го ублюдка прямо им на руки!.. Что ж, отдайте им эту раздувшуюся свинью,
ибо  велика радость в моем сердце,  и желания гостей  не должны встретить  в
нашем доме  препоны. Но  ты помни, высокоученый аррант,  -  чтобы к рассвету
никакой  убыли в пленнице  не приключилось! Припадай к  ее источнику сколько
твоей душе угодно, только, чур, досуха его не исчерпай!..
     Смешки,  сопровождавшие  шуточную речь вождя, при этих последних словах
превратились в оглушительный хохот. Наверное, его было слышно даже  снаружи,
там,  где над ледяной  вершиной Харан Киира вновь трепетал  одинокий  огонек
зеленой звезды.


     Спи, родной, сомкни ресницы,
     Кончен грозный счет.
     Перевернуты страницы,
     Дальше жизнь течет.

     .дремлют сумрачные ели .
     Вдоль пустых дорог.
     Все мы что-то не успели
     В отведенный срок.

     Не отбросит больше радуг
     Солнце на клинке.
     Гор закатные громады
     Гаснут вдалеке.

     Мы проснемся утром ясным
     И продолжим путь.
     Будет зло уже не властно
     Людям души гнуть.

     Что-то мы с тобой свершили,
     Что-то - не смогли...
     Спи, родной, раскинув крылья,
     На груди земли.



14. Зеленая радуга


     Выйдя  наружу,  Эврих  немедленно задрал голову,  придирчиво осматривая
пещерный  свод.   Каменный  купол  действительно  напоминал  дно  гигантской
опрокинутой корзины:  его  покрывал сплошной  плетень, красивый,  крепкий  и
частый. Аррант поискал глазами дыру на месте выпавшего обломка, но не нашел.
Он только  застонал про себя, когда молодые воины пригласили их с Волкодавом
в самую глубину, и начал оглядываться по сторонам, силясь запомнить дорогу.
     Итигулы редко  занимались строительством.  Постоянно воюющее  племя  не
увеличивалось в числе, так что  последние сто лет  стены и крыши возводились
разве что взамен рухнувших. Строили из обломков местного камня, скрепляя его
известкой,  замешенной  на  сыворотке  и  яйце. Самые  же  старинные жилища,
заселенные еще до Последней войны, были целиком вырублены в скалах, благо те
охотно уступали резцу. Надо  ли говорить,  что такие дома считались наиболее
почетными и подходящими для  лучших людей, слишком именитых, чтобы  ночевать
под  кровом  общинного  дома?   Когда  арранта  и  венна  препроводили   под
назначенный  для них  кров, знакомый с обычаями  итигулов сразу  сказал бы -
этих  гостей  принимали  воистину  по-царски.  Ради  того, чтобы  они  могли
несколько ночей вкушать старинное гостеприимство, из жилища,  высеченного  в
цельном утесе, спешно перебралась к общему очагу семья старшего сына вождя.
     - Двести лет ни один шан не  переступал праотеческого порога! -  сказал
усатый  итигул,  втаскивая  за связанные руки спотыкающуюся Раг. -  Гордись,
нечестивица, ради прихоти гостей ты изведала великую честь!
     Шанка встала  у стены, держась по возможности прямо и  не позволяя себе
хотя бы  опереться о камень, завешенный толстым ковром. Лишь медленно обвела
взглядом жилье, вытесанное,  быть может, руками ее собственных предков. Очаг
в северном углу и потрескавшаяся от времени  кожаная труба, сквозь которую в
отверстие высоко на стене уходил дым. Деревянные сундуки, по крышкам которых
были напоказ выложены тончайшие шерстяные ткани, слава итигульских мастериц,
и с гордостью расставлены дорогие покупные предметы вроде сосуда от  водяных
часов, по неосведомленности превращенного в кубок... Крюк для люльки, пухлые
войлоки и ковры, укрывшие плоть скалы... и груды подушек, на которые Эврих -
важный  странствующий  мудрец  -  сейчас же  улегся.  Итигулы вышли  наружу,
продолжая на ходу отпускать  шуточки о  странных  жителях равнин,  коим милы
раздутые бурдюки с  дерьмом, по  недоразумению схожие с женщинами.  Волкодав
закрыл за горцами дверь. Она, кстати,  была из толстого дерева, укрепленного
железными полосами. Такая дверь  остановит и холод, и дикого зверя, и врага,
рвущегося в жилье. И никакой нечисти не даст ходу внутрь. Хорошая дверь.
     Эврих  начал было подниматься с подушек,  но Волкодав  вскинул руку,  и
аррант замер на месте. Венн слушал удалявшиеся шаги. Эврих тоже прислушался,
но  ничего не различил,  кроме тяжелого дыхания Раг. Были вещи, в  которых с
Волкодавом ему не равняться. Он это понял давно.
     - УШЛИ, - сказал наконец венн. Эврих подхватился с уютного ложа, словно
оно его жгло:
     - Стража есть?..
     - Нету никакой стражи. И замка нет... - проворчал Волкодав и  обернулся
к женщине: - Приляг, госпожаБольше никто не обидит.
     Раг до того не ждала ничего подобного, что  сначала  просто не услышала
этих слов. А может, и услышала, но не поняла. Она попыталась ударить Эвриха,
когда тот стал распутывать веревку у нее на руках.
     - успокойся,  госпожа, мы тебе не враги, - терпеливо  повторил аррант и
под локти усадил  женщину  туда,  где только что возлежал сам. -  Ты немного
отдохнешь, и мы вместе подумаем, как нам отсюда выбраться...
     Волкодав принес Раг меховое одеяло, потом подвесил над очагом маленький
котелок. Шанка  не стала  сопротивляться, когда  Эврих снова  взял ее руки и
начал   бережно  растирать  синие  борозды  на  запястьях.  Она  пристально,
испытующе  смотрела на двоих  мужчин,  неизвестно с  чего  вздумавших  о ней
позаботиться. Она не  спешила поверить, что ей предлагают спасение и что это
спасение в самом  деле  возможно.  Не иначе, проклятые  кворры  выдумали еще
способ сломить ее дух. Или их гости  настолько глупы,  что  вправду решились
пойти против воли хозяев?..  Когда Волкодав  принес горячую чашку, пахнувшую
пряным листом, Раг смогла сама взять ее и поднести ко рту.
     - Вы  добрые  люди, чужеземцы,  но неразумные, - неожиданно проговорила
она. Голос у  нее оказался низким,  с  заметной хрипотцой. - Дайте  мне нож,
потом вы  скажете  им,  что  я украла  его.  Вы  гости, вас  за  это, может,
прогонят, но убить не убьют...
     Эврих ободряюще улыбнулся:
     - Не хорони себя раньше времени, почтенная. Себя и свое дитя. Скоро все
итигулы напьются, и мы попробуем убежать...
     Раг покачала головой. У нее были темные волосы, и Эврих заметил,  что в
них уже порядочно седины.
     -  Ты  ничего  не  понимаешь,  -  сказала  она.  -  Ты назвался ученым,
чужеземец, но ты  не  знаешь  кворров.  Ты думаешь, почему они  так беспечно
напиваются  на пиру? Даже если  вся деревня свалится  с ног, останутся белые
духи, приносящие смерть, и  ничто на свете не притупит их бдительности.  Они
загрызли столько наших лазутчиков, что я уже и не знаю, желать ли, чтобы мой
брат  Лагим  послал воинов...  Если  меня  не подводит  чутье и  ты  достоин
остаться в памяти шанов - дай нож!
     Волкодав тем временем приоткрыл дверь, выглядывая наружу. Оттуда сейчас
же  раздалось поскуливание, и в  щель просунулись две  белые морды.  Влажные
пуговки носов так и работали, вбирая запахи дома и людей, сидевших внутри.
     - Зачем  кворрам стража?  -  усмехнулась  Раг. - Сюда  и  так  никто не
войдет... И никто не выйдет отсюда...
     Волкодав открыл дверь пошире. Восемь лап  немедленно переступили порог,
два белых зверя подняли головы, вопросительно глядя на своего  Вожака, потом
направились к Раг. Ей  потребовалось все  ее мужество,  чтобы не шарахнуться
прочь.
     - Как вышло, что тебя  захватили в  плен,  почтенная госпожа? - спросил
Эврих. Он смотрел на ее  живот, казавшийся еще больше из-за толстого одеяла.
- Прости мое любопытство, но тебе, как мне  кажется, недолго осталось носить
бремя... В  моей  стране женщины, ощутившие  приближение срока, стараются не
уходить из дома одни,  а родня загодя  посылает за лекарем! Неужели домашние
дела  вынудили тебя  идти  куда-то одну?  Или твои  защитники не смогли тебя
отстоять?..
     Раг с усилием отвела глаза  от  улегшихся псов. Глаза, как и волосы,  у
нее были темные - по  мнению "истинных", это свидетельствовало об утраченной
чистоте крови. Вроде того как если бы щенок утавегу родился с рыжими пятнами
на боках. Зачем такому жить и еще больше портить породу?
     Раг сказала:
     - В  твоей стране женщины  перестали быть женщинами и  забыли, чем  они
отличаются от мужчин.  Я удалилась из деревни  и  воздвигла  себе  родильную
перекладину, но выбрала неудачное место. Кворры заметили палатку и захватили
меня.
     Эврих, движимый любопытством быто-писателя, осведомился:
     - Скажи, почтенная, женщины  ваших врагов тоже так поступают?  Я имею в
виду, уходят  испускать  рождение  в  одиночку,  невзирая  на  опасность  от
неприятелей, холода и диких зверей?
     Раг шевельнулась под одеялом, темные глаза блеснули в полутьме.
     -  Женщины  кворров годятся  только  на то, чтобы давать  грудь  щенкам
демонов, которых они называют собаками.  Почему ты не позволяешь мне умереть
от  собственной руки,  чужеземец? Ты  хочешь,  чтобы завтра  меня бросили на
растерзание вот этим собакам? Или сожгли на костре?..
     Эврих  опустился  на  колени у ее  изголовья, приложил ладони к вискам,
шершавым от засохшего пота.
     -  Спи,  -  сказал он, глядя в  расширенные зрачки Раг. - Отдохни, пока
можно.
     Учение  у Тилорна  не  прошло  бесследно: целительное  внушение неплохо
давалось арранту.  Он сосредоточился  и  почему-то  сразу  вспомнил  Сигину.
Деревенская  сумасшедшая   словно  бы  возникла  подле  него   и  неосязаемо
склонилась над Раг, навевая ей сон.  Пленница удивленно посмотрела сперва на
Эвриха, потом  на пустое место с ним рядом, не  в силах понять, откуда вдруг
такое  чувство покоя и  неподвластной разуму внутренней уверенности, что все
будет  хорошо.  Она  моргнула несколько раз  и  смежила ресницы.  Пока Эврих
поднимался с колен, ощущение присутствия рассеялось без следа.
     - А ты вправду умный... - сказал Волкодав, когда аррант подошел к нему.
- У меня бы не вышло... вот так оттуда ее увести...
     До сих  пор  он,  право,  гораздо  охотнее  тыкал ученого  носом  в его
многочисленные упущения. Вроде недостаточного усердия в воинском деле. Эврих
вдруг необыкновенно смутился и ответил:
     - Теперь еще бы устроить, чтоб не зря это у нас получилось.
     Волкодав довольно долго молчал и наконец проговорил:
     - Места тут...  странные...  Гора  эта,  где  души  танцуют... Не  надо
человеку  в  горах  жить!  Мне  уже  мерещится что-то...  Вот  сейчас  дверь
откроется, и Сигина войдет...
     Ночь стояла звездная  и  тихая. Было  слышно, как  постепенно пошли  на
убыль  в  общинном  доме  песни и  шум. Еще немного,  и деревня останется на
попечении одних утавегу. Эврих осторожно разбудил Раг:
     - Вставай,  госпожа моя,  надо выбираться отсюда.  Ей,  судя  по всему,
снилось  что-то  очень  хорошее.  Когда он  тронул  ее  за плечо,  она  даже
улыбнулась  во сне,  и  лицо,  не  особенно  юное и вдобавок  обезображенное
беременностью, на мгновение стало по-девичьи красивым  и  светлым. Потом она
открыла  глаза,  вспомнила,  где   находится,   и  вздрогнула,  сжавшись,  а
обветренное лицо снова сделалось  непроницаемым и суровым, и ранние  морщины
возникли в углах губ.
     - Вставай, госпожа, будем выбираться, - повторил Эврих.
     Женщина тяжело завозилась, откидывая одеяло  и косясь на теплую одежду,
которую аррант успел позаимствовать из сундуков.
     - Ты ничего не смыслишь в нашей жизни, чужеземец, - пробормотала она. -
И совсем не ценишь свою. Тебе хочется висеть на колу, проклиная  звезду, под
который был зачат?  Или  стоять  пригвожденным и  смотреть  на  мальчишек  с
луками, выбирающих места на твоем теле?..
     - Одевайся, госпожа, - сказал Эврих.
     Раг натянула через голову пушистое вязаное одеяние:
     - Мне снилась моя мать. Ее  плоть давно укрыта землей, а душа веселится
среди  заповедных  снегов  Харан Киира.  Разве  ты не знаешь, к  чему снятся
умершие? Тебе тоже хочется туда, где нет времени?
     Эврих спросил:
     - Твоя почтенная матушка, она что, звала тебя за собой?
     Раг несколько удивилась:
     - Она ласкала меня... гладила по голове...
     - Ну вот видишь, - сказал аррант. - Она тоже пыталась ободрить  тебя, а
ты никак не поверишь.
     При всей необыкновенной  стойкости  Раг идти она, как скоро выяснилось,
была  почти  не  способна.  Все  силы  ушли  на  то,  чтобы не  дать кворрам
возможности потешиться ее беспомощностью. Эврих почти нес пленницу, обхватив
поперек  тела и  закинув одну  ее руку  себе  на  плечо.  Маленькая  женщина
оказалась удивительно тяжелой. И  с каждым шагом  становилась  все  тяжелей.
Эврих поневоле вспоминал собственные слова, со смехом произнесенные на пиру,
-  о  телохранителе,  не  желающем   таскать  поклажу.   Кто  же  знал,  что
легкомысленному - лишь бы отвязаться от собеседника- итигула! - высказыванию
предстояло оправдаться так скоро? Он не только поддерживал Раг, но и нес оба
заплечных   мешка,  Волкодавов  и  свой  собственный.  Если  побег  все-таки
обнаружат,  придется их  бросить.  Эврих загодя подумал об  этом и переложил
деньги и драгоценные "Дополнения" в отдельную сумку. Рукопись он устроил  на
самом дне. Он не  первый  раз  путешествовал по  горам  и  знал,  что бывают
мгновения,  когда  лишним  грузом  оказывается  даже  серебро.  Возможно  ли
подобное  по  отношению к  книге? Эврих  только усмехался  про  себя.  Скоро
выясним...
     Жаль  было, что  он  так и не успел расспросить  "истинных" итигулов  о
затерянном храме древних Богов. Может, шаны что-нибудь знают? Или все забыли
в плену?..
     Под каменным  кровом, прятавшим  деревню  от  непогод и вражьего глаза,
парила почти кромешная темнота, лишь впереди лучились колючие огоньки звезд.
Молодой  аррант все  посматривал на  них, ощупью  пробираясь вдоль  шершавой
стены. Иные  миры, по  которым некогда  странствовал Тилорн!..  Собираясь  в
путешествие за таинственной штуковиной из разбитого звездного корабля, Эврих
лелеял нечестивую мысль самому когда-нибудь отправиться в  иномирье вместе с
Тилорном.   Звезды  еще   никогда   не  казались   ему   такими  далекими  и
недостижимыми, как теперь...
     Он  не  видел  и не  слышал  Волкодава, кравшегося впереди.  Просто  из
темноты  время  от  времени  протягивалась  рука  и  принуждала  их   с  Раг
сворачивать  в  нужную  сторону.  Либо  не  дыша  врастать  в  стену,  чтобы
разминуться с итигулами, пробиравшимися к  отхожему  месту.  Что же касается
утавегу,  то  не ошибся  мудрец Тагиол  Аррский, первым сказавший:  человека
можно приучить ко всему. Мало-помалу Эврих совсем перестал обращать внимание
на громадных белых  псов, возникавших,  точно  из воздуха, в каждом закоулке
деревни.  И  даже  Раг  перестала  вздрагивать, когда очередной "белый  дух"
тыкался холодным  носом ей  в руку. Иногда Эврих спохватывался и  принимался
гадать, так ли добродушно будет это зверье, когда настанет время лезть через
стену. Волкодав определенно имел над утавегу какую-то власть. Но  вот  сколь
далеко она простиралась?..
     Самое удивительное, что особого страха  аррант не  испытывал. Хотя умом
понимал,  что  в случае неудачи живым в плен лучше не попадать. Он словно бы
пережил весь  причитавшийся  ему  страх еще в  пиршественном  чертоге,  пока
решал, надо ли вмешиваться в чужую вражду, а потом, сделав выбор, подыскивал
для итигульского предводителя  достаточно убедительные слова. Теперь настала
пора действовать,  и жаркий ток  крови смыл  боязнь почти без остатка. Эврих
только старался потише ступать и,  следя за тем,  как постепенно разрастался
впереди ломоть звездного неба, пытался  вычислить, скоро  ли стена. Конечно,
деревенское забрало выросло перед  ним совсем  неожиданно. Как  раз когда он
отвлекся, поудобнее перехватывая никнувшую Раг.
     -  Как  ты?.. -  спросил он шепотом. Женщина  не  ответила.  Она тяжело
дышала сквозь зубы, еле слышно постанывая, а потом судорожно вздрогнула всем
телом,  и  Эврих  мгновенно  облился  потом:  как  бы  срок, о  котором  они
рассуждали в  доме  сына  вождя,  не истек  прямо сейчас!..  Он тут же начал
мысленно рыться в содержимом мешков, прикидывая, хватит ли запасных рубах на
пеленки и тряпки... и наткнулся на Волкодава, стоявшего под стеной. Вокруг в
темноте  угадывалось не  меньше десятка белесых  расплывчатых пятен.  Свита,
достойная Вожака.
     Венн перенял у Эвриха женщину, помог спустить наземь мешки и прошипел в
ухо:
     - Лезь!
     Стена в этом месте была намного выше человеческого роста. Эврих вытянул
руки и приподнялся на цыпочки, но края нащупать не  смог. Волкодав подставил
ему сперва колено, потом сцепленные  руки  и наконец плечо.  Голова  арранта
возвысилась над стеной, он сумел опереться локтем и,  подтягиваясь, подумал:
как же сами-то итигулы собираются в случае чего сюда карабкаться и стрелять?
А если  не собираются - что там, на той стороне? Отвесный обрыв, который сам
по себе защита, не  нужно и воинов?.. Эврих успел мысленно вознести краткую,
но очень  прочувствованную молитву, согласно которой Боги Небесной Горы ни в
коем  случае  не  должны  были  допустить  подобного  невезения...  Сумка  с
рукописью  и  деньгами  свесилась  набок  и  мешала  ему. Обдирая живот,  он
все-таки навалился на каменный край и заглянул на ту сторону.
     Там все  было  словно в  предсказаниях зиронских оракулов.  То есть как
хочешь, так и понимай. Глаза  Эвриха  давно освоились  с темнотой, насколько
это было возможно  для  обычного зрения, но разглядеть нечто определенное  в
тени нависшей горы... ну  хоть плачь.  Он  решил сообщить об этом Волкодаву,
распластался по кромке стены  и свесил голову внутрь.  Венн смотрел на  него
снизу, и  его глаза  отчетливо светились точно такими же  огоньками, как и у
зверей,  молчаливым полукругом сидевших  поодаль.  Эвриху сразу  расхотелось
что-либо  говорить.  Он молча поймал подброшенный  венном мешок, оказавшийся
его собственным, вытащил  моток веревки, продел  один конец под лямку и стал
опускать  мешок за  стену.  Когда  шнур обмяк, он высвободил его и торопливо
поймал  вторую  заплечную  сумку.  Потом  пришлось опять ложиться  животом и
свешиваться внутрь уже  как следует, потому что Волкодав поднял на руки Раг"
и та с неожиданной силой вцепилась  в протянутые навстречу ладони, шаркая по
стене башмачками  в  поисках опоры.  Эврих выволок ее наверх, удивляясь  про
себя собственному проворству.  Пока он переводил дух, Волкодав присоединился
к нему на  стене - очень  тихо  и  неизвестно  каким  способом.  И, почти не
задерживаясь, соскочил наружу. УЖ верно, он видел, куда прыгает. Эврих снова
увидел, как светятся у него глаза. Он снова прижался к шершавой  поверхности
камня,  ощущая  исцарапанной  кожей  все выпуклости и  углы,  и  свесил ноги
внутрь, уравновешивая тяжесть Раг, медленно спускавшейся  на руки Волкодаву.
Мелькнула  мысль:  вот  сейчас подоспеют разгневанные  итигулы и  схватят за
сапоги. Или утавегу,  потеряв из  виду  своего  приятеля  венна,  очнутся  и
примутся бросаться на стену, будоража  деревню яростным лаем... Ничего этого
не  произошло.  Раг  вдруг  тихо  ахнула и выпустила его руки.  Ее  запястья
выскользнули  из  пальцев  арранта,  и тот  успел  смертельно  перепугаться:
разбилась!..  - но снизу долетел негромкий голос Волкодава, и Эврих, испытав
величайшее облегчение, соскочил в темноту следом за спутниками.
     Облегчение  немедленно сменилось приступом страха, ибо, уже падая вниз,
он сообразил, что летит неизвестно куда... все длилось мгновение. Под ногами
хрустнули  камешки,  неожиданное столкновение с землей сложило Эвриха втрое,
он ударился подбородком о  собственное колено, но, впрочем, даже не прикусил
языка.  И  выпрямился,  осознавая,  что  невозможное все- таки удалось.  Они
выбрались из деревни. И там до сих пор никто не поднял тревоги.
     - А-оу-у-у-ау-у-а, - сдержанно долетело из-за стены. Это утавегу желали
им доброй дороги и печалились, что пришлось так скоро проститься с  Вожаком.
Эврих  невольно  поискал  глазами  Волкодава.  Звездный  свет  позволил  ему
рассмотреть, как тот поднял голову, оглядываяс