рном. Ведь это он так своевременно нашел вас и вернул в Элайту?
     Теперь уже сердце Дженн не просто билось безумно, оно явно собралось выпрыгнуть у нее из груди.
     - Да, сир.
     - Он теперь, без сомнения, представляется вашему отцу героем... хотя я же забыл: Якоб считает Данлорна предателем, ведь верно?
     Дженн была не в силах ответить. Она не могла догадаться, как далеко заведет ее этот допрос, а было так много всего, о чем она не смела говорить. Если бы только Селар забыл о Роберте, если бы перестал расспрашивать ее о нем, если бы просто ушел... Дженн ужасно захотелось воспользоваться колдовской силой и подтолкнуть короля.
     Словно в ответ на ее безмолвную мольбу Селар с усмешкой сказал:
     - Позвольте дать совет, дитя. Не встречайтесь с Робертом "Дугласом, графом Данлорном, а теперь и герцогом Хаддоном. Уверен, ваш отец оценит мудрость такого решения, даже если не оцените вы. Всего доброго, Лоренс. - Король кивнул им обоим, потом в сопровождении Нэша вышел из сада. Дженн смотрела ему вслед и видела, как Селар прошел мимо королевы, лишь едва склонив голову.
     Лоренс, стоявший рядом с Дженн, шумно перевел дух.
     - Молю богов, чтобы этим все и кончилось. Вы хорошо справились, Якоб гордился бы вами.
     - Гордился? - Дженн следила за окружающими королеву дамами, которые бросали взгляды в ее сторону. - Чем? Тем обстоятельством, что я его не опозорила?
     Лоренс тихо рассмеялся:
     - Пойдемте. Думаю, нам следует отчитаться перед вашей сестрой. Если повезет, Белла теперь немного оттает. Я рад, что ее не оказалось с нами. Она не любит Селара, винит его в случившемся с Якобом несчастье.
     Взяв девушку за локоть, Лоренс решительно повел ее в замок.
     Розалинда покинула сад, сопровождаемая Кандаром и фрейлинами. Ей снова не удалось поговорить с Селаром. Впрочем, даже если бы она и спросила про МакКоули, супруг ничего бы ей не сказал. Ее вопросы, как всегда, лишь вызвали бы раздражение, и король мог вовсе запретить ей посещать опального епископа. Так как же ей оказать помощь МакКоули? Как узнать, не замышляет ли Селар против него чего-то еще более ужасного?
     Кандар... Сможет ли он быть чем-то полезным? В конце концов, он же кузен Селара, и тот ни в чем не заподозрит его, если родич начнет задавать вопросы; более того, собственному кузену Селар скорее всего скажет правду о своих намерениях. Да, это лучший путь, да и единственный. А уж потом она найдет способ передать послание Годфри.
     Но как попросить Джорджа о такой услуге? Заговорить прямо сейчас, когда ее дамы навострили ушки и пристально следят за всеми, с кем она разговаривает? Можно, конечно, ограничиться намеками, но тогда Кандар может совсем неправильно понять ее...
     В этом случае он просто спросит Селара напрямик, а уж тот сразу поймет, кто на самом деле интересуется МакКоули... и тогда... тогда...
     Да и какой во всем этом смысл? Никто из них ничего не может сделать, чтобы освободить МакКоули. Даже Годфри не обещал ничего такого. Для Розалинды предпринять столь откровенную попытку значило выдать себя и ничего не достичь. Единственное, что ей оставалось, - эта ждать и внимательно прислушиваться ко всему, что говорится вокруг. И проявлять терпение.
     Да, только терпение и надежда ей и остаются; как ни мало этого, даже проблеск надежды лучше полного отчаяния...

***

     - Умоляю вас, сир, обдумайте еще раз свое решение. Вы ведь уже подписали приговор, осталось лишь определить день казни. Откладывать опасно!
     Нэш смотрел, как Вогн распаляет себя, снова и снова обращаясь к королю; проктор в последние дни стал так несдержан - удивительно, как Селар это терпит. Но король лишь кивнул Вогну с насмешливой улыбкой, на взгляд Нэша - откровенно оскорбительной. Вогн, впрочем, ничего не заметил и продолжал:
     - Если оставить Блэра в живых, ему, несомненно, будет оказана поддержка. И если он...
     - Разве я сказал, что собираюсь оставить Блэра в живых? - Селар поднялся и прошел вдоль всего пустого сейчас стола совета. - Я просто сообщил вам, что не готов еще назначить дату. Я хочу, чтобы он как следует помучился. Его жена и сын в наших руках, и пока это так, ни сам Блэр, ни его сообщники ничего не предпримут.
     Думаю, что приму решение на следующей неделе. Да, и раз уж мы коснулись этой темы... Мне казалось, я выразил вам свое желание видеть живыми обоих - и Блэра, и Хаддона. Так почему в темнице всего один узник?
     Вогн равнодушно пожал плечами:
     - Печальная случайность, сир. Хаддон отказался сдаться и сражался так, что его оказалось невозможно захватить. Я расспросил солдата, который его убил: у парня просто не оставалось выбора.
     Селар кивнул.
     - Тем не менее я желаю, чтобы солдата наказали. Не очень сурово, конечно: просто чтобы остальные не забывали о необходимости выполнять мои приказы. Молодой человек, впрочем, оказал мне услугу, избавив нас от Хаддона.
     - Слушаюсь, сир. А как насчет Данлорна?
     - Что насчет Данлорна?
     - Разве не пора послать комиссию, чтобы доказать его участие в заговоре дяди? Данлорн наверняка заранее знал о его измене. А если Данлорн - участник мятежа, он должен быть наказан.
     - Должен? - Селар словно выплюнул это слово. - Когда мне понадобится что-нибудь узнать о Данлорне, я спрошу. До того я ничего не желаю слышать.
     - Но, сир, не можете же вы продолжать его защищать! Теперь, когда Блэр и МакКоули схвачены, Данлорну ничего не будет стоить поднять народ против вас - хотя бы только чтобы освободить тех двоих.
     - Я однажды уже сказал вам, проктор, - тихим голосом ответил Селар, - что Данлорн никогда не выступит против меня. Никогда, вы поняли? Я принял решение оставить его в покое - как я поступил и с Якобом Россом - еще десять лет назад. Пусть живут, как им хочется. Они не смогут и не захотят причинить мне вред, а потому лучше оставить их заниматься своими делами, чтобы симпатизирующий им народ о них забыл. Бездействие Данлорна быстро лишит его той поддержки, которую он мог бы иметь сразу после возвращения, а что касается Блэра... У нас нет доказательств того, что Данлорн знал о его намерениях. Мне этого достаточно, значит, и вам тоже. Я ясно выражаюсь?
     Вогн надулся и стиснул зубы:
     - Да, сир.
     Когда проктор с поклоном вышел, Селар взглянул на Нэша.
     - Этот глупец совсем запутался. Я больше уважал бы его, научись он держать себя в руках и не выставлять на посмешище.
     Нэш позволил себе улыбнуться:
     - Не вы один так считаете, сир.
     Селар отодвинул от стола кресло и уселся.
     - Я не стал бы с ним церемониться, - вздохнул он, - если бы все еще не нуждался в поддержке Гильдии. Как вы считаете, возможно ли заменить Вогна Осбертом?
     - Пока еще нет.
     - Жаль, - протянул Селар. Нэш сплел пальцы и пробормотал:
     - Можно мне задать вопрос?
     - Конечно.
     - Почему вы все еще защищаете Данлорна? О, я понимаю, что вы не хотите выступать против него открыто, особенно теперь, после недавней смерти его дяди. Вы не хотите, чтобы он превратился в мученика. Но мне кажется, что за вашим отношением кроется что-то еще.
     Селар медленно кивнул и опустил глаза.
     - Верно, Сэмдон, много, много чего-то еще. - Нэш молчал, зная, что, если Селара не торопить, он скажет больше. - Вогн и остальные продолжают считать, что я все еще чувствую себя в долгу перед Данлорном за то, что он спас мне жизнь, - после паузы продолжил Селар. - Может быть, в какой-то мере это и так, но не чувства направляют мои действия. Я не могу объяснить вам, почему я удалил его из совета, - достаточно сказать, что с момента, когда он покинул Марсэй, все радикально переменилось. Вы должны понимать, каким грозным противником он был. Пока он оставался рядом со мной, я с наслаждением следил за его действиями, за тем, как блистательно он разделывался с доводами своих врагов. Однако так не могло длиться вечно. Думаю, мы оба это понимали. Впрочем, в свое время он, безусловно, был мне полезен.
     - И полезен до сих пор. Селар еле заметно улыбнулся:
     - Пока Вогн ярится по поводу моей несговорчивости насчет Данлорна, он не досаждает мне с другими делами. И кто знает, когда мне понадобится подходящий козел отпущения? - Селар резко поднялся и потянулся. - Нет, пусть лучше все остается как есть. Я предпочитаю не иметь дела с Данлорном, чем оказаться перед необходимостью вступить с ним в борьбу. К тому же для Вогна почему-то Данлорн - больная мозоль. Он утверждает, что для этого есть веские причины, но не говорит какие. Мне кажется, Роберт утратил желание снова вступать в борьбу. Он не больше стремится стать вождем, чем любая овечка в стаде. Что бы ни думал и ни говорил Вогн, Роберт поклялся мне в верности, а я знаю точно, что он скорее умрет, чем нарушит клятву. Он однажды предостерег меня, что, если я когда-нибудь нанесу удар по его семье, он меня уничтожит. Что ж, прикончив его любимого дядюшку, я именно это и сделал, и все же Данлорн не пикнул. Вот я и говорю: Роберт выдохся. Кстати, - Селар обошел вокруг стола и жестом предложил Нэшу следовать за собой, - что вы думаете о вновь обретенном отпрыске Якоба?
     - Она довольно хорошенькая, - поднял брови Нэш, - хотя и еле связывает слова. Думаю, это следствие подавляющего влияния вашей личности.
     Селар рассмеялся и хлопнул Нэша по плечу.
     - Так и должно быть. Оставляю решение насчет девушки на ваше усмотрение - в конце концов, пригласить ее сюда была ваша идея. Выясните, действительно ли она так тупа, как кажется, и искренне ли ее желание постричься в монахини. Если нет, то нужно будет найти ей мужа - кого-нибудь, кому я могу доверять, - и сделать это раньше Якоба. Поговорите с ней, завоюйте ее доверие - только следите за тем, чтобы рядом не оказалось ее сестрицы. Клянусь: у этой женщины язык острее моего меча!
     Нэш посмеялся вместе с Селаром; да, конечно, он поговорит с девушкой - разве может он нарушить приказ короля!

***

     Ночь была тихой и безветренной. Город сладко спал, хотя этот сон никак нельзя было бы назвать невинным. Лишь церковный колокол, отбивающий часы, нарушал безмолвие. Нэш устроился на своем любимом месте у окна и закрыл глаза.
     Он проделывал это уже в пятый раз за последние недели, но каждая попытка найти неизвестного колдуна оканчивалась неудачей. Вместо того чтобы избавить его от опасений, такое отсутствие результатов лишь усиливало озабоченность Нэша. Неужели он мог кого-то пропустить? Неужели все его старательно продуманные планы нейтрализовать Врага провалились? Может ли случиться, что Враг объявился как раз теперь, когда Союзница так близка?
     В такое с трудом верилось - но все же ничего невозможного тут не было. Оставался шанс - хоть и небольшой, - что Наш не нашел всех родившихся тогда детей.
     Впрочем, нет. Тот всплеск исходил от кого-то очень, очень сильного. Даже сам Нэш не был так силен в восемнадцать лет.
     Значит, это не Враг, это кто-то другой. Но кто?
     Нэш глубоко втянул воздух и задержал дыхание. Соединив руки, он коснулся кольца с кроваво-красным камнем, которое всегда носил на левой руке, и сосредоточился, безмолвный и неподвижный. Дыхание его прервалось, мысли растаяли. Нэш выплеснул на город свою темную силу.
     Вот Валена, спящая в своем домике неподалеку от резиденции Гильдии. Ее аура была такой яркой, такой знакомой, Нэш видел женщину отчетливо, как днем. Вот Вогн, Осберт, другие гильдийцы. Нэш послал свой колдовской взгляд дальше, вниз по склону холма, на котором стоял замок, к реке. Ауры тысяч крошечных спящих душ, бессильных и бесплодных. Ауры этих людей не были похожи на ауры колдунов: они были бледные и безжизненные, почти невидимые, заметные лишь опытному глазу. Нэш двинулся дальше - вдоль берега, к холодной воде, потом обратно, к замку. Там тоже было множество спящих, не замечающих его легкого прикосновения. Король, его советники, придворные... Все спят. Все, кроме...
     Нэш широко раскрыл глаза. Нет! Это невозможно! После всех его усилий... Она не могла этого сделать в одиночку!
     Но ей удалось. Теперь сомнений быть не могло - мучительная очевидность... Касание, которое он ощутил вечером того дня, когда она приехала в столицу, означало одно: это она, Союзница. Каким-то чудом, несмотря на все принятые меры, она сумела развить свою силу - независимо от него, Нэша, и теперь он не имел над ней никакой власти!
     Нэш вскочил и заметался по комнате, но идти ему было некуда; он был полон бесполезной энергии человека, внезапно оказавшегося в опасности - опасности близкой, реальной, заставляющей стыть в жилах кровь. Нэш резко остановился и взглянул на кольцо у себя на руке. Его затряс непреодолимый хохот, и Нэш против воли восхитился ситуацией.
     Итак, ему предстоит решить гораздо более трудную задачу. Что ж, он всегда знал, что управлять Союзницей будет нелегко. Однако свою природу изменить она не может. И самое приятное: теперь Нэш не сомневался, что Враг не имеет никакого отношения к последним событиям.
     С этой утешительной мыслью Нэш сбросил одежду и улегся в постель; когда он уснул, с его лица все еще не сходила улыбка.

***

     Дженн в одиночестве бродила по коридорам замка. Белла наконец разрешила ей выходить без сопровождающих, и Дженн не искала общества. Сейчас ей хотелось лишь покоя. Оставалось еще две недели до того дня, когда они смогут покинуть Марс эй, не вызвав нареканий. Две долгие, унылые, полные напряжения недели. Две недели, когда нужно следить за каждым словом, каждым жестом, когда любая мелочь может все безнадежно испортить. Король поговорил с ней и теперь, казалось, решил оставить ее в покое, но только что это могло значить? Он о ней забудет? Или ей предстоит просто сидеть и ждать, когда он найдет ей подходящего мужа, как обещал?
     Какой смысл беспокоиться и все думать и думать о короле? Она бессильна его остановить, может делать только то, что ей скажут. Она в ловушке, откуда нет выхода: если бы ее бросили в темницу, она не была бы более беспомощна. Жизнь, которую ей предстоит вести, так не похожа на все, что она испытала до сих пор...
     Одна стена галереи, по которой шла Дженн, была прорезана окнами, и яркие солнечные лучи делали деревянный пол полосатым. С другой стороны располагались двери, а в конце проход делал резкий поворот. Когда Дженн дошла до него, до нее донеслись голоса. Опираясь рукой на каменную стену, девушка осторожно выглянула. По галерее перед окнами прогуливались две знатные - судя по их нарядам - дамы: третья, более преклонного возраста, сидела на мягком табурете. Дженн уже собралась пройти мимо них, но что-то в тоне их беседы заставило ее помедлить. Она сделала шаг назад, чтобы ее не заметили, и стала ждать.
     - Она была так неуклюжа, Фрэнсис, что и сказать вам не могу. Жаль, что вы не видели!
     - Да, хотелось бы мне на нее посмотреть!
     - Представьте: король, одетый так, что затмевает всех лордов, выходит в сад и специально подходит и заговаривает с ней. И что же она отвечает?
     - Да, что она ответила? - спросил старческий голос.
     - Ничего! Или почти ничего - только "да, сир" и "нет, сир". Ну разве можно в такое поверить? Король выбрал ее для беседы, а она ни слова не может вымолвить!
     - Ну, у вас, Хетти, таких трудностей не возникло бы.
     - Конечно, нет. Впрочем, я ведь не воспитывалась в столь... романтических условиях, как она.
     - Прекрасно сказано.
     - Но скажите пожалуйста: о чем она только думала, являясь ко двору? Рассчитывает найти мужа - в своем-то возрасте? Ей, должно быть, восемнадцать или девятнадцать. Кто ее возьмет?
     - Ну ведь она - наследница Элайты.
     - Это верно, но девчонка не следит за модой, носит цвета, которые ей не к лицу, а уж манеры! Не знаю, о чем только некоторые люди думают! Ведь могла бы эта ее надутая сестрица руководить бедняжкой!
     - Может быть, она не может себя заставить. Не уверена, что на ее месте приветствовала бы появление подобной родственницы - особенно после всех приключений, которые, несомненно, ей выпали.
     - О да! Можно себе представить!
     - Я не сомневаюсь, что вы это себе прекрасно представляете.
     - Что за варварство - считать, будто девица сможет снова войти в благородное общество, словно получила нормальное воспитание. Я слышала, что она провела большую часть жизни, прислуживая в таверне!
     Дженн не захотелось слушать дальше. Она повернулась и побежала обратно. Необходимо выбраться отсюда, из этого душного, прогнившего места. Она не глядя сбежала по лестнице и распахнула дверь внизу. Неожиданно она оказалась на ярком солнечном свету - в центральном дворе замка. На мгновение она замерла на месте; ее сердце громко колотилось. Немного успокоившись, девушка двинулась к воротам. Неподалеку виднелась базилика, величественная и полная покоя. Дженн, задыхаясь, добралась до высокой бронзовой двери и толкнула ее.
     Внутри было темно, хоть солнечный свет и струился сквозь витражи. Дженн поспешно вошла внутрь и двинулась дальше уже спокойнее. Здание было почти пусто, и его прохладные тени и простор высокого купола охватили девушку, как успокаивающее объятие. Дженн постепенно отдышалась, но противоречивые чувства все еще терзали ее, когда она приблизилась к ступеням алтаря. Высоко над ней на стене висел триум, символ вечно нераздельных богов. Минея, Серинлет, злой Бролех...
     Не задумываясь, Дженн опустилась на колени, не сводя глаз с триума. Она попыталась молиться Минее, но слова не шли. Казалось, даже мысли Дженн лишились свободы.
     - Она знает, что вы молитесь ей, даже если вы не знаете, что сказать.
     Дженн вздрогнула при звуке тихого голоса у нее за спиной и медленно обернулась. Рядом стоял молодой священник, сложив руки под стихарем.
     - Именно так действует вера, - продолжал он. - Понимаете, она рождается не в разуме, а в сердце. Минея знает это. Она знает, что у человека может не оказаться сил молить о спасении кач раз тогда, когда он больше всего нуждается в помощи. Поэтому слова не важны.
     Голос священника был тих и спокоен, манеры мягки. Взгляд его был взглядом священнослужителя, а не лорда или короля. Он ничего от Дженн не требовал - даже ответа на свои слова.
     Девушка снова взглянула на триум.
     - Тогда почему же мы молимся?
     - А почему мы разговариваем? Когда мы возносим молитву, мы обращаемся не только к богам, но и к себе. Иногда единственный способ понять свои чувства - это выразить их в молитве.
     - Я не могу сделать ни того, ни другого, - прошептала Дженн, опустив голову. Она медленно поднялась на ноги и взглянула в лицо священнику.
     - Со мной такое тоже иногда случалось, дитя мое. Самое важное - ваша искренняя вера в Минею.
     Дженн пожала плечами, продолжая смотреть на священника.
     - Я привыкла верить в себя, отец. Теперь же я чувствую, что не в силах верить никому.
     Священник некоторое время молчал, потом протянул Дженн руку и повел ее прочь от алтаря в южный придел базилики. Затем он снова начал говорить, еще более тихим голосом, чем раньше.
     - Я знаю, в такие моменты трудно сохранить веру, но помните - вы не одиноки, даже если кажется, что все, кто вас любил, вас бросили.
     - Дело не в этом, отец, просто... Священник остановился, ожидая продолжения.
     - Я... Мне нигде нет места. Я так многого лишилась... Хотя мне не следует жаловаться. Я хочу сказать - я нашла своего отца, нашла свой дом. Но... но я лишилась свободы! Куда бы я ни повернулась, меня окружают другие люди, требующие чего-то, принуждающие... Теперь не имеет значения, кем я была, что делала. Жаловаться не следовало бы - я так много теперь имею, но... - Дженн умолкла и обвела взглядом базилику, словно в поисках ответа на свои вопросы. - Я просто не знаю, кто я теперь.
     Девушка в отчаянии посмотрела на священника. Тот ответил ей ласковой улыбкой.
     - Да нет же, знаете. Вы знаете это точно. Вы не изменились, просто на вас свалилось больше, чем вы можете воспринять за короткое время. Рано или поздно вы во всем разберетесь и, когда это случится, сами же будете удивляться, почему считали это проблемой.
     - Но проблемы стоят пе