тствием от всевозможных эксцессов с чьей бы  то  ни
было стороны.
   После некоторых раздумий  Оганесян  поставил  на  кон  ровно  сто  тысяч.
Превысить эту сумму я не могла и в ответ выложила столько  же.  В  арцахском
покере это равнозначно предложению открыться. Оганесян,  разумеется,  принял
его и предъявил  мне  свои  четыре  дамы.  Ну  а  я  под  изумленные  вздохи
присутствующих высветила четыре туза.
   Оганесян  стоически  принял  свое  поражение,  даже  нашел  в  себе  силы
поздравить меня с выигрышем и выразил надежду, что завтра я предоставлю  ему
возможность отыграться, после чего с  притворно-невозмутимым  видом  покинул
казино, утешая себя тем, что "эта сучка" (в смысле я)  не  успеет  потратить
его деньги.
   Признаться, он меня здорово  разочаровал.  Я  была  уверена,  что  теперь
Оганесян передумает убивать меня. В конце концов, он  ведь  не  "бескрышный"
бандит, а деловой человек, который прежде всего радеет об  интересах  своего
бизнеса - пусть и преступного. Он прекрасно понимал, что  после  сегодняшней
игры мое имя будет прочно связано с ним, и в случае моей  смерти  у  полиции
появится достаточно оснований,  чтобы  считать  его  главным  подозреваемым.
Разумеется, ему не составит большого  труда  "отмазаться",  воспользовавшись
своими связями в правительстве, однако расследование, независимо  от  своего
исхода, нанесет его делам ощутимый урон - как в финансовом плане,  так  и  в
политическом. Оганесян был отнюдь не дурак и сразу просчитал все  негативные
последствия своего решения, но все же не отказался от мысли расправиться  со
мной. Уж больно я ему не нравилась,.
   В  казино  я  задержалась  ровно  настолько,  чтобы  оформить  выигрыш  и
перечислить его  на  свой  банковский  счет.  Вежливый  менеджер,  заведению
которого досталось пятнадцать процентов денег  Оганесяна,  самолично  провел
меня до стоянки флайеров на крыше здания и предупредительно распахнул передо
мной  дверцу  лимузина.  Мы  распрощались,  весьма  довольные  друг  другом,
менеджер вернулся к исполнению  своих  непосредственных  обязанностей,  а  я
приказала водителю лететь в космопорт. Как и на  всех  других  планетах,  на
Арцахе я избегала пользоваться транспортом с автоматическим управлением -  в
людях я разбиралась гораздо лучше, чем в  компьютерах,  и  чувствовала  себя
спокойнее, когда моя жизнь зависела от них, а не от бездушных машин.
   Шофер моего лимузина никаким образом не был связан с Оганесяном,  поэтому
в ближайшие полчаса  мне  ничего  не  угрожало.  К  тому  же  мой  противник
рассчитывал, что из казино я вернусь в свой гостиничный номер,  и  собирался
послать туда  парочку  киллеров  с  поручением  инсценировать  убийство  при
ограблении.
   Воспользовавшись своим комлогом,  я  связалась  с  администрацией  отеля,
сообщила, что выселяюсь из  номера,  поскольку  завтра  покидаю  планету,  и
попросила доставить мои вещи в порт. Если и теперь Оганесян не откажется  от
своей идеи прикончить меня, он  будет  трижды  идиотом.  Ведь  одно  дело  -
устраивать разборки в гостинице, а совсем другое - в космопорту, где  так  и
кишат вооруженные охранники, кроме  того  там  много  всевозможных  следящих
устройств.
   Лимузин доставил меня к ангару, где стояли на приколе  небольшие  частные
корабли.  Я  прошла  через  контрольный  пункт,  где  полдюжины  вооруженных
охранников внимательно изучили  мой  пропуск,  сравнили  отпечаток  большого
пальца и рисунок сетчатки глаза с записями в базе данных, а затем пропустили
меня через детектор, настроенный на  выявление  всевозможных  видов  оружия,
взрывчатки,  наркотиков  и  радиоактивных   материалов.   Такая   тщательная
процедура проверки подействовала на  меня  успокаивающе,  я  позволила  себе
немного расслабиться и уже без всякой опаски  направилась  в  дальний  конец
ангара, к своей яхте "Звездный Скиталец".
   Вот она, почтенная старушка, способная развивать скорость  лишь  немногим
более полутора парсек в час, что составляло  почти  половину  от  предельной
скорости  современных  пассажирских  лайнеров.   Зато   "Скиталец"   целиком
принадлежал мне, на нем я могла лететь, куда захочу, а надежный и простой  в
обращении автопилот позволял мне путешествовать в одиночку  -  благо  еще  с
детства я увлекалась космическими кораблями, в  школьные  годы  изучала  азы
астронавигации и неплохо разбиралась  в  технике.  Яхту  я  приобрела  через
отцовскую фирму восемь лет назад, в день своего  совершеннолетия,  а  спустя
неделю покинула родную планету и все это время  странствовала  по  обитаемой
части Галактики. Мой папаша, у которого я "позаимствовала" деньги на покупку
"Скитальца", в силу определенных причин не посмел обвинить меня  в  краже  и
объявить межпланетный розыск.  Ему  пришлось  смириться  и  с  потерей  семи
миллионов марок, и с бегством дочери; правда, еще некоторое время он пытался
установить со мной контакт, но потом понял, что это безнадежно...
   Поднимаясь по трапу, я размышляла о том, как поступить с  выигранными  на
Арцахе деньгами. Как правило, я не держу при себе таких крупных сумм, обычно
в моем корабельном сейфе лежит порядка пятидесяти тысяч европейских марок  и
примерно столько же североамериканских  долларов  -  двух  самых  стабильных
валют в Галактике,  и  этого  мне  вполне  хватает  на  все  предвиденные  и
непредвиденные расходы, связанные с эксплуатацией  яхты.  А  на  пропитание,
отдых, развлечения, покупку шмоток и тому подобное я зарабатываю  на  месте:
ведь там, где в ходу деньги, всегда есть азартные игры, а значит, от  голода
я не умру.
   Я, конечно, думала о старости (хотя в двадцать шесть лет в ее наступление
слабо верится) и думала о том дне, когда я перестану выигрывать (а  вот  это
могло случиться в любой момент), поэтому взяла себе за правило переводить не
менее половины выигранных сумм на свои  счета  в  нескольких  земных  банках
из-за отсутствия электронных  средств  межзвездной  связи  таковые  переводы
осуществлялись либо путем транспортировки наличности специальными курьерами,
либо с помощью межбанковских зачетов. За восемь  лет  я  скопила  достаточно
денег, чтобы обеспечить себе безбедное существование до конца своих дней,  и
сейчас испытывала сильный соблазн  направить  весь  сегодняшний  выигрыш  на
модернизацию ходовой части яхты. Четыре месяца назад на Земле Санникова, где
я сорвала солидный куш в полмиллиона марок, мне предлагали усовершенствовать
ц-привод "Скитальца", что позволило бы увеличить его скорость почти до  трех
парсек в час, но после недолгих раздумий я предпочла переслать триста  тысяч
на Материнскую Землю, а оставшиеся двести потратила  на  капитальный  ремонт
внешней  обшивки,  обновление  корабельного  интерьера  и  замену  некоторых
устаревших узлов в системе жизнеобеспечения. Теперь и снаружи и внутри  яхта
выглядела как новенькая, так что впору  было  подумать  и  об  улучшении  ее
скоростных качеств.
   Задраив за  собой  люк  и  поставив  его  на  сигнализацию,  я  прошла  в
кают-компанию, где был установлен широкоэкранный  видеофон,  подключенный  к
планетарной сети. Я решила не медля ни минуты связаться  со  Степанакертским
отделением Объединенного  банка  Арцаха  (которое  еще  работало,  поскольку
находилось в другом часовом поясе) и распорядиться, чтобы весь  мой  выигрыш
перевели в наличные  марки  или  доллары  и  к  утру  доставили  на  таможню
космопорта.  Мне,  конечно,  попытаются  всучить  чеки  Арцах   вел   весьма
оживленную торговлю с остальной Ойкуменой, и на  всех  соседних  планетах  у
Объединенного банка имелись корреспондентские счета. Однако я и сама еще  не
знала, куда полечу, а кроме того, не в моих привычках сообщать посторонним о
своем маршруте, посему я предпочитала иметь дело  исключительно  с  "живыми"
деньгами, хотя при этом теряла от одного до трех процентов суммы в  качестве
таможенной пошлины за вывоз наличности.
   Обдумывая  предстоящий  разговор  с  представителями  банка,  я  вошла  в
освещенную  кают-компанию,  сделала  несколько  шагов   по   направлению   к
видеофону... и вдруг  настороженно  замерла,  уловив  краем  глаза  какое-то
движение. В следующую секунду я резко повернулась  и  увидела  широкоплечего
русобородого и рыжеусого мужчину лет  сорока,  который  сидел  развалясь  на
мягком диване и глядел на меня с самодовольной ухмылкой, словно  подтрунивая
над моей беспечностью.
   "Проклятый Оганесян! - с быстротой молнии промелькнуло у меня в голове. -
Он все-таки перехитрил меня..." - Здравствуйте, мисс,  -  произнес  незваный
гость почему-то по-английски. - Я вас давно жду.
   Преодолев оцепенение, я тотчас выхватила из  своей  сумочки  парализатор.
Незнакомец  среагировал  на  это  мгновенно:   вскочил   с   дивана,   будто
подброшенный пружиной, проворно уклонился от выстрела и резким взмахом  ноги
выбил из моей руки оружие. Затем перешел от каратэ к вольной борьбе, повалил
меня на пол лицом вниз, а сам уселся сверху, не позволяя мне подняться.
   - Вот  черт!  -  несколько  растерянно  пробормотал  он  все  на  том  же
английском. - Надо же, как нехорошо получилось... Что с вами, мисс? Разве вы
не поняли, кто я?
   - А как я могла понять? - ответила я, повернув голову вбок, чтобы  в  рот
не забивался пушистый ворс ковра. - Вы же не представились.
   - Но ведь... - Незнакомец осекся.
   - Ага! Значит, Лайонел был прав!
   Я понятия не имела, кто такой Лайонел и насчет чего он  был  прав.  Я  не
знала даже такой элементарной вещи, как имя  человека,  который  ткнул  меня
лицом в ковер. Ясно было только одно - он не киллер.  Во-первых,  незнакомец
говорил по-английски с отчетливым британским акцентом, а  киллер  Оганесяна,
если бы ему взбрело в голову заговорить на этом языке, наверняка говорил  бы
с акцентом армянским. Во-вторых, киллер вообще не  стал  бы  балясничать  со
мной, а выстрелил бы сразу, как только я вошла. И в-третьих, в-последних,  с
Оганесяном я рассталась меньше часа назад, и тогда у него даже в  мыслях  не
было посылать своего человека в космопорт. А чтобы пробраться в ангар, минуя
бдительную  охрану,  и  проникнуть  в  поставленную  на  сигнализацию  яхту,
требовалось достаточно много времени.
   Так что мой таинственный посетитель не был посланцем  Оганесяна.  Кем  он
был и что  здесь  делал  -  оставалось  загадкой.  Но  убивать  меня  он  не
собирался, иначе уже убил бы. Да и насиловать тоже - это я поняла и  по  его
репликам, и по тому, как мягко, чуть ли не нежно, он сделал мне подсечку,  а
сейчас прижимал к полу очень бережно, стараясь не причинять лишнюю боль.
   Убедившись, что моей жизни и чести ничто  не  угрожает,  я  почувствовала
громадное облегчение. Хотя до полного спокойствия мне было  далеко:  ведь  я
по-прежнему находилась во власти незнакомца, который (и это было хуже всего)
принадлежал к числу тех редких представителей рода человеческого, которых  я
не могла "прочитать", чьи мысли и намерения были для меня  тайной  за  семью
печатями. Таких людей я старалась избегать, ибо в  их  обществе  чувствовала
себя слепой и  беспомощной.  Лишь  один-единственный  раз  я  сумела  близко
сойтись с "нечитаемым" - но это было исключение, лишь  подтверждающее  общее
правило.
   - Сейчас я отпущу вас, и мы спокойно поговорим, -  сказал  незнакомец.  -
Прошу вас, не выкидывайте никаких фортелей. Ведь если бы я  хотел  причинить
вам зло, то уже давно это сделал бы. Вы согласны?
   - Да, - ответила я.
   Его рука положила на ковер рядом с моим лицом  прямоугольную  пластиковую
карточку, затем он  поднялся,  отступил  на  несколько  шагов  в  сторону  и
подобрал с пола мой парализатор.
   Я приподнялась на локтях и первым  делом  посмотрела  на  оставленную  им
карточку. Это  было  служебное  удостоверение  Интерпола,  выданное  на  имя
специального агента  Генри  Д.  Янга,  сотрудника  Управления  по  борьбе  с
организованной преступностью. Бородатое лицо на фотографии  в  общих  чертах
совпадало с лицом стоявшего передо мной человека.
   Первое, что  пришло  мне  в  голову  при  виде  удостоверения:  мой  отец
наконец-то решился обвинить меня в  краже.  Однако  я  сразу  отбросила  эту
версию как несостоятельную. Я вовсе не хочу сказать,  что  мой  родитель  не
способен засадить свою единственную дочь за решетку, еще как способен - хотя
бы для того, чтобы наказать  меня  за  "непослушание",  заставить  унижаться
перед ним, просить прощения, клятвенно обещать  ему,  что  я  стану  хорошей
девочкой и больше не буду огорчать папочку. Но вряд ли ради этого он стал бы
рисковать собственной свободой - а в своем прощальном письме я ясно дала ему
понять, что его ожидает, если он вздумает преследовать меня. И он  прекрасно
знал, что это не пустые угрозы.
   Впрочем,  если  даже  допустить,  что  речь  все-таки  идет  о  тех  семи
похищенных миллионах, то в этом случае меня  бы  просто  арестовали  местные
копы по ордеру Интерпола. Я слишком мелкая рыбешка, чтобы за  мной  посылали
специального агента, тем более из  Управления  по  борьбе  с  организованной
преступностью. Скорее  всего,  я  интересовала  их  как  возможный  источник
информации о моем отце -  уж  он-то  вполне  отвечал  профилю  Управления  и
заслуживал внимания даже не одного, а целого десятка специальных агентов.
   Я медленно встала на ноги и убедилась, что со мной все в  порядке,  разве
что немного побаливало запястье, куда пришелся удар ногой.
   -  Рада  с  вами  познакомиться,  сэр,  -  сказала  я,   возвращая   Янгу
удостоверение. - Ну, не то чтобы я готова кувыркаться от радости, но все  же
меня успокаивает, что вы не грабитель и не убийца.
   Он что-то невнятно пробормотал в ответ, взял левой рукой удостоверение  и
неловко сунул его во  внутренний  карман  своего  пиджака.  Только  тогда  я
заметила, что его правая рука безвольно свисает вдоль туловища.
   - Ах! Так я все же задела вас? Янг утвердительно кивнул: - К  счастью,  у
вас был не пистолет, а всего лишь парализатор.
   - На Арцахе ношение смертельного оружия  для  частных  лиц  запрещено,  -
объяснила я,  направляясь  в  угол  кают-компании,  где  находилась  аптечка
экстренной помощи, - А я привыкла уважать законы.
   Ясное дело, я не стала говорить, что с некоторых пор, вне зависимости  от
местных законов, не ношу при себе оружия, способного  убить  человека.  Пять
лет назад я попала в одну переделку и едва не погибла из-за того, что у меня
был плазменный пистолет, которым я никак не решалась воспользоваться.  А  из
парализатора я стреляю без всяких колебаний.
   Достав из аптечки инъекционную ампулу с синергином, я вернулась к Янгу  и
сделала ему укол в парализованную руку. Секунд через десять лекарство начало
действовать, он  пошевелил  пальцами,  а  затем  принялся  энергично  чесать
зудевшее предплечье.
   - Благодарю вас. Я уже в норме.
   - Отрадно слышать, - с некоторым сарказмом промолвила я  и  опустилась  в
кресло. - Надеюсь, теперь вы поведаете мне о цели вашего визита?
   - Да, разумеется, - ответил Янг, усаживаясь обратно на диван. - Не буду с
вами юлить, мисс Ковалевски...
   - Не "Ковалевски", а  "Ковалевская",  -  поправила  я.  -  В  отличие  от
бесполого  английского,  в  моем  родном  языке  существуют  родовые   формы
прилагательных. А поскольку я женщина, то извольте произносить  мою  фамилию
соответственно.
   - Воля ваша, мисс Ковалевская, - уступил  Янг;  на  окончании  он  слегка
запнулся. - А может, вы позволите называть вас просто по имени - Викторией?,
Я безразлично пожала плечами: - Как хотите. Мне-то что.
   - Значит, договорились. Так  вот,  мисс  Виктория,  я  не  стану  с  вами
хитрить, а скажу прямо: мы нуждаемся в вашей помощи.
   Вообще-то я ожидала чего-то подобного. Я даже была уверена, что прозвучит
слово "помощь". Моя догадка оказалась верна:  Янг  рассчитывал  получить  от
меня информацию. Возможно, с помощью шантажа.
   Ах черт! И надо же было такому случиться, что он оказался "нечитаемым"...
   - Вы - это Интерпол? - на всякий случай уточнила я.
   - Нет не совсем. Сейчас  я  выступаю  не  как  официальный  представитель
организации, в которой имею честь состоять, а как частное лицо -  от  своего
собственного имени и от имени моего брата Лайонела. Мы хотим предложить  вам
неформальное участие в одном очень важном расследовании.
   "Вот здорово! - подумала я с невольным восхищением. - Как лихо он загнул:
"Принять участие в расследовании".  Причем  не  как-нибудь,  а  неформально.
Заложи своего папашу, анонимность мы гарантируем, и считай, что ты никого не
закладывала, а просто  "участвовала  в  расследовании".  Может,  они  еще  и
почетную грамоту мне выдадут, чтобы я могла повесить ее в рамочке..."
   Я решительно покачала головой: - Извините, мистер Янг, но мой ответ будет
отрицательным. То, что я не питаю никаких  теплых  чувств  к  отцу,  еще  не
значит, что мне не терпится увидеть его в тюрьме.  Если  он  угодит  в  ваши
сети, я и пальцем не шевельну, чтобы помочь ему, но и топить его  не  стану.
Мне ни к чему  лавры  Павлика  Морозова  -  был  такой  персонаж  в  истории
двадцатого века, и его судьба весьма поучительна.  Очень  сожалею,  что  вам
пришлось напрасно проделать такой долгий путь.
   Несколько секунд Янг смотрел на меня с откровенным недоумением, затем его
лицо расплылось в широкой улыбке: - Вот теперь-то я верю, что вы не  читаете
мои мысли!
   Между нами повисло молчание.  Я  смотрела  на  Янга  широко  распахнутыми
глазами, не в силах выдавить из себя ни единого слова. Меня охватила паника.
Я не знала, что на уме у моего собеседника, не знала, как реагировать на его
реплику - была ли это шутка, просто констатация очевидного факта, или же  он
что-то подозревал, о чем-то догадывался. По выражению его  лица  мне  трудно
было судить, насколько серьезно он говорит. Я  вообще  плохо  разбиралась  в
мимике, жестах, интонациях и других внешних проявлениях человеческих эмоций.
Для меня такое умение было столь же бесполезным, как для  городского  жителя
способность ориентироваться по следам и добывать  огонь  с  помощью  трения.
Овладеть подобными навыками нетрудно; вся проблема в том, что при отсутствии
постоянной практики они быстро теряются. А за  свою  жизнь  я  лишь  однажды
тесно общалась с "нечитаемым" - но это было недолго, и с тех пор прошло  уже
три года.
   - Что... о чем вы говорите? - сбивчиво спросила я, когда ко мне  вернулся
дар речи.
   - Вы знаете, о чем, мисс Виктория. Нам - мне и Лайонелу -  известна  ваша
тайна.
   - Какая?
   - Что вы умеете читать мысли.
   И снова воцарилось молчание. Мое сердце сжал ледяными  тисками  страх.  Я
потрясенно смотрела на Янга,  а  он  смотрел  на  меня  со  спокойным,  даже
каким-то отстраненным любопытством.  Я  понимала,  что  он  не  блефует.  Он
действительно знал мой  секрет.  Во  всяком  случае,  подозревал,  а  теперь
убедился, что его догадка верна. Столкнувшись с "нечитаемым",  я  совершенно
растерялась и не смогла надлежащим образом прореагировать  на  его  слова  о
чтении мыслей. Я с головой выдала  себя  своим  поведением  -  уж  он-то,  в
отличие от меня, прекрасно разбирался во всех внешних проявлениях  чувств  и
эмоций. Будь разум Янга открыт для меня, этого ни за что не случилось бы.  Я
бы сразу узнала о его подозрениях и отыскала бы  способ  развеять  их.  Ведь
даже в самой твердой уверенности всегда кроется зернышко  сомнения  -  нужно
только найти его и дать ему прорасти. Однако мне не повезло: меня заподозрил
человек, чьи мысли были для меня тайной за семью печатями...
   Наконец Янг сунул руку в карман, достал оттуда конфету в  яркой  обертке,
развернул ее и отправил себе в рот. Затем, - спохватившись, спросил:  -  Вас
угостить? У меня много.
   Сделав над собой усилие, я натянуто улыбнулась: - Нет, спасибо. Я  не  ем
сладкого, боюсь пополнеть.
   - А я вот пристрастился. Годами пытался  бросить  курить,  но  ничего  не
получалось - чувствовал какой-то дискомфорт. В конце концов жена  предложи