полные  сто
семьдесят два фута длины и сорок один  фут  ширины.  И  бронирована,  тяжело
бронирована сверху и по бокам, броня опускается ниже ватерлинии.
   Расположенные в трюме двигатели приводят  судно  в  движение  посредством
винта.
   Все это служит одной-единственной цели - доставить эту орудийную башню  к
месту боя.
   - Ничуть не сомневаюсь, - сказал Фокс, вертя чертеж так  и  эдак.  -  Но,
должен  признаться,  моих  технических  познаний  маловато,  чтобы   оценить
мастерство конструктора. Очевидно, корабль сделан из стали и усилен деревом.
Но разве сталь не тяжелее воды? Неужели он не утонет, когда будет спущен?
   - На сей счет не опасайтесь. Сейчас на плаву целый ряд железных кораблей,
в том числе и боевых. У французов есть такой и у британцев  -  тоже.  Корпус
наверняка выдержит огромную огневую мощь батареи, а новые машины доставят ее
ж месту битвы.
   -  Тогда  мы  должны  увидеть  саму  батарею  и  человека,   который   ее
сконструировал.
   По всему огромному зданию эхом перекатывался лязг металла о  металл.  Над
головами покачивались тали,  доставляющие  броневые  листы  к  месту  сборки
растущего корпуса корабля. Следуя за Роландом, они прошли  в  глубину  цеха,
где мало-помалу обретала форму круглая орудийная башня.  Высокий  седовласый
мужчина с обширными бакенбардами надзирал  за  сборкой  небольшого  парового
двигателя. Хотя Эрикссону уже исполнилось без малого семьдесят,  сила  этого
человека оставалась феноменальной; он  легко  поднял  и  поставил  на  место
коромысло, весившее более девяноста фунтов. Кивнув гостям, он вытер  ветошью
испачканные смазкой руки.
   - Итак, Бушнелл, вы пришли поглядеть,  на  что  тратите  флотские  двести
семьдесят пять тысяч долларов? - Хотя Эрикссон стал американским гражданином
много-много лет назад, он до сих пор не утратил явного шведского акцента.
   - Совершенно верно, Джон. Вы уже знакомы с мистером Фоксом?
   - Встречался. В приемной министра военного флота. И он самый тот человек,
которого я хочу видеть. Я хочу свои деньги!
   - Боюсь, ассигнования не входят в мою компетенцию, мистер Эрикссон.
   - Так велите кому-нибудь заплатить! Мой добрый друг Корнелиус не  получал
ничего, хотя строит мой корабль! Он платил за броню из собственного кармана.
Это ситуация, которая быть не должна. Военный флот заказывает  эту  батарею,
значит, военный флот должен платить.
   " - Обещаю поговорить со своим начальством и  сделать  все,  что  в  моих
силах, чтобы загладить эту ситуацию. - Хотя  это  вряд  ли  даст  какой-либо
толк, подумал Фокс про себя. Военно-морское ведомство  весьма  прижимисто  и
ненавидит платить долги, если можно уклониться. - Но  в  данный  момент  мне
страстно хочется узнать, как будет работать эта восхитительная башня.
   - Она будет работать просто невиданно, уверяю  вас.  -  Эрикссон  любовно
похлопал по вороненой стали,  на  время  забыв  о  финансовых  проблемах.  -
Убийственно и несокрушимо. Эта броня восемь дюймов толщиной, и  ни  одна  из
пушек, сделанных доныне, не сможет пробить своим снарядом такую толщу стали.
Подойдите вот сюда... видите эти отверстия? Через  них  будут  стрелять  две
одиннадцатидюймовые пушки Дал грена. Помните: это судно сконструировано  для
действий в береговых водах Юга, для проникновения вверх по  тесным  рекам  в
поисках своей жертвы. Поворачивать весь корабль, чтобы  стрелять  из  пушек,
как строят военные корабли сейчас, больше не потребуется. Таков  плод  моего
гениального замысла, ибо вся эта стодвадцатитонная башня крутится!
   Наклонившись, он провел ладонью по броневому брюху башни.
   - Выровнено машиной, как видите: В море она будет  покоиться  на  гладком
бронзовом кольце в палубе, и ее большой вес обеспечит водонепроницаемость.
   Во время боевых действий башня будет приподыматься, опираясь вот  на  эти
колеса. Внизу находится паровой движок, каковой будет крутить  сей  зубчатый
венец, расположенный прямо под палубой и, конечно, управляемый рукояткой  из
башни. Ей потребуется меньше минуты, дабы совершить полный оборот.
   - Это великая идея, мистер Эрикссон, - одобрительно кивнул  Фокс.  -  Ваш
броненосец изменит ход войны.
   - Не броненосец. Он не носит броню. Он есть  броня,  -  сердито  возразил
Эрикссон. - Вот чего вы, идиоты из военно-морского ведомства, не понимаете.
   Сне есть машина, творение инженера, движимое сталью и паром боевое судно.
   Рукотворный стальной корпус заполнен сложной машинерией,  никоим  образом
не находящей подобий среди деревянных парусников прошлого.  И  однако  же  в
спецификации, что прислана вашими людьми... минуточку... она у меня с собой.
   - Он вытащил из кармана помятый, сложенный несколько раз листок  и  вслух
зачитал:
   - Они хотят, чтобы я... вот:  "поставил  мачты,  реи,  паруса  и  такелаж
достаточных размеров, чтобы двигать судно со скоростью шести узлов в час при
умеренном бризе". Невозможно! Движущей силой является пар, и только пар, как
я многократно твердил в прошлом.  Никаких  мачт,  никаких  парусов,  никаких
веревок.  Пар!  А  кретин,  написавший  это,  демонстрирует  свое  полнейшее
невежество по части мореходства словами "узлов в  час"!  Как  вам  известно,
один узел означает, что судно покрывает расстояние в одну  морскую  милю  за
один час.
   - Совершенно верно, - подтвердил Фокс и поспешил сменить тему:
   - Вы уже подобрали имя своей плавучей батарее?
   -  Я  посвятил  этому  немало  раздумий,  учитывая,  что  несокрушимый  и
агрессивный  характер  данной   конструкции   убедит   предводителей   южных
повстанцев, что их береговые батареи на реках более не являются барьером для
проникновения  наших  войск.  Сей  бронированный  пришелец,  таким  образом,
преподаст им урок, станет для этих Предводителей суровым ментором. Но есть и
прочие предводители, каковые будут также  устрашены  и  наставлены  на  путь
истинный грохотом орудий сей несокрушимой железной башни. Даунинг-стрит вряд
ли сможет безучастно взирать на сей последний довод янки, на  сего  ментора.
По оной  и  многим  сходным  причинам  я  предлагаю  назвать  новую  батарею
"Монитор"(Среди прочих значений английское слово "monitor" означает "ментор,
наставник".).
   - Блестящий довод, - отметил Бушнелл. - Я рекомендую его своему комитету.
   - Поддерживаю, - подхватил Фокс.  -  Я  также  доложу  об  этом  министру
военного флота. А теперь прошу меня простить,  джентльмены,  мне  необходимо
удалиться на минуту-другую, чтобы обменяться парой слов о  морских  делах  с
мистером Роландом.
   В кабинете владельца металлургических мастерских Фокс  без  отлагательств
перешел к делу.
   - Мне было указано, что вдобавок к тому, что вы предприниматель, вы также
опытный инженер не только в кораблестроении, но также  в  постройке  судовых
паровых двигателей - Совершенно верно. В прошлом я передавал свои разработки
вашему ведомству. - Роланд указал на деревянную модель, стоящую на столе.  -
Это одна из них. Двухвинтовой броненосец с двумя поворотными башнями.
   - Конструкцию не приняли?
   - Нет! Мне было сказано, что она лишена плавучести и остойчивости,  -  Но
так ли это?
   -  Конечно,  нет.  Я  обсуждал  ее  с  Джоном  Эрикссоном,  прибегшим   к
математическим уравнениям для  анализа  конструкции.  Он  доказал,  что  вес
двигателей в  трюме  будет  уравновешивать  вес  палубных  башен.  Он  также
предложил  кое-какие  конструктивные  изменения  корпуса  ради   обеспечения
быстроходности. - Он открыл ящик стола и вытащил стопку  чертежей.  -  Через
неделю после нашего разговора Джон передал мне вот это. Он разработал  новый
тип парового котла, который называет поверхностным  конденсатором,  где  пар
конденсируется в теплообменнике, состоящем из горизонтальных бронзовых труб.
По прикидкам Джона с двигателем  его  конструкции  судно  должно  делать  до
пятнадцати узлов.
   - Но это будет более крупный корабль, чем "Монитор", более пригодный  для
морского судоходства?
   - Совершенно верно. Этот корабль рассчитан на глубокие  воды.  Он  должен
оставаться в море для защиты наших берегов. - Роланд с любопытством поглядел
на Фокса. - А что, эти вопросы заданы не без умысла, сэр?
   - Вы правы. Прежде чем "Монитор" будет завершен, мы  хотели  бы  получить
детальное описание вашего корабля. На  сей  раз  гарантирую,  что  он  будет
одобрен. - Подавшись вперед, Фокс прикоснулся к модели. - Затем, как  только
"Монитор" будет спущен на воду, мы желаем, чтобы вы приступили  к  постройке
этого корабля.
   - Он будет куда крупнее, чем "Монитор", так  что  построить  его  в  этом
здании  невозможно.  Но  к  тому  времени  уже  придет  весна,  и  я   смогу
воспользоваться стапелями под открытым небом.
   - Так даже лучше. Военно-морское ведомство желает также, чтобы вы  начали
строить здесь второй корабль класса  "Монитора",  как  только  первый  будет
спущен на воду. Первый из множества, если я добьюсь своего.

СПОЛЗАНИЕ К ВОЙНЕ

   Члены Кабинета министров яростно спорили и были так поглощены перепалкой,
что даже не замети ли, как дверь открылась и вошел президент.
   Авраам Линкольн с минуту молча смотрел на них, слыша возбужденные  голоса
и видя яростно сжатые  кулаки.  Сев  у  дверей,  он  внимательно  выслушивал
аргументы и контраргументы, но сам не  говорил  ни  слова.  Прошла  не  одна
минута, прежде чем его присутствие заметили. Встав, он подошел  к  столу,  а
когда спор разгорелся снова, сказал:
   - Сегодня Рождество, господа, Рождество. Желаю всем счастья, - достаточно
громко, чтобы заставить собрание смолкнуть.
   Министры забормотали слова благодарности, а он занял  тем  временем  свое
законное  место  во   главе   стола,   спокойно   выждал,   когда   внимание
присутствующих обратится на него, и заговорил снова:
   - Я знаю, что сегодня все вы хотите быть со своими семьями, как  и  я  со
своей. Тем не менее я созвал вас сюда, потому что сегодняшний день  является
решающим. Завтра утром лорду Лайонсу будет  отправлено  послание  касательно
дела "Трента". Сейчас мы собрались как раз для того, чтобы решить, что будет
содержаться в этом послании. Мистер Камерон, вид у вас встревоженный.
   - Я и вправду встревожен, господин президент.
   Будучи военным  министром,  я  обязан  заботиться  об  обороне  страны  и
покорении врага. Как вам хорошо известно, у нас имелись  и  свои  успехи,  и
свои неудачи. Если мы хотим победить, то должны  приготовиться  пожертвовать
очень многим. Нам придется нелегко. Для  победы  в  борьбе  нам  понадобится
поставить под ружье всех, кого  удастся  найти.  Каждый  должен  работать  с
предельной  отдачей.  Посему  полагаю,  что  будет  невероятно   рискованной
глупостью, если посреди войны против определенного врага мы будем  настолько
неблагоразумны, чтобы позволить втянуть себя еще и во вторую войну.
   - Да нет никакого риска!  -  выкрикнул  министр  юстиции  Бэйтс.  -  Даже
пустоголовые британцы не так глупы, чтобы затеять войну по столь  ничтожному
поводу. Им не причинили никакого ущерба, они не понесли никаких потерь.  Тут
замешано всего лишь их уязвленное самолюбие.  В  1812  году  мы  вступили  в
войну, потому что правда была  на  нашей  стороне.  Они  останавливали  наши
корабли и силой вербовали наших моряков в свой флот. И хотя мы  были  горько
удручены, все  равно  не  рвались  разжечь  войну,  а,  наоборот,  старались
уклониться от нее.  Мы  терпеливо  сносили  унижения  снова  и  снова  и  не
объявляли войну, пока не осталось иной альтернативы, иного выбора. Теперь же
мы имеем дело с куда менее значительным инцидентом - остановлен  всего  лишь
один корабль, захвачено два врага нашей страны, а корабль отпущен. Это  буря
в стакане воды, со временем она утихнет, как утихает любой шторм,  каким  бы
неистовым он ни был. Просто не может быть, чтобы  подобный  инцидент  повлек
войну с Британией. Сие невозможно!
   - Совершенно с вами согласен, - подхватил Гидеон  Уэллс.  -  Как  министр
военного флота, я был обязан  захватить  этих  предателей,  прежде  чем  они
нанесут урон нашей стране. Действуя согласно лучшим традициям нашего  флота,
капитан Уилкс именно так и поступил. Американский народ считает его героем и
венчает его славой. Неужели мы повергнем их ликование в пучину,  обратим  во
прах по приказанию иноземной державы? Неужели мы уступим под напором угроз и
команд, отдаваемых нашему суверенному государству посторонними?  Неужели  мы
предадим труды этого великого моряка, свершенные им во  имя  родной  страны?
Общественность и газеты Не допустят такого. Я заявляю, что мы не должны,  не
можем и не будем!
   - Я бы пошел даже дальше, - вставил Сьюард. - Как госсекретарь,  я  давно
поговаривал о возможности отвлекающей войны с иноземной  державой,  войны  с
внешним противником во имя воссоединения расколотой нации. А сейчас подобная
война сама идет к нам в руки, и будет неумно упускать такую возможность.
   - Как вам известно, я никогда не разделял вашего мнения на  сей  счет,  -
тряхнул головой Линкольн. - Даже рассмотрев подобную возможность, я  нахожу,
что вступление в войну с  мелкой  центральноамериканской  страной  весьма  и
весьма отличается от войны, навязанной могущественной  державой,  за  спиной
которой стоит империя, подмявшая под себя весь мир. Мы  должны  найти  более
основательные доводы, чем этот, если хотим  остановить  разгорающееся  пламя
ненависти.
   Гневный ропот министров вознесся до крика,  зато  Линкольн  погрузился  в
молчание, выслушивая все сказанное, пока не постиг аргументы обеих сторон  в
мельчайших подробностях, и лишь потом заговорил:
   - Джентльмены, с сожалением извещаю, что мы застряли в мертвой точке.
   Если сейчас поставить вопрос на голосование,  то,  по  моим  наблюдениям,
голоса разделятся примерно поровну. Однако мы должны быть  в  своем  решении
едины. Посему я предлагаю компромисс. Мы пошлем письмо британцам о том,  что
не поддаемся на угрозы. Мы заявим, что донимаем их позицию и уважаем ее.
   Быть может, мы освободим этих людей, позволив им продолжить  путешествие,
но лишь в том случае, если угрозы и приказания будут изъяты.  Мы  предложим,
чтобы лорд Пальмерстон встретился с Чарльзом Адамсом,  нашим  многоуважаемым
посланником в Лондоне, дабы постараться совместно  прийти  к  соглашению  на
словах. Поступив подобным образом, мы не уроним лица и продемонстрируем свое
миролюбие. Что вы скажете на это предложение?
   Снова  поднялся  шум,  и  Камерон  поспешил  высказаться,  пока  его   не
заглушили:
   - Лично я - "за". Копия нашего послания  как  можно  скорее  должна  быть
отправлена Адамсу вместе с различными наметками и предложениями, которые  мы
тут  выработаем.  Война  будет  предотвращена,  а  честь  спасена.   Давайте
единогласно примем это предложение, а затем вернемся к нашим близким,  чтобы
провести  с  ними  священнейший  из  семейных  праздников  Один  за   другим
сомневающиеся поддались на убеждения, придя к взаимоприемлемому соглашению.
   - На сегодня работа закончена, - Линкольн улыбнулся впервые за день.
   - Хей и Николай напишут все документы и завтра утром представят  нам  для
одобрения.   Не   сомневаюсь,   что   этот   компромисс   удовлетворит   все
заинтересованные стороны.

***

   Лорд Лайонс,  британский  посланник  в  американской  столице,  испепелял
послание взглядом, не чувствуя ни малейшего удовлетворения. Он стоял у окна,
в гневе взирая на промороженный, отвратительный пейзаж, укрытый снегом,  все
сыплющимся и сыплющимся с небес. Разве это ответ?! Ни рыба ни мясо.
   Ультиматум не принят и не отвергнут. Вместо  этого  предлагается  третий,
весьма сомнительный путь. Однако изъять свой паспорт, как приказано,  Лайонс
не может, поскольку требования не отвергнуты с ходу. Вопрос все еще далек от
окончательного разрешения Придется передать этот ответ лорду Пальмерстону;
   Лайонс заранее догадывался, в  какой  гнев  тот  впадет.  Лайонс  звонком
вызвал слугу.
   - Соберите мои вещи для морского путешествия.
   - Если помните, сэр, вы уже  просили  меня  сделать  это  несколько  дней
назад.
   - Разве? Клянусь Юпитером, пожалуй, вы правы. А не просил ли я вас заодно
проследить за рейсами кораблей?
   - Совершенно верно, сэр. Имеется бельгийский барк "Мария Челеста", сейчас
принимающий груз в Балтиморском порту. Отбывает в Брюгге через два дня.
   - Отлично. Утром же выезжаю в Балтимор. Организуйте поездку.
   Надо вернуться в Лондон незамедлительно, другого выбора нет. Зато утешает
тот факт, что можно вырваться из этой захолустной столицы и хотя бы  недолго
пожить в безмятежном городе, в сердце самой  могучей  империи  на  земле.  В
городе, чей крутой нрав придется испытать на себе  этим  дикарям,  если  они
будут упорствовать в своей непокорности.
   Лорд Лайонс был прав по крайней мере по поводу погоды в Британии. В  этот
самый декабрьский день над Лондоном безмятежно сияло солнышко, пусть  тускло
и водянисто, но все-таки сияло.  Чарльз  Фрэнсис  Адаме,  посол  Соединенных
Штатов при дворе святого Якова, радовался возможности выйти из  дома,  прочь
от бесконечной бумажной  работы  и  дымных  каминов  Должно  быть,  прислуга
обитателей Мэйфер встала ни свет ни заря, чтобы подмести и вы мыть тротуары,
так  что  шагать  было  одно   удовольствие.   Свернув   с   Брук-стрит   на
Гросвенор-сквайр, Адамс взошел по знакомой лестнице на  крыльцо  дома  номер
два и легонько постучал в дверь рукояткой  тросточки.  Открывший  ему  слуга
ввел Адамса в великолепно обставленную гостиную, где его уже дожидался друг.
   - Чарльз, как любезно было с твоей стороны принять приглашение!
   - Приглашение отобедать с тобой, Эмори, для меня было  как  луч  света  с
пасмурных небес.
   Они были близкими друзьями, Являя собой маленькую  частичку  американской
общины в Лондоне. Эмори Кэбот - бостонский купец, сделавший  свое  состояние
на  торговле  с  Англией.  В  этот  город  он  приехал  еще  юношей,   чтобы
представлять семейное дело, и  это  временное  положение  стало  постоянным,
когда  он  женился  здесь  на  девушке  из  семейства  видных  бирмингемских
фабрикантов. Ныне, увы, жена его скончалась, дети  разлетелись  из  родимого
гнезда. Но Лондон стал для Кэбота родиной, а Бостон  превратился  в  дальний
уголок мира. Теперь, когда ему перевалило за восемьдесят, Эмори  приглядывал
за делом лишь вполглаза, предоставляя тяжелую работу другим. А сам  изрядную
часть внимания уделял висту и прочим цивильным развлечениям.
   Пока друзья праздно болтали, слуги принесли трубки и  подогретый  эль.  И
лишь когда дверь за ними закрылась, лицо Кэбота омрачилось тревогой. -Нет ли
новостей о кризисе?
   - Никаких. Мне ведомо.,  что  на  родине  газеты  и  общественное  мнение
по-прежнему весьма непреклонны на сей  счет.  Предатели  находятся  в  наших
руках и должны в них оставаться. Освобождение их просто немыслимо. Вашингтон
пока ни словом не отозвался на  меморандум  касательно  "Трента".  Мои  руки
связаны, я ничего не могу предпринять по собственной воле, а инструкции  мне
не предоставили. И все-таки этот кризис следует предотвратить.
   - Целиком и полностью согласен, - вздохнул Кэбот. - Но удастся ли?
   Наши соплеменники пылают негодованием, но, как вам прекрасно известно,  в
Лондоне дела обстоят ничуть не лучше. Люди, с которыми я дружил  много  лет,
отказывают мне в приеме, а при встрече напускают на себя непроницаемый вид.
   Знаете,  что  я  вам  скажу?  Ситуация  такова,  будто  война  1812  года
разыгрывается сызнова. Я и тогда был здесь, но держался тише воды ниже травы
и переждал. Но даже тогда большинство моих друзей и коллег не повернулись ко
мне спинами, как сейчас. Они  полагали,  что  война  навязана  им  силой,  и
вступили в нее крайне неохотно. Да чего там, некоторые, самые либеральные из
них,  даже  сочувствовали  нашей  борьбе  и  считали   войну   исключительно
безрассудной, вызванной не обстоятельствами,  а  высокомерием  и  глупостью,
каковых всегда хватает в избытке. Но сейчас все обстоит абсолютно