иться Фидель -  с  мыслью,  что  семья жены  может
взять к себе сына и  воспитывать его в полном противоречии  с мировоззрением
отца. Забегая чуть вперед, следует сказать, что сын Фиделя Кастро  с момента
победы  революции  всегда  был  рядом  с  отцом,  после  получения  среднего
образования  на   Кубе   блестяще  окончил  физико-математический  факультет
Московского государственного университета, защитил в  Москве  диссертацию  и
вернулся на  родину,  где активно  участвует в решении  народнохозяйственных
задач своей родины.
     Тем временем диктатор Батиста  стал готовить на 1 ноября 1954 года  так
называемые  президентские  выборы,  чтобы  легализовать  свое  пребывание  у
власти. В условиях, когда самые непримиримые противники Батисты - монкадисты
-  находились  в  заключении,  народно-социалистическая   партия  Кубы  была
объявлена  вне  закона,  а  другие оппозиционные  партии  переживали  период
разброда  и  шатания,  было  ясно,  что   Батиста  заранее  готовил  простую
"легитимизацию" своей власти.
     Фидель из тюрьмы повел борьбу против намеченного избирательного  фарса.
Он  решительно выступил  за то,  чтобы все  здоровые политические силы нации
воздержались от участия  в "выборах", так как в стране не существовало самых
элементарных условий  для обеспечения свободного волеизъявления. Однако силы
Движения были пока недостаточны,  чтобы сорвать планы диктатуры. Более того,
бывший президент Грау  Сан-Мартин согласился выставить свою кандидатуру, чем
создал иллюзию вроде  бы равных  возможностей для  оппозиции прийти к власти
законным  путем.  Решение  Грау  подыграть диктатору  встретило  всенародное
осуждение, и он после длительных колебаний решил всего за несколько часов до
проведения голосования снять свою кандидатуру.
     Формальный успех на  выборах, в  ходе которых  он по существу  не  имел
конкурентов и набрал едва  50 процентов голосов, безоговорочная поддержка со
стороны США создали у Батисты ощущение полной уверенности в  прочности своей
власти.
     Он стал заигрывать с оппозицией, давая понять, что готов согласиться на
ее  существование,  если  она  признает  законными  результаты  разыгранного
избирательного фарса.
     Поскольку  общественное   мнение   все   громче   и   громче  требовало
предоставления  амнистии  монкадистам,  правительственные  подголоски  стали
подбрасывать мысли о том, что Батиста-де готов рассмотреть и этот вопрос при
условии, что монкадисты согласятся молчаливо признать правительство и как бы
откажутся вести  против него  борьбу.  И  тогда появилось  знаменитое письмо
Фиделя от  15  марта 1955 г., в котором  он  выступил  страстным  защитником
политической принципиальности, врагом всяких  сделок и комбинаций. Он писал:
"Для проведения  амнистии необходимо предварительное  обязательство признать
режим. Подлецы, предлагающие это,  полагают, что за 20 месяцев  изгнания или
тюремного  заключения  на  острове,  под  воздействием  самых  жестких  мер,
принятых против нас, мы утратили стойкость.  С доходных и  удобных позиций в
правительстве, которые им хотелось бы  сохранить навечно,  они имеют низость
разговаривать подобным образом с теми, кто, будучи  в тысячу раз честнее их,
похоронены  в тюремных  застенках. Пишущий  эти  строки вот уже  16  месяцев
изолирован  в  одиночке, но у  него достаточно сил,  чтобы не  унизить  свое
достоинство...
     Наша  личная  свобода есть неотъемлемое право,  принадлежащее  нам  как
гражданам, родившимся  в  стране, которая  не признает никаких хозяев. Силой
можно  отобрать у нас  это и все другие права,  но никогда никому не удастся
добиться  от нас,  чтобы мы  согласились пользоваться ими ценой недостойного
компромисса. Словом, за  наше освобождение мы  не  отдадим ни крупицы  нашей
чести...
     Нет, мы не  устали. После 20 месяцев мы стойки и  непоколебимы, как и в
первый день. Мы не хотим амнистии ценой бесчестия.  Мы не станем к позорному
столбу, поставленному бесчестными угнетателями. Лучше тысяча лет тюрьмы, чем
унижение. Лучше тысяча  лет  тюрьмы, чем утрата  достоинства. Мы делаем  это
заявление обдуманно, без страха и ненависти".
     Фидель не раз высказывал мысль о том, что монкадис-ты не выступали и не
хотят   выступать  в   роли  поджигателей  гражданской  войны,  если   будут
восстановлены и действительно открыты  все пути для  нормальной политической
жизни, но если в стране будут  царить насилие  и диктатура, то преступлением
будет не поднять гражданскую войну для возвращения народу его свобод.
     Давление  на  правительство  постоянно  нарастало, требование  амнистии
ширилось  и   грозило  превратиться  в  мощный   объединяющий   лозунг  всех
антиправительственных сил. В этих условиях Батиста счел более целесообразным
распространить  в  конце  концов  ранее  принятый  закон об  амнистии  и  на
монкадистов.
     15 мая 1955 г. Фидель,  Рауль  и  их  соратники  по героической  эпопее
покинули ворота тюрьмы на острове Пинос.
     Первую  пресс-конференцию  пришлось   давать  журналистам,  поджидавшим
Фиделя и  его товарищей в вестибюле единственной  гостиницы в Нуэва  Хероне,
единственном городке на  острове Пинос.  Фидель  сказал: "Амнистия  является
результатом  исключительно  активной мобилизации народа, дружно поддержанной
кубинской печатью, которая выиграла одну из самых блестящих битв. Мы от души
благодарим поэтому народ и  журналистов, которым будем искренне признательны
всегда".
     Освобождение  монкадистов стало новостью номер один на Кубе, вся страна
жадно  ловила их выступления,  жесты,  комментировала их поступки. Это  были
первые  в  истории  Кубы политические  деятели,  которые  не  имели  никакой
собственности, были в большинстве случаев  буквально бездомными, все пожитки
которых  умещались в маленьком  чемоданчике.  Но это  только увеличивало  их
притягательную силу.
     Фидель  поселился у своей сестры Лидии,  которой  он подробно  описал в
последнем письме из тюрьмы от 2 мая  1955 г., как он хотел бы  устроиться на
свободе: "Что  касается материальных  удобств, то, если бы не  необходимость
жить  при  минимальном  материальном  благополучии,  поверь  мне,  я  был бы
счастлив, имея пристанище  в коммунальной квартире и ложась спать на кушетку
с ящиком для хранения постельного белья. Мне достаточно одного блюда маланги
или  картошки,  которые  я нахожу  столь  изысканными, как  манна  небесная.
Несмотря  на всю дороговизну  жизни,  я  могу  роскошно  жить  на 40 разумно
использованных  сентаво  в  день.  Это  вовсе  не  преувеличение,  я  говорю
откровенно... Чем  меньше будут связывать меня нужды материальной жизни, тем
независимее и полезнее я буду... Я бедняк, у меня ничего нет, я ни  разу  не
украл ни одного  сентаво,  ни  у  кого не попрошайничал,  а  своей  карьерой
пожертвовал ради нашего дела...
     Мне  необходимы  лишь  книги,  а  книги  я  рассматриваю  как  духовные
ценности..."
     Именно так и стал жить Фидель, вырвавшись из заключения.
     За  короткое время пребывания на свободе на  Кубе  (с 15 мая  по 7 июля
1955 г.) Фидель  развернул активную работу в двух  направлениях: организация
мощного  пропагандистского   наступления  на  правительство  и  формирование
организационной  структуры  Движения, которому на  борту  парома,  на пути с
острова Пинос, было присвоено название "Движение 26 июля".
     Фидель  и  его сторонники  не льстили  себя  надеждой,  что перед  ними
откроются все пути для ведения законной политической деятельности. Они  даже
называли  себя  "морскими свинками", которые сознательно становятся объектом
опыта, который должен показать, изменила ли диктатура свою природу, надев на
себя  конституционное обличье.  Они  не скрывали  своих  целей, состоявших в
борьбе за власть законными средствами. Но очень скоро им пришлось убедиться,
что все их опасения оказались совершенно обоснованными.
     Правительство  Батисты  и  в  самом  деле  не  собиралось   мириться  с
"воинственной оппозицией", как себя,  не таясь, называли сторонники  Фиделя.
Оно с первого же момента начало создавать вокруг них вакуум, чтобы лишить их
каналов  для обращения к общественному мнению. Когда 19  мая 1955 г.  Фидель
выступил в передаче по одной из гаванских радиостанций, полиция на другой же
день арестовала управляющего радиостанцией с целью запугать его.
     На 20 мая было намечено проведение массового митинга в университете, на
котором в качестве главного  оратора  должен был выступать Фидель Кастро. Но
правительство   опять    вмешалось.    Сначала   оно   запретило   проводить
радиотрансляцию митинга, а вскоре, прибегнув  к  широкой  демонстрации силы,
наложило вето и  на проведение самого митинга. Фидель не смог  пройти сквозь
сплошную цепь полицейских, окруживших университет.
     Прошло  всего  четыре  дня,  когда 25 мая  полиция без всяких оснований
вновь ворвалась в дом  амнистированного  монкадиста Педро Мирета, арестовала
его, а также находившихся вместе с ним родственников и  знакомых, которых  в
наручниках  отправили   в  тюрьму.   Полицейский  офицер,   проводивший  эту
"операцию", представил в суд письменное требование об аресте и Рауля Кастро.
Обыск в доме, разумеется,  ничего не дал  провокаторам,  не было найдено  ни
компрометирующих документов, ни вооружения. И тем  не менее судья,  отпустив
задержанных под честное слово, назначил на 15 июня формальное слушание дела.
     Фидель   вновь   бросается  на   защиту   друзей.  Он  опять   созывает
представителей печати, разоблачает абсурдность утверждений правительства,  с
иронией   отмечает,  что   опыт,  поставленный   на   "морских   свинках"  -
амнистированных  монкадистах,  -  показывает,  что  амнистия превращается  в
кровавый фарс.
     Обстановка вокруг монкадистов быстро и  опасно накалялась. 10 июня 1955
г. в  различных районах  Гаваны произошло 7  взрывов.  Не было сомнения, что
взрывы были  делом  рук  полицейских  провокаторов,  которые  хотели создать
предлог  для  расправы  с  монкадистами. Нельзя исключать, что  в  отдельных
случаях  к  террору  могли  прибегать  также   отчаявшиеся  и   введенные  в
заблуждение противники  режима. Но Фидель  всегда  последовательно  выступал
против  такой формы  борьбы. Он  заявлял:  "Я настолько  убежден  в огромном
вреде,  который они наносят борьбе против диктатуры, что  не  боюсь публично
осудить банду дикарей, которые оказывают столь ценную  услугу Батисте, в  то
же время выдавая себя за революционеров". Как и предвидел Фидель, серия этих
взрывов дала  правительству Батисты желанный  повод  для нанесения  удара по
оппозиции.
     Правительство вело дело к подготовке крупного политического процесса. К
делу о "подрывной  деятельности" была привлечена и  народно-социалистическая
партия Кубы. Одновременно был арестован редактор газеты  "Ля Калье", которая
предоставила  свои страницы  для выступлений Фиделя Кастро. Стало ясно,  что
мирный  путь  к политическому решению проблем  Кубы  закрыт наглухо, пока  у
власти   стоит  Батиста.  По  решению  Фиделя   Рауль  Кастро   обратился  в
мексиканское  посольство с просьбой о предоставлении политического убежища и
вскоре  выехал  в  Мексику, сократил  свои открытые  выступления,  чтобы  не
позволить  противнику  спровоцировать  себя  и  дать  повод  для  физической
расправы.
     Все внимание Фиделя было уделено на этом этапе созданию организационной
структуры "Движения 26 июля". В конце июля под руководством Фиделя в доме по
адресу:  ул.  Фактория,  No 62,  в Гаване,  состоялось  совещание,  в работе
которого приняли  участие  Антонио  Лопес Фернандес  ("Ньико"),  Педро Мирет
Прието, Аиде Сантамария Куадрадо, Мельба Эрнандес Родригес  дель Рей,  Педро
Агилера Гонсалес и Хосе Суарес Бланке - все участники штурма Монкады 26 июля
1953  года.  Также  присутствовали  Армандо  Харт  Давалос,  Фаустино  Перес
Эрнандес  и  Луис   Бонито  Мильян,  первые  двое   из  рядов  Национального
революционного   движения,  а  последний  был  выходцем  из  "ортодоксальной
партии".
     На совещании было принято решение о создании организации, в руководство
которой   вошли  все   присутствовавшие.  Было  решено  назвать  организацию
"Революционное движение 26 июля". Тогда же каждому из членов руководства был
намечен участок работы, и перед каждым поставлены ближайшие задачи.
     В  Гаване  шло   активное   формирование  негласного  пропагандистского
аппарата, изыскивались  возможности для приобретения  множительной  техники,
бумаги,  краски.  Нескольким  товарищам  было   поручено  заняться  решением
финансовых вопросов,  т.  е.  наладить  сбор  добровольных пожертвований  от
сторонников. Как  и прежде,  активную  роль  в  этой  работе Фидель  отводил
испытанным бойцам Монкады - Аиде Сантамарии и Мельбе Эрнандес. Ряды Движения
получили  значительное подкрепление. В него влилась  часть  бойцов  - членов
молодежной ортодоксальной организации.
     Когда Фидель Кастро убедился, что "Движение 26  июля" может действовать
и развиваться  без  его физического присутствия, он  принял решение покинуть
Кубу.
     Перед  отлетом  в Мексику Фидель  Кастро направил во  все  газеты  свое
заявление, в  котором он открыто сказал  как о причинах,  толкнувших  его на
добровольное  изгнание,  так  и  о  целях,  за достижение  которых он  будет
бороться.  В заявлении  говорилось: "Я покидаю Кубу, потому что передо  мной
закрыты все пути для политической борьбы.  Я  буду жить  где-нибудь в районе
Карибского моря.
     Из  таких  поездок,   в  которую  отправляюсь   теперь   я,  обычно  не
возвращаются,  а  если  возвращаются,  то  после   разрушения  до  основания
тиранического режима.
     Гавана, 7 июля 1955 года Фидель Кастро Рус".
     Уже после его отлета журнал "Боэмия"  опубликовал полученную  от Фиделя
статью под  заголовком  "Мы  еще  вер  немея",  в  которой  говорилось:  "Мы
вернемся,  когда сможем принести нашему народу свободу и  право на достойную
жизнь  без деспотизма,  без  голода... Так  как  все двери  для политической
борьбы народа  захлопнуты,  перед нами не остается другого пути, чем тот, по
которому шли наши предки в 1868 и 1895 годах", т. е. вооруженной борьбы.

        "Глава IV"
        ""ГРАНМА""
     7 июля 1955  года Фидель вылетел в Мексику, где его дожидались Рауль  и
другие товарищи. Начинался новый этап борьбы.
     Мексика  была избрана Фиделем в качестве временного пристанища по  ряду
соображений. Эта страна после своей  революции 1910-1918 гг. считалась одной
из самых демократических  в Латинской Америке. Ее правительства  традиционно
предоставляли убежище лицам,  которых преследовали по  политическим мотивам.
Мексика  первой из латиноамериканских стран признала в 1924  г. СССР. В 1929
г. никарагуанский патриот Аугусто Сесарь Сандино, который возглавил  тяжелую
борьбу своего народа против  американских  оккупационных войск, на некоторое
время получил убежище в Мексике, где ему  надо  было пройти курс лечения  от
тропической лихорадки и немного  отдохнуть. После поражения  республиканской
Испании в  1939 г. Мексика широко раскрыла  двери для борцов против фашизма.
Десятки  тысяч  испанских республиканцев прибыли тогда  в Мексику, принеся с
собой  огромные  знания,  опыт, которые  сыграли свою положительную  роль  в
развитии Мексики.
     В  конце 40-х  годов,  когда по Латинской  Америке с началом  "холодной
войны"  прокатилась  волна  реакционных   переворотов,  немало  прогрессивно
мыслящих  патриотов были  вынуждены  покинуть свои  страны, и  они неизменно
находили пристанище в Мексике. Крупный поток политических эмигрантов  хлынул
в Мексику после  свержения усилиями ЦРУ прогрессивного правительства  Хакобо
Арбенса в Гватемале в 1954 г. Тысячи людей, спасаясь от фашистского террора,
искали спасения в Мексике. В  стране  действовали десятки латиноамериканских
землячеств, эмигранты налаживали  между собой контакты, проводили совместные
политические акты и пользовались поддержкой мексиканцев.
     Фидель  полагал,  что в такой  обстановке  можно  будет  с  наименьшими
издержками собрать значительное число кубинских эмигрантов, организовать их,
обучить и подготовить ударный отряд вторжения.
     Мексика - это самая близкая соседка Кубы, надо лишь пересечь Юкатанский
пролив, чтобы  оказаться  на кубинском берегу,  поэтому  она  была идеальным
плацдармом  для   поддержания  связи  с  подпольем  и  организации   военной
экспедиции.
     Фидель Кастро прилетел  из Гаваны в Мериду, столицу Юкатана, оттуда  он
на самолете  местной компании направился  в портовый город Вера-Крус,  а уже
там сел на автобус и поехал в Мехико.
     Вместе  с  Раулем и  другими  кубинскими  товарищами на  встречу Фиделя
пришла  и худенькая  немолодая  женщина  по  имени  Мария  Антония  Гонсалес
Родригес, которая уже несколько лет назад эмигрировала с  Кубы и теперь была
готова  полностью связать свою  судьбу с  фиделистами.  Она  предоставила  в
распоряжение монкадистов, которые прибыли ранее, свою квартиру, находившуюся
на улице Эмпа-ран в доме  49,  свои рабочие руки  и все  свое  время. Дом  и
квартира   Марии   Антонии  стали  штаб-квартирой   подготовки   вооруженной
экспедиции.
     "Фидель  приехал  с  одним  чемоданом,  - вспоминает Мария  Антония,  -
набитом книгами, под  мышкой он  держал еще один сверток с книгами. Никакого
другого  багажа  не  было".  Все  личные   средства  измерялись  несколькими
долларами.  Фидель  прибыл  в Мексику не как  политический  эмигрант,  а как
турист.
     Друзья  сначала разместили его в маленькой комнатушке, снятой Раулем на
верхнем  этаже  на окраине  города,  но через несколько  дней,  взвесив свои
финансовые возможности, Фидель  оставил эту комнату  и переехал  на квартиру
Марии Антонии.
     Первые  дни адаптации  к  новой обстановке,  к  новым людям,  к  новому
климату  (Мехико  стоит  на 2500  м  выше  уровня  моря, и  там  значительно
холоднее)  были  довольно   трудными.  Но  более  всего  страдал  Фидель  от
вынужденного  временного нарушения  нормальной связи с  Кубой, откуда он  не
получал известий.
     В своем первом письме Мельбе Эрнандес он  пишет 24  июля  1955 г.: "Мне
крайне необходимо отрегулировать  связь с вами. Я  буквально схожу с  ума от
нетерпения  узнать,   как  идут  дела  на  Кубе,  как  у   вас  налаживается
сотрудничество, и какие  трудности вы  встречаете в работе. Если бы  у  меня
сейчас были  средства,  я бы послал к  вам  специального гонца.  Из этого вы
можете заключить, что на начальном этапе  нашим самым  большим  препятствием
является  нехватка денег - это  наша  вечная мука  в этой  борьбе. Пока я не
получу от вас первых сообщений, я не смогу даже спать спокойно".
     Он сообщает,  что  закончил  работу над составлением Манифеста No  1 от
имени  "Движения  26  июля" к кубинскому народу и намеревается направить  на
Кубу несколько  сотен, а может  быть,  и тысяч экземпляров манифеста. "Скоро
эта  страна и этот город станут для  меня тем же, чем  была Куба  в  месяцы,
непосредственно предшествовавшие 26 июля.
     Но надо  помнить, что я  работаю сейчас, преодолевая огромные трудности
из-за  нехватки  средств.  Не знаю,  может  быть,  всем нам  здесь  придется
поголодать в эти первые месяцы. Чтобы достать деньги на печатание  Манифеста
No 1, я решил заложить мое пальто: ломбарды здесь принадлежат государству, и
они  берут невысокие  проценты. Я  не  поколеблюсь  ни  на  секунду,  если и
остальные предметы моего гардероба должны будут последовать за пальто!.."
     Он  сразу  дает  Мельбе Эрнандес  указание о  необходимости  соблюдения
строжайшей  конспирации.  Так, он просит достать ему  пару  адресов надежных
людей на  Кубе, куда бы он мог  направлять корреспонденцию.  Причем  просит,
если можно,  пусть  лучше  адресатами  будут  женщины,  они  вызовут  меньше
подозрений.  Для  связи  с  ним  Фидель просит  всех  прибывающих в  Мексику
обращаться  к  портье дома, в котором проживал в  это время Рауль Кастр