номера этажей и красные - уровни
ускорения времени.

На уровне "54" (120-й этаж) Корнев вышел на кольцо - как раз в тот
момент, когда и вертолет, который он наблюдал с крыши, доставил
сюда свою ферму. Некоторые монтажники поглядывали на главного
инженера с удивлением. Бригадир отделочников присмотрелся, подошел:
"О, Александр Иванович, вас и не признаешь сразу!.." Этим его
реакция на мятый перепачканный костюм Корнева, его небритые щеки и
всклокоченные волосы исчерпалась, дальше пошли заботы: пачки
паркета на перевалке на 30-м уровне загребли другие отделочники -
как быть? Масляные краски некачественные... штакетник... плитки...
"Зискинду адресуйте ваши претензии,- ответил Корнев,- он вас
курирует. Где бытовка ваша?" - "А Зискинду хоть говори, хоть пиши -
как об стенку горох!" - "Бытовка, я спрашиваю, где?" Бригадир
указал, пробормотал вслед:

"Работу так все требуют!" Александр Иванович знал: только поддайся
- закрутит, до вечера не выпутаешься из мелочей.

Строители исповедовали принцип: о себе не позаботишься - никто не
позаботится. Бытовое помещение у них было, как гостиница, даже
постели с простынями, одеялами, подушками; был и душ, и стол для
обедов, аварийный запас провизии, который опустили в металлическом
баке на тросе вниз, в замедленное время - вместо холодильника.
Сейчас здесь отдыхали девчата-штукатуры. Они дали Корневу зеркало,
он поглядел: да, попадись в таком виде на глаза грозному зампреду -
и пропал. Прощелыга, а не главный инженер НИИ - такой только и
способен нарушать законы.

- Выручайте вы меня, девушки,- сказал он.- Найдите у ребят бритву
да приведите в божеский вид мой костюм и рубашку.

Нашлись и электробритва, и гладильная доска, утюг, мыло. Корнев
помылся, выбрил лицо и шею, подстриг ногти. Девчата, пересмеиваясь,
чистили и гладили его одежду, заодно стрекотали, что в башне
сегодня какая-то важная комиссия все проверяет, что утром в зоне
едва не вышел затор, вроде того, что был три недели назад, когда
все работы остановились, а верно, что эта комиссия приехала снимать
Пеца? И вас, Александр Иванович, говорят, тоже? Вот будет жалко-то!
А другие говорят, что вас - на его место?..

Корнев сидел на топчане, прикрыв ноги в трусах простыней. Услышав
последнее, он потемнел лицом, встал:

- Кто это, интересно, такие сплетни распускает? Найти бы... это ж
дезорганизатор, паникер. Что за чепуха, девушки! Что - мы с
Валерьяном Вениаминовичем попали из милости начальства на свои
посты? По блату? Тех, кто так выбился в большие, снять не штука. Но
мы... мы оказались руководителями здесь в силу естественных причин.
Снять нас - значит нарушить естественный ход событий в Шаре. Это
никаким комиссиям не по силам. Так что выкиньте это из головы.

Вид у него, несмотря на простыню, был внушительный. Девчата притихли.

Когда через полчаса Александр Иванович вернулся на кольцевой
нарост, он выглядел вполне прилично для главного инженера;

если в одежде и оставались кое-какие изъяны, то их вполне
компенсировала спокойная собранность и уверенность руководителя. По
мере того, как он опускался с этажа на этаж, к нему подходили
бригадиры, мастера, инженеры, сообщали о ходе работ, напирая, как
водится, на недостатки, неполадки, помехи смежников - начальство
существует не для того, чтобы его радовать. Корнев вникал,
советовал, разрешал одно, запрещал другое, подписывал на ходу
кое-какие бумаги - и не подавал виду, что доволен, как растут,
образуются будто сами по себе в громаднейшем многоэтажном кольце
ячейки будущих лабораторий, мастерских, стендовых залов. Еще вчера
ничего здесь не было, шутка ли! И незачем показывать
удовлетворение, потом будем радоваться и умиляться: какие молодцы!
- а сейчас пусть царит атмосфера деловой озабоченности.

Шагая вниз, Александр Иванович не отказывал себе и в удовольствии
полюбоваться милой его сердцу балетной, гармоничной какой-то
ладностью движений работающих в НПВ; даже останавливался
понаблюдать время от времени. Отступал ли человек, чтобы принять в
гнезда опускаемую краном часть стены, завинчивал ли гайки, налегал
ли на дрель, подтягивал ли сварочный кабель - во всех действиях
была упругая сбалансированность, спокойная, степенная гибкость. "Ну
как рыбы в воде, а! Знают НПВ уже не умом, а телом".

Да, пожалуй, так: работники чувствовали неоднородное пространство
вокруг себя, как воду, были уверенными пловцами в переменчивом море
материи. Эта сбалансированность, чувство пространства как упругой
среды сохранялись у них, и когда они возвращались в однородный мир,
сохранялись радовавшей глаз грацией и собранностью: по ним и в
городе можно было отличить работавших в Шаре. "Великолепное
все-таки существо человек! - думал на ходу Корнев.- Вот связь и
координацию с трудом подгоняем к НПВ, электротехнику всю приходится
на постоянный ток переиначивать. А человека переделывать не надо:
присмотрелся, повертелся - и работает!"



На последнем этаже кольца, на "днище", где собирали и отлаживали
подъемный механизм, Корнев столкнулся с референтом Синицей.

- А где?..- спросил главный инженер.

- На той стороне. Они вникают сами.

- И как?

- Они склоняются войти в положение.

- Что же ты их одних покинул? Они ведь непривычны. Не дай бог
свернут свою превосходительную шейку... другого ж пришлют.

В просторном помещении с оконными проемами без рам вокруг Авдотьина
сгрудились монтажники и наладчики. Судя по лицу зампреда, не он им
доказывал, а они ему.

- А то шо ж я: утром ушел и утром пришел! - говорил один, трогая
темным пальцем костюм Федора Федоровича.- Буду дома крутиться весь
день как неприкаянный, жинке мешать. И думаю я там все время про
эти кванты, как так получается?.. Оно мне надо! Перед сынишкой и то
неудобно, ему в школе вон сколько задают. Работать надо с утра до вечера.

- Конечно,- поддержал другой работник,- так все привыкли: утром на
работу, вечером с работы. Пусть нам задают, чтобы выходило на
полный день. Оно и заработок, и дело хорошо движется.

- А иначе нужно десять смен в сутки,- вмешался третий. инженер,
судя по виду.- Масса людей, обезличка, не с кого качество спросить.

- Все это так,- подал голос Авдотьин.- Но ведь вам придется
находиться здесь фактически по многу дней - в отрыве от внешнего
мира, без семьи, без удобств...

- О!..- загомонили работники.- Это мы сами все обеспечим Наш девиз:
о себе не позаботишься, никто не позаботится!

- А шо касается семьи, дорогой товарищ,- снова вступил тот. с
темными пальцами и зычным голосом,- то наш режим работы сказывается
благотворно на семейных отношениях. Оч-чень благотворно! Во-первых,
заработок - как у прохвессора. Во-вторых. жены, как известно, ценят
нас не только за заработок...- Он конфиденциально склонился к
зампреду.- Я не буду называть фамилий, но есть тут у нас один
товарищ в летах... так ведь у него до драмы доходило. Раз, слышь, в
неделю - и все, и привет. А жена молодая, и, естественно, он в ней
не уверен. Мы с ним рядом живем...

- Э, да будет тебе, балаболка, будет! - Пожилой дядя. на которого
стали посматривать, побагровел, отошел.

Корнев, наблюдавший сцену от дверей, узнал: бригадир Никонов - тот,
что выкладывал кривую трубу и хотел уволиться. Не уволился, вошел
во вкус, стремится повыше. А насчет жены сам. чудак. раззвонил,
теперь обижается.

- Нет, я, боже избавь, не хочу сказать, что там что-то такое имело
место,- продолжал зычный.- Но - не уверен человек в такой ситуации:
подозрения, ревность, сцены... что было, то было. Оно ж через забор
слышно. А теперь - каждый вечер человек возвращается, будто из
долгой командировки... и как, слышь, молодожен! И все в порядке,
окрепла семья.

Он выразительно согнул руку в локте. Работяги ржали. Зампред молодо
блестел глазами.

- Валя, там действительно все в порядке,- негромко сказал референту
Александр Иванович,- моего участия не требуется. Они сами все
докажут - рабочий же класс!.. Мы разминулись.

И он вернулся в осевую башню, зашагал снова вниз с этажа на этаж
(хотя здесь уже ходили лифты) - принимал парад дел. работ.
результатов в Шаре.



III



В пустом выгнутом дугой зале на 90-м этаже, в котором к конференции
откроется научная библиотека, Корнев увидел Ястребова. Тот шел
вдоль внешней стены, приседал, распрямлялся, иногда что-то поднимал
над головой. В местах, где это "что-то" издавало вой или писк,
бригадир делал на стене пометки мелом.

- Герман Иваныч! - изумился Корнев.- Ты уже здесь, выспался?

- Это в честь чего я буду днем высыпаться, нежиться? - Тот
подходил, обнажая в улыбке стальные зубы, щурил калмыковатые
глаза.- Догадались тоже: не разбудив, в автобусы и по домам... Это
себе дороже в будний день отсыпаться, на то ночь есть. Отдохнул,
помылся - и сюда.

- А команда твоя?

- Одни спят, а те, что поумнее, вон.- Он указал в дальний конец
зала, где трое рабочих - все "ястребы" - собирали трубчатые
конструкции.- Стеллажи строим для библиотеки. Юрий Акимович дал наряд.

- Чем это ты пищишь?

- Да вот,- Ястребов показал прибор в корпусе от транзисторного
приемника,- сделать я его сделал, а еще не назвал. Ну... вроде
миноискателя. Обнаруживаю сильные неоднородности около стен. Здесь
стеллажи придется отдалять от стены, чтобы книжки не выскакивали
сами. А то и барышня какая может с лесенки загреметь.

- Покажи-ка...- Корнев взял, осмотрел, снаружи ничего
примечательного не увидел, крутнул ногтем винт на задней панели.

- Открывать не надо, Александр Ива, я вам так скажу. Там две
стандартные платы с генераторами промежуточной частоты, общий выход
на динамик. Как сильно неоднородное место, так у ближнего к нему
триода частота сдвигается. Получаются биения, они поют и воют -
предупреждают.

"Конечно, сдвиг частот, биения... как просто! Это же универсальный
индикатор неоднородностей. На микросхемах сделать, на руку надеть -
работу облегчит, безопасность увеличит. И я не сообразил. Тогда, в
Овечьем ущелье, смекнул, а потом и не вспомнил... надо же! Все
текучка заедает". Корнев с уважением взглянул на мастера:

- Золотой ты мужик, Герман Иваныч, что голова, что руки... Премию
получишь. А приборчик я у тебя одолжу на часок, надо кое-кого носом
потыкать...

Потыкать носом в самодельный индикатор Ястребова следовало
начальника лаборатории специальных приборов Бурова; эпитет
"специальные" как раз и подразумевал приборы, использующие в
измерениях и индикации свойства НПВ. Александр Иванович был не
бюрократ какой-нибудь, чтобы вызывать начлаба Бурова к себе в
кабинет, отрывать от дел,- он сам, не расплескивая созревшее
чувство, направился к нему в лабораторию на 20-й уровень.

Начлаб Буров, цветущей внешности молодой инженер с широкими щеками
и пышной шевелюрой, был на месте. Он сидел, отклонив стул на задние
ножки, чтобы удобней было держать ноги на столе, и чертил схему в
блокноте, положенном на левое, красиво обтянутое джинсами бедро.
При виде главного он убрал ноги со стола, встал. В глубине комнаты
инженер и две лаборантки что-то паяли.

Тыкал его Александр Иванович носом основательно и с многих позиций.
Сейчас он не помнил, испытанное при виде приборчика чувство досады,
что сам не сообразил: мало ли что он не сообразил, на нем институт,
а этот щекастый лоботряс только на приборах сидит.

- А где приборы?! Где система привода и ориентации в Шаре?
Вертолеты мотаются по произвольным маршрутам, перерасходуют
горючее, высаживаются на площадки, как на полярную льдину! Где
ограничители скорости? Где контрольные таймеры? Где реле неоднородностей?..

- Понимаете, Александр Иванович,- красивым грудным голосом сказал
Буров,- нет общей идеи. А без нее...

- Да что идея, у вас здесь масса идей и эффектов: и тебе
аккумуляция зарядов, сдвиги частот и фаз, и биения, и
барометрический закон, и гравитационные искажения!" А спектральные
сдвиги, а интерференция от разного хода времени... Море
разливанное, самая вкуснятина для разработчика приборов. Давайте
прямо, Витя: если вам не по душе или не по силам сделать так, чтобы
мы могли в НПВ видеть, слышать, измерять и отсчитывать все не хуже,
чем в обычном мире,- скажите. Мы найдем вам занятие по силам и по
душе. Вот штатная должность помощника коменданта у нас пустует, в
охран-отряде есть вакансии... пожалуйста, не стесняйтесь!

В это время очень кстати (или очень некстати, с чьей позиции
смотреть) в комнату на голоса заглянул Зискинд; его АКБ находилось
в на том же этаже. При виде Корнева живое лицо Юрия Акимовича
выразило замешательство, он, похоже было, даже поколебался: не
захлопнуть ли дверь? Но - вошел, вслушался, включился, начал
долбать Бурова со своих позиций: до сих пор нет способа точного
измерения размеров и дистанций в НПВ - визуальные методы - врут,
метром не всюду приложишься. Приходится завышать запас прочности, а
это лишний расход материалов, лишняя работа, грузопоток...

Словом, взбутетененный, воспитанный, осунувшийся за эти четверть
часа. Буров на полусогнутых проводил главного инженера и главного
архитектора по коридору, обещая немедленно переориентироваться на
быстрейшее, всестороннейшее, прецезионнейшее конструирование нужных
приборов.

- Вот и чудно,- мирно сказал ему на прощанье Корнев,- а после смены
загляните в канцелярию, распишитесь там в приказе - напротив
пункта, в котором вам будет объявлен выговор.

- Алекса-а-андр Иванович! - огорченно взревел начлаб, развел
руками.- Ну, вы, ей-богу...

- Ничего, Витя, увольняют после третьего выговора, а у вас это
только первый. Так что все еще впереди.

Буров удалился. Настала очередь Зискинда.

- Юрий Акимович,- произнес Корнев голосом почти таким же грудным и
глубоким, как у Бурова,- если я ошибаюсь, поправьте меня, но мне
кажется, что вы не рады меня видеть. Более того, мне кажется, что
вас устроило бы, если бы я не заметил тот изъянец в стене осевой
башни размером восемь на десять метров и не напомнил вам о нем!

- Александр Иванович, не надо так шутить,- Зискинд приложил руку к
сердцу.- Вы не представляете, как я переживал!.. Но кто ж знал, что
вы заберетесь на крышу? Мы ведь с вами договаривались...

- Мы не нарушили договоренность...- Главный инженер бегло объяснил,
что они устроили на крыше.- Но и это не все, Юра! Сколько у вас
человек в АКБ?

- Вы же видите, Александр Иванович!

Они уже находились в архитектурно-конструкторском бюро, в зале
двухэтажной высоты, стены которого были сплошь увешаны чертежами,
рисунками, таблицами. Два ряда кульманов уходили в перспективу.
Людей в зале было маловато: трое за чертежными досками и один в
люльке у большого настенного рисунка.

- Вы мне не показывайте, я не о смене спрашиваю. Сколько у вас
всего сотрудников?

- Сто двенадцать.

- Вот, пожалуйста! А на монтажных площадках я не встретил ни
одного. А вы знаете, что отделочники на 54-м уровне в недоумении:
где что настилать, как облицовывать? А что на 36-м вместо рифленых
прутьев пустили в арматуру гладкие, тоже не знаете? Может, вы не
знаете, что это ухудшит качество сцепления бетона с решеткой?.. Это
знаете? Так почему в такие вещи должен вникать главный инженер? От
кульмана оторваться боитесь!..

И пошло, и пошло.

Зискинд отбивался подходящими к случаю репликами, соглашался,
обещал - но в темных глазах его блестел какой-то упрек. Наконец он
не выдержал:

- Ну и аспид же вы, Александр Иванович!

Это было сказано с такой горечью, что Корнев опешил:

- Здрасьте, это почему я аспид?!

- Ну а кто? Этой ночью мы с вами исполнили такое дело. Вместе
замышляли, рассчитывали, организовывали. И было родство душ у нас,
чувство локтя, как в бою. А теперь все забыто, и вы меня драите,
как Витю. Александр Иванович на секунду сконфузился: да, верно,
забыл. Забыл, потому что после того дела вложил всего себя в еще
одно - не проще и нелегче.

- Ах, Юра,- он взял архитектора за локоть,- мы с вами провернем еще
не одно сильное дело, не раз испытаем родство душ, боевое
товарищество. А по площадкам наверху - прошвырнитесь!

Когда Корнев опустился в приемную, было семьдесят шесть с минутами.

Место Нины Николаевны, окончившей свой день, заняла другая
секретарша - Нюсенька, девятнадцатилетняя девушка с кудряшками,
нежным цветом лица и пышноватыми формами. При виде главного
инженера серые глаза ее заблестели.

Корнев взял сводку за последние часы, папку с накопившимися
бумагами, велел сразу предупредить о появлении Пеца и направился к себе.

- Хорошо, Александр Иванович,- сказала вслед ему Нюся: голос ее
содержал гораздо больше интонаций, чем того требовала фраза.

Кабинет у главного инженера был точно такой, как и у директора,-
вплоть до стопки постельного белья на диване у глухой стены. Здесь
было чисто, прохладно, неуютно. Александр Иванович некоторое время
стоял посредине, осматривался - отвык. Как-то само собой у них с
Валерьяном Вениаминовичем распределилось, что тот больше ведал
нижними уровнями башни, зоной и внешними делами, а он - верхом;
верхними же уровнями из кабинета не поуправляешь.

Он сел в кресло, откинулся, потянулся. Вникать в бумаги не
хотелось. Вид Нюсеньки почему-то напомнил тот разговор наверху о
молодой жене бригадира Никонова с моралью о благотворном влиянии
Шара на укрепление семьи. И Толюня так стремился домой, едва с
крыши не сиганул... У кого укрепляет, а у кого и не очень. Он тоже
не прочь провести сегодня вечер и ночь дома - но не выйдет. Не
потому что дела, не раб он делам; просто у Зинки норма: если начала
сердиться, то раньше, чем через три дня, не кончит. Он был дома
вчера (неужто вчера?.. как месяц назад). Она уже тогда дулась на
него, дулась артистически выразительно и утонченно... Из-за чего
бишь? Нет, вспомнить теперь невозможно. Объяснять ей в таком
настроении, .что у них разный счет времени и событий, было
безнадежно. Дочка чувствовала отчужденность между родителями,
капризничала, не хотела идти спать к себе, хотела с мамой. Он тоже
рассчитывал спать с мамой. Но когда наконец остались одни,
взаимопонимания не получилось. С Зинкой это всегда было сложно,
слишком она была какой-то... нравственно-взыскательной, что ли:
надо без фальши показывать, что любишь, что жить без нее не можешь.
А он, в общем-то, мог. Да и очень уж вымотался за предыдущий
бесконечный день, чтобы еще дома, в постели, играть роль. Так и
проспали врозь.

"Еще пару дней показываться не стоит, только настроение испорчу.
Пару нулевых дней, ого!.. Да ну, проблема: вот возьму и с Нюсенькой
закручу - не отрываясь, так сказать, от служения обществу. Нет, с
ней не стоит, она целочка, для нее все будет слишком серьезно.
Вообще сожительствовать с секретаршей пошло - занятие для
неуверенных в себе бюрократов. Созвонюсь-ка я лучше с... Э, да что
это я! - спохватился Корнев.- Нашел о чем думать в рабочее время.
Вот оно, тлетворное влияние отдельных кабинетов!"

Александр Иванович придвинул бумаги. Сводка... ну, он знает больше,
чем в ней написано; отложил. Аннотированная программа завтрашней
конференции - просмотрел бегло, подсчитал число докладов и
сообщений, прочел фамилии авторов; приезжие тоже будут излагать
свои взгляды на НПВ... Давайте, ребята, давайте! Дальше пошли письма.

Минхимпром предлагает исследовать на высоких уровнях НПВ старение
полимерных материалов... сотни названий и марок, сулят большие
деньги - заманчиво, дело нехлопотное и прибыльное. Минсельхоз
пробивает организацию лаборатории ускоренной селекции растений не
ниже чем на 50-м уровне... Деньги, правда, обещают скромные, всего
шесть миллионов, но, пожалуй, надо согласиться: хлеб все кушаем.

Запросы о возможности получения отчетов, о направлении на
стажировку, о перспективах применения НПВ для нужд той или иной
техники, такой и разэтакой промышленности; заявки, рацпредложения,
проспекты.

Прочитав и разнообразно пометив все резолюциями, Корнев снова с
удовольствием откинулся в кресле. Черт, здорово! Башня росла не
только вверх, она, как диковинное дерево, распускала корни и внизу,
по всей стране. Древо познан