Человек был один. Но мне от этого было не легче.
   - Ты что, Дэн? Не узнаешь?
   "Беги, - сказал я себе. - Беги, что есть мочи. Может быть, случится чудо,
и ты успеешь нырнуть в звездолет, пока он будет покрывать  расстояние  между
вами".
   Это было безумие -  надеяться  на  такое  чудо:  меня  и  этого  человека
разделял жалкий десяток шагов. И безумием  было  оставаться  на  месте  -  в
надежде свалить незванного собеседника с ног,  когда  он  на  меня  полезет.
Против  майора  звездного  десанта  -  боевого  майора,  кадрового   офицера
космического флота, натасканного на  победное  завершение  любой  схватки  с
самым непредсказуемым противником, - мне было не выстоять. Я  видел,  что  у
него нет оружия и рации, но это, - также как и то, что он  один  -  дела  не
меняло. Его нельзя к себе подпускать, знал я, его  надо  сразу  убивать.  На
расстоянии.
   Но я не мог этого сделать.
   Потому что в десяти шагах от меня стоял  майор-лазерщик  Ричард  Томпсон.
Мой друг.
   - Привет, Дэн! - сказал Томпсон, его голубые глаза сделались стальными, и
он сделал один аккуратный шаг ко мне.
   Я вскинул бластер.
   - Привет, Рич. Ближе не подходи.
   - Почему? Разве мы не друзья? Я кинулся к тебе со всех  ног,  как  только
увидел на экране, а ты... Я сегодня ночной дежурный во-он в том "бизоне"...
   Он вытянул руку и указал куда-то вправо от меня  и  за  меня.  По  логике
доверительного общения  я  должен  был  последовать  взглядом  за  указующим
перстом и отвернуться от Ричарда. Тут бы он меня и сцапал. Но еще в  детстве
я отучился покупаться на такие дешевые штучки. Я не пошевелился и  не  отвел
от противника ни взгляда, ни бластера.
   - Что тебе надо, Рич? Я  спешу,  -  хмуро  произнес  я,  а  сам  усиленно
соображал, поднял он тревогу на своем корабле или нет. Скорее всего  -  нет.
Он опознал меня и кинулся вдогонку - без оружия и  средств  связи!  -  чтобы
пожать дружескую руку. Догнал на подходе  к  моим  звездолетам.  Увидел  их.
Понял, что я - враг. И теперь...
   Он решил взять меня голыми руками. Один.
   "Рыцарь без страха и упрека, мать твою, - раздраженно и обреченно подумал
я, - у меня же бластер!"
   - А мне наплевать, Дэн, - как будто услышав мои  мысли,  спокойно  сказал
Томпсон. - Ты сейчас или пойдешь со мной, или тебе придется стрелять. Но  во
втором  случае  вспышку  бластера  заметят  роботы  Центральной  и  поднимут
тревогу. Они запрограммированы на отслеживание именно таких эксцессов: ночью
стрельба на космодроме запрещена.  Но  ты  отделаешься  от  меня  и  успеешь
скрыться, я знаю. Только вот этот квадрат, - он повел рукой вокруг, -  будет
оцеплен навсегда, и ты из своей дыры уже  не  вылезешь.  И  то,  за  чем  ты
прилетел, останется на Пифоне. А это мне и нужно.
   Я недоверчиво повел стволом бластера:
   - Разве ты не понимаешь, Рич? Я же убью тебя!
   - Наплевать, - еще раз сказал он и двинулся ко мне.
   Я попятился. Я не мог стрелять в него. А  читал  в  его  стальных  глазах
только одно - решимость.
   - Ты, идиот,  камикадзе  хренов!  -  истерично  заорал  я.  -  Эта  тварь
оболванила вас всех! Ты думаешь, что делаешь правое дело, воин? Ты же  идешь
против своих, вспомни, Рич, вспомни! Земля, родина, твои дети!
   - У меня нет детей, - сказал он, решительно приближаясь.  Он  был  уже  в
трех шагах от меня.
   - И не будет, гребаный солдат, - прошипел я и откинул  бластер  далеко  в
сторону. - Потому что я сейчас разобью тебе яйца.
   И сделал шаг навстречу.
   Почти невидимо его левая нога взметнулась,  и  носок  десантного  ботинка
полетел мне в висок. Я с болью  блокировал  удар  предплечьем  правой  руки,
пошатнулся и почти без паузы получил сильный  удар  в  подвздошную  область.
Дыхание мгновенно сбилось, но все-таки Томпсон не попал точно под "ложечку",
и поэтому я не упал с открытым от боли и недостатка воздуха ртом,  а  просто
отскочил в сторону и назад. Мне нужно было время, чтобы отдышаться.
   Томпсон усмехнулся и преследовать меня не стал. В  этой  схватке  у  него
было подавляющее преимущество, он это знал. И знал, что это знаю я.
   Он принял фронтальную стойку и поманил меня пальцем:
   - Ну, Дэн, давай. Твоя очередь!
   Я затравленно посмотрел на него.  Много  раз  я  видел  со  стороны,  как
дерутся мастера, но когда  испытал  на  себе  мгновенный,  жесткий  и  столь
непринужденный  отпор  профессионала,   просто   растерялся.   Что   я   мог
противопоставить такому противнику? Свой  опыт  уличных  мальчишеских  драк?
Свой единственный, хоть и хорошо поставленный, прямой правой? Обычно в  моих
журналистских приключениях или в чудачествах Дэнни-дурака этот удар  здорово
меня выручал. Но ведь теперь передо мной стоял не обалдуй с  планеты  Бадур,
не жаба-таксист с Виолетты - десантник...
   "Ты слишком импульсивный придурок, - сказал я себе. - Если  ты  не  хотел
его убивать, то надо было все-таки оставить бластер при  себе  как  холодное
оружие, как дубину".
   Я  с  сомнением  взглянул  на  мощную  кряжистую   фигуру,   на   крепкие
раздвинутые, полусогнутые в коленях ноги, крупные короткопалые руки,  слегка
протянутые ко мне ладонями вниз... Ричард  Томпсон  стоял  спокойно,  слегка
улыбаясь, но от него исходили такие волны, что дикую взрывную силу его тела,
рук и ног я чувствовал буквально кожей.
   Какая уж тут дубина... Тут что  дубина,  что  палица,  что  топор  -  все
одно...
   - Будь мужчиной, Дэн, - шире и ободряюще улыбнулся мне Томпсон. - Давай!
   - Надо было все-таки тебя убить, - пробормотал я.  А  потом  подскочил  к
нему и изо всех сил двинул правой в ухо.  Но  это  только  так  говорится  -
двинул. Моя рука была остановлена на полпути железным блоком, а серия мощных
ударов в корпус сначала  обездвижила  меня,  а  затем  заставила  со  стоном
отшагнуть назад.
   Я согнулся в три погибели от боли в правой  стороне  живота.  Моя  бедная
печень, показалось мне, с треском лопнула. Боль не давала мне теперь  видеть
ничего, кроме темно-серого бетонного покрытия и десантных ботинок  Томпсона.
Я не мог ни дышать, ни двигаться. И только стоял  на  полусогнутых,  смотрел
вниз и жадно хватал ртом воздух. А потом завалился на бок.
   На периферии восприятия я слышал, как Томпсон ходит вокруг меня.
   Через несколько мучительных секунд воздух ворвался в легкие, боль немного
отступила. И первой мыслью, которая  пришла  ко  мне  вместе  с  живительным
кислородом, была та, что всю мою жизнь мне очень везло в драках. Таких мук я
не испытывал ни в одном противостоянии.
   "Боже мой! - с отчаянием подумал я. - Он же сейчас убьет меня! Я так и не
сумел ничего сделать..."
   Я попытался приподнять голову  с  земли,  но  не  смог.  И  только  сумел
сфокусировать взгляд на Томпсоне, который остановился надо мной  как  раз  в
поле зрения.
   - Вот так, Дэн, - назидательно сказал он. - Самоуверенность никогда ни  к
чему хорошему не приводила.  А  теперь  ты  пойдешь  со  мной  и  расскажешь
руководству, зачем ты прилетел на Пифон и что привез с собой.
   Он стянул с себя форменный ремень и пинком ноги опрокинул меня на  живот.
Потом заломил руки за спину.
   Я почувствовал, как кисти рук больно стягивает жесткая кожа ремня.
   - Будь ты проклят, Ричард! - прохрипел я. - Ты, и твой Пифон, и вся  ваша
армия недоумков!
   - Ничего, Дэн, ничего, ругайся пока,  -  ответил  Томпсон,  справляясь  с
защелкой пряжки. - Вот когда мы отведем тебя на плато и  ты  переживешь  акт
Деятельного Слияния... Ты успокоишься и тебе  станет  очень  хорошо,  поверь
мне.
   Я повернул голову, чтобы плюнуть в  его  глупую  самодовольную  рожу.  Он
ударом ладони пресек эту попытку.
   - Мы еще с тобой здесь выпьем не одну рюмочку бренди, Дэн,  -  насмешливо
продолжал он. - Как на Земле, возле "оборонки",  помнишь?  А  потом,  придет
время, и там будем пить, ха-ха-ха-ха!
   Его мерзкий хохот громким эхом отразился от  корпуса  "тихохода".  И  это
были последние столь мерзкие звуки, издаваемые майором в его жизни. Больше я
от него никогда ничего подобного не слышал.
   Раскаты  хохота  перекрылись  пугающе-громкими  звуками  работы   бригады
экскаваторов. Томпсон захлопнул рот и настороженно вскинул голову.  Но  было
поздно.
   Огромная металлическая  длань  Торнадо  уже  распростерлась  над  головой
майора и стремительно опускалась  вниз.  Я  мгновенно  понял,  в  чем  дело.
Торнадо наблюдал за схваткой до тех пор, пока ситуация не  квалифицировалась
им как смертельно опасная для моей жизни. После  этого  он  без  приказа  со
стороны перешел к активным действиям по спасению жизни своего "хозяина ј1".
   Майор Томпсон отпустил меня и с ужасом смотрел  на  опускающуюся  ему  на
голову стальную продолговатую плиту. Я изо всех сил закричал:
   - Не убивать! Только обездвижить!
   Торнадо  среагировал  мгновенно.  В  полуметре   над   головой   Томпсона
ладонь-плита расчленилась  на  пять  метровых  суставчатых  манипуляторов  и
грохнулась торцом на землю за спиной Томпсона. Майор  не  успел  сделать  ни
одного движения, а манипуляторы уже сомкнулись вокруг  его  тела  и  прижали
руки к бокам.
   Немая сцена. Томпсон не издал  ни  звука  -  лишь  продолжал  остолбенело
стоять. Снова с открытым ртом. Только теперь не от хохота, а от изумления.
   - Мистер Ро... - загрохотал на весь космодром Торнадо.
   - Молчать! - захрипел я, с трудом поднимаясь на ноги.  -  Перебудешь  мне
здесь всех...
   Как бы в ответ на эти слова над космодромом  противно  завыли  сирены,  и
узкий луч прожектора с крыши здания управления  медленно  пошел  сканировать
черноту между кораблями.  Шум  моторов  и  пневматики  Торнадо,  видимо,  не
превышал  порога  громкости,   принятого   роботами-охранниками   в   здании
управления за аварийный. Корабли при посадке ревели не менее громко. Но  вот
громоподобный бас моего суперкибера... Он бы и мертвого поднял из могилы.
   К счастью для  нас  аварийный  осмотр  начался  с  противоположного  края
космодрома.
   Я освободил руки от ремня.  Согнувшись  от  боли  в  боку,  подковылял  к
Томпсону и заглянул ему в глаза. Он молчал и недоуменно пялился на меня.
   - Совсем из тебя здесь дурака сделали, Рич, - сочувственно сказал я. И  с
наслаждением врезал  ему  снизу  в  челюсть.  Это  был  мой  коронный  удар,
нокаутирующий.
   Томпсон дернулся, закрыл  глаза  и  чуть  сполз  вниз  в  жесткой  хватке
Торнадо.
   - Торнадо, быстро его к контрольной камере! - слабым голосом  скомандовал
я. И подумал о том, хватит ли  у  меня  сил  втащить  тяжеленного  майора  в
звездолет. - Скажи Ланцу, чтобы включал встроенное оборудование и приготовил
капельницу  со  снотворным,  антиоксидантами  и  дезинтоксикаторами   самого
широкого спектра. Все!
   Экскаваторы  снова  загрохотали,  тело  Томпсона  поплыло  к   звездолету
Ланцелотта. Я держался за бок и ковылял вслед за ним.
   Когда я добрался до входного люка, луч прожектора уже общупывал  середину
космодрома. То место, где стоял "линкор" с Корриды. Надо было спешить.
   Я открыл входной люк, подошел вплотную к Томпсону и скомандовал Торнадо:
   - Отпусти его!
   Манипуляторы раздвинулись. Томпсон медленно сполз спиной  вдоль  "ладони"
суперкибера на землю. Я подхватил его под мышки и, морщась от боли,  потащил
вверх по трапу.
   Как ни трудна была для меня задача втащить раненого майора в звездолет  -
она оказалась посильной для меня. И я ее выполнил, не мог не выполнить  -  в
очередной раз чудом спасшись от смерти. Бросив тело Томпсона на пол  посреди
зала, я бросился к пульту и включил режим "Уйти, чтобы остаться".
   И перед тем, как изображение на экране внешнего обзора  исчезло,  увидел,
что луч прожектора подползает к "тихоходу"-соседу  и  начинает  настороженно
ощупывать его.
   Я успел скрыться в пространственном "кармане" до того, как вид маленькой,
но  грозной  армии  журналиста  Рочерса  оправдал  бдительность  киберохраны
космодрома.

   Я остановился над неподвижным телом майора Томпсона и тяжело вздохнул.  Я
падал с ног от усталости, боли в боку и желания поспать. И еще я хотел есть.
Я хотел всего одновременно  -  расслабленно  лежать  на  кушетке,  принимать
обезболивающее, что-нибудь есть и безмятежно спать. Но я  не  мог  позволить
себе ни одной из этих вещей. Не мог,  пока  не  позаботился  о  своем  друге
майоре Томпсоне.
   Друге, который чуть не погубил меня.
   Я еще раз тяжело вздохнул, нагнулся и с кряхтеньем вытянул за руки с пола
тело Томпсона на кушетку. Подложил под голову подушку, пощупал пульс. Сердце
его работало нормально. Пульс был ровный и хорошего наполнения, несмотря  на
ту здоровую дозу снотворного, которую я вкатил ему пять минут назад.
   Капельница с раствором тех препаратов, которые я назвал Ланцу,  уже  была
готова и висела над Томпсоном на стене. Я задумчиво посидел над  ним,  потом
закатал рукав его комбинезона и ввел в вену правого  предплечья  иглу.  Ланц
осторожно рапортовал:
   - Процесс лечения больного начался, сэр.
   Я не откликнулся, а все сидел и смотрел  на  расслабленное  во  сне  лицо
Ричарда. Удастся ли то, что я задумал?
   Еще на пути к Пифону, вспоминая все, о чем рассказал мне  дядя  Уокер,  я
пришел к простому решению. Оно напрашивалось само. Если предположение Уокера
верно, рассуждал я, и физиологический механизм одержания человека  кальмаром
ничем  не  отличается   от   медикаментозной   кодировки,   от   консервации
фармакологически активных веществ во внутренних органах или костях человека,
то...
   В  медицине  на  любую  кодировку   существует   раскодировка   -   набор
медикаментов,  нейтрализующий  кодирующие   вещества.   Нейтрализующий   или
ускоренно  выводящий  их  из   организма.   Подобный   набор   медикаментов,
несомненно, существует и для вещества треклятой протоплазмы. Только  он  еще
не создан. Естественно, я не мог своими силами извлечь из тела Ричарда  хотя
бы миллиграмм осевшей в нем гадости. И тем более не смог бы найти химическую
формулу дезинтоксикатора. А если бы смог, то, скорее всего, она оказалась бы
настолько нетривиальной, что я  не  сумел  бы  получить  нужное  вещество  в
условиях звездолета. Все это было мне не по зубам.
   Но я мог иное. Я мог попробовать просто промыть Ричарда. Теми растворами,
которые  были  созданы  совсем  недавно,  но  уже  входили  в  аптечки  всех
космических кораблей.
   Эти растворы были последним и самым веским словом в земной  фармакологии.
Их достоинство состояло  в  том,  что  они  удаляли  из  человеческого  тела
буквально все вещества, определенные медиками как "не родные" для  человека.
Как достигался такой эффект -  я  не  знаю.  Но  знаю,  что  эти  уникальные
растворы в считанные часы справлялись с самой сложной, острой интоксикацией,
вызванной каким бы то ни было, даже неизвестным науке веществом.
   А если так, думал я, то в те же считанные часы из тела  Ричарда  Томпсона
будет удален кальмар, который слился с ним на плато. И Рич будет здоров.
   Чтобы использовать все возможности, которыми я обладал в таком незнакомом
деле, как раскодировка, я приказал Ланцу заодно ввести в раствор  капельницы
и все известные "обычные" дезинтоксикаторы. Чем  черт  не  шутит:  любое  из
веществ        приготовленного        раствора        могло        оказаться
нейтрализатором-раскодировщиком для вещества протоплазмы!
   И вот теперь я усыпил своего друга и, как сказал Ланц,  "процесс  лечения
больного начался"...
   - Сколько он проспит, Ланц? - тихо спросил я.
   - Не меньше двенадцати часов, сэр.
   - Дай мне что-нибудь из того, что восстанавливает функцию  травмированной
печени. Вместе с обезболивающим. И разбуди ровно через десять часов.
   - Будет исполнено, сэр. Капсулы с заказанным вами лекарством ждут вас  на
столе в бытовом отсеке.
   Я  быстро  приготовил  себе  пару   сэндвичей,   выпил   чашку   горячего
успокаивающего чая, проглотил лекарства и, не раздеваясь, рухнул на диван  в
бытовом отсеке.
   Тот диван на котором когда-то спала Лотта...
   Таким образом, в ту ночь я все же сумел исполнить все  свои  желания.  Но
ведь эти маленькие желания-терзания были пустяками по сравнению с  тем,  что
точило меня уже столько дней, что не давало мне спать, гнало из одного конца
Галактики в другой, сжимало сердце тоской и неуверенностью,  терзало  острым
чувством вины...
   На самом деле, подумал я, засыпая,  у  меня  есть  только  одно  желание:
спасти ее. И быть рядом.
   "Лотта, где ты? Что с тобой?"

   Меня разбудил громкий голос Ланца:
   - Вставайте, сэр. Вы спали ровно десять часов. Ваш пациент просыпается.
   Меня как будто дернуло током:
   - Как так? Ты же говорил, что он будет спать не меньше полусуток!
   Ланц деликатно погудел, потом ответил:
   - Диурез, сэр.  Повышенный  диурез.  Как  всегда  при  введении  большого
количества жидкости в кровь. Это его разбудило.
   Я вскочил с дивана и выхватил из ящика стола револьвер.
   - Не волнуйтесь, сэр, - успокоил меня  Ланц.  -  Ваш  пациент  сейчас  не
опасен. В настоящий момент он испытывает  остаточное  действие  снотворного.
Движения замедлены, нескоординированы. Взгляд отсутствующий.
   Я немного успокоился, плеснул себе в лицо  холодной  воды  из-под  крана,
засунул револьвер за пояс комбинезона и быстро прошел в зал.
   Ричард Томпсон лежал на кушетке в том  же  положении,  в  котором  я  его
оставил: на спине и с иглой, воткнутой в вену правой руки.  Глаза  его  были
открыты,  бессмысленный  взгляд  уперся  в  потолок.  Я  вынул  из-за  пояса
револьвер и руку с оружием завел за спину. Потом настороженно приблизился  к
"пациенту".
   Кто он теперь? Друг  или  враг?  Что  мне  ждать  от  этого  человека?  В
принципе, тот состав, который прошел по путям кровотока Томпсона, должен был
обеспечить стопроцентный успех моего  замысла.  Я  был  уверен,  что  Ричард
здоров. Но все же осторожность, хотя бы на первых порах общения, не мешала.
   Томпсон медленно  повернул  голову  на  звук  моих  шагов.  Увидев  меня,
улыбнулся, взгляд его оживился. Я отметил, что серовато-стальной оттенок его
радужек исчез: глаза Рича стали такими же чисто-голубыми, какими я  их  знал
на Земле.
   Ричард Томпсон протянул мне руку.
   - Денни, я понял... Ты очистил меня от этой твари, да?
   Я молчал, стоя посреди зала и покачиваясь на носках.
   - Я все помню, Дэн. Память мне не отшибло.... Это  был  не  гипноз,  а...
Как-будто тебе на глаза одевают очки с цветными  стеклами,  и  ты  начинаешь
воспринимать мир в другом спектре... Ты понимаешь?
   Он хотел приподняться, но игла шевельнулась в вене и причинила ему  боль.
Он сморщился.
   - Можно вынуть иглу?
   Я кивнул и сказал:
   - Вата и спирт на полке рядом с твоей головой. Продезинфицируй рану.
   Он освободился от капельницы и сел на кушетке. Я молчал. Томпсон  немного
помялся и спросил:
   - Извини, Дэн, но прежде всего... Где у тебя туалет?
   А, ну да, диурез. Совсем  запамятовал.  Что  значит  не  профессиональная
сиделка. Я кивнул в сторону бытового отсека и сказал:
   - Только ничего там не  придумывай,  Рич.  У  меня  револьвер.  Когда  он
вернулся и снова сел на кушетку, я спросил:
   - Ты помнишь, что вчера чуть меня не убил?
   Он поднял на меня свои голубые глаза и тихо произнес:
   - Это был не я, Дэн, неужели ты не понимаешь?
   И вот тут я поверил ему. Окончательно и бесповоротно.  Не  знаю  точно  -
почему. Наверно, потому, что в первый раз после  его  лечения  наши  взгляды
встретились напрямую. Мы смотрели друг другу в  глаза.  И  в  его  глазах  я
увидел только бесконечное чувство вины, смятение и боль. И еще радость -  от
того, что он снова человек, а не зомби. И видит  перед  собой  меня,  именно
меня, своего старого друга Денни Рочерса.
   - Дэн...
   Я сунул револьвер в карман, подошел к нему и сел рядом:
   - Как ты себя чувствуешь, Ричард?
   Он уткнулся лицом мне в плечо и долго молчал. Я держал его руку в своей и
не отпускал до тех пор, пока он не  поднял  голову.  Я  посмотрел  на  него.
Ричард уперся з