кой  стороны  он
доносится. Считалось, что Милил очень любит играть на горне.
   - Торис.
   Это слово возникло из хора молитвенных  обращений  прихожан,  хотя  никто
кроме него его не слышал.
   - Торис.
   Ошибиться было невозможно, и Торис  почувствовал,  как  в  нем  нарастает
страх.
   - Торис.
   - Что? - прошептал юный жрец Милила, покрываясь мурашками.
   - Не успокаивайся, Торис.
   - Кто ты? - прошептал Торис с трудом сглотнув.
   - Зверь все еще жив.
   - Какой зверь?
   - Казимир
   Торис  побледнел.  Упершись  дрожащими,  мгновенно  взмокшими  руками   в
холодное сиденье массивной каменной скамьи, спрятанной между  колоннами,  он
попытался взять себя в руки и, собравшись с силами, снова спросил:
   - Кто ты?
   - Избави их от зверя, Торис!
   Не обращая внимания на дрожь в ногах, Торис встал  со  скамьи  и  зашагал
вдоль колоннады. Может быть, ему удастся спрятаться от этого  голоса?  Может
быть, это и не голос был вовсе, а просто усталость, голоса молящихся  и  вой
ветра сыграли с ним злую  шутку?  Запинаясь,  он  шел  вдоль  ряда  каменных
колонн, а голос звучал все настойчивее:
   - Убей зверя, убей зверя, убей зверя!
   Опустившись на колени, Торис зажал уши руками, но голос стал еще  громче.
Жрец жалобно вскрикнул и потерял сознание.

***

   Последний  зимний  снег  сыпался  из  свинцово-серых  облаков   мохнатыми
кружащимися снежинками Старый фермер с трудом шагал по своему раскисшему  за
время оттепели полю. На мгновение он остановился и изогнул шею, всматриваясь
в небеса. Стражник за его спиной положил руку на  рукоять  меча,  а  молодой
жрец остановился.
   Стражник  был  широкоплечим,  широкогрудым  мужчиной,  и  глядел  он   на
крестьянина с подозрением.
   - Ну, где твой проклятый водоем? - спросил он хриплым басом.
   Фермер поскреб затылок грязной пятерней.
   - Я волновался из-за снега. Простите, что вам пришлось тащиться  в  такую
даль, мастер Торис, но я подумал, что  вы  непременно  должны  увидеть  этот
пруд.
   Торис безмолвно кивнул, кутаясь в свою рясу и пытаясь спастись от  ударов
холодного, пронизывающего ветра.
   Фермер снова  поглядел  на  небо  и  зашагал  дальше.  Стражник  неохотно
последовал за ним, а Торис замыкал процессию.
   - Тут недалече, это рядом с городской стеной,  -  пояснил  крестьянин  не
оборачиваясь.
   Он шагал, зябко скрестив на груди руки, направляясь к тому месту, где его
участок земли упирался в городскую стену Гармонии.
   - Часть камней  для  строительства  стены  добывали  прямо  на  месте,  -
продолжал рассказывать фермер. - В карьер набралась вода, которую мы  всегда
использовали для полива... До последнего времени.
   Он замолчал, так как они достигли невысокой каменной изгороди, окружавшей
поле. Сразу за ней начинался довольно  глубокий  пруд,  высеченный  прямо  в
граните скального обнажения. По берегам выработки еще были заметны следы  от
орудий каменотесов. Вода, в которой  отражалось  низкое  серое  небо,  имела
странный красноватый оттенок.
   - Ржавчина? - наугад предположил стражник, заглядывая в воду.
   - Это не ржавчина.
   Торис перегнулся через изгородь и заглянул в воду. Совсем близко  под  ее
поверхностью белели тела. Широкий и глубокий пруд был полон  ими.  Это  были
тела женщин и мужчин.

***

   Торис сидел в библиотеке усадьбы Мейстерзингера  и  нервничал.  Ему  было
холодно и знобко, несмотря на то  что  он  установил  свое  кресло  в  самой
середине пятна солнечною света, который проникал в комнату сквозь  витражные
стекла широких окон. Взгляд жреца безостановочно  блуждал  по  рядам  темных
книг на полках, по толстым гобеленам, украшавшим собой стены и  свисавшим  с
бревенчатого потолка.
   "Что заставляет ее задерживаться?" - с беспокойством подумал Торис.
   На солнце внезапно набежала  туча,  и  оконный  витраж  потемнел.  Только
теперь, когда исчезло  бьющее  в  окно  ослепительное  солнце,  Торис  сумел
рассмотреть картину, изображенную на стекле. Это  был  хор  ангелов  Милила,
парящих над вершиной холма и отбрасывающих на траву гигантские черные тени.
   Разглядывая это изображение, Торис вдруг осознал, что видит еще  кое-что,
и эта вторая картина повергла его в настоящий глубокий  ужас.  Тени  ангелов
превратились в  совершенно  иной  хор  -  хор  гигантских  волков,  которые,
рассевшись на вершине холма, выли на луну.
   "Неужели это мое воображение играет со мной  такие  штуки  или  так  было
задумано с самого начала мастером, который сделал это оконное украшение?", -
задумался Торис, чувствуя, как у  него  перехватило  дыхание.  Он  попытался
взять себя в руки и успокоиться, но,  чем  больше  он  смотрел,  тем  больше
ангелы Милила казались ему тенями  зловещих  тварей,  которые  поднялись  на
вершину холма, чтобы спеть свою жуткую песню.
   - Ты хотел меня видеть? - раздался из-за его спины голос Юлианны.
   Торис вздрогнул и повернулся, жестом пригласив девушку  сесть  на  кресло
перед собой.
   - Да... это довольно срочный вопрос, имеющий отношение к делам храма.
   Юлианна слегка помрачнела, однако опустилась в указанное кресло  напротив
жреца. Пальцы ее поправили угольно-черное шерстяное платье,  в  которое  она
была одета. Плечи ее были закутаны платком.
   - Здесь довольно холодно, не так ли? Торис кивнул, слабо улыбаясь.  Затем
его лицо снова стало замкнутым.
   - Я знаю, что в нормальных условиях  то,  о  чем  я  намереваюсь  с  вами
побеседовать, Юлианна, нисколько не должно меня касаться. Грубо говоря,  это
не мое дело, - начал он слегка дрожащим  голосом.  -  Однако  обстоятельства
таковы, что я вынужден ради Казимира, Гармонии и церкви задать вам несколько
вопросов...
   Изумрудные глаза Юлианны остались непроницаемы.
   - Продолжай.
   Торис неловко заерзал на сиденье своего кресла и стиснул ладони.
   - Это... это не так-то просто. Скажите, как... э-э-э...  обстоят  ваши  с
Казимиром дела?
   - Дела?
   - Ну да, - ответил Торис смутившись. - Он... хорошо с вами обращается?
   Юлианна нахмурила лоб.
   - Конечно. Он всегда отменно любезен и вежлив. Но почему ты спрашиваешь?
   - Не пытался ли он... заставить вас сделать что-либо? Не пытался ли он...
ударить вас?
   - Конечно нет! - с негодующим видом воскликнула Юлианна.
   Торис кивнул и поджал губы. Затем он потер щеку, где  начали  пробиваться
редкие и темные бакенбарды.
   - Следующий вопрос я  задаю  исключительно  ради  церкви  и  веры.  Между
вами... что-нибудь было? Вы были близки?
   Юлианна резко поднялась, стиснув руки перед собой.
   - Каким образом эта информация может послужить благу церкви?!
   Торис, чувствуя себя особенно неловко, жестом пригласил ее сесть.
   - Прошу вас... Прошу вас, Юлианна, присядьте.  Я  не  могу  сказать  вам,
почему именно меня это интересует. Вы  должны  просто  довериться  мне.  Мне
очень важно знать это.
   Юлианна медленно села, и ее тонкие  пальцы  вцепились  в  подлокотники  с
такой силой, что тонкие  вены  вздулись  под  прозрачной  кожей,  а  суставы
побелели. Отвернувшись от Ториса, она глубоко вздохнула.
   - Да, мы были близки, - сказала она негромко.
   Торис побледнел. Настала его очередь отвернуться. Сквозь  оконные  стекла
снова хлынул каскад яркого и теплого  солнечного  света.  Несмотря  на  это,
Торис продолжал мелко дрожать как в ознобе.
   - Это не очень хорошее известие, - сказал он наконец.
   Юлианна удивленно посмотрела на него и прищурилась.
   - Что же в том плохого? - спросила она с вызовом. - Мы не сделали  ничего
такого, что противоречило бы законам Милила.
   - Дело не в этом, - с трудом сглотнув, отвечал  Торис.  -  Казимир...  он
нездоров.
   - Не здоров?
   - Вы, вероятно, уже заметили, каким он стал бледным и худым  в  последнее
время. Рихтер - знахарь-алхимик - понятия не имеет, что с ним такое. Я  тоже
не знаю, что с ним происходит. Тем не менее мы оба опасаемся, что вы  можете
заразиться от него этой непонятной болезнью.
   Теперь и Юлианна побледнела.
   - Если он болен, то я хочу сама вылечить его.
   Торис неспокойно улыбнулся:
   - Прежде чем вы начнете лечить Казимира, вам самой потребуется преодолеть
вашу болезнь.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Мы с  Рихтером  уверены,  что  вы,  должно  быть,  уже  подхватили  это
таинственное  заболевание,  -  ровным  голосом  проговорил   Торис,   слегка
покраснев от того, что  ему  пришлось  немного  покривить  душой.  -  Но  не
беспокойтесь. Я знаю одного жреца из Гундарака - эта  страна  расположена  к
северу от нас. Если вы позволите мне отвезти вас туда, он вы  лечит  вас,  а
потом составит и пошлет подходящее лекарство для Казимира.
   - Почему Казимир не едет сам? - спросила Юлианна.
   -  Долгое  путешествие  может  убить  его.  Юлианна  прикусила   губу   и
отвернулась.
   - Когда мы отправляемся?
   - Сегодня ночью.

***

   Казимир,  с  трудом  переставляя  ноги,  медленно  поднимался  по  склону
глинистого холма. Лунный свет освещал последние грязно-серые  языки  тающего
снега на северной стороне, а ночной воздух звенел от журчания тысяч весенних
ручьев. Казимир на минуту остановился, упираясь в землю залепленными  грязью
башмаками, затем скрипнул зубами и проворчал:
   - Весна.
   - Приветствую тебя, о несравненный Мейстерзингер! -  раздался  с  вершины
холма знакомый голос. Вздохнув, Казимир поднял голову и увидел черный силуэт
   Геркона Люкаса, четко выделяющийся на фоне черно-синего неба. Бард снял с
головы свою широкополую шляпу и изящно поклонился:
   - На кого будем сегодня охотиться,  мой  господин,  на  человека  или  на
зверя?
   Выдрав ботинки из липкой грязи, Казимир закончил подъем и.  приблизившись
к менестрелю, раздраженно сказал:
   - Какая мне разница, на что охотиться' И у людей и у животных есть кровь.
Впрочем, мне кажется, что за прошедшие месяцы мы убили слишком много  людей.
Ты не находишь?
   Повесив шляпу на обломанный ствол сухого дерева, Люкас вздохнул.
   - Пожалуй, ты прав,  однако  охота  на  оленей  кажется  мне  не  слишком
любопытной Бедные животные даже не сопротивляются
   - Если ты жаждешь борьбы, - возразил Казимир, - то люди -  тоже  не  твоя
добыча. Несмотря на свою репутацию, люди,  как  правило,  бывают  совершенно
беспомощны и позволяют убивать себя  совершенно  покорно,  даже  не  пытаясь
спастись.
   - Ты сегодня в дурном настроении, как я погляжу, -  заметил  Люкас.  -  И
виноват  в  этом  наверняка  твой  дурацкий  храм,  который  ты  продолжаешь
финансировать вопреки всем моим предостережениям.
   - Нет, - коротко возразил Казимир.
   - Я знаю, что болтливый дурачок,  которого  ты  назначил  жрецом,  плетет
против тебя заговор, - небрежно уронил Люкас.
   - Тебя неверно информировали, - проворчал Казимир.
   - Тогда из-за чего же ты в таком скверном расположении духа? - настойчиво
спросил Люкас, и в свете луны засверкали его кинжальные зубы. -  Почему  ты,
среброустый проповедник  роскошного  храма  Милила,  чувствуешь  себя  таким
потерянным и несчастным в самом сердце своей империи?
   - Не знаю.
   - Стало быть, - улыбнулся бард, - ты все-таки признаешь, что настроение у
тебя - не из лучших?
   Казимир не ответил, только несколько раз шумно вздохнул, стараясь изгнать
из легких застоявшийся воздух.
   - Как насчет того, чтобы поохотиться сегодня на  медведя?  -  спросил  он
после непродолжительного молчания.
   Люкас, застигнутый врасплох неожиданной сменой темы, замялся и ответил не
сразу.
   - Нам придется забраться довольно далеко, чтобы найти медведя,  вышедшего
из зимней спячки. Что  касается  меня,  то  я  не  видел  медведей  вот  уже
несколько лет. Что, если нам направиться на север, к границе Гундарака?
   Казимир снял плащ и кивнул, повесив его на дерево.
   - Пожалуй.
   Это слово, произнесенное негромким шепотом, включило в его  усталом  теле
таинственные механизмы трансформации.
   Два огромных волка быстро бежали на север сквозь частый  лабиринт  темных
деревьев. Снега в лесу было больше, но  тропы  уже  совсем  растаяли,  и  их
широкие мощные лапы расплескивали по сторонам грязь и  лужицы  мутной  воды.
Люкас бежал впереди,  в  восторженном  предвкушении  взъерошив  на  загривке
густую серую шерсть. Казимир следовал за  ним,  и  комки  грязи,  вылетавшие
из-под задних лап  Люкаса,  прилипали  к  его  собственной  жесткой  шерсти.
Казимира это, впрочем, не заботило. Это была не его охота.
   Несколько раз они пересекали сладкий след оленей и косуль, но  Люкас,  не
сворачивая, мчался все дальше. Казалось, что он целиком поглощен идеей охоты
на медведя. Найдя дорогу на Гундарак, он ни разу  не  сбился  с  пути,  хотя
бежали они параллельно дороге в полумиле от нее, ни разу  не  замедлил  ход,
чтобы понюхать черную грязь или  прислушаться  к  испуганному  шороху  между
деревьев. Его неуклонный стремительный бег прервался только  раз,  когда  он
почуял на дороге запах одинокого путника. Но даже  тогда  Люкас  остановился
ровно на  столько  времени,  сколько  потребовалось  ему,  чтобы  растерзать
злосчастного пешехода.
   Они без  труда  преодолели  расстояние  в  пятнадцать  миль,  разделявшее
Гармонию и Скульд, когда Казимир вдруг почувствовал свежий след двух  людей,
недавно проехавших по дороге верхом на лошадях.  У  него  не  было  никакого
желания убивать людей сегодняшней ночью, однако  он  уже  стал  уставать  от
бесцельной  непрерывности  их  бега.  Убийство  сулило  ему   лишь   приятое
разнообразие.
   Казимир ускорил свой бег и, обогнав Люкаса, нырнул в глубокую  каменистую
канаву, которая отделяла их от дороги. Повернув нос  по  ветру,  он  верхним
чутьем уловил запах коней и людей. Тогда он легко  перемахнул  через  ручей,
несущийся  по  дну  оврага,  и  стал  натужными   скачками   взбираться   по
противоположному склону. Его лапы взрывали жирную влажную  почву,  и  из-под
мшистого покрова взлетали вверх фонтанчики талой воды. Люкас следовал за ним
по пятам.
   Наконец Казимир вскарабкался на безлесный склон оврага. Чуть ниже  лежала
дорога на Гундарак, похожая  на  глубокую  ножевую  рану,  рассекавшую  лес.
Широкое полотно дороги было изрезано колеями  и  изрыто  глубокими  ухабами,
наполненными водой. Двое всадников медленно пробирались вперед между лужами,
и копыта коней жирно чавкали в размокшей глине. Люкас нагнал Казимира в  тот
самый момент, когда тот готов был ринуться вниз на всадников.
   И тут ему в ноздри ударил знакомый запах.
   Это была Юлианна.
   Сначала он почувствовал легкий аромат ее тела, затем учуял приятный запах
Ториса. Казимир снова втянул носом воздух, надеясь на ошибку, однако никакой
ошибки не было.
   - Твой приятель-жрец подозревает тебя, -  сказал  за  его  спиной  Люкас.
Казимир  метнул  на  него  испуганный  взгляд  и  увидел,  что  бард   успел
превратиться в человека. - Все так, как я  говорил,  Казимир.  Он  интригует
против тебя, однако боится за жизнь внучатой племянницы Кляуса.
   Казимир снова перевел взгляд на дорогу.
   - Он еще не рассказал ей о твоем проклятье, - продолжал Люкас. - Он  даже
сам не очень в  этом  уверен.  Тем  не  менее  твой  жрец  везет  Юлианну  в
безопасное место, прежде чем поднять оружие против тебя.
   Казимир затрясся, а в сердце его забурлил гнев. Он пожелал  преобразиться
в чудовище, полуволка-получеловека, и через считанные секунды уже  стоял  на
задних ногах, шипя и брызгая слюной.
   - Я убью его прежде, чем он успеет отнять ее у меня!
   Люкас схватил Казимира за чудовищную верхнюю конечность.
   - Сдержись, Казимир. Если ты нападешь на жреца, Юлианна только  пришпорит
свою лошадь и доскачет до Гундарака. Тогда ты потеряешь  ее  навсегда.  Есть
другой способ, и это - еще один мой урок.
   Люкас торжественно повернулся к дороге и поднял вверх обе руки  наподобие
дирижера перед хором. Затем он сложил ладони и медленно опустил  руки  перед
собой.
   В близлежащем лесу зазвучала какая-то не то  музыка,  не  то  песня.  Она
начиналась негромко, ритмично,  напоминая  звук,  который  производит  вода,
стекая с ветвей деревьев. Затем к  этому  ритму  присоединился  низкий  гул,
негромкий, но такой могучий, что Казимир скорее ощущал его, нежели слышал.
   Только  после  этого,  перекрывая  грозное  гудение,  зазвучала   робкая,
неторопливая мелодия, рожденная ветром, которая, казалось, шла ото всюду, от
каждого дерева и от каждого пучка прошлогодней травы.
   На дороге внизу Юлианна попридержала коня, вслушиваясь в  песню  земли  и
леса. Жеребец Ториса прошагал еще несколько шагов, а потом тоже остановился.
Теперь уже оба путешественника неподвижно  сидели  в  седлах  и  внимательно
вслушивались в непонятный звук. Поводья в их руках свободно провисли.
   Казимир обернулся к Геркону Люкасу. Бард слегка улыбался  одними  губами.
Когда он заговорил, голос его  оказался  жалким  и  слабым  по  сравнению  с
могучей музыкой.
   - Видишь ли, Казимир, до тех пор, пока ты отвергал, сражался со  свирепым
зверем, живущим внутри тебя,  ты  был  неспособен  действовать  и  оттого  -
несчастен. Теперь ты стал много сильнее. Тебе еще  предстоит  почувствовать,
насколько  могущественна  эта  сила,  однако  попробовать,  что  она   собой
представляет, ты можешь уже сейчас.
   Казимир  почувствовал,  как  по  спине  его  пробежал  холодок,  и  снова
посмотрел на дорогу. Торис  и  Юлианна,  обмякнув,  повисли  на  шеях  своих
скакунов. Молодой Мейстерзингер обеспокоено покосился на своего  наставника,
но бард лишь небрежно махнул рукой.
   - Я не причинил им вреда. Магическим способом я верну их обратно в их
   Собственные кровати. Утром они проснутся и решат, что все это был  только
сон. Однако не скоро им придет в голову снова попытаться бежать.
   Казимир ничего не сказал, спокойно прислушиваясь к  мелодии,  заполнившей
собой наступившую вдруг тишину. Чудовище понемногу  отступало,  и  тело  его
снова вернулось в человеческое обличье. Лишь только превращение закончилось,
Казимир опустился на колени прямо на мокрую траву.  Люкас  стоял  в  десятке
шагов от него, продолжая неотрывно смотреть  на  дорогу.  Проследив  за  его
взглядом, Казимир увидел на опушке леса двух коней  без  всадников,  которые
мирно паслись.
   Не в силах справиться с дрожью в голосе, Казимир спросил:
   - Какими еще возможностями ты обладаешь, мастер Люкас?
   - Сегодняшний наш урок закончен, - холодно ответил бард. - Ты тоже слышал
эту песню, и проснешься в своей постели так же,  как  и  они.  Но  только  в
отличие от них, Мейстерзингер, ты будешь точно знать, что это был не сон.

ГЛАВА 13

   Сквозь налившиеся свинцом веки Казимир  смотрел  на  спящую  Юлианну.  Ее
темные волосы аккуратными кудрями лежали на подушке,  обрамляя  светлокожее,
словно выточенное из благородной кости лицо. Под одеялом слегка  поднималась
и  опадала  грудная  клетка.  При  каждом  неслышном  вдохе  девушка  слегка
вздрагивала, будто от холода, и Казимир,  поднявшись,  укрыл  ее  еще  одним
одеялом.
   Отвернувшись от кровати, Казимир выглянул в окно. За стеклом простиралось
до самого  горизонта  бледное  небо  и  преследовали  друг  друга  беспечные
воробьи. "Только вчера, - думал Казимир, следя за  ними  глазами,  -  только
вчера Юлианна пыталась покинуть меня".
   Один из воробьев уселся на подоконник прямо за окном, неловко подпрыгивая
на холодном камне, словно холод пронизывал его трехпалые  скрюченные  лапки.
Затем он легко коснулся клювом стекла.
   "Наверное, мне нужно было отпустить ее сейчас...  -  подумал  Казимир.  -
Сейчас, когда моя болезнь стала необратимой" .
   Теперь  ему  стало  не  до  воробья.  Казимир  нахмурился,  и  лицо   его
помрачнело. Он знал, что никогда у него не хватит сил отпустить  Юлианну  от
себя. Только она стояла между его  сегодняшними  мучениями  и  окончательной
гибелью.
   "Пока она у меня есть, - подумал Казимир, снова повернувшись к девушке, -
у меня есть силы жить дальше".
   Он еще долго сидел у ее кровати, заложив ногу на ногу и сплетая пальцы на
своем колене. Ему хотел