вуют  взаимоисключающие  улики,
суд должен отдавать  предпочтение  тем,  которые  свидетельствуют  в  пользу
обвиняемого. Инструктируя присяжных,  я  четко  разъясню  им  это  положение
закона: они должны будут  отвергнуть  всю  цепь  ваших  доказательств  и  на
основании представленного защитой алиби оправдать подсудимую. Если  же  они,
вопреки логике и руководствуясь тяжестью других улик, признают ее  виновной,
мне  придется  отменить  их  вердикт  как  необъективный  и   неправомерный.
Возможно, другой судья, имеющий определенные политические амбиции,  на  моем
месте предпочел  бы  оставить  вердикт  в  силе  и  вынести  соответствующий
приговор, который непременно  будет  опротестован  судом  высшей  инстанции.
Однако я не привык прятаться за спины присяжных  и  уклоняться  от  принятия
непопулярных решений. Вам все ясно, советник?
   - Да, ваша честь.
   - Поэтому я не вижу особого смысла тратить деньги  налогоплательщиков  на
процесс с заранее определенным исходом, - продолжал  он.  -  И  если  защита
потребует закрытия дела, я буду склонен согласиться с ней.
   - Защита настаивает на этом, ваша честь, - сказал я.
   Судья поднялся из-за своего стола.
   - В таком случае, я считаю вопрос исчерпанным.
   Когда заседание возобновилось, я выступил  с  формальным  ходатайством  о
снятии с моей подзащитной всех обвинений. В ответ  судья  Савченко  произнес
короткую  речь,  в  которой  объективно  и  беспристрастно   проанализировал
сложившуюся ситуацию, после чего объявил о прекращении дела  и  распорядился
немедленно освободить подсудимую из-под стражи.
   Как только судья закрыл заседание и вышел из зала, Алена тут же бросилась
мне на шею и крепко поцеловала меня в губы.
   - Я знала! Я знала, что вы сможете... что найдете...
   Я ничего не ответил, ошарашенный той бурей эмоций, которую вызвал у  меня
ее поцелуй. Я понял, что безотчетно мечтал об этом  с  тех  самых  пор,  как
впервые увидел Алену, и сейчас мне больше всего хотелось крепко сжать  ее  в
своих объятиях, снова и снова  прикасаться  к  ее  мягким  и  теплым  губам,
чувствовать трепет ее тела, вдыхать пьянящий запах ее кожи и волос...
   К нам подошли  сияющие  от  счастья  Петри  Марина  Габровы  и  принялись
благодарить меня за все, что я сделал для их  внучки.  Вежливо  выслушав  их
восторженные  излияния,  я  попросил  немного  подождать  и   направился   в
секретариат суда за письменным постановлением о прекращении  дела.  По  пути
мне пришлось несколько  раз  остановиться,  чтобы  принять  поздравления  от
местных адвокатов, которые, как мне показалось,  были  до,  неприличия  рады
тому, что я погубил карьеру  Богдановича.  От  парочки  ошивавшихся  в  зале
заседаний репортеров мне удалось ускользнуть, а других их коллег  поблизости
не наблюдалось - у нас на Дамогране, в отличие от других планет, публика  не
особо интересуется преступлениями, поэтому здание суда не пользуется большой
популярностью у журналистской братии.
   Секретариат работал весьма оперативно, и я почти сразу  получил  на  руки
готовое постановление, под которым уже стояла подпись судьи. После  недолгих
раздумий я попросил одного  из  секретарей  сходить  в  зал  и  вручить  это
постановление моей подзащитной,  а  сам,  словно  вор,  выбрался  из  Дворца
правосудия через запасной выход, сел в свой флайер и был таков. Все, что  от
меня требовалось, я уже сделал - вернул Алене свободу. Теперь ни законы,  ни
правила адвокатской этики не  обязывали  меня  общаться  с  ней.  Оставалось
только мое собственное желание, но его я решил проигнорировать.
   На полпути до Нью-Монреаля зазвонил мой  комлог.  Это  мог  быть  Ричард,
удивленный моим исчезновением из суда, или Алена по тому же поводу, или  сам
Томас Конноли, спешивший поблагодарить меня за освобождение дочери.  Звонили
мне долго и  настойчиво,  не  менее  полутора  минут,  потом  комлог  сделал
пятиминутную паузу и затрезвонил снова. В конце концов я от  этого  устал  и
попросту отключил прием входящих звонков.
   Уже подлетая  к  зданию,  где  располагалась  моя  контора,  я  решил  не
появляться сегодня на работе и повернул к своему дому. Но  вскоре  я  понял,
что и домой возвращаться  не  хочу,  поэтому  посадил  флайер  на  ближайшей
стоянке возле набережной реки Оттавы и задумался, что делать дальше.
   - Ничего умнее, чем  пойти  куда-нибудь  и  напиться,  мне  в  голову  не
приходило, и меня это очень беспокоило. Я посмотрел на часы: скоро  у  дочки
заканчивались уроки, потом у нее была  репетиция  в  школьном  шекспировском
театре - ребята готовили к  Рождеству  собственную  постановку  "Двенадцатой
ночи", в которой Юля исполняла роль Оливии. Когда у меня выпадало  свободное
время, я с удовольствием посещал такие репетиции, мне нравилось наблюдать за
дочкиной игрой, однако сегодня своим кислым видом я вполне мог испортить  ей
настроение. Мне не следовало попадаться ей  на  глаза,  пока  я  немного  не
воспряну духом. К тому же после репетиции Юля наверняка  станет  спрашивать,
почему я  вчера  напился,  как  свинья,  а  я  сейчас  был  не  в  состоянии
объясняться с ней по этому поводу.
   Как всегда во время занятий, Юлин комлог работал в режиме  автоответчика.
Я оставил для нее сообщение, что переключаюсь на резервный канал,  известный
только нам двоим, и попросил говорить  всем,  кто  попытается  связаться  со
мной, что я занят и ответить не могу.  Затем  я  воспользовался  электронным
адресом, который  дал  мне  Конноли  для  экстренной  связи,  и  послал  ему
лаконичное  письмо  следующего   содержания:   "Ваш   заказ   выполнен.   От
дополнительного вознаграждения отказываюсь. Благодарить не нужно".
   Покончив с этим, я задал автопилоту  флайера  пункт  назначения  -  крыша
моего дома и выбрался из кабины. Спустя минуту машина поднялась в  воздух  и
улетела прочь, а я неспешно побрел  вдоль  пустынной  набережной,  временами
поеживаясь от дувшего со стороны реки холодного, пронзительного ветра.
   В этом году природная осень почти в точности совпала у нас с календарной,
что случалось довольно редко, поскольку дамогранский год длится 376  местных
дней или 427  земных.  Как  и  большинство  миров  Ойкумены,  мы  пользуемся
стандартным  галактическим  календарем,  немного  подправленным   с   учетом
продолжительности наших суток так, например, месяц ноябрь у нас  состоит  не
из 30, а из 26 дней. Это,  конечно,  создает  нам  массу  мелких  и  крупных
проблем, от чисто бытовых до экономических и политических, но тем  не  менее
за всю историю Дамограна еще не  было  такого  случая,  когда  бы  вопрос  о
введении собственного календаря поднимался на государственном  уровне.  Тут,
наверное, сказывается комплекс окраинной планеты: мы очень  боимся  прослыть
отсталым, захолустным миром,  который  так  мало  контактирует  с  остальной
цивилизацией, что даже не  нуждается  в  общем  летоисчислении.  Поэтому  мы
предпочитаем  жить  по  земному  календарю,   сопровождая   даты   короткими
"сезонными" ремарками, как то: "Это было  тринадцатого  января  позапрошлого
года в середине лета..."
   Я шел по набережной, сам не зная, куда  иду.  Под  моими  ногами  шуршала
опавшая листва кленов, над головой клубилось серыми тучами небо.  Настроение
у меня вполне соответствовало погоде - такое же хмурое и унылое.
   Сегодня я выиграл дело, но ни малейшей радости  от  этого  не  испытывал.
Представленные Сверчевским записи позволили оправдать Алену в глазах  закона
и в то же время лишили меня последней надежды найти  ей  оправдание  в  моих
собственных глазах. Вердикт суда  моей  совести  был  суров  и  категоричен:
виновна без смягчающих обстоятельств. Этот вердикт приводил меня в отчаянье,
однако обжаловать его было негде...
   Впереди  показалось  небольшое  летнее  кафе  со  столиками  на  открытой
площадке. В эту осеннюю пору оно еще работало, но  посетителей  в  нем  было
мало, лишь один мужчина, стоявший перед раздаточным  автоматом  и  торопливо
поглощавший гамбургер, запивая его горячим  бульоном,  да  молодая  девушка,
которая сидела со стаканом сока, судя по цвету, апельсинового, возле  самого
парапета, отделявшего набережную от крутого речного склона.
   Поначалу я собирался пройти мимо, но потом понял, что  проголодался.  Уже
миновало время ланча (так у нас называется первый из  двух  обедов  -  ввиду
длительности наших суток мы едим четыре раза в день), а поскольку сегодня за
завтраком я съел меньше обычного, то перекусить  мне  совсем  не  мешало.  Я
подошел к автомату, взял  себе  кофе  с  небольшой  пиццей  и  устроился  за
ближайшим столиком. Между тем  мужчина  выбросил  одноразовую  чашку  из-под
бульона в пасть утилизатора и ушел, оставив нас с девушкой вдвоем.
   Уже доедая  приццу,  я  краем  глаза  заметил,  что  девушка  внимательно
рассматривает меня. В ответ я быстро взглянул на нее и убедился, что никогда
раньше ее не встречал. У меня вообще хорошая память на лица, а  такое  лицо,
как у нее, я бы точно запомнил. Красивое лицо. Слишком красивое,  чтобы  его
можно было забыть, хоть однажды увидев.
   Следующие две или три минуты я как ни в чем не бывало пил кофе, а девушка
все не сводила с меня глаз, словно я представлял из себя какое-то диковинное
зрелище. Наконец я не выдержал, повернулся и устремил на нее  вопросительный
взгляд.
   Ничуть не смутившись, девушка приветливо улыбнулась, тут же встала  из-за
столика и, прихватив свой стакан, подошла ко мне. На вид ей было от двадцати
до двадцати пяти, точнее определить  ее  возраст  я  затруднялся.  Она  была
среднего роста, стройная, темноволосая, с блестящими карими глазами. Оценить
во всех деталях ее фигуру сейчас не представлялось возможным, так как на ней
была длинная, до колен, куртка с утепляющей подкладкой, но  я  нисколько  не
сомневался, что фигура у нее под стать лицу, то есть идеальная, без малейших
изъянов. - Вы не возражаете, если я посижу с вами?  -  спросила  она  и,  не
дожидаясь моего согласия, присела напротив меня. - Мне одной скучно.
   - Такая красивая девушка - и вдруг одна, - выдал я банальную фразу. - Как
же это получилось?
   - Да вот так и получилось, - она слегка пожала плечами. - Беда в том, что
я слишком разборчивая. Далеко не каждого я  считаю  достойным  составить  не
компанию.
   - А я, по-вашему, достоин?
   - Более чем, - совершенно серьезно ответила  девушка.  -  Вы  вне  всякой
конкуренции.
   В ее речи чувствовался акцент - но совсем не такой, с каким говорят  наши
англоязычные соотечественники. Она заметно акала, сильно смягчала  согласные
перед "е", а полугласное "у"  "краткое"  произносила  скорее  как  "в".  Без
сомнений,  она  была  иностранкой  -  или,  как  иногда  говорят   в   быту,
инопланетянкой.  Это  слово  когда-то  предназначалось  для   гипотетических
братьев по разуму, но позже, когда человечество убедилось, что оно одиноко в
Галактике, инопланетянами стали называть людей, живущих на других планетах.
   - Давно на Дамогране? -  поинтересовался  я,  отодвигая  от  себя  пустую
чашку.
   - Нет, не очень. Недавно прилетела.
   - Тем не менее вы отлично говорите по-нашему. Она вновь пожала плечами.
   - Научиться было нетрудно. Я знаю все  пять  языков,  на  основе  которых
возник ваш. Причем один из них - мой родной.
   - Русский?
   - Угадали.
   - Вы с Земли?
   - Увы, нет. Даже ни разу там не бывала, хотя всю свою жизнь странствую по
Галактике.
   - На  своем  корабле?  -  Нет.  В  основном  на  пассажирских  судах  или
автостопом. Кстати, меня зовут Тори. А вас?
   -  Игорь,  -  представился  я.  -  Если  не  ошибаюсь,   "Тори"   -   это
уменьшительное от "Виктория"?
   - Только не в моем случае. Я просто Тори, а Викторией зовут другую... мою
сестру.
   - У вас есть сестра?
   - Да. Но я уже давно ее не видела.
   - Она осталась дома?
   - Нет, тоже странствует. У нас обеих это в крови.
   - И на многих планетах вы побывали?
   - Точно не помню. Но штук семьдесят наберется.
   - Здорово! - с невольной завистью  произнес  я.  -  А  я,  кроме  родного
Дамограна, больше ничего не видел.
   - Ваша планета очень мила, - заметила Тори. - Я говорю это не  просто  из
вежливости, она мне действительно нравится. Тихая,  мирная,  спокойная  -  и
цивилизованная. Как раз на мой вкус.  Если  бы  мне  пришлось  бросить  свои
странствия и где-нибудь осесть, я бы выбрала либо Дамогран, либо Хайфу, либо
Магратею. Ну, может, еще Землю - но от окончательного решения я  воздержусь,
пока не увижу ее собственными глазами. Боюсь, она  окажется  слишком  шумной
для меня.
   - Вы были на Магратее? - переспросил я.
   - Да. А что?
   - Она в некотором роде сестра Дамограна. Обе планеты были открыты одним и
тем же человеком - капитаном Свободного Поиска  Дугласом  Адамсом.  За  свою
жизнь он нашел аж шесть кислородных миров, и два из них оказались пригодными
для колонизации -  редкий  в  истории  случай.  Капитан  Адаме  был  большим
любителем фантастики докосмической эры, названия для всех открытых им планет
он взял из книг своего тезки, писателя-фантаста конца XX века. - Вот этого я
не знала, - сказала Тори таким тоном,  как  будто  с  ее  стороны  это  было
огромным упущением. - Нужно будет внести уточнения в мой справочник.
   Мы продолжали болтать о всяких пустяках, и я даже сам не заметил, как мое
скверное  настроение  куда-то  улетучилось.  Тори  была  умна,   общительна,
обаятельна, с ней было интересно разговаривать и,  наконец,  на  нее  просто
приятно было смотреть. Она принадлежала к тому типу  женщин,  чья  внешность
действует на мужчин безотказно, на уровне чистых рефлексов, а то, что наряду
с красотой она обладала также  острым  умом,  хорошо  подвешенным  языком  и
тонким чувством юмора, делало ее совершенно неотразимой.
   Раз за разом я ловил себя на том, что откровенно любуюсь Тори, восхищаюсь
ее прекрасным лицом с тонкими, классически правильными  чертами,  роскошными
темно-каштановыми волосами, свободно ниспадающими ей на  плечи  и  грудь.  А
когда я встречался взглядом с ее большими карими глазами, то словно утопал в
них, растворяясь без остатка.
   Тори смотрела на  меня  со  спокойной  улыбкой,  как  будто  видела  меня
насквозь и отлично понимала, какие мысли роятся в моей голове. Без сомнений,
она хорошо знала, как действует на мужчин ее внешность, и давно уже привыкла
к тому, что в ее присутствии они зачастую ведут себя как форменные идиоты.
   Впрочем, несмотря на свое спокойствие и внешнюю невозмутимость, Тори явно
не  оставалась  равнодушной  ко  мне.  Чувствовалось,  что  ей  приятно  мое
общество, и наш разговор доставляет ей  не  меньше  удовольствия,  чем  мне.
Иногда, хоть и крайне  редко,  между  людьми  с  первого  взгляда  возникает
привязанность, казалось бы, ни на чем не основанная, но тем не менее сильная
и глубокая, соединяющая их крепче, чем даже годы самой тесной дружбы. У  нас
с Тори был как раз такой случай...
   Минут сорок мы просидели на набережной,  потом  я  вызвал  из  дому  свой
флайер и устроил для Тори экскурсию по моему родному Нью-Монреалю  -  самому
большому и самому старому  городу  Дамограна,  возникшему  на  месте  лагеря
первых  исследователей  планеты.  Я  рассказывал  много  и  охотно,   словно
заправский чичероне, а Тори слушала  меня  с  неподдельным  интересом,  хотя
временами мне начинало казаться, что все, о чем я говорю, она и  так  хорошо
знает. Может, она действительно это  знала,  просто  ей  было  приятно  меня
слушать. Льщу себя надеждой, что я не  самый  худший  рассказчик  -  хороший
адвокат должен уметь внятно и, главное, занимательно излагать свои мысли.
   После импровизированной  экскурсии  по  городу  мы  отправились  вниз  по
течению Оттавы к Гудзонову морю, чтобы с высоты птичьего  полета  посмотреть
на начинавшийся шторм. Тори получила от  этого  массу  удовольствия  -  а  я
наслаждался ее детским восторгом, той милой непосредственностью,  с  которой
она отдавалась новым впечатлениям.
   Позже мы вернулись в Нью-Монреаль и пообедали  в  одном  тихом  и  уютном
семейном ресторане. Затем снова гуляли по городу, но уже  пешком.  К  вечеру
погода еще ухудшилась, начал даже моросить мелкий дождик,  зато  на  душе  у
меня было ясно и безоблачно. Тори, словно добрая фея, подарила мне  весну  в
этот ненастный осенний день, и рядом с  ней  мои  проблемы  казались  такими
далекими, нереальными, не заслуживающими того, чтобы из-за них убиваться...
   Когда я, рассказывая про свою дочь, упомянул о ее увлечении театром и,  в
частности, творчеством Шекспира, Тори с воодушевлением  заявила,  что  тоже;
обожает старый добрый театр, где актеры играют перед зрителями "в живую",  а
не делают десятки дублей на один эпизод,  как  в  кино,  и  не  прячутся  за
смоделированными компьютером образами, как  в  виртуальной  реальности  Жаль
только, посетовала она, что ей  не  часто  приходится  видеть  действительно
хорошие постановки - на большинстве планет классические театры не в моде.
   Поскольку у нас на Дамогране театральное искусство всегда было в  почете,
я решил сводить Тори в  "Скрижали"  на  оригинальную  постановку  "Вишневого
сада", которую недавно расхваливала мне дочка. С билетами, конечно же, вышла
заминка, но я вовремя вспомнил, что один мой  старый  клиент  имеет  широкие
связи в театральных  кругах  (его  связями  часто  пользовалась  Юля,  чтобы
попасть на премьеры), поэтому в итоге все уладилось и я смог порадовать Тори
отличным спектаклем. Она была в полном восторге и  заверяла  меня,  что  еще
никогда не видела такой замечательной игры актеров в сочетании с безупречной
режиссурой.
   Когда мы покинули театр, уже наступила ночь. По моему  приказу  автопилот
поднял флайер над тучами, и в чистом, глубоком небе засияли густой  россыпью
бриллиантов крупные яркие звезды. Я  немедленно  снял  с  прозрачных  стенок
кабины  затемнение  и  погасил  свет.  Тори  прислонилась  к  моему   плечу,
запрокинула голову и устремила взгляд вверх.
   - Как здорово! - с восхищением  произнесла  она.  -  У  вас  изумительное
звездное небо. По сравнению с ним небеса моей  родной  планеты  -  настоящая
пустыня.
   - Раньше ты никогда не была в нашей области Галактики? - спросил я.
   - Нет, никогда. Я впервые так близко к Ядру. Правда,  однажды  я  была  в
районе шарового скопления М22. Там тоже много звезд - но не так  много,  как
здесь, и они не такие яркие.
   Еще несколько минут мы молча сидели в полутемной кабине, освещенной  лишь
огоньками на приборной панели да призрачным светом  звезд.  Тори  любовалась
дамогранским небом, а я - ее вдохновенным лицом. Наш флайер продолжал парить
над облаками, дожидаясь, когда я задам автопилоту маршрут.
   - Куда тебя отвезти? - наконец  спросил  я.  Она  посмотрела  на  меня  с
лукавой улыбкой: - Спешишь от меня избавиться? Я энергично покачал  головой:
- Совсем наоборот. Я не хочу с тобой расставаться. Мне уже давно не было так
хорошо, как сейчас.
   Тори придвинулась ко мне вплотную. Я почувствовал на своем лице ее теплое
дыхание.
   - Мне тоже хорошо, Игорь. Очень хорошо. Но может стать еще лучше.
   - Как?
   В ее глазах заплясали огоньки: - А ты догадайся! Конечно же, я догадался.
И без раздумий поцеловал ее.
   Утро следующего дня было совершенно не похоже на предыдущее. После всего,
что случилось накануне вечером и в  первую  половину  ночи,  я  проснулся  в
отличном  расположении  духа.  Правда,  в   первый   момент   меня   немного
встревожило, что я в постели один, но сильно расстроиться я  не  успел,  так
как сразу обнаружил на соседней подушке короткую записку. Она  гласила:  "Ты
так сладко спал, что я не решилась будить  тебя.  Ухожу  по  делам,  вернусь
после обеда. Целую, Тори".
   Часы показывали без четверти десять. Сегодня была суббота, выходной,  так
что я позволил себе  еще  немного  поваляться  в  постели,  с  удовольствием
вспоминая вчерашнее и думая о том, как все- гаки  странно  устроен  человек.
Целых пятнадцать лет,  со