- Никаких, кроме той, что там  сейчас  идут  отчаянные  бои.  Прежде  чем
вступить в схватку с врагом, генерал Грант телеграфировал мне,  что  отходит
на заранее подготовленные позиции. Добавил, что  больше  не  отступит  и  не
допустит поражения.
   - Вы уж ему поверьте. Мы, в  Шайло  не  верили.  Нам  пришлось  заплатить
десятью тысячами убитых за доказательство его правоты.
   - И к тому же двенадцатью тысячами наших. - Вспомнив  об  этом,  Линкольн
сорвался на ноги, неловко пересек тесный салон и вернулся обратно.
   - Душа моя полна изумлением и надеждой. Мы  вместе  столкнулись  с  общим
врагом...
   - Ради поражения и уничтожения которого должны объединиться.
   - Поддерживаю всем сердцем. Мы обязаны  ухватиться  за  это  перемирие  и
каким-то образом обратить его в мирный союз, который  позволит  нам  одолеть
нашего совокупного врага. Пойдут ли ваши южные войска на подобный договор?
   - С радостью. Прежде всего, несмотря на ужасы  и  гибель,  обрушенную  на
штаты этой междуусобицей, до сей поры то была война солдата против  солдата.
Теперь  ситуация  разительно  переменилась.  Чужеземная  держава  не  только
вторглась на нашу землю, но и надругалась над нашими женщинами.  Они  должны
быть отомщены.
   -  Так  и  будет.  Чему  было  положено  отличное  начало,   когда   наши
объединенные войска атаковали и уничтожили захватчиков.
   - Но не всех. Многие ускользнули морем. Пока ваш броненосец и  ваши  суда
были заняты боем, изрядная часть вражеского флота рассеялась. Таким образом,
захватчики ускользнули во второй раз. Эти войска британцы наверняка пустят в
ход, чтобы усилить полки, ведущие наступление на штат Нью-Йорк.
   - Присоединитесь ли вы к нам, чтобы дать им отпор? -  Еще  не  договорив,
Линкольн осознал, насколько  чреват  последствиями  этот  вопрос,  насколько
веским и судьбоносным может стать ответ.
   - Конечно же, мистер Линкольн, - не задумываясь, ответил Дэвис.  -  Отказ
лег  бы  на  честь  Юга  несмываемым  пятном.  Достойные  мужи  Севера   под
командованием генерала Шермана пали  в  битве  при  Билокси,  и  мы  обязаны
почтить их память. Мы не просим, чтобы другие бились за нас, но  с  радостью
поможем соотечественникам одолеть врага, вторгшегося в наши общие пределы.
   Линкольн опустился  в  свое  кресло,  внезапно  ощутив  усталость,  будто
нарубил вязанку дров.
   - Вы понимаете, насколько важно только что сказанное вами?
   - Да.
   - Вместо того, чтобы убивать друг друга, мы станем рука об  руку  убивать
тех, кто вторгся в нашу страну.
   - Именно так я это и вижу. А поскольку наши армии ныне  слились  воедино,
мы обязаны подумать о военнопленных, захваченных обеими сторонами.
   - Ну конечно! Наш  первый  совместный  приказ  провозгласит  об  открытии
тюрем,  чтобы  пленные  могли  вернуться  по  домам.  Это  будет  не  только
практичным, но и гуманным поступком.  А  также  символом  перемены  в  наших
отношениях. До тех пор, пока мы доверяем друг другу, нас ждет успех.
   Авраам Линкольн пятерней прочесал свои всклокоченные волосы, будто  хотел
привести в порядок несущиеся галопом мысли.
   - Джефферсон, после того что мы сказали друг  другу,  я  просто  вынужден
открыть вам сокровеннейшие мысли, потаеннейшие  чаяния.  Я  бы  хотел  снова
видеть Союз единым, но говорить об этом сейчас не буду. Куда важнее, что мне
хотелось бы окончательно положить  конец  братоубийственной  войне.  Уверен,
когда она началась, никто из нас и не воображал, какие ужасы грядут.  Теперь
внезапно наступил мир и единство, которые продержатся, пока мы воюем с общим
врагом. Врагом, которого одолеем. И тогда?..
   Поджатые губы Дэвиса вытянулись в ниточку.
   - И тогда аболиционисты снова  перейдут  к  нападкам  и  угрозам.  Повод,
повлекший войну, отнюдь не исчез. Мы готовы лишиться жизни, но не чести.  На
Севере есть люди, которые этого не допустят. Как только наш общий враг будет
разбит, они снова набросятся на нас. Однажды они уже оттолкнули нас от Союза
и наверняка не остановятся перед этим в другой раз.
   - А ваши плантаторы пообещают положить собственные жизни и  жизни  многих
других во имя дарованного Богом права порабощать других людей.
   - Правда. Наш стиль жизни и дело Юга есть скала, на которой мы стоим.
   - Вы по-прежнему беретесь утверждать подобное после того, как  под  Шайло
полегли двадцать две тысячи человек? Неужели брат и  дальше  должен  убивать
брата, пока наша земля не захлебнется кровью?
   Сняв темные очки, Дэвис промокнул платком слезящиеся глаза.
   - В данный момент они не убивают друг друга.
   - Так должно быть и впредь. Давайте на  время  забудем  о  том,  что  нас
разделяет, и вспомним о том, что нас связывает. Мы бьемся  рука  об  руку  и
должны отыскать способ уберечь единство. Лично  я  пойду  на  все,  лишь  бы
помешать недавней войне разгореться снова.  Она  не  должна  повториться!  Я
сажал редакторов в тюрьмы, - некоторые не вышли на свободу по  сей  день,  -
чтобы утихомирить голоса, выступающие против моей политики. С равным успехом
я могу бросить за решетку воинствующих аболиционистов,  если  таковые  будут
угрожать нашему возрожденному единству.  Можете  ли  вы  поступить  подобным
образом?
   - Тюрьмы есть и у меня, мистер Линкольн, и я тоже заполню  их  теми,  кто
будет грозить упомянутому единству. Но вопрос остается на повестке дня.  Как
быть с рабами? Я рабовладелец, но, полагаю, хороший человек. Добрый хозяин.
   Я забочусь о них, потому что сами они о себе позаботиться не могут.
   Линкольн медленно покачал головой.
   - Мы должны попытаться, хотя бы  попытаться.  Мы  нашли  способ  временно
прекратить войну между штатами. Должна же быть дорога  к  миру.  Мы  обязаны
найти эту дорогу и пойти по ней. Мы должны проявить непреклонную решимость в
отыскании этого пути.  В  то  же  самое  время  нам  известно,  что  следует
предпринять - заткнуть рот оппозиции, заткнуть рот тем, кто может поколебать
возрожденное единство, а уж  затем,  возможно,  удастся  отыскать  путь,  мы
просто обязаны отыскать путь раз и навсегда  положить  конец  кровопролитной
войне. Но мне кажется... нет, я знаю, что сказанное не должно покинуть стены
этой комнаты. Да, о военном союзе ради отпора захватчикам следует трубить во
весь голос. Это война  патриотическая  и  благородная,  и  никто  не  станет
оспаривать нашего постановления. Что же до остальных решений, каковые мы  на
данный момент должны назвать поисками пути к будущему  миру,  то  о  них  не
следует упоминать ни полусловом.
   - В этом я с вами целиком и полностью согласен. Общее дело объединит  нас
и обрадует тех, кому предстоит идти в бой. А о том, что мы ломаем  голову  о
путях достижения иных целей, надо молчать, или мы поставим наши  народы  под
удар.
   Они обменялись  рукопожатием,  чувствуя  душевный  подъем,  проникнувшись
обоюдной  уверенностью,  что  существует  возможность,  пусть   покамест   и
крохотная, что когда-нибудь в будущем новый союз будет воздвигнут на  руинах
старого.
   Подойдя к стенному буфету, где стоял графин с  холодной  водой,  Линкольн
наполнил два стакана. Сделал  большой  глоток  из  своего  стакана  и  вдруг
поспешно поставил его.
   - Я знаю, кто может помочь нам в общем деле - англичанин, натурфилософ по
имени Джон Стюарт Милл. Думаю, он послан нам сострадательным  провидением  в
час нужды. Это человек,  пользующийся  широким  международным  признанием  и
написавший книгу о том, что называет  политической  экономией.  Сей  великий
мыслитель может оказаться тем самым проводником, кто поведет нас по тропе  к
нашей обоюдной цели.
   - Английский изменник?
   - Вообще-то  нет,  он  просто  лояльный  представитель  человечества.  Он
выступает за нашу свободу, как его соотечественник Томас  Пейн  выступал  за
нашу  свободу  во  время  революции.  Он  остановился  вместе  с  дочерью  в
Вашингтоне. Он твердо верит, что американская  система  достойна  всяческого
восхищения и подражания. Он начал разговор о недавней войне  и  о  том,  как
положить ей конец. Он не шарлатан, а джентльмен, наделенный живой энергией и
ярким умом. Надеюсь, он сумеет нам помочь.
   - Разделяю ваши упования, если сказанное вами - истина.
   - Мы должны при первой же возможности тщательнейшим образом  изучить  его
рекомендации... Тут раздался деликатный стук в дверь.
   - Нас должны были побеспокоить только по прибытии  генералов,  -  сообщил
Линкольн, осушил стакан и направился открывать дверь.
   - Они здесь, - доложил Николай.
   - Уже видим. И пусть откроют иллюминаторы, пока мы  тут  не  сварились  в
собственном соку.
   Хрупкий Уильям Тикамси Шерман,  одетый  в  помятый,  испачканный  в  боях
мундир, разительно контрастировал с элегантным, подтянутым главнокомандующим
армией Конфедерации. Как только офицеры  вошли  в  салон,  Джефферсон  Дэвис
вскочил с кресла, стремительно подошел к генералу северян и схватил  его  за
руку. Дэвис не вымолвил ни  слова,  но  сила  обуревавших  его  чувств  была
очевидна. Линкольн высказался от имени обоих.
   - Разделяю чувства мистера Дэвиса, генерал Шерман. Все мы их разделяем. И
благодарим вас за все.
   - Я лишь выполнял долг, - негромко отозвался Шерман - Перед своей страной
и всеми ее гражданами. А теперь, простите, о Гранте ничего не слышно?
   - Пока новостей не было, не считая того, что он ведет бой под  Саратогой.
Он сказал, что не отступит ни на шаг.
   - Так оно и будет, - кивнул Шерман.  -Посланы  ли  свежие  войска  ему  в
помощь?
   - Я отослал все, какие были  под  рукой.  Как  только  разработаем  новые
оперативные планы, будет выслано  дополнительное  подкрепление,  -  Линкольн
обернулся к Дэвису, и тот кивнул.
   - Мы  с  мистером  Линкольном  сошлись  на  том,  что  перемирие  следует
продлить, дабы позволить обеим нашим  армиям  объединиться  в  битве  против
британских захватчиков.
   - Позвольте внести предложение? подал голос генерал Ли.
   - Конечно, - подтвердил Джефферсон Дэвис. Ли сложил ладони на эфесе шпаги
и  проговорил,  медленно,  тщательно  подбирая  слова,  прекрасно  осознавая
огромную их важность:
   - Для успеха операции командование должно  быть  единым.  Добиться  этого
будет нелегко. Я уверен, что мои люди крайне  неохотно  станут  служить  под
командованием генерала Гранта, убивавшего их тысячами. И также уверен,  что,
если войска северян попросить служить под началом кого-то из генералов  Юга,
произойдет то же самое. Итак, очевидно, что различные полки и дивизии должны
остаться под началом своих нынешних командиров. Я с  удовольствием  останусь
во главе войск Юга, как сейчас. Но главнокомандующего должны уважать солдаты
обеих  армий,  чтобы  следовать  его  приказам  без  малейших  колебаний.  Я
побеседовал об  этом  с  генералом  Борегаром,  и  мы  пришли  к  полнейшему
взаимопониманию. По мнению офицеров Конфедерации, командование может принять
только один-единственный офицер.
   - Согласен, - подхватил Джефферсон Дэвис. - Главнокомандующим должен быть
генерал Шерман.
   - Польщен подобной честью, - поднял руку Шерман, - и благодарю вас.
   Однако генерал Ли стоит по чину несравненно выше меня...
   - Чин определяется умением побеждать, - возразил Ли.  -  В  сражении  под
Шайло вы удержали позиции и, насколько я понимаю, получили повышение.
   Теперь ради помощи нам вы рискнули жизнью, карьерой, всем  на  свете.  Не
думаю, что войска северян примут в качестве высшего  командира  южанина.  Но
вас они примут, как и мы.
   - Вы абсолютно правы, генерал Ли, - поддержал Линкольн.  -  После  смерти
генерала Халлека генерал Грант встал во  главе  войск,  ныне  противостоящих
англичанам. Как вы, вероятно,  слышали,  генерал  Макклеллан  в  больнице  с
горячкой. Я освободил его от поста во главе армий и принял  командование  на
себя. Теперь же с огромным удовольствием уступаю  эту  обязанность  генералу
Шерману. И даже более того, поскольку он будет стоять во главе  двух  армий,
его ранг  должен  отражать  этот  факт.  Я  бы  рекомендовал,  чтобы,  кроме
главнокомандующего, он именовался также верховным  командующим  Объединенных
войск.
   - Поддерживаю, сэр, - одобрил Дэвис. - Уместное и заслуженное звание.
   Обернувшись к офицеру Севера, генерал Ли отдал честь.
   - Я в вашем распоряжении, генерал Шерман. Шерман ответил на его салют:
   - Я принимаю этот пост во имя наших сплоченных армий и во  имя  дела,  за
которое  они  бьются.  Итак,  давайте  наметим  план,  как  нам  перехватить
инициативу у захватчиков. Разбить их и вышвырнуть из нашей страны. Если  они
хотят войны, то хлебнут ее с лихвой.

СНАЙПЕРЫ!

- Западный фланг, генерал, они прорвались через стену!
   Мундир генерала Гранта испачкался и изорвался, лицо почернело от  копоти.
Он покачивался в седле от  усталости,  только-только  вернувшись  с  другого
участка, где отражал атаку британцев. Ему пришлось обеими руками опереться о
луку кавалерийского седла, чтобы выпрямиться.
   - Пусть каждый второй из этой цепи следует за  мной,  -  приказал  он.  -
Пошли, парни! Сегодня они мрут один за другим и долго не продержатся.
   Выхватив саблю, он поехал первым; изможденная лошадь, истерзанная жарой и
дымом, с трудом ковыляла по неровной почве. Вот они, солдаты в темно-зеленых
мундирах с черными пуговицами,  брошенный  в  атаку  свежий  полк.  Взмахнув
саблей, генерал Грант испустил крик ободрения и возглавил контратаку.
   Увернувшись от штыка, он отбил его в сторону  шпорой,  подался  вперед  и
наотмашь рубанул нападающего по лицу. Споткнувшийся  конь  рухнул,  и  Грант
выбрался из-под него. Завязалась рукопашная, исход боя колебался на грани.
   Не приведи генерал подкрепление, батарея и редуты пали бы, оставив дыру в
рубеже, оборонять который стоит такого труда.
   Когда последний из солдат в зеленой  форме  сложил  голову,  а  его  труп
бесцеремонно сбросили со стены, американские войска  все  еще  держались  на
прежних позициях. Потрепанные, изнуренные, невероятно грязные, насчитывающие
больше убитых, чем живых, и все-таки держались.
   И так весь день. Враг,  не  менее  измученный,  чем  они,  раз  за  разом
бросался  на  штурм  вверх  по  склону,   будто   машина   войны,   медленно
перемалывающая людей. И отбить его удавалась только ценой величайших усилий.
Грант сказал, что рубеж выстоит - и выстоял.
   Но страшной ценой.
   Раненые, получив первую помощь, возвращались на позиции.  Бились  штыками
лежа, если от изнеможения не могли стоять. То был день  героизма.  Гибельный
день. Только когда начали сгущаться сумерки, обороняющиеся поняли, что  этот
адский день остался позади. И что они остались в  живых  -  немногие,  очень
немногие, но все-таки их еще довольно, чтобы дать бой.
   В сумерках перестрелки прекратились. Сгущающаяся  тьма  скрыла  от  взора
поле боя, и без того застланное тяжелыми облаками дыма.  Британцы  отхлынули
после последней, отчаянной атаки, оставив на склоне груды трупов  в  красных
мундирах. Но оставшиеся в живых американцы пока не могли отдохнуть.
   Отложив мушкеты, они  взялись  за  лопаты,  чтобы  восстановить  земляные
укрепления, в которых английские ядра оставили громадные прорехи. Вкатили  и
установили  на  места  тяжелые  валуны.  Лишь  далеко   за   полночь   Грант
удовлетворился результатами земляных работ. Солдаты уснули, где  повалились,
прижимая к себе оружие, спеша хоть  немного  отдохнуть  до  рассвета,  когда
англичане снова пойдут на приступ.
   Но  генерал  Грант  не  отдыхал,  не  мог   отдыхать.   В   сопровождении
спотыкающегося адъютанта прошел он укрепления из конца  в  конец,  проверяя,
готовы ли боеприпасы для нескольких уцелевших пушек, доставлены ли  из  тыла
вода и провизия.  Заглянул  в  морг  полевого  госпиталя,  рядом  с  которым
высились груды ампутированных конечностей. Лишь покончив  со  всеми  делами,
позволил он себе рухнуть на стул перед палаткой. Взяв чашку кофе,  отхлебнул
глоток.
   - День выдался очень долгий, - промолвил, и капитан  Крейг  лишь  покачал
головой над таким преуменьшением.
   - Не просто долгий, генерал, жуткий. Эти британцы умеют штурмовать.
   - А наши ребята умеют сражаться, Боб, не забывай  об  этом.  Сражаться  и
умирать. Наши потери слишком велики. Еще такой же штурм,  как  последний,  и
они прорвутся.
   - Значит, утром?..
   Не ответив на вопрос, Грант допил кофе и вскинул голову,  заслышав  гудок
паровоза вдали.
   - Путь все еще свободен?
   - Был свободен пару часов назад. Я отправил дрезину, чтобы проверили.
   Но телеграф все еще не работает. То ли бритты не заслали кавалерию к  нам
в  тыл,  то  ли  не  представляют  тактической   ценности   железнодорожного
сообщения.
   - Хорошо бы им и дальше пребывать в неведении!
   Послышалось шарканье заплетающихся  ног,  и  выбежавший  к  свету  костра
солдат вяло вскинул усталую руку в приветствии.
   - Генерал, на запасной путь пришел поезд. Капитан сказал, что  вы  верным
делом захотите прознать про это.
   - Верным делом. Войска.
   - Так точно, сэр.
   - Самое время.  Капитан  Крейг,  ступайте  с  ним.  Найдите  командира  и
приведите ко мне, пока идет высадка.
   Не в силах уснуть, несмотря на усталость,  Грант  взял  еще  чашку  кофе,
подумал о кувшине с виски, оставленном в палатке, - и  тут  же  забыл.  Дни,
когда он топил беды в вине, давно остались позади; теперь он в силах глядеть
им в лицо. Заметив на востоке  проблеск  зари,  он  нахмурился,  но  тут  же
расслабился, осознав, что просто-напросто восходит  луна.  До  рассвета  еще
несколько часов.
   Во тьме послышались шаги, потом шум падения и гортанные проклятия -  один
из идущих споткнулся. Затем у костра появился капитан Крейг в  сопровождении
высокого блондина, слегка  прихрамывающего  и  отряхивающего  мундир.  Среди
чумазых воинов в измызганных мундирах новоприбывший казался просто  щеголем,
сошедшим с обложки модного журнала - стильный зеленый китель, голубые брюки.
В руках он нес винтовку замысловатой конструкции, с очень  длинным  стволом.
Увидев Гранта, остановился и отдал честь.
   -  Подполковник  Трепп,  генерал!  Первый  снайперский  полк  Соединенных
Штатов, - доложил он с ярко выраженным немецким  акцентом.  Кашлянув,  Грант
сплюнул в костер. Ему доводилось слышать об этих Зеленых кителях, но ни один
под его началом еще не служил.
   - Какие еще полки с вами прибыли?
   - Насколько я знаю, больше  никакие,  генерал.  Только  мой.  Но  имеется
другой поезд, что идет несколько минут позади нас.
   - Один полк?! Это и все, что я должен  противопоставить  всей  британской
армии?! Карнавальные солдатики с диковинными ружьями. - Он  устремил  взгляд
на винтовку в руках офицера. Тот с трудом сдержал негодование.
   - Это есть снайперское ружье, заряжаемое с  казенной  части,  генерал.  С
нарезным стволом, двойным спуском и телескопическим прицелом...
   - Все это яйца выеденного не стоит против противника с пушками.
   Гнев Треппа остыл так же быстро, как и вспыхнул.
   - В этом вы ошибаетесь, сэр, - спокойно произнес он. - Вы смотрите утром,
что мы делаем против их  пушки.  Только  показываете  мне,  где  они,  и  не
беспокоитесь. Я профессиональный солдат много лет, сперва в Швейцарии, после
здесь. Мои люди тоже профессиональные и не знают промаха.
   - Я поставлю их в первые ряды. Поглядим, на что они способны.
   - Вы будете очень-очень довольный, генерал, в этом можете быть уверены.
   Выныривая из тьмы, снайперы пробирались  на  позиции.  Только  когда  они
ушли, ожидавший в сторонке  солдат  подошел  к  Гранту.  Лишь  вблизи  Грант
разглядел по мундиру, что тот офицер пехоты.
   - Капитан Лэмсон, - молодцевато козырнул новоприбывший. - Третий полк  ЦВ
США. Высадка вот-вот начнется; нам  пришлось  ждать,  когда  передний  поезд
уйдет. Я отправился вперед, чтобы доложить вам о нашем прибытии.
   Грант отсалютовал в ответ.
   - Очень рад. Вы и ваши люди как нельзя более кстати, капитан Лэмсон.
   Как вы сказали, называется ваш полк?
   - Сержант Делани, шаг вперед, пожа