизируют Клейпурр и его Картогия. Может, лумиане  предоставляют  всем
робосуществам возможность нового будущего, как Картогия предоставила такую
возможность Тиргу, Лофбайелю и его семье? Уйдут ли в прошлое  и  будут  ли
забыты обычаи Робии, точно так же как в его сознании уходит  в  прошлое  и
забывается Кроаксия?
     И может, в конечном счете жрецы и Писание  все  же  оказались  правы,
подумал Тирг. Если лумиане действительно и есть Жизнетворец, тогда  именно
Жизнетворец предлагает  спасение  от  тяжестей  и  беспросветности  земной
жизни... но не в каком-то потустороннем  мире,  а  здесь,  сейчас,  просто
ликвидировав тяжелый труд и беспросветность. Это в высшей степени разумный
и простой способ достижения такой цели. Зачем Жизнетворцу,  особенно  если
он мудрый  и  всемогущий,  как  описывают  его  жрецы,  действовать  более
сложными способами?
     Но Тирг научился на своем долгом и горьком опыте не поддаваться легко
надежде. Слишком многое может пойти неладно, и обычно так и  случается.  И
он подумал, знакомы ли такие проблемы творящим жизнь небесным существам.


     -  То,  что  он  делает,   несовместимо   с   политическими   целями,
утвержденными Землей, - сказал Дэниэль  Лехерни  Каспару  Лангу  на  борту
"Ориона". - К тому же ко мне поступают жалобы, что  он  мешает  персоналу,
которому поручено устанавливать контакт с туземцами, эффективно  исполнять
свои обязанности. Можно ли надеяться, что вы урегулируете ситуацию?
     - Короче говоря,  у  Жиро  вырабатывается  комплекс  неполноценности,
потому что туземцы больше обращают внимания на Замбендорфа, чем  на  него,
Зельцман считает, что не получает всей  славы,  которая  ему  положена,  а
кто-то из руководителей ученых, вероятно, Вейнербаум,  ревнует  и  думает,
что затронуто его достоинство, - сказал Ланг. Он уже устал оставаться  все
время на корабле, занимаясь чужими проблемами.
     Лехерни выпустил воздух и выпалил:
     - Слушайте, этот медиум уже у всех в печенках;  он  ведет  себя  так,
словно вся экспедиция должна быть фоном его представления. Ваша корпорация
прислала его, Каспар, и в вашей ответственности держать его под контролем.
Как хотите, но я хочу, чтобы вы этим занялись.
     Час спустя, еще  более  рассерженный  несдержанностью  Лехерни,  Ланг
мрачно смотрел на Осмонда Перейру.
     - Где расписание экспериментов, которые вы должны  были  проводить  с
Замбендорфом? - спросил он.
     Перейра выглядел смущенным.
     - Что? Ну... Я думал, это часть марсианской легенды. Мне казалось...
     - Корпорация платит вам не за то, чтобы вам казалось, - вскипел Ланг.
- Вы  себе  представляете,  сколько  стоит  перевезти  человека  на  такое
расстояние? Я полагал, что вы здесь  для  проведения  серьезного  научного
эксперимента.
     - Да, это несомненно, но...
     - Сколько же еще ждать, пока вы начнете? - спросил Ланг.  -  Ведь  вы
отвечаете  за  организацию  программы  экспериментов?  Пора   вам   начать
организовывать что-то. Не мне ведь за вас это делать?
     - Нет, конечно, нет, но я... Дело в том... Он  внизу,  на  генуэзской
Базе N 1.
     - Тогда заберите его с генуэзской Базы N  1!  -  крикнул  Ланг.  -  Я
согласился, чтобы он посмотрел поверхность. Хорошо,  он  ее  посмотрел.  А
теперь возвращайте его и принимайтесь за  работу,  для  которой  вас  сюда
привезли. И никто - повторяю: никто из его команды не спустится вниз, пока
мы не получим результатов. Понятно?
     Перейра глотнул и быстро кивнул.
     - Да, да, конечно.
     - Хорошо. - Ланг вызвал по своему терминалу  секретаршу.  -  Оформите
это приказом по экспедиции, Кэти. Карл Замбендорф отзывается  на  корабль,
ему и его команде отказано  в  полетах  на  поверхность  без  специального
разрешения.



                                    22

     Эскендером, король Кроаксии и боговдохновенный защитник истинной веры
Жизнетворца, опирался локтем на поручень трона и, слушая,  смотрел  сверху
вниз. Скериллиан, королевский шпион, стоя на одном  колене  перед  троном,
театрально взмахнул рукой.
     - В прирученных драконах длиной в весь  дворец  летают  они  -  много
дюжин зараз. В странных, размером с дом, животных на колесах ездят они  по
улицам Менассима. Они тайно совещаются с Клейпурром, а на окраинах  города
совершают среди  машин  леса  свои  ритуалы  с  прирученными  животными  и
волшебными овощами.  Они  состоят  из  горючих  жидкостей,  заключенных  в
корпуса, и обмениваются мыслями на любом  расстоянии,  хотя  при  этом  не
испускают звуки.
     Эскендером  размышлял  над  услышанным,   потом   поднял   голову   и
вопросительно посмотрел на Гораззоргио, который  ждал  у  ступеней  трона.
Одна из образных матриц Гораззоргио была закрыта пластиковой  повязкой,  а
дыру на месте левой руки прикрывала приваренная пластина.
     - Самих существ и животных, которые им служат, я не видел,  -  сказал
Гораззоргио. - Но такие же драконы были в Меракасинской  пустыне,  были  и
меньшие драконы-шпионы, один из них устремился  на  нас,  плюясь  огнем  и
молниями. И фиолетовое свечение тоже было.
     - О чем могут сговариваться эти  существа  с  Клейпурром?  -  спросил
Френнелеч со своего сидения справа и чуть ниже королевского трона.
     - Мои информаторы слышали среди советников и офицеров Клейпурра много
разговоров о запретных искусствах и нечестивых силах,  которые  привлекают
еретиков и проклятых, - ответил Скериллиан. - Картогия предоставила себя в
распоряжение Хозяина Тьмы, она стала убежищем  для  его  слуг,  оттуда  он
надеется поработить весь мир. Многие поклонники зла служат теперь  земному
помощнику Хозяина Тьмы, среди них Лофбайель,  Изготовитель-Карт,  и  Тирг,
Задающий-Запретные-Вопросы. Они прибыли недавно.  -  Единственная  матрица
Гораззоргио при этих именах гневно сверкнула