в облаках, а уж о давлении и говорить пока не приходится. Ни один из наших
дряхлых аэробусов, которые еще не разваливаются только потому, что их части
все время скручивают сверхпрочной проволокой, не выдержал бы. Правда, у нас
есть несколько мощных аэрокаров, но их некому пилотировать. Ведь,
поселившись здесь, мы почти не летаем, разве что по самым необходимым
причинам. Мы разучились летать, и если б мы рискнули взяться за
пилотирование аэрокаров, то непременно шарахнулись бы пузом о горные
вершины. Это касается и наших постоянных водителей аэробусов. Я уже говорил
на эту тему с некоторыми из них. Они сказали, что, если придется лететь на
высоте не более десяти километров над горными склонами, им неизбежно
придется спуститься до уровня моря. А ведь лететь им надо примерно на этой
высоте. Может быть, О'Мэлли, Гершкович или Ван Цорн еще смогли бы
продемонстрировать такое фигурное пилотирование, но они, как нарочно,
отсутствуют, проводя разведку медных месторождений в Искандрии. А это, как
вам известно, на другой стороне планеты, вне пределов досягаемости любой
радиоустановки или летательного аппарата, которые имеются у нас здесь в
наличии. Правда, наш передатчик смог бы послать сигнал на такое расстояние,
но их приемники не смогут его поймать, разве что чисто случайно, в
результате какого-нибудь необычного каприза погоды.

     - Я знаю! - почти крикнул Коффин, перебив быструю, гладкую,
продуманную речь Вульфа. - Вы думаете, что я не учел всех деталей. Конечно,
участвующие в поисках должны будут идти пешком. Я сам готов к этому. Но я
понимаю, что искать в одиночку - самоубийство. Может быть, вы смогли бы
убедить кого-нибудь присоединиться ко мне? - затем бывший астронавт добавил
с явным отвращением: - Искусства убеждения вам не занимать.

     - Для двоих это тоже было бы равносильно самоубийству, - сказал Вульф,
удивившись меньше, чем ожидал Коффин.

     - Люди уже спускались на несколько километров вниз по Расселине, даже
ниже облаков, и благополучно вернулись.

     - Осторожно двигаясь вдоль самых безопасных тропинок. А ведь вы
кинулись бы в любом направлении, если бы поймали сигнал, - Вульф
нахмурился. - Прошу меня простить, Джошуа, но мальчик, по-видимому, мертв.
Если он и в самом деле спустился слишком низко, - а уклон Расселины
настолько крут, что десять километров спуска по прямой удалили бы его как
минимум на пять километров вниз от края, - если он сделал это, значит,
воздух убил его.

     - Нет, на глубине пять километров от края давление таково, что может
вызвать у людей различную степень отравления углекислотой. Но Даниэль более
выносливый, чем обычные люди. Например, он никогда не начинал зевать в
душной комнате. В любом случае, отравление на этом уровне еще не
смертельно, и азотного опьянения тоже не наблюдается.

     - Ну, а что, если он спустился еще ниже? Вспомните: с приближением к
уровню моря давление возрастает почти экспонентно. Как только Дэнни начал
слабеть и чувствовать головокружение, он наверняка покатился ниже и упал.
Вряд ли он смог бы попытаться влезть обратно. И потом - проблема пищи. К
настоящему времени он должен был бы испытывать такие муки голода, что
смерть была бы для него избавлением.

     Коффин так же мрачно ответил:

     - Мальчика хватились около ста часов назад. Плюс еще сто часов, пока
его найдут. В его возрасте это время может быть недостаточным, чтобы
умереть с голоду. Я уверен, что он помнит мой запрет есть плоды местных
растений. Я молю бога, чтобы оказалось так, что у него хватило ума сесть,
ждать и экономить силы, когда он понял, что потерялся. Имею я на это право?

     В комнате стало тихо, слышался только громкий холодный шум реки. Потом
на лесоскладе заскрипела циркулярная пила. Больше ничего не было слышно. По
обычному распорядку жизни на Растуме люди отдыхали по десять-одиннадцать
часов, а затем около двадцати часов работали. Анкер спал. Но этот
неожиданный звук в ночи заставил Коффина вздрогнуть, а Вульфа отвлек от его
мыслей.

     - Дэнни давно был у меня под наблюдением, - сказал мэр.

     И действительно, он подробно изучил все характеристики Даниэля Коффина
- генетические, школьные, медицинские, а также неофициальные, то есть,
просто-напросто слухи. В сущности, под ненавязчивым наблюдением Вульфа
находились абсолютно все в колонии.

     - Я ожидал, что вы придете ко мне с этим предложением. И если я
отнесся к нему несколько холодно, то только потому, что хотел проверить,
искренне ли ваше желание найти Дэнни.

     - Если бы это было не так, я бы не пришел.

     Вульф многозначительно поднял брови, но ответил только:

     - Я пытался найти хотя бы двух человек для такой экспедиции. Все до
одного фермеры отказались, ссылаясь на уборочный сезон и на огромный риск
для жизни. Они считают, что их главный долг - сохранить себя для семьи. Тем
более, что вы, если говорить откровенно, не завоевали большой симпатии
среди колонистов. Но я думаю, можно обратиться к тем, кто не занимается
фермерством. Начать хотя бы с Яна Свободы.

     - С рудокопа? - Коффин поскреб длинный подбородок. - Я его плохо знаю.
Хотя моя жена дружит с его супругой.

     - Эта мысль пришла мне в голову как раз перед вашим приходом. При этом
я имел в виду, главным образом, местонахождение его разработок. Он сейчас
копает на северном плече плато и достиг уже глубины в три километра. Он
привык к повышенному давлению, а это очень кстати, и к работе в условиях
большой облачности, что еще более кстати.

     Вульф покачал головой. По его облысевшему черепу заскользили световые
блики.

     - Мы так мало знаем о Растуме, - задумчиво сказал он. - Первая
экспедиция не прошла дальше исследования поверхности данной конкретной
возвышенности на данном конкретном континенте. А мы, колонисты, были
слишком заняты проблемами устройства и выживания, чтобы позволить себе еще
и дополнительные исследования. Я помню, как бойко, бывало рассказывали на
Земле астронавты о той или другой планете, словно говорили о каком-то
большом городе, а ведь любая планета - это целый огромный мир! Специальное
образование Свободы, годы его опыта смогут вписать целый параграф в
многотомный труд по географии Растума, который когда-нибудь будет создан.

     - Что вы объясняете мне очевидные вещи? - проскрипел Коффин.

     - О'кей, - мощная фигура Вульфа поднялась из-за стола и с удивительной
легкостью двинулась к двери. - Возле дома стоит мой служебный аэрокар.
Едемте к Свободе.



     4.

     Когда Вульф посадил машину, в небе вставала внешняя луна Ракш.
Находясь в перигее и будучи видна почти полностью, она казалась вдвое
больше по угловому диаметру, чем Луна, видимая с Земли, и напоминала
крапчатый диск цвета меди, чей свет обрисовывал далекие снежные вершины и
заставлял сверкать изморозь на траве. Ракш медленно, очень медленно
двигался с запада. Чтобы завершить видимый с Растума период, ей требовалось
53 часа - почти в два раза больше, чем время ее обращения на орбите вокруг
Растума, - и тогда можно было заметить, как она меняется в размерах и
переходит в другую фазу, оставаясь висеть в небе.

     Малютка Сухраб тоже появлялась с запада, но пересекала небо в южном
направлении слишком низко и слишком быстро, чтобы человек мог ее заметить.
Казалось бы, при таком двойном освещении звезды должны быть едва видны, но
густой воздух лишь слегка затуманивал их. Кроме системы Эридана, которая,
впрочем, не была видна с Высокогорья Америки, в ночном небе можно было
отыскать созвездия Ориона, Дракона, Большой Медведицы, Кассиопеи - те же
самые, к которым привыкли земляне. Но профессиональный астроном отметил бы
некоторое их искажение. (Даже само Солнце оказывалось прямо над Волопасом,
когда его можно было разглядеть в часы затмения Ракша). Двадцать световых
лет - сорок лет полета - но в масштабах Галактики это был пустяк.

     Выйдя из аэрокара, Коффин поежился от холода. Под сиянием Луны дыхание
превращалось в белый пар. Свет, падавший из окон дома на сад, казался
холодным и призрачным. Он окаймлял серебром длинные листья дуба и
отбрасывал на замерзший пруд тень пихтовой рощицы. Среди ветвей этой
рощицы, подобно фонарю гоблинов, висело гнездо цветастого феникса,
покинутое осенью, но все еще мерцавшее от облепившей его светящейся
древесной губки.

     Крыло дома, в котором горел свет, голубело сквозь деревья. Оттуда
доносилась трель поющей ящерицы, сверхъестественная, как некая трехтактная
старинная шотландская мелодия. Ветер, медленный и тяжелый, шелестел сухими
листьями, но этот звук не был похож ни на октябрьское шуршание листвы в
Новой Англии, ни на что-либо другое, что можно было услышать на Земле.

     Тем не менее, в отличие от весны и лета, когда буйная природа Растума
наполняла ночи голосами, трелями и кваканьем, сейчас было тихо. Шаги гулко
отдавались от промерзшей почвы. Неожиданно для самого себя, Коффин
почувствовал прилив какой-то благодарности, когда дверь дома распахнулась,
и оттуда хлынули тепло и свет.

     - Что ж, входите, - сказала Джудит. - Правда, я не ожидала...

     - Ян дома? - спросил Вульф.

     - Нет, он в шахте, - Джудит внимательно посмотрела на них, и вдруг ее
взгляд застыл, а лицо начало бледнеть. - Я вызову его, - сказала она тихо.

     Пока Джудит настраивала видеофон, Коффин присел на краешек стула.
Вульф, чувствовавший себя более непринужденно, уселся на диван, который
застонал под тяжестью его тела.

     Гостиная была более просторной, чем обычно в домах колонистов, и
пробудила у Коффина щемящее воспоминание своими грубыми потолочными
балками, каменным очагом и тряпичными ковриками. Закусив губу, он напомнил
себе, что подобных комнат на Земле давно уже нет. Теперь, когда с помощью
широкодоступного фотопринтера можно было снимать копии нормальных размеров
с микроматериалов, начала возрождаться традиция личных библиотек.

     В гостиной Свободы было много полок, заставленных книгами, хотя выбор
авторов отличался заметным своеобразием: Омар Хайям, Рабле и Кейбелл стояли
на полке, предназначенной для детских книг.

     В комнату заглянула Джудит.

     - Ян сказал, что постарается вернуться, как можно быстрее, - сообщила
она. - Ему самому придется останавливать авточерпак, потому что Сабуро
работает в забое. Там что-то случилось с компьютером копательного
механизма, - поколебавшись, она спросила: - Могу я предложить вам чаю?

     - Нет, спасибо, - ответил Коффин.

     - Непременно, непременно, - сказал Вульф. - И если у вас случайно
завалялось несколько ваших знаменитых вишневых бисквитов...

     Джудит ответила Вульфу скорее благодарной, чем любезной улыбкой.

     - Ну, конечно, - сказала она и скрылась на кухню.

     Вульф протянул руку к ближайшей книжной полке. Вытащил оттуда какую-то
книгу и зажег очередную сигарету.

     - Мне кажется, что я так никогда и не пойму Дилана Томаса, - сказал
он. - Но мне нравится его стиль, и вообще, я сомневаюсь, хотел ли он сам,
чтобы его понимали.

     Коффин выпрямился, сидя на стуле, и уставился в стену.

     Вскоре вернулась Джудит, держа в руках поднос.

     Вульф громко причмокнул.

     - Великолепно! - объявил он. - Дорогая моя, вам принадлежит честь быть
первой женщиной на Растуме, возродившей истинное искусство приготовления
чая. Помимо того факта, что чайные листья приобретают на Растуме особый
цвет, приходится еще учитывать и двадцатикратную разницу в температуре
кипения воды. Какой смесью вы пользуетесь? Или это секрет?

     - Нет, - рассеянно произнесла Джудит. - я напишу вам рецепт...
извините за беспорядок. Знаете, свадебные приготовления... Торжество
состоится завтра, после восхода солнца. Но, конечно, это указано в ваших
приглашениях... - она внезапно замолчала. - Извините, мистер Коффин.

     - Ерунда, - отозвался Коффин, почувствовал, что сказал что-то не то,
но никак не мог найти нужных слов, чтобы исправить неприятное впечатление.

     Джудит сделала вид, что не заметила этого:

     - Я поддерживаю контакт с Терезой, - сказала она. - Коснись меня, мне
кажется, я не смогла бы перенести случившееся с таким мужеством, как она.

     - Если уж этому суждено было случиться, - сказал Коффин, - то надо
было благодарить бога, что произошло это не с настоящим ребенком.

     Джудит покраснела от возмущения.

     - Неужели вы думаете, - сказала она, - что для нее это имеет
какую-нибудь разницу?

     - Нет, простите меня.

     Коффин потер глаза большим и указательными пальцами.

     - Я настолько устал, что не соображаю, что говорю. Не поймите меня
превратно. Я намерен продолжать поиски до тех пор, пока... по крайней мере,
пока мы не выясним, что случилось.

     Джудит бросила быстрый взгляд на Вульфа.

     - Если Дэнни мертв, - сказала она нетвердым голосом, - я думаю, вы
должны как можно быстрее дать Терезе возможность взять еще одного
экзогенного ребенка.

     - Если она захочет, - возразил мэр. - Дэнни достиг обязательного
минимального возраста, и она больше не обязана иметь в семье экзогенов.

     - В глубине души Тереза этого хочет. Я ее знаю. Если она не попросит
об этом, заставьте ее. Она должна убедиться, что ее... что ее попытка была
удачной.

     - Вы тоже так думаете, Джош? - осведомился Вульф.

     Взгляд Коффина стал сухим. Эти люди обсуждали его личные проблемы. Но
делали они это без злого умысла, и Коффин не осмелился обидеть жену Яна
Свободы.

     - В любом случае, - выдавил он из себя с трудом, - я знаю, принятие
такого решения - наш долг.

     - К черту долг! - вспылила Джудит.

     Усталость дала себя знать, и благодаря ей бывшая привычка старого
холостяка-астронавта относиться к женщине, как к большому ребенку, взяла
верх. Коффин сказал:

     - Разве вы не понимаете? Три тысячи колонистов не располагают
достаточным для обеспечения сохранности рода фондом генов. Тем более, на
новой планете, где необходимо максимальное разнообразие типов людей, чтобы
раса смогла приспособиться к новым условиям в течение минимального числа
поколений.

     Экзогены, после того, как они будут произведены, взяты на воспитание и
выращены до зрелого возраста, со временем будут насчитывать миллион
дополнительных предков будущего человечества планеты Растум. Они просто
необходимы.

     - Уверяю вас: Джудит получила неплохое образование.

     - О, конечно. Я не... я имел в виду... - Коффин сжал кулаки. - Простите
меня, миссис Свобода.

     - Ничего, - сказала она, но в голосе ее не было теплоты.

     Коффин не верил, что эта вспышка раздражения со стороны Джудит была
вызвана его ложным шагом. Но тогда чем же? Тем, что он назвал экзогенных
детей "долгом"? Но разве это не было так?

     Молчание слишком затянулось, поэтому Коффин вздохнул с облегчением,
услышав, что приехал Ян Свобода. Звук его аэрокара был похож на затихающий
вой, постепенно переходящий в тонкое урчание по мере того, как машина
снижалась. Предусмотрев необходимость транспортировки, Свобода построил
свой дом по-соседству с рудным месторождением, между своей шахтой и
сталеплавильным заводом в Анкере.

     Вой возобновился, но вскоре перестал быть слышен, когда машина вновь
взлетела и удалилась.

     В комнату величественно вошел Свобода. Его штаны были заляпаны маслом,
а куртка покрыта красными пятнами железняка.

     - Здравствуйте, - резко сказал он.

     Коффин встал. Их рукопожатие было коротким.

     - Мистер Свобода...

     - Я слышал о вашем мальчике. Это очень печально. Я бы прилетел, и сам
помог в поисках, но Иззи Штайн сказала мне, что ваши соседи обшарили всю
возможную территорию.

     - Да. Они смогли бы все это сделать, если бы хотели, - и Коффин
высказал Свободе все, о чем недавно рассказывал Вульфу.

     Свобода посмотрел сначала на жену, потом на мэра, потом снова на жену.

     Она стояла, закрыв ладонью рот, и смотрела на него расширенными
глазами. Выражение же лица самого Свободы оставалось абсолютно равнодушным,
когда он спросил без всякого выражения:

     - Так, значит, вы хотите, чтобы я спустился с вами в Расселину? Но
если мальчик ушел туда, значит, он уже мертв. Простите, что я выразился так
жестоко, но ведь это правда.

     - Вы уверены? - спросил Коффин. - Хорошо, конечно, сидеть дома и
рассуждать, что все равно уже его не спасти.

     - Но... - Свобода засунул руки в карманы, уперся взглядом в пол, а
потом вновь поднял глаза. По скулам у него заходили желваки. - Будем
честными до конца, - предложил он. - Я считаю, что вероятность найти
мальчика живым ничтожно мала, в то время как возможность потерять убитыми
или ранеными несколько человек из группы поиска довольно велика. Для
Растума, где каждая пара рук на вес золота, это было бы большой потерей.

     Коффин почувствовал, как внутри него поднимается ярость.

     - Да, мистер Свобода, вы остаетесь честным не только до конца, но
даже, я бы сказал, до крайности.

     - Ваш сарказм весьма не похож на ту позицию, которую вы занимали в Год
Болезней, утверждая, что мы не должны заваливать могилы умерших камнями,
чтобы не тратить на это лишние силы.

     А ведь вы прекрасно знали, что в таком случае твари, питающиеся
падалью, разроют могилы и сожрут останки людей.

     - Тогда мы испытывали гораздо больший недостаток в рабочей силе. К
тому же мертвым было все равно.

     - Но их семьям было не все равно. И ради Бога, почему вы решили
обратиться именно ко мне? Я занят.

     - Приготовлениями к свадьбе! - фыркнул Коффин.

     - Ее можно отложить... если ты непременно должен идти, - прошептала
Джудит.

     Свобода подошел к ней, взял ее за руки и мягко спросил:

     - Ты считаешь, я должен?

     - Я не знаю. Это тебе решать, Ян, - Джудит высвободила свои руки. - У
меня для этого не хватит смелости.

     Она внезапно выскочила из комнаты. Мужчины слышали, как она пробежала
через холл по направлению к спальне.

     Свобода рванулся было за ней, но остановился и повернулся к гостям.

     - Я остаюсь при своем мнении, - сухо сказал он.
- Хотел бы я знать, осмелится ли кто-нибудь назвать меня трусом?

     - Я думаю, ты должен пересмотреть свое решение, Ян, - вмешался
молчавший до сих пор Вульф.

     - Ты? - с удивлением воскликнул Свобода.

     - Вы? - почти одновременно со Свободой воскликнул Коффин.

     Оба воззрились на дородную фигуру посреди дивана. Тот самый мэр,
который голосовал против каменных насыпей на могилах в памятный страшный
год, который отговорил фермеров от истребления рогатых жучков, поскольку
более целесообразно было нести потери в урожае по известной людям причине,
чем заставить будущие поколения страдать от непредсказуемых последствий
возможного нарушения экологического баланса; тот мэр, который шантажировал
Гонзалеса, чтобы тот отказался от своего непрактичного плана запрудить
речку Смоки, пригрозив ему судебным процессом; который удержал молодого
Тригниса от постройки завода стиральных машин, которая - как он чувствовал
- потребовала бы слишком много ресурсов из тех, что имелись тогда в
распоряжении колонистов, и удержал тем, что просто-напросто выиграл весь
капитал Тригниса в астрономический покер.

     Этот самый мэр теперь хотел, чтобы Свобода наплевал на себя и свою
семью и отправился на поиски какого-то мальчишки, который, скорее всего,
был давно мертв.

     - Я не думаю, что твои шансы на успех были бы так уж ничтожно малы, -
добавил Вульф.

     Свобода взъерошил волосы, у корней их заблестел пот.

     - Я не хочу сказать, что надо вообще отказываться от поисков, -
возразил он. - Но если бы я был уверен, что есть хоть какой-то шанс найти
Дэнни живым, я бы, конечно, сам принял в них участие. Однако такого шанса
нет. К тому же у меня жена, а двое моих детей еще совсем маленькие. Поэтому
- нет. Мне чертовски жаль. Я знаю, что в течение долгого времени не смогу
спать спокойно, но в Расселину я спускаться не буду.