вело то ли от выпивки, то ли от
гнева или от того и другого сразу. Его слишком часто обходили в  званиях,  и
он так и не дослужился до более высокого чина. Подчиненные  ненавидели  его,
но отлично сражались под его командованием, поскольку врага ненавидели  даже
больше. Он всегда был отличным бойцом, а эта битва как раз для него.
   - У вас есть какие-нибудь участки на примете, капитан?
   - Да. Вот. - Они склонились над картой. - На побережье Северной  Каролины
небольшой городок под названием Миртл-Бич. Я однажды заходил туда за  водой.
Там имеются рыбачьи суда и железнодорожная станция в конце линии, уходящей в
глубь суши. Строения, насколько я припоминаю, по большей части деревянные.
   - Они будут отлично гореть. Когда атакуем?
   - Сейчас мы идем со скоростью шести узлов, и земля должна  показаться  на
рассвете. Переходим к действиям, как только цель будет опознана.
   Почтмейстер Миртл-Бич только-только подымал флаг, когда со стороны гавани
донесся грохот, который невозможно спутать ни с чем. Пушки. К тому  времени,
когда он торопливо добежал до угла, чтобы поглядеть вдоль дороги  в  сторону
берега, над крышами уже клубились черные  облака  дыма.  Послышались  крики,
люди бросились бежать. Рыбачьи шхуны, стоящие на привязи в маленькой гавани,
пылали. К берегу причаливали шлюпки,  битком  набитые  солдатами  в  красных
мундирах.  Позади  них  темный  силуэт  боевого  корабля  внезапно  озарился
вспышками артиллерийских выстрелов. А мгновение спустя рухнул фасад  Первого
банка Южной Каролины.
   Почтмейстер бросился бежать обратно, хрустя подошвами по битому стеклу на
перроне станции. Распахнул дверь в телеграфную контору.
   - Передай немедленно! Здесь англичане, сжигают все  подряд.  Стреляют  из
пушек, высаживают солдат. Война пришла сюда...
   Залп мушкетного  огня  отшвырнул  почтмейстера  на  телеграфиста,  и  оба
мертвыми рухнули на пол.
   Лейтенант Уэдж и его морские пехотинцы протопали  через  здание  в  своих
тяжелых сапогах и вошли на пустую станцию. На путях стоял черный  локомотив;
бригада бежала. Из трубы сочилась струйка дыма,  пар  с  негромким  шипением
пробивался из клапана.
   - Как раз то, что я и надеялся найти. Приведите мистера Макклауда.
   Капитан  тотчас  же  согласился   на   предложение   лейтенанта   морских
пехотинцев, чтобы механик корабля сопровождал их  при  высадке.  Как  только
механик подошел, Уэдж указал на локомотив.
   - Вы можете о нем позаботиться?  Взорвите  его.  Вам  понадобится  черный
порох?
   - Вовсе нет, сэр. Паровой двигатель есть паровой двигатель, они ничуть не
отличаются друг от друга, будь то на море или на суше. Мне всего лишь  нужно
довести  его  до  белого  каления,  закрыть  выходные  клапаны  и   затянуть
предохранительный. После этого котел сам все сделает..
   В городе неистовствовал пожар. Рыбачьи шхуны сгорели до самых ватерлиний.
Трупы жителей, не успевших  сбежать,  были  раскиданы  по  улицам.  Недурная
работа, подумал лейтенант Уэдж, карабкаясь обратно  на  палубу  "Спидфаста".
Потом обернулся, чтобы еще раз окинуть взором горящие здания. Как раз в  это
время раздался мощный взрыв, и над черными облаками дыма взмыло белое облако
пара.
   - Что это? - спросил капитан Гаффни. - Пороховой склад?
   - Нет, сэр. Паровоз отправился в мир иной.
   - Отличная работа. Не забудьте упомянуть об этом в рапорте.

***

   - Еще один  город  сожжен,  господин  президент,  -  доложил  Николай.  -
Миртл-Бич. Небольшое местечко на побережье Северной  Каролины.  И  не  менее
семи американских торговых кораблей было атаковано и захвачено в  море.  Но,
хуже того, были предприняты  еще  два  вооруженных  набега  из-за  канадской
границы. Наиболее жестокий в Вермонте. Люди там пребывают в панике,  бросают
дома и бегут на юг.
   - Крайне прискорбно  слышать,  Джон.  Просто  ужасно.  Одно  дело,  когда
солдаты сражаются с солдатами,  но  британцы  объявили  войну  против  всего
населения. Ступайте в Конгресс тотчас же. Доложите о происходящем  тамошнему
письмоводителю.   Конгрессмены   должны   сегодня   голосовать   по   поводу
предложений. Быть может, эти страшные события  подольют  масла  в  огонь  их
решимости.
   Николай бежал почти всю дорогу до Капитолия и, входя туда, тяжело дышал и
отдувался. Передал депеши главному письмоводителю и рухнул в кресло.
   Конгрессмен  Уэйд,  огнедышащий  аболиционист,  уже  стоял  на   кафедре,
пребывая на пике своей ораторской формы.
   -  Никогда,  повторяю,  никогда  не  поставлю  я  свое   имя   под   этим
предложением, которое ослабит нашу решимость покончить с пагубным институтом
рабства как можно  скорее.  Ради  этого  принципа  умирали  люди,  вершились
сражения. Мало просто освободить  рабов.  А  то,  что  их  хозяевам  следует
заплатить за освобождение, - просто-таки оскорбление.  Бог  требует  от  нас
наказания для этих злых людей. Их следует сбросить, свергнуть с их  высот  и
заставить страдать так же, как беспомощные негры  страдали  от  их  рук.  Мы
совершим предательство, если позволим им уйти от Господнего правосудия...
   - И вы осмеливаетесь говорить о  предательстве?!  -  крикнул  конгрессмен
Трамбулл, подскочив на ноги и размахивая кулаками, от  гнева  побагровев  до
синевы. - Это вы предаете свою страну и всех молодых людей, и Севера и  Юга,
которые отдали свои жизни за то, чтобы избавить нашу  землю  от  британского
нашествия. Теперь мы надеемся уврачевать раны войны  и  объединиться  против
общего врага, а вы хотите этому помешать! Я бы сказал, что тот, кто  говорит
подобные вещи, настоящий предатель страны. Будь в моей власти, я бы  повесил
вас за подобные предательские речи!
   Заседание Конгресса, шумное и скандальное, затянулось далеко за  полночь.
Только  безмерная  усталость  заставила   конгрессменов   в   конце   концов
мало-помалу стихнуть и прекратить дискуссии. С тем чтобы  возобновить  споры
назавтра. Было решено  продолжать  заседание  до  тех  пор,  пока  не  будет
достигнуто соглашение того или иного рода.

***

   А вдали от Вашингтона, в самой северной части  штата  Нью-Йорк,  воинская
колонна  стремительно  двигалась  сквозь  ночь.  Таким  маленьким  и   таким
диковинным формированием генерал Джозеф Э. Джонстон не командовал уже  много
лет. Пехотные полки - Второй и Тринадцатый Луизианские - уже служили под его
началом в прошлом. Их составляли главным образом выходцы из Нового Орлеана и
его  окрестностей  -  поджарые  и   крепкие,   несгибаемые   бойцы.   Четыре
артиллерийские батареи присоединились к ним в Пенсильвании.  Тоже  добрые  и
хорошо обученные солдаты. Но генерал до сих пор не привык командовать янки.
   А тут еще обоз. Не только воинский,  но  и  еще  пять  повозок,  которыми
правят миссурийские погонщики  мулов.  Молчаливые  люди,  непрерывно  жующие
табак и сплевывающие жвачку с убийственной точностью.
   Если бы генерал Роберт Э. Ли самолично не встретился с Джонстоном,  чтобы
в подробностях рассказать, что необходимо сделать, Джонстон начал бы думать,
что вся  эта  операция  -  чистейшее  безумие.  Но  как  только  генерал  Ли
растолковал  общую  концепцию,  Джонстон  тотчас   же   согласился   принять
командование. В течение двадцати четырех часов после встречи войска, орудия,
фургоны и лошади были сосредоточены на сборном пункте. Было уже за  полночь,
когда они погрузились в ожидающие поезда, лило как из ведра, дождевые  капли
с шипением испарялись на металлических колпаках  керосиновых  ламп.  Фургоны
затолкнули на платформы, лошадей  уговорами  и  силой  затащили  в  товарные
вагоны, усталые солдаты более чем охотно  забрались  в  пассажирские.  После
этого эшелоны останавливались только для погрузки угля и забора воды по пути
на север. В Мэлон, штат Нью-Йорк, к узловой станции,  где  пересекается  две
ветки - в опасной близости от занятого врагом Платсберга.
   - Мне нужны дозоры со всех сторон,  -  приказал  генерал  Джонстон.  -  И
кавалерийские разъезды на дорогах, по которым мы пойдем.
   - У нас тут доброволец, - сообщил  один  кавалерист.  -  Подъехал,  когда
увидел, кто мы такие.
   Из темноты на свет фонаря выехал дюжий мужчина на крупном коне.
   - Зовут меня Уорнер, джентльмены, шериф Уорнер, вот и значок мой.
   Поглядев на значок, генерал кивнул.
   - Давно здесь живете, шериф Уорнер?
   - Рожден тут, постранствовал малость, послужил в кавалерии во время  войн
с индейцами, генерал. Был тогда сыт армией по горло и вернулся сюда.
   Тут особо нечем заняться, кроме фермерства, а к нему у меня  душа  как-то
не лежит. Шериф помер от сифилиса, вот я  и  получил  его  работу.  Ежели  я
чем-нибудь смогу вам подсобить, так чего ж, тогда я к вашим услугам.
   - Вы знакомы с местными дорогами?
   - Да я их знаю лучше, чем свои  пять  пальцев.  Могу  найти  дорогу  куда
угодно в темноте с закрытыми глазами.
   - Но мы бы предпочли, чтобы вы делали это  с  открытыми  глазами.  Можете
отправиться с этими людьми. - Генерал Джонстон отвел лейтенанта в  сторонку,
когда тот хотел последовать за своими подчиненными. - Присматривайте за  ним
Лишняя осторожность никогда не помешает.
   Но  шериф  оказался  человеком  слова.  Они  обошли  спящий  Платсберг  и
расположенные там британские подразделения, ничем себя не выдав.
   К  утру  подразделения  двигались  ровным  маршем  вдоль  берегов   озера
Шамплейн, чтобы устроить засаду для барок.
   Все прошло точно по плану. Рассветный артобстрел, уничтожение части судов
и бегство остальных на север. Затем колонна  построилась  и  последовала  за
барками на север. Но с запада дул крепкий ветер, скоро барки набрали  ход  и
скрылись из виду. Замечательно, просто замечательно. Когда колонна вернулась
обратно в Мэлон, поезда уже ждали. И  усталые  люди,  и  лошади  с  радостью
погрузились снова.
   Гражданские  фургоны,  оставленные  на  месте,  по-прежнему   стояли   на
платформе, а погонщики мулов оставались такими же  угрюмыми  и  молчаливыми,
как всегда.
   Генерал Джонстон собрал офицеров в штабном вагоне.
   - Славная работа, джентльмены. Ночная переброска смешанных  войск  всегда
представляет трудности. Должен похвалить вас за то, как все было проделано.
   - Мы прошли чертовски долгий путь, генерал, если вы  не  против,  чтоб  я
выложил все напрямую, - сказал полковник Янси, наливая себе  большой  стакан
кукурузного виски. - И  все  только  для  того,  чтобы  разбить  пару  утлых
лодчонок, а затем развернуться и маршировать обратно.
   - Я бы согласился с вами, полковник, если бы это было единственной  целью
данной операции, - отозвался Джонстон,  поднимая  стопку  телеграмм.  -  Эти
депеши ожидали  меня  в  Мэлоне.  Наши  войска  разбили  врага  вдоль  всего
Гудзонского фронта. Британцы бегут. И всякий из них, кто доберется до  места
высадки у озера, обнаружит, что его транспорт пропал. Скоро они все окажутся
в котле. Мы сделали в точности то, ради чего были отправлены -  отрезали  им
путь к отступлению. Сделанное нами весьма важно, на  самом  деле  это  часть
более обширного плана, согласно которому мы очень скоро вступим в бой. Самые
серьезные события ждут нас впереди.
   В вагоне  внезапно  воцарилось  молчание.  Генерал  улыбнулся.  Намеренно
неторопливо налил виски в свой стакан и пригубил. А его аудитория была  само
внимание.
   - Я воздержался от сообщения вам об этом ранее, потому  что  об  истинной
цели нашей миссии нельзя было сказать даже намеком. Я поклялся  генералу  Ли
молчать - и теперь прошу вас о том же самом.
   -  Позвольте  перебить,  сэр,  -  подал  голос  капитан  Дюбуа,  а  затем
продолжал, когда генерал одобрительно кивнул. - Не  было  ли  в  телеграммах
других новостей? Больше ничего не известно о состоянии Джеффа Дэвиса?
   -  Действительно,  в  последней  стопке  такие  сведения  есть.   Жив   и
поправляется, но очень слаб. Воистину добрые вести. Итак, вернемся к войне.
   Операция проведена чудесно, джентльмены, поздравляю вас.  Янси  абсолютно
прав. Мы прошли долгий путь, чтобы разнести в щепу пару утлых лодчонок.  Это
сделано. Это было идеальным прикрытием  для  акции,  которую  мы  предпримем
сейчас. Сейчас мы находимся на поезде, который  определенно  не  вернется  в
Пенсильванию. - Вагон загромыхал и закачался на  стыках,  будто  подтверждая
его заявление. - Мы находимся на другом пути и направляемся к нашей конечной
цели - к городу Огденсбургу. Если кто-то не очень знаком с географией  янки,
я могу сообщить, что Огденсбург находится на  берегу  могучей  реки  Святого
Лаврентия. И, конечно, все вы знаете,  что  лежит  по  другую  сторону  этой
реки..
   - Канада! воскликнул капитан Дюбуа, вска-кивая на ноги. - Канада с salaud
(Здесь: мерзавцами (фр.)) англичанами, роящимися там, как  блохи  на  старой
дворняге. Мы тут не  случайно!  Это  так,  генерал?  Мы  тут,  чтобы  сильно
попортить кровь англичанам?
   - Да, джентльмены, именно так.

КАНАДА

   Оглядев членов Кабинета, Линкольн  недоверчиво  тряхнул  головой.  Поджал
свои костлявые ноги, уперся каблуками в край кресла и охватил колени руками.
   - Ну и ну, не видел столько вытянутых лиц со времени последнего визита  в
конюшню. Нам бы сле-довало праздновать победу, джентльмены, а не гля-деть  с
таким видом, будто мы потерпели сокруши-тельный разгром.
   - Война зашла в тупик,  -  сказал  военный  ми-нистр  Стэнтон.  -  Шерман
остановился у канадской границы. Британцы топят наши торговые суда в море, а
затем   высаживаются   на   сушу   и   разоряют   наши   бе-рега,   как   им
заблагорассудится. Они оправдывают эти действия, утверждая, что наши  страны
по-прежнему находятся в состоянии войны. Чушь. Это они вторглись к нам.
   Конгресс объявил, что состояние войны началось только после их вторжения.
А теперь, когда их вышвырнули с нашей  земли,  разбили  на  море,  какую  же
теперь они выставляют причину для этих  непрерывных  варварских  набегов  на
наших граждан?
   - Ни малейшей, учитывая, что они согласились на мирные переговоры,  -  не
менее угрюмо отозвался Сьюард. - И, несмотря  на  это  соглашение,  прусские
переговоры застряли и ни с места. Адамс представил  наши  условия,  в  самом
полном смысле разумные, но ни Пальмерстону, ни его холуям ничем не угодишь.
   Британские представители  в  Берлине  по-прежнему  выдвигают  невозможные
требования репараций, извинений и всего что только в голову придет, лишь  бы
не заниматься серьезными переговорами о мире. Я чувствую, что  правительство
тори решилось продолжать эту войну и согласилось на  переговоры  только  для
того, чтобы утихомирить оппозиционные партии в парламенте.
   - Тогда давайте поговорим о хороших новостях, промолвил президент.
   - Билль о реконструкции прошел нижнюю палату и  будет  наверняка  одобрен
Сенатом. Когда я подпишу его, билль станет законом.  Хочется  надеяться,  мы
увидим начало конца нашей внутренней  войны.  Что  касается  более  широкого
конфликта, уверяю вас, генералы не стоят на месте. Если  британцы  не  хотят
мира, то хлебнут войны по самое горло. У меня есть отчетливое ощущение,  что
они будут  изумлены  куда  больше  нас  переменами,  грядущими  в  ближайшем
будущем.
   -  Что  вы  хотите  этим  сказать?   -   насторожился   Сьюард.   -   Как
государственный секретарь, я должен быть в курсе всех военных планов.
   - Должны, - ответил президент, - но бывают времена, когда надо  играть  в
покер, держа карты, так  сказать,  поближе  к  орденам.  Вашингтон  наводнен
иностранными шпионами, прямо-таки рвущимися отыскать любую кроху сведений  и
продать их. Но вы должны знать  хотя  бы  то,  что  затеваются  определенные
операции. Приказы разосланы и доставляются гонцами, потому что мы обнаружили
бесчисленные каналы утечки на телеграфных линиях. Лично я  не  знаю  деталей
этих предприятий, так что никому из членов Кабинета не  следует  чувствовать
себя обойденным. Зато я могу вам сказать, что британцев в Канаде в ближайшем
будущем ждут весьма любопытные переживания.
   Когда  президент  покидал  заседание  кабинета,  на  его   губах   играла
загадочная, чуть ли не озорная улыбка. Быть может, было бы вполне  безопасно
открыть им, что затевается, но Чейз - великий сплетник, а Сьюард  несомненно
расскажет своей дочери.
   Хей ждал президента в коридоре.
   - Здесь делегация негров. Я впустил их в ваш кабинет, чтобы подождали.
   Сказал им, что вы будете, как только заседание Кабинета закончится.
   - Я увижусь с ними сейчас же. Вы имеете хотя бы смутное  представление  о
том, что у них на уме?
   - Ни малейшего, хотя пытался выяснить, как вы меня просили.
   - Тогда посмотрим, тогда посмотрим. - Линкольн  повернул  ручку  двери  и
вошел.
   Увидев его, собравшиеся встали. Хорошо  одетые  негры  отнеслись  к  этой
встрече весьма серьезно и с  громадным  интересом  воззрились  на  человека,
оказавшего на их жизнь самое разительное влияние.
   - По-моему, я встречался кое с кем из вас прежде,  во  время  предыдущего
совещания.
   - Встречались, господин президент,  -  подтвердил  их  предводитель  Э.М.
Томас. - У нас состоялась весьма любопытная дискуссия с вами  в  этой  самой
комнате.
   - Совершенно верно. Насколько припоминаю, ваша группа  отнюдь  не  питала
восторгов по поводу одобрения Конгрессом  плана  поселения  негров  в  Южной
Америке. - Линкольн произнес это без малейшей досады, хотя идея  переселения
была его любимым  детищем.  Тут  он  заметил,  что  не  знакомый  ему  дюжий
чернокожий мужчина с густой копной волос и остроконечной  бородкой,  сдвинув
брови к переносице, что-то сосредоточенно обдумывал.  Линкольн  взглянул  на
него, и тот, протиснувшись мимо остальных, протянул свою мускулистую руку.
   - Я Фредерик Дуглас, господин президент. Ладонь  его  оказалась  твердой,
как доска.
   - Конечно, я много о вас слыхал. Пора уж нам познакомиться.
   -  Действительно,  пора.  Билль  о  реконструкции,  представленный   вами
Конгрессу, важностью не  уступает  самой  Конституции.  Сие  первый  шаг  по
дороге, что ведет к освобождению моего народа. В глазах негров - и Севера, и
Юга - вы владеете положением, какого не достичь ни одному другому  человеку.
Дядюшка Линкам, кличут вас негры, возносят вас на вершину Сиона.
   Каждого второго мальчика нарекают Авраамом в честь вас.
   - В самом деле... - начал президент и осекся, не находя слов.
   Пришедшие одобрительно загудели, подтверждая слова Дугласа.
   - Вот почему вы должны сделать более  того,  -  изрек  Дуглас  с  угрюмой
настоятельностью; остальные  заохали,  ужаснувшись.  -  Единожды  ступив  на
дорогу свободы, вы должны пройти ее до конца. До самого конца, где мой народ
должен получить те же права, что и  ваш.  Стать  вольным  во  всем,  вольным
владеть землей и вольным голосовать на свободных выборах.
   Слушатели примолкли, шокированные столь  решительным  заявлением  в  лицо
руководителю страны. Один из них потянул Дугласа за рукав, но  тот  стряхнул
руку.
   Линкольн с бесстрастным выражением лица тянул себя за бороду.
   - Вы изложили свою точку зрения весьма ясно, - в конце  концов  промолвил
он. - Теперь предлагаю всем сесть и поглядеть, куда может завести нас  столь
откровенная дискуссия. Я читал некоторые из ваших речей и  отметил,  что  вы
весьма невысокого мнения о стране, в которую намереваетесь влиться.
   - Покамест, но мое мнение может и перемениться.
   - Искренне надеюсь. Не представляю, как  человек,  ненавидящий  Четвертое
июля, может быть истинным американцем.
   Будь такое возможно, Дуглас насупился бы еще сильнее.
   - Я сказал, что сей праздник для черных американцев лишен смысла. Так оно
и есть. Рабство клеймит ваш республиканский дух позором. Ваш гуманизм - лишь
притворство, ваше христианское милосердие - ложь.
   - В рабовладельческих штатах  сказанное  вами  соответствует  истине.  Но
скоро рабству придет конец.
   -  Всей  душой  хочу  дожить  до  того  дня.  Но   боюсь,   что   глубоко
предубежденные рабовладельцы и плантаторы так просто своих рабов не отдадут.
   Вот отчего м