ас раза в  три.  -  Он  рассмеялся,  довольный
своим остроумием. - А продукты оставляйте, у нас не застоится.
   - Коля! - одернул его пожилой мужчина.  -  Балаболка.  Не  слушайте  его,
девушка.
   - Нет, ничего, - скромно ответила Маша.  Разговорчивый  больной  поневоле
смягчал тягостное молчание Валеры. - Хотите яблок?
   - Не откажусь, - согласился Коля. - А вы, тезка,  напрасно  ругаетесь,  -
резонно сказал он седовласому. - Такая девушка пришла к нам, а Валера  носом
крутит. Кто-то же должен оказать внимание, иначе Марусенька - можно  я  буду
называть вас Марусей? - Маша кивнула. - Иначе Марусенька не  придет  больше,
ведь так?
   Маша замерла  с  протянутым  яблоком,  потом  молча  подошла  к  пожилому
мужчине.
   - Угощайтесь. - Она подала на раскрытой ладони яблоко.
   - Спасибо, не надо, - смутился больной.
   - Пожалуйста, - мягко настаивала девушка. - Берите.
   Он взял предложенное угощение, и Маша повернулась  к  Валере.  Тот  отвел
глаза.
   - Мне надо идти, - неслышно вздохнула Маша. - Доктор разрешил  только  на
пять минут.
   - Как  ты  узнала?  -  спросил  Валера.  Она  страдальчески  смотрела  на
перебинтованный торс Валеры, руку в гипсе, лежащую поверх одеяла.
   - Лиля заходила, - тихо ответила она. - Принесла книги.
   - И разболтала, - угрюмо резюмировал Валера. - Заботливая сестрица!
   Маша виновато опустила голову.
   - Мне пора. Можно я еще приду к тебе? Он устало закрыл глаза и ничего  не
ответил.
   - Я пойду? - напомнила о себе Маша. - До свидания.
   - До свидания, Маруся, - быстро откликнулся Коля.  -  Не  забывайте  нас.
Знаете,  приходите  завтра  вечером.  Здесь  будет  молоденький  доктор,   я
познакомлю вас.
   Он весело подмигнул Маше, украдкой скосив глаза на Валеру.
   - Спасибо. - Маша тоже посмотрела на него. - Я приду.
   Доктор был молодым, он обладал уступчивым характером и не слишком  строго
поддерживался больничного режима, полагаясь на сознательность больных. Кроме
него, Маша подружилась с одной из медсестер и взамен на книги - о  любви!  -
договорилась о вечерних посещениях больницы.
   Теперь Маша  работала  во  вторую  смену  и  появлялась  в  палате  после
вечернего обхода врачей, засиживаясь  там  допоздна.  Сверхобщительный  Коля
усердно развлекал вечернюю посетительницу, рассказывая обо всем:  от  мелких
семейных передряг до международной политики и завоеваний космоса.  Иногда  в
разговор   включался   Николай   Васильевич,   с   настойчивым   степенством
останавливая  словесный  поток  Коли,  высказывал  свое  мнение  или   давал
возможность сказать Маше.
   Только Валера молчал, украдкой разглядывая Машу и отворачиваясь, когда их
взгляды встречались. Иногда он еще думал о мщении, но, хоть обида не прошла,
мысль о том, чтобы причинить Маше страдание, болью отзывалась в нем.  И  без
того она выглядела  несчастной,  смиренной,  с  виновато-просящим  взглядом,
будто из-за нее Валера очутился здесь.
   "А ведь так оно и есть", - распалял себя он, прислушиваясь к мелодичному,
тихому голосу Маши, не вникая в суть ее слов. Не думай он тогда  о  ней,  не
было бы падения, и вообще все могло быть иначе, если б она не насмеялась над
ним, не выказала жестокое презрение.
   Каждый раз Валера собирался отказать ей в посещении и мысленно подыскивал
слова достойно указать на дверь. Но язык не поворачивался  сказать  об  этом
вслух, и страх сковывал, что Маша послушается и  уйдет  в  последний  раз  -
навсегда. И когда она уходила, глухая тоска еще больше овладевала  им.  Едва
она  закрывала  за  собой  дверь,  Валера  уже  ждал  ее  возвращения.  Маша
приходила, и все начиналось снова: бесконечные беседы ни о чем с соседями по
палате,  молчаливо-вопросительный  взгляд  ее,  обращенный  к  Валере,   его
внутренняя борьба и демонстративно-печальное молчание.
   Заходя в палату, Маша чувствовала себя до ужаса неловко. Ее  не  покидала
мысль  о  навязчивости.  Хотя  Коля  и  Николай  Васильевич   отвлекали   ее
разговорами, она была скованна, невольно признавая, что Валере не  нужны  ее
сочувствие и забота и что на ней лежит вина за его падение. Если  б  она  не
ушла в тот день... Но что теперь говорить?
   Так прошла неделя, за ней другая. Ничего не  менялось  в  их  отношениях.
Маша уже подумала, не прекратить ли визиты. И Николай  Васильевич,  которому
Маша принесла почитать Достоевского, и  Коля,  предпочитавший  чтению  живую
беседу и считавший себя душой общества, хорошо относились к ней и  не  могли
не заметить недовольного равнодушия Валеры. Со стороны  казалось,  что  Маша
ходит к ним, Валера оставался чужим и безразличным. Но,  заканчивая  работу,
она забывала о мучивших ее сомнениях и бежала в больницу, чтобы увидеть его,
удостовериться, что новых осложнений нет. Перед тем как зайти в палату. Маша
забегала к Вере, медсестре, и расспрашивала о состоянии Валеры.
   Как-то Вера разоткровенничалась и  поведала  Маше,  что  у  Валеры  задет
спинной нерв и врач опасается, что  он  останется  инвалидом.  Маша  слушала
новую подругу внешне спокойно и вдруг ухватилась за плечи  Веры  и  медленно
начала сползать по ней. Сознание Маши работало как никогда четко  и  ясно  -
ноги  отказались  слушаться,  тело,  как  проткнутый   воздушный   шар,   не
подчинялось командам мозга. Вера не на шутку испугалась, уложила девушку  на
кушетку, причитая о собственной глупости.
   С того вечера медсестра была осторожна в словах, и Маша честно  выполняла
обещание не говорить Валере об истинном состоянии его здоровья.
   Собственно, и возможности такой не  было,  они  почти  не  разговаривали.
Спустя две недели Николай Васильевич поделился хорошей новостью:
   - Послезавтра выписывают.
   - Здорово! - обрадовалась Маша. - Поздравляю.
   - Рановато поздравлять, - тут же встрял Коля. - Зима на носу. Вы,  тезка,
умудрились сломать ногу, упав с табуретки.  А  представьте:  гололед,  вы  с
костылями или , палочкой... Скоро вернетесь! - Он рассмеялся.
   - Типун тебе на язык, балаболка! - незлобно огрызнулся Николай Васильевич
и снова обратился к Маше:
   - Конечно, шестьдесят пять - возраст, да при моей комплекции.
   - Но вы будете осторожны, - участливо подсказала Маша.
   - Постараюсь, - улыбнулся Николай Васильевич, и добрые огоньки  сверкнули
в блекло-голубых глазах. - И знаете, этот болтун прав. - Он кивнул на  Колю.
- Не по воле оказался здесь, а уходить не хочется, здесь все-таки люди.
   - Вы один? - тихо спросила Маша, надеясь, что ее любопытство не покажется
невежливым.
   - Не то что один. Дети есть, двое внуков. Они приходят сюда, а  домой  ко
мне не спешили. Мы с женой  разошлись,  Машенька,  а  дети  всегда  ближе  к
матери. У вас, наверное, дружная семья?
   - Мой отец погиб, - ответила Маша, поняв, что подразумевается под  словом
"дружная".
   - Простите, - сдержанно произнес  старик  и  посмотрел  в  окно.  -  День
сегодня хороший, солнечный, а настроение грустное.
   - Сейчас я его подниму,  -  в  момент  отозвался  Коля,  но  был  тут  же
остановлен:
   - Не надо. Маша, вы в библиотеке работаете?
   - Да. А что? - удивилась она.
   - Наверное, много читаете. - Николай Васильевич задумался и, обращаясь  в
никуда, продолжил:
   - Стихи знаете? Почитайте нам...
   - Она сама пишет, - неожиданно подал голос Валера.
   Маша удивленно посмотрела на него.  Что  это?  Трепет  души  или  желание
уколоть прошлым? Но Валера лежал с закрытыми глазами. Он  не  мог  выдержать
глубоко засевшую печаль в ее взгляде. Ему хотелось притянуть  Машу  к  себе,
найти губами ее губы, уничтожить ее грусть и утолить свою жажду любви.
   - Интересно, - мечтательно произнес  Николай  Васильевич,  не  выходя  из
задумчивости. - Почитайте, Машенька. Что-нибудь ностальгическое...
   В палате наступила тишина. Маша посмотрела на свои переплетенные  пальцы,
вспоминая любимых поэтов. Она мысленно подбирала стихотворение,  которое  бы
хотела прочесть, а губы уже тихо шептали:

   Как больно, милая, как странно...

   Маша замолчала, смущенно нахмурившись. Здесь нельзя читать такое.
   - Простите, сейчас вспомню другое.
   - Зачем? Нет-нет, - запротестовал Николай Васильевич. - Продолжайте! - И,
прищурив глаза, спросил:
   - Это ваше творение?
   - Кочетков, - понимающе улыбнулась Маша.
   -  Продолжайте,  прошу  вас,  -  как  бы  облегченно   вздохнул   Николай
Васильевич.
   Выдержав паузу, чтобы собраться с духом, Маша начала читать.
   Тихо, печально звучали слова,  как  молитва,  как  исповедь.  Трагическая
философия, замешенная на безысходности и святой надежде, плавно текла из уст
девушки. Больные чутко  прислушивались  к  голосу  чтицы,  боясь  пропустить
малейшее  изменение  интонации,  слово,  каждое  из   которых   несло   свой
неповторимый смысл.
   Маша положила руку на край Балериной кровати, словно нуждалась  в  опоре.
Печальные глаза смотрели далеко за окно, и губы, как заклинание, шептали:

   С любимыми не расставайтесь,
   Всей кровью прорастайте в них...

   Скрипнула  кровать;  раздраженной  молнией  пронеслось  в  воздухе  немое
недовольство слушателей на помеху.  Маша  шепотом  закончила  стихотворение,
пряча слезы, и замолчала.
   Воцарилась тишина. Каждый  по-своему  переживал  услышанное.  Переживание
вроде и объединяло людей, на себе познавших превратности судьбы, но в то  же
время вызывало глубоко  спрятанные  сокровенные  мысли,  утраты,  сожаления,
тоску, о которых не рассказывают - бережно хранят от суетности быта.
   Маша вздрогнула: теплая  ладонь  Валеры  накрыла  ее  холодные  пальцы  и
осторожно сжала тонкое запястье. Она мельком посмотрела на Валеру. Он  лежал
с закрытыми глазами, и только вздутая жилка на виске выдавала его  волнение.
Через несколько секунд его пальцы зашевелились, нежно  погладили  прохладную
кожу ее руки.
   -  Спасибо,  Маша,  -  сказал  за  всех  Николай  Васильевич.   -   Умное
стихотворение. Я его очень люблю.
   Маша молчала, не в силах отвести глаз от жилистой руки Валеры, от длинных
пальцев с отросшими ногтями. Она улыбнулась внезапной  мысли  о  ножницах  -
Валере не мешало бы подстричь ногти, - и смахнула слезу.
   - Мне пора, - сказала она.
   Пальцы вокруг ее запястья  сжались  сильнее.  Не  открывая  глаз,  Валера
повернул голову к Маше. Она мелко  и  часто  дышала,  боясь  нарушить  немое
перемирие между ними. Валера нащупал учащенный пульс и приоткрыл глаза.
   - Ты придешь завтра, Маша?
   - Ты хочешь? - Она замолчала, сердце  подпрыгнуло  в  груди,  спазм  сжал
горло.
   Взгляд Валеры  стал  пронзительным,  на  долю  секунды  глаза  дьявольски
загорелись и потухли. Слабый лучик Машиной надежды угас в тумане  его  глаз.
Она медленно освободила руку.
   - Я приду завтра, - безжизненным голосом сказала Маша и встала.
   Валера  проводил  ее  тоскливым  взглядом,  молясь  в  душе,  чтобы   она
оглянулась на прощание.
   Маша, не оглядываясь, вышла из палаты и прижалась лбом к стене. Валера не
простит, нечего и надеяться. Она убила его любовь, едва  не  погубив  самого
Валеру.
   Однако на следующий день он  разговорился.  Выспрашивал  об  угощении,  с
любопытством заглядывал в кулек, капризно объяснял, что  у  него  достаточно
еды, и просил то подать ему яблоко, то почистить апельсин и разделить его на
дольки; снисходительно участвовал в общей беседе, только избегал встречаться
с Машей глазами.  Но  она  была  рада  любому  малозначительному  проявлению
внимания к себе. Едва сдерживая счастливую улыбку, она ухаживала за Валерой,
как за малым дитятей. Она  терпеливо  сносила  капризы  и  раздражительность
больного, не показывала недовольства. Она медленно  превращалась  в  прежнюю
Машу с добродушно-ироничным юмором.
   В субботу у Маши был выходной, и, сходив на базар,  она  решила  пораньше
прийти в больницу. В коридоре она столкнулась с сестрой Валеры.  Маша  сразу
узнала Лилю по гордой посадке головы и твердому шагу. Лиле пришлось  напрячь
память, чтобы вспомнить, откуда она знает эту девушку. Маша замедлила шаг  и
поздоровалась.
   - Пришли все-таки? - против воли  удивилась  Лиля.  -  Я  думала,  вы  из
вежливости спрашиваете адрес.
   Маша пожала плечами,  не  зная,  что  ответить.  Лиля  оглядела  довольно
скромный Машин" наряд. Заметив хозяйственную сумку,  полную  продуктов,  она
перевела взгляд на ее лицо.
   - Так вы уже не впервые здесь?
   - Пару раз заходила, - зачем-то солгала Маша и покраснела.
   - А я думаю, почему у Валеры так много еды? - догадалась Лиля. -  Решила,
что Наташа приходит к брату.
   Маша промолчала, подавляя в себе напрашивающийся вопрос, и Лиля  спокойно
продолжила:
   - Я звонила ей и  заходила.  Наташа  -  невеста  брата,  он  о  ней  тоже
рассказывал?
   Маша отрицательно покачала головой.
   - Действительно, с какой стати? - уверенно согласилась Лиля. - Надо будет
позвонить ей.
   - Пожалуй, - решила поддержать разговор Маша. - Не очень она торопится. -
Необдуманные слова сами сорвались с языка, и Маша поспешно добавила:
   - Извините, Лиля. Это не мое дело.
   Та важно кивнула, но трудно было понять, согласилась ли она  с  тем,  что
Машу это не касается, или с тем, что Наташа до сих пор  не  появилась,  хотя
Лиля звонила ей две недели назад, просила навестить Валеру, так  как  она  и
мама не могут приходить каждый день.  Лиле  стало  обидно  за  брата.  Чужой
человек, библиотекарь, находит время посетить одного из многих читателей,  а
Наташа настолько занята, что не может уделить час-два своему будущему мужу.
   - Как вас зовут? - спохватилась Лиля.
   - Какое это имеет значение? - запинаясь, спросила  Маша.  -  Извините,  я
пойду. До свидания.
   Лиля кивнула и направилась к выходу.
   Недовольство Наташей смягчалось вниманием этой девушки.
   "Скромная!" - усмехнулась про  себя  Лиля.  Ей  захотелось  отблагодарить
библиотекаршу за доброе участие к несчастью брата. Но как? Деньгами  -  даже
оскорбительно, подарок - вряд ли возьмет. Надо сказать Валере, решила  Лиля,
пусть сам думает. А с другой стороны, ее никто не просил  проявлять  заботу.
Чего ради волноваться из-за благодарности?
   - Черт! - тихо прошептала Лиля. -  Простое  "спасибо"  она-то  заслужила?
Посмотрим.
   Лиля отмахнулась от непрошеных мыслей и стала  искать  глазами  свободное
такси.

***

   - Коля, вам понравился творог? - спросила Маша,  выкладывая  на  тумбочку
около Валеры пакеты, судки, банки с едой.
   - Я люблю творог,  -  удивленно  ответил.  Коля.  -  Я  все  люблю.  -  И
засмеялся:
   - А сам - как вобла сушеная.
   - Каждый раз, - объяснила Маша, - я забываю, что Валера не ест  молочное,
но не уносить же обратно. Может, мне сразу положить творог на вашу тумбочку?
   - Оставь, - коротко приказал Валера. Маша улыбнулась  ему,  но  в  глазах
была печаль, а Валера думал о неестественной разговорчивости Маши.
   - Зачем? - Она подавляла в  себе  желание  уйти,  остаться  одной,  чтобы
обдумать  известие  о  невесте   Наташе.   -   Потом   санитаркам   придется
перекладывать или выбрасывать его.
   - Вы о твороге, Маруся? - уточнил Коля. - Валера так смачно  пережевывает
его, что слюнки текут.
   А я-то думаю, почему вы спрашиваете?
   - Балаболка! - вспомнил Валера определение ушедшего Николая Васильевича.
   - Зачем ты так, Валера? - Маша не на  шутку  обиделась  за  Николая,  что
подстегнуло и ее боль. Почему он умолчал о невесте? Хотя  нет.  Кажется,  он
говорил о ком-то или хотел сказать, но Маша не  дала.  Она  перебила  его  и
что-то сказала в ответ, что-то напыщенное и очень глупое, но что?
   - Ничего страшного, - весело откликнулся Коля. - Я люблю поговорить и  не
обижаюсь. Меня и Муся так называет дома. Сегодня приходила, пирог с  вишнями
принесла. Хотите?
   - Хочу, - согласилась Маша. - В обмен на творог, тут всем хватит.
   Она взяла с Колиной тумбочки тарелку и вернулась к Валере. Он внимательно
следил, как Маша перекладывает на тарелку  жирный  творог.  Первый  раз  она
согласилась принять угощение, и то из чужих рук. Сколько Валера ни просил ее
съесть апельсин, или банан, или яблоко, зная, что  в  доме  Маши  не  бывает
экзотических фруктов, она упорно отказывала ему. А тут у  какого-то  Коли  с
удовольствием берет пирог.
   Маша обильно помазала творог густой сметаной и отнесла еду Коле.
   - Достаньте в тумбочке пакет, - предложил он, принимая угощение.  -  Муся
печет отличные пироги, вам понравится.
   Она отрезала кусочек, попробовала.
   - Очень вкусно, - улыбнулась  в  ответ.  Завернула  в  бумагу  оставшийся
кусок, положила в тумбочку. - Спасибо, Коля.
   - Сделай мне тоже,  -  грубо  попросил  Валера,  злясь  на  Колю  и  свою
беспомощность.  Врезать  бы  по  уху  этой  деревенщине!  Маша,  как  назло,
разговаривает только с ним. - И оставь пирог попробовать.
   - Маруся, я уже могу вставать, - похвастал Коля.
   - Я вижу, с вас сняли гипс.
   - Вчера пробовал костыли.
   - Значит, скоро домой?  -  порадовалась  девушка.  Валера  молча  давился
творогом.
   - Сейчас я покажу вам, как умею ходить.
   - Подождите, Коля. - Маша вскочила со стула.
   - Маш, я больше не хочу. - Валера протянул ей судок,  ожидая  похвалы  за
самоотверженное послушание в диете.
   Она мимоходом схватила посуду, поставила на тумбочку, слова не сказав, не
посмотрев на него, и быстро пошла к Коле.
   - Давайте тарелку. Я вымою ее, а вы приготовитесь пока.
   Валера осуждающе смотрел на ее спину, испытывая обиду и ревность.
   Кровать под Колей заскрипела, он осторожно потянулся за  костылями.  Маша
повернулась, оперлась на умывальник и, забыв  о  тарелке  в  руке,  взглядом
помогала Коле подняться на ноги.
   - В-вот,  -  выдохнул  он.  Опираясь  на  костыли,  он  подтянул  широкие
спортивные штаны, едва державшиеся на худощавой фигуре. - Сейчас пройдусь.
   - Мужик! - презрительно буркнул Валера, отворачиваясь.
   И что Маша цацкается с ним? Какое ей дело до  Коли?  Кого  она  навещает,
черт побери, его или соседа по палате?
   Но двое  не  слушали  и  не  обращали  на  Валеру  внимания,  поглощенные
достижениями Коли. Маша следила за первыми неуверенными шагами  и  молилась,
чтобы он не упал. Когда Коля добрался до кровати Валеры и вцепился в высокую
спинку, оба облегченно вздохнули.
   - Вы молодец, Коля! - Глаза Маши победно сияли, как будто это она  делала
первые шаги. - Ой! - Девушка поймала выскользнувшую из рук  тарелку,  и  оба
весело рассмеялись.
   - Теперь обратно. - Ободренный Машиной поддержкой, Коля с усилием оторвал
пальцы от опоры.
   Обиженный  Валера  даже   не   взглянул   на   товарища   по   несчастью,
демонстративно разглядывал стену с салатовыми панелями.
   В  неловком  молчании  Маша  посидела  несколько  минут,  потом   встала,
высвобождая руки из больничного халата.
   - Ну, я пойду.
   - Вы придете завтра,  Маруся?  -  спросил  Коля.  -  Устроим  праздник  с
танцами.
   - Усни! - Злость нашла выход в приказе Валеры,  и  снова  Маша  с  укором
посмотрела на него. - Маша, побудь еще.
   Она взглянула на часы.
   - Сейчас начнется обход, и меня однозначно выгонят.
   - Маш, я хотел попросить тебя... Сядь, есть еще время. - Пересиливая боль
в спине, Валера потянулся к ней рукой. Маша села, стараясь не  замечать  его
жеста, двумя руками она держала сумку на коленях, и Валера  уронил  руку  на
живот, разочарованный Машиной  непонятливостью.  -  Там  в  тумбочке  ключи.
Возьми их.
   - Зачем?
   - Сегодня приходила Лиля...
   - Я встретила ее. - Трусливое желание убежать снова овладело  Машей,  она
сжала в кулачках ручки от сумки, удерживая себя на месте.
   - Ты видела ее? - удивился Валера. - Вы разговаривали?
   Теперь он мог оправдать поведение Маши. Лиля кого  угодно  может  обидеть
своей самоуверенностью.
   - Перекинулись парой фраз. - Маша смотрела на Валеру, не обращая внимания
на зов его руки.
   - О чем? - насторожился он. - Она что-то  сказала  тебе?  Сестра  у  меня
отличается прямотой.
   Он попытался по глазам прочесть, о чем был их разговор.
   - Ничего. - Она отвела