рации. Например, Рауль Кастро
все   время   продолжал   работать,   принимая   меры   по   рассредоточению
экспедиционеров по запасным лагерям в других городах Мексики, где полиция не
находилась под таким давлением кубинского посольства.
     Арест  и  тюрьма  содействовали еще  большему  обострению  политической
бдительности   экспедиционеров.  Конспирация  стала   еще  жестче,  меры  по
обеспечению экспедиции еще скрытнее.
     Вторая половина 1956  года отличалась огромной насыщенностью работы для
руководителя  "Движения  26   июля"   и   всех  его  товарищей.  Надо   было
компенсировать  потерянное  время,  чтобы успеть выполнить данное кубинскому
народу  обещание.  Еще сорок человек  присоединилось к группе. Все они  были
немедленно размещены и приступили к тренировкам.
     Один из  основных руководителей подпольного движения на Кубе Франк Паис
Гарсия  приехал в  августе в  Мехико  для получения инструкций от Фиделя.  В
беседе,  которая   состоялась  между  ними,  они  уточнили  некоторые  части
генерального  плана,  который надлежало выполнить в стране. Договорились  не
посылать  больше людей  в Мексику,  зато  стимулировать развитие  внутренних
ячеек с таким расчетом, чтобы они  были готовы поддержать высадку экспедиции
военными   действиями   по   всей   территории   страны.   Одобренный   план
предусматривал  материальное  укрепление организации на  Кубе, что требовало
увеличения финансовых  средств.  Поэтому было решено,  что 80% всех денежных
поступлений в  фонд Движения,  которые  раньше  посылались в Мексику, теперь
должны расходоваться на подготовку боевых операций непосредственно в стране,
а остальные 20 % будут поступать в распоряжение Национального руководства.
     В письме  к Марии  Антонии Фигерос,  отвечавшей за финансы  Движения  в
провинции Ориенте, от 8  августа  1956 года  Фидель  высказал свое мнение  о
Франке  Пайсе:  "Я  полностью  убедился  в  том,  что  ты была  права, когда
рассказывала мне о его великолепных качествах  организатора, его  мужестве и
способностях. Мы очень  хорошо  поняли друг друга. Его приезд сюда  оказался
очень полезным".
     В том же августе  1956 г. руководитель "Движения 26 июля" провел другую
важную  встречу,  на  этот  раз  с  руководителем  Федерации университетских
студентов  Хосе  Антонио  Эчеверрия  Бианчи. Еще в  июле  они несколько  раз
встречались  в  предварительном  порядке,  а  теперь состоялись  переговоры,
результаты которых были изложены в документе, который вошел  в историю  Кубы
под названием "Мексиканская  хартия". В совместном заявлении, обнародованном
2 сентября  на Кубе и  в других  странах, обе  организации заявляли о  своей
решимости  объединить усилия  для  борьбы  против тирании  в соответствии  с
конкретными   планами   каждой   организации.   Обе    организации   осудили
капитулянтские  выборы и другие соглашательские сделки, которые предлагались
различными течениями среди оппозиционных сил. Одновременно было подчеркнуто,
что политические и  социальные условия были  подходящими для  того, чтобы  в
1956 году добиться свободы для кубинского народа.
     В октябре  1956  года Фиделя  постигло  личное горе.  В  Мексику пришло
сообщение  о том,  что скончался дон  Анхель  Кастро, отец Фиделя  и  Рауля.
Известие  было  не  из  легких.  Мария  Антония,  первая  узнавшая об  этом,
немедленно поехала к Фиделю, который обсуждал с  самыми близкими соратниками
планы  операции. Кое  у кого  на глазах появились  слезы,  многие,  особенно
монкадисты, состояли в переписке  с отцом  Фиделя и уважали  его  за прямой,
открытый  характер.  Фидель, несколько  раз прочитав полученную  телеграмму,
глубоко вздохнул и сказал: "Ну что ж! Мы не имеем права плакать".
     Времени  на личные переживания не оставалось, дни  бежали, а работы  по
подготовке  операции  оставалось  много. В  тот  момент  одним  из важнейших
вопросов, стоявших на повестке дня,  было приобретение  корабля, на  котором
можно было бы перебросить отряд революционеров на Кубу. В этом отношении уже
предпринимались некоторые попытки. Долгие поиски корабля  увенчались наконец
успехом. В сентябре во время одной из поездок по району мексиканского города
Тукспан, которую совершал Фидель для подбора  мест для испытания оружия, его
внимание привлекла  стоявшая на  якоре  в  устье  реки  прогулочная яхта. Он
поинтересовался, что это за корабль, и узнал, что яхта принадлежала  некоему
Роберту  Эриксону, американскому гражданину, проживавшему  в  Мехико.  Стало
известно, что американец был готов продать  яхту при условии, что покупатель
одновременно приобретет  и  дом,  расположенный  на берегу  реки  Тукспан  в
местечке Сантьяго-де-лас-Пеньяс.
     Дель Конде,  которому было поручено  вести это дело, не мешкая подписал
контракт. Он заплатил 15 тыс. долларов за яхту и 2 тыс.  долларов в качестве
задатка  за дом. Ставшая  теперь  исторической  яхта "Гранма"  (по-английски
"Бабуся") тогда находилась в плачевном состоянии. Она была спущена на воду в
1943 г., 10 лет спустя она затонула  и некоторое время находилась под водой.
При  длине  13,25,  ширине 4,79  и высоте  2,40 метра  она имела возможность
принять на борт не более 25 пассажиров. "Гранма" имела два  шестицилиндровых
мотора и четыре  бака  с горючим емкостью в 8 тыс. литров. Ежечасный  расход
составлял 20 литров.
     Хесус Монтане Оропеса,  участник  экспедиции "Гранма", вспоминает, что,
когда Фидель впервые показал ему фотографию яхты, заметив при этом шутя, что
это самый быстрый корабль во всем Карибском море, мы полагали,  что речь шла
о вспомогательном катере, который  будет  использован для  переброски нас на
большой корабль.  Но оказалось, добавлял  Монтане, что надо  было пересекать
все море на этой яхте.
     Изгнание подходило  к  концу, наступал  новый этап -  этап  вооруженной
борьбы на родной земле.
     Подготовка экспедиции,  обучение  людей  военному  делу,  повышение  их
политической  сознательности   свидетельствуют  об  упорстве,  революционной
непримиримости,  мужестве   и  безграничной  вере  в  победу,  которые  были
характерны  для Фиделя  и  группы революционеров,  следовавших  за  ним  без
колебаний. Люди,  входившие в состав  экспедиции, несмотря на все трудности,
выпавшие  на их  долю в Мексике,  получили  хорошую подготовку, достаточную,
чтобы успешно бороться против армии диктатора. Во время встречи с офицерами,
передовиками политической  и боевой  подготовки,  состоявшейся  в  1973  г.,
Фидель  говорил:  "...Из  82 человек, которые у нас были, по крайней мере 40
соответствовали требованиям, предъявляемым к командному составу".
     По  приказу Фиделя бойцы двинулись из города Мехико, Виктория, Веракрус
и Халапа в неблизкий путь.
     В  ночь на  24 ноября 1956  года в  Тукспане собралось 82 человека,  из
которых  21  был  участником  штурма  Монкады.  Средний  возраст  участников
экспедиции  составлял 27 лет. Из их  числа  было 53 служащих,  16 рабочих, 4
студента и  9 лиц  свободной  профессии  и  инженерно-технического  состава.
Четыре экспедиционера были иностранцами: 1 - аргентинец, 1 -  доминиканец, 1
- мексиканец, 1 - итальянец. Общим для всех было желание и твердая решимость
начать и  довести до  конца  революционную  войну на Кубе. Неутомимый Фидель
успевал  принимать  решения по  всем  деталям.  Вот  уже на  борт яхты  было
погружено оружие,  горючее, скудные  запасы продовольствия  и  поднялись все
бойцы.  В  эту  историческую  ночь  с  24  на  25  ноября  состоялось  очень
трогательное  прощание.  Мельба  Эрнандес,  а также мексиканцы  Антонио дель
Конде и Пьедад Солис были свидетелями этого необычайного  события - отплытия
Фиделя и экспедиции "Гранмы",  которые отправлялись  выполнить свое обещание
родине.
     Все силы  Движения  были  приведены  в  боевую  готовность  в  ожидании
получения  условленного сигнала  с  указанием даты высадки.  Самим  сигналом
должна была стать телеграмма из Мексики со словами: "Тираж книги, которую вы
просили, весь распродан".
     "Гранма" подняла якоря  около 1 часа  30  минут  ночи в воскресенье, 25
ноября 1956 г. В ту ночь бушевала буря и лил проливной дождь. Экспедиционеры
сбились  в тесных помещениях, огни  были  потушены; яхта, соблюдая полнейшую
тишину, чтобы не привлечь внимания портовых  властей,  которые из-за  плохой
погоды запретили выход в  море маломерным  судам, взяла курс к Будущему. Как
только "Гранма" вышла в открытое море, встретившее их сильным волнением, все
экспедиционеры с энтузиазмом спели национальный гимн Кубы и "Марш 26 июля" и
завершили их криками: "Да здравствует Революция!"
     Натиск бурного моря скоро сказался на людях, большинство которых тяжело
страдало от  морской  болезни. За исключением  нескольких  бывших моряков  и
полдюжины  бойцов, все остальные стали жертвами  жестокой  качки.  Те,  кому
довелось  пережить  подобное,  знают, как  угнетает  морально  и  изматывает
физически эта внезапно приходящая и  бесследно исчезающая болезнь.  "Гранма"
превратилась в сплошной лазарет. Люди вповалку лежали где  попало, о чистоте
и  порядке  думать  уже  не  приходилось.  На  второй  день  плавания кто-то
обнаружил, что  в каюты поступает вода, уже  затопившая  весь пол. Поскольку
спасательными  средствами  на  такое  большое количество людей  яхта не была
обеспечена, то людьми  овладела тревога. Была дана  команда вычерпывать воду
подручными средствами, а также выбросить за борт все лишнее, чтобы облегчить
судно.  Когда  все  было  сделано,  то  (и  смех  и  грех)  выяснилось,  что
всего-навсего  забыли закрыть краны цистерн с питьевой водой  и она заливала
каюты.
     Все  экспедиционеры  теперь  неизменно  с  юмором  вспоминают  события,
связанные  с   переходом  на  "Гранме",  а   Че  Гевара  в  своих  "Эпизодах
революционной войны"  назвал тогдашнюю обстановку  на  яхте "трагикомическим
зрелищем". Однако мало-помалу участники похода свыклись с морской  болезнью,
и  положение  стало выправляться.  Экспедиционеров  теперь уже  мучил голод,
потому  что постоянно вывернутые наизнанку желудки давно уже не обеспечивали
энергией  организмы. Фидель  был  сосредоточенно напряжен  из-за  того,  что
"Гранма" шла с меньшей скоростью, чем та, на которую делался расчет. Крупная
встречная   волна   еще  больше  сбивала  ход.  Становилось   ясно,  что   в
запланированные  пять дней не  удастся  добраться до  берегов  Кубы. А  ведь
условная телеграмма Франку  Пайсу уже ушла, и товарищи в Сантьяго готовились
к  восстанию.  Предупредить их о том, что экспедиция  задерживается, не было
никакой возможности, так что синхронность операции уже была нарушена.
     30  ноября,  точно  в  установленный  срок,  Фидель  по  радио  услышал
сообщение о  выступлении боевых групп "Движения 26 июля"  в  Сантьяго. Более
400  молодых людей на  рассвете начали штурм  штаб-квартиры полиции,  здания
морской  полиции  и других  военных  объектов в  городе.  На несколько часов
восставшие  практически  установили контроль над вторым по величине  городом
Кубы,  но  удержать захваченные  позиции не могли. Общими усилиями гарнизона
крепости Монкады, полиции и  флота правительственным силам удалось оттеснить
повстанцев из центра города. Одновременно сильные военные заслоны на дорогах
отрезали патриотам пути для ухода в горы. Начались массовые аресты молодежи.
Фидель слушал эти сообщения  с болью в сердце.  "Как  бы я хотел быть сейчас
там,  вместе  с ними!" - говорил он и  поминутно  требовал увеличить обороты
мотора, который уже и так задыхался, как хронический астматик.
     Правительство,  напуганное всем развитием  событий,  принимало  новые и
новые меры для усиления контроля  за территориальными водами Кубы и наиболее
вероятными  подходами.  Уже недалеко  от  кубинских  берегов  яхта  "Гранма"
встретилась с военным кораблем береговой охраны. Казалось,  что все кончено.
Экспедиционеры  мгновенно слетели  с верхней палубы и набились, как сардины,
во  внутренние   помещения.  Яхта   снаружи  выглядела  обычной  прогулочной
посудиной  какого-нибудь  состоятельного  бизнесмена,   только   в  бойницах
выглядывали  стволы  противотанковых ружей,  готовые  открыть огонь в случае
задержания  и попытки абордажа. Но,  к счастью, все  обошлось  благополучно.
Невинный вид "Гранмы" оказался в этот раз как нельзя кстати.
     В ночь с 1 на 2 декабря, по всем расчетам, яхта уже должна была подойти
к  кубинским  берегам. Команда  всматривалась  в  темноту,  надеясь  увидеть
вспышки маяка в Кабо Крус,  чтобы ориентироваться по  нему,  но горизонт был
пуст.  Тогда  бывший  лейтенант   флота  Роберто   Роке,   который  выполнял
обязанности  штурмана и совершил подвиг, приведя неоснащенную яхту к берегам
Кубы,  решил  забраться на крышу рулевой рубки, чтобы с самой высокой  точки
еще раз попробовать увидеть вспышки маяка.  Но не успел он подняться во весь
рост,  как  сильный удар волны резко накренил "Гранму",  и штурман слетел  в
море. До берега, все понимали, оставалось совсем немного. Останавливаться на
месте  было  чрезвычайно  опасно,  но  Фидель,  не  колеблясь,  дал  команду
стопорить  машину  и начать  поиски Роберто  Роке.  В  кромешной  тьме среди
бушующих волн найти человека казалось  совершенно невозможным, тем более что
по инерции яхта  ушла на несколько сот метров от места происшествия. Кое-кто
ворчал о  бессмысленной потере  времени,  но  Фидель настоял  на продолжении
поисков, причем распорядился включить  прожекторный фонарь, хотя это грозило
полностью  демаскировать местонахождение яхты и  навести  на  нее патрульные
корабли батистовского  флота.  Было  потеряно  несколько  ценных  часов,  но
наградой   было  спасение  Роке  и  того   духа   беззаветной  готовности  к
взаимовыручке, которая характерна для экспедиции. Роберто Роке жив-здоров по
сей  день, но каждый раз досадует  на свою  неловкость и благодарит  в  душе
своих  товарищей,  когда вспоминает ту  злополучную ночь  на  2 декабря 1956
года.
     Восток уже начал бледнеть. В тропиках переход от ночи к дню  и наоборот
совершается быстро, без затяжных рассветов и закатов, к которым привыкли мы,
жители высоких  широт. Надо  было  действовать чрезвычайно быстро.  И Фидель
отдал команду взять  курс  прямо на кромку берега. Времени  на поиск удобных
мест для высадки уже не оставалось. Предательское солнце было готово вот-вот
выпрыгнуть из-за горизонта. "Гранма" шла  на низкий берег, покрытый сплошной
невысокой растительностью, и вскоре днище яхты зашуршало по мелководью, хотя
до берега оставалась  добрая сотня  метров. Мотор зачихал и заглох. Началась
операция   по    выгрузке,   которую   Че   Гевара   образно    сравнил    с
"кораблекрушением".  Маленькая шлюпка, которую нагрузили оружием  и спустили
на воду, тут же перевернулась и затонула.
     Бойцы стали  прыгать в воду, которая доходила им почти до шеи, и, держа
винтовки над  головой, брели  по илистому дну к береговым зарослям. Во время
разбора  оружия  произошли  два  случайных  выстрела,   которые  еще  больше
обострили нервное  напряжение бойцов.  Ведь каждую минуту можно было ожидать
появления авиации или  кораблей правительства. Рассветало, как  назло, очень
быстро. Заниматься переправкой в заросли тяжелых ящиков с запасным оружием и
боеприпасами было некогда, в  первую  очередь надо было спасать отряд, и, по
команде Фиделя,  бойцы, захватив только личное оружие и минимум боеприпасов,
двинулись в заросли.
     Иногда кажется, что сама судьба уготовила экспедиционерам самые трудные
испытания, чтобы проверить пределы человеческой воли и  физической выдержки.
Когда вся группа углубилась в заросли,  им стало ясно, что высадка произошла
в заболоченном мангровом лесу,  которому  не  было видно ни  конца, ни края.
Сейчас, когда на месте высадки построен мемориал,  а от кромки твердой сухой
земли  уходит  к  морю  построенная для  посетителей  дорожка длиной  в 1355
метров,  всякий  может  только   поражаться   мужеству  и  стойкости  людей,
преодолевших это адское болото.
     Брести  приходилось  по  пояс  в густой липкой  грязи,  сами  мангровые
заросли создают над болотом такое плотное переплетение стволов и корней, что
продираться сквозь них равносильно борьбе с паутиной, каждая ниточка которой
- это 5-7-сантиметровой толщины ветви крепчайшей древесины. Удушливый  запах
веками гниющего тропического болота  вызывал тошноту. Хотя мангровые заросли
невысоки, они тем не менее очень плотно закрывают своей густой кроной землю.
Этот зеленый полог  удерживает  духоту и зловоние, но, кроме того, он лишает
бойцов возможности ориентироваться. К тому же утро 2 декабря было ненастным,
туманным, и можно было заблудиться в, казалось, бескрайних топях.
     Рауль Кастро  рассказывал  потом, что  самой страшной  мыслью,  которая
сверлила  мозг,  было  опасение,   что  высадка  произошла  не  на  основной
территории Кубы,  а  на  одном  из прибрежных  островов,  каких вокруг  Кубы
тысячи. Тогда, конечно, спасения не было. Но и эту мысль бойцы гнали прочь и
упорно шли вперед.
     Более  пяти  часов  нечеловеческих  усилий  понадобилось отряду,  чтобы
преодолеть эти неполные полтора  километра. И  все-таки люди вышли, наконец,
на твердую землю, измученные,  покрытые с ног до головы грязью, со сбитыми в
кровь  ногами,  потому что намокшие ботинки  были полны песка  и грязи.  Сил
буквально  не было,  чтобы стоять на  ногах. Сказались  и долгие дни морской
болезни.  Но они  были счастливы,  потому  что стояли  на земле Кубы  и  что
выполнили обещание, данное ее народу, -  начать войну с диктатурой  до конца
1956  г.  А ведь  всего за  несколько дней  до  высадки  Фиделя  командующий
батистовской армией генерал Табернилья хвастливо заявил: "Всякая возможность
десанта, о  котором говорит  Фидель Кастро, исключается. С технической точки
зрения, планы группы  крикунов, не имеющих ни дисциплины, ни военных знаний,
ни соответствующего вооружения, обречены  на провал... Мы готовы к отражению
любого нападения..." Какие опрометчивые слова!
     Одним из первых крестьян, которые встретились  им  на земле  Кубы,  был
Педро Луис Санчес,  который занимался выжигом и продажей древесного угля. Он
провел бойцов к  колодцу, достал им воды, напоил,  ответил на первые вопросы
относительно действий армии в окрестностях  и показал по их просьбе  путь по
направлению к Сьерра-Маэстре.
     Отряд ушел в указанном направлении. А уже с  раннего  утра  над районом
высадки начали  кружиться  самолеты правительственной  авиации,  а у  берега
непрерывно  крейсировал военный корабль.  Но только к ночи  стали  прибывать
крупные пехотные части батистовской армии, блокировавшие полностью побережье
и  отрезавшие  путь  назад к морю.  Начиналась  новая страница  в  кубинской
революции - война в Сьерра-Маэстре.
     Первые сообщения о высадке отряда Фиделя на Кубе были очень туманными и
противоречивыми. Только  информационные агентства  США  сразу  же определили
свою  позицию.  Корреспондент Юнайтед  Пресс  Интернэшнл  в  Гаване  Фрэнсис
Маккарти сочинил и пустил по белу свету широко подхваченную в те дни утку  о
том,  что  воздушные   и   военно-морские   силы  кубинского   правительства
перехватили экспедиционеров "Гранмы" и что  Фидель  и Рауль Кастро  вместе с
тридцатью  восемью другими бойцами  убиты.  Не надо  искать источник, откуда
американский  журналист  взял  эти  сведения.  Дезинформировать  кубинское и
мировое  общественное  мнение  в   самый  острый  момент  внутриполитической
ситуации   -   это  не  прихоть  безответственного   журналиста,  а  строгое
политическое задание  самых высших сфер  в Вашингтоне. В данном случае  было
очень  важно  хотя  бы  на  короткое  время  посеять  растерянность в  рядах
сторонников "Движения  26  июля", дать правительству  Батисты дополнительную
психологическую  поддержку,  сбить  с  толку  тех  людей, к  которым мог  бы
обратиться Фидель и его товарищи за помощью.
     А  отряд экспедиционеров  медленно уходил