Как теперь нам быть друг с другом? Наверное, я так привыкла к тому, что вы всегда есть в нашей семье, что никогда не думала о вас как о мужчине.., то есть, я хотела сказать, как об объекте страсти... Ой, не то, не то говорю, вот видите, я сказала глупость, обидела вас! - Она замахала руками и почти заплакала. Серые глаза стали влажными, губы скривились и задрожали.
     Бедная девушка совсем растерялась. И немудрено!
     Первый раз в жизни ей признавались в любви!
     Роев тоже пришел в величайшее волнение. Он давно хотел объясниться. Да все никак не мог собраться с духом. Каждый вечер, ложась спать, он продумывал до мелочей разные варианты, при которых этот разговор мог произойти. И вдруг сегодня, так внезапно, на будничной прогулке, в зарослях колючего шиповника!
     - Наверное, нам ничего не надо говорить друг другу сейчас. Вы успокойтесь, а потом, на холодную голову, примете решение.
     - Какое решение? - изумилась Надя.
     - Я прошу вас быть мой женой, - бесцветным голосом произнес Владимир.
     Надя от этих слов совсем потерялась. Она знала по книжкам, и романам, что девица в подобной ситуации должна ответить радостным согласием и скрепить его пылким поцелуем. Но ей совсем не хотелось целовать Володю. А тем более выходить за него замуж! Конечно, они целовались, при встрече, при расставании, поздравлениях, пожеланиях и прочее. В лобик, в щечку. Она представила, как он крепко прижмет ей К себе, вопьется губами в ее рот... Стало так неприятно, что мурашки побежали по коже. Но что же делать? На ум приходили одни банальности. После уже сказанной глупости лучше и вовсе молчать! Но ведь и молчать нельзя, коли ждут ответа!
     На Владимира жалко было смотреть. Он поник головой и стал еще меньше ростом. Роев был невысокий, но крепкий, подвижный и гибкий.
     Будучи старше Нади почти на десять лет, он выглядел ее ровесником. Особенно когда играл с ней в мяч, катался на велосипеде или предавался другим радостям жизни, свойственным только очень молодым, легкомысленным и жизнерадостным людям. Теперь же он стоял перед нею с видом побитого ребенка, русая челка падала на лоб, губы плотно сжаты, глаза потухли.
     Наде очень нравились эти глаза, всегда умные и доброжелательные. Но не за глаза же замуж выходить!
     - Я поставил вас в неловкое положение, Надежда Васильевна! Простите меня! Мне надлежало бы переговорить с вашими родителями, но я посчитал необходимым сначала сказать вам о своих намерениях. Если вы позволите, мы оставим теперь этот разговор и вернемся к нему позже, когда вы привыкнете к этой мысли и обдумаете мое предложение. Сейчас я отвезу вас домой и приеду через день за ответом. Согласны?
     Надя уныло кивнула головой. Они отправились к коляске, стараясь не смотреть друг на друга от смущения. Роев правил сам. Он купил эту щегольскую коляску для прогулок на природе и частенько приглашал Надю и ее родителей.
     В этот год им стали дозволять ездить вдвоем.
     Владимир стал настолько своим человеком в доме, что можно было без опаски доверить ему юную барышню.
     Роев приходился семье Ковалевских дальним-дальним родственником, как говорится, седьмая вода на киселе. Он родился в Москве, но рано покинул свое семейство и уехал искать удачу в Петербурге. Прибыв в столицу, он навестил Василия Ковалевского, отца Надежды, имея при себе письмецо с просьбой о протекции. Поначалу его встретили холодно и настороженно, как любого незваного гостя, да еще просителя. Однако в просьбе не отказали, он получил захудалое местечко и стал потихоньку обживаться в столице. Снял маленькую, но пристойную квартирку, упорно трудился, заводил нужные знакомства.
     Владимир обладал приятной располагающей внешностью, незлобивым характером. К тому же имел хорошее образование и приятные обходительные манеры. -Через несколько лет он получил наследство после смерти родителей и стал вполне состоятельным человеком. Он купил загородную усадьбу в окрестностях Петербурга, недалеко от усадьбы Ковалевских, и стал частенько наведываться к ним по-соседски. Его оценили и полюбили. Ковалевский активно проталкивал молодого человека вверх по служебной лестнице. Его жена, красавица Катерина Андреевна, свела Роева со своими родовитыми и знатными знакомыми. Он стал завсегдатаем их роскошного дома на Троицкой улице в столице и незаметно стал другом семьи. Особенно нежно Ковалевские стали опекать милого Володю, когда подросла их единственная дочь Надя.
     Казалось бы, чего тревожиться родителям девушки из аристократической семьи, с хорошим приданым? Их беспокоила сама Надя. Удивительным образом девочке не передались яркая красота и привлекательность родителей. В свое время брак Василия и Катерины наделал много шуму в светском Петербурге. Редко можно встретить семейную пару, где оба супруга столь привлекательны. Василий Никанорович обладал что называется .породой, статью, благородной изысканной мужской красотой. Правда, с годами некогда точеные черты лица расплылись, фигура располнела и обмякла. Зато жену его время не брало. Катерина Андреевна точно сошла с картин Гойи. Гордая стать, черные брови вразлет, карие блестящие глаза, корона темных волос. Она любила носить в ушах крупные камни, которые мерно раскачивались в такт ее королевской походке. Когда родилась девочка, от нее ожидали неземной внешности.
     Но по мере того, как она росла, росло и скрытое разочарование родителей. Девочка получилась невзрачная, пройдешь мимо - не взглянешь. Угловатая, ширококостная, с длинными руками и ногами, большими ступнями. Лицо открытое, с ясными глазами, слегка украшенное веснушками. Единственное богатство, доставшееся ей от матери, это роскошная темно-каштановая коса, толстой змеей сбегавшая по спине аж до колен. Наверное, Господь Бог сначала задумал ее мальчиком, но потом изменил свое решение. Надя была спортивна, любила ездить на велосипеде, обожала пешие прогулки и купание в холодной воде.
     Но не только блеклая внешность девушки расстраивала родителей. Надя совершенно не страдала от отсутствия красоты. В ней не было ни крупицы кокетства, жеманности, наигранности. Она не желала постигать науки флирта. Надя была сама искренность, наивность и простота. Она много читала, думала, мечтала, ее интересовали серьезные проблемы. Она хотела пойти учиться на Бестужевские курсы и стать земской учительницей. Искренне верила в идеалы добра и справедливости. Катерина Андреевна только диву давалась. Молодую Ковалевскую даже определили было на воспитание в Смольный институт. Но в этой знаменитой кузнице благородных жен и фрейлин ей оказалось столь невмоготу, что она зачахла и заболела. Испуганные родители отступились, и дальше Надя росла как трава. К ней брали домашних учителей, и она с легкостью осваивала премудрости наук. Однако попытки сделать из нее светскую даму отвергала, мягко, но непоколебимо. Из всего этого следовало, что с женихами возникнет проблема. И действительно, попытки вы возить девушку в свет закончились сокрушительным провалом. Самолюбие старших Ковалевских было глубоко уязвлено. Сама же Надя к собственному светскому провалу отнеслась равнодушно.
     Она жила в мире своих образов, книг, переживаний и по-девичьи свято верила в романтические сказки о рыцаре на белом коне.
     В этой связи Владимир Роев оказывался единственным и самым достойным кандидатом в мужья. Подружившись с семьей Ковалевских и найдя в их доме то, чего, вероятно, недоставало в его семействе, молодой человек прикипел душой и к супругам, и к их дочери. Она подрастала на его глазах, и он видел, как много в них схожего. Владимира поражали Надина открытость и искренность, естественность в поступках и речах. Он понимал, что она не красавица. Но это ему было не важно, потому что душа этой девушки представлялась ему горным хрусталем. Роев и сам не знал, с какого момента он стал любить Надю и мечтать о ней как о возлюбленной. Ему казалось, что всегда, с первого дня, когда он увидел ее трогательным ребенком в платьице с оборками и куклой в руках.
     От внимательного материнского взгляда Катерины Андреевны не ускользало ничего. Она привечала Владимира как родного сына." Если этот брак состоится, как знать, может, и наивные Надины мечты пойти в учительницы развеются сами собой. Будет собственный дом, пойдут дети, и всякая глупость юности пройдет сама собой.
     Жизнь заставит. Катерина Андреевна не теряла надежды увидеть в дочери собственное подобие.
     Она приходила в ужас и тоску, представляя Надю с остриженной косой, в невзрачном платьице, со стопочкой книжечек, перевязанных бечевочкой. И потом все эти институтки так свободны в нравах! А многие водят знакомства с молодыми людьми очень радикальных и вольнодумных взглядов! Надя, с ее любовью к книжкам и умным рассуждениям, может легко оказаться в опасном знакомстве. Только ранний брак может изменить дело. Однако вслух ничего не произносилось. Боялись спугнуть Надю. И вот час пробил. Главные слова произнесены.
     Когда подъехали к дому, солнце уже клонилось к закату. Владимир помог девушке сойти с коляски и, не оставшись обедать, спешно уехал. Надя вбежала на террасу дома, где в кресле-качалке в ожидании молодежи уютно расположилась мать.
     - Отчего это Владимир не остался на обед и убежал, даже не зашел проститься? - изумилась Ковалевская.
     Но, заметив смятенное выражение лица дочери, насторожилась.
     - Уж не поссорились ли вы?
     - Нет, мамочка, хуже того! Он сделал мне предложение! - с чувством выкрикнула Надя и с вызовом посмотрела на мать.
     Повисло молчание. Катерина Андреевна быстро барабанила пальцами по полированной ручке кресла. Она ожидала этого шага от Владимира, молила Бога, чтобы это произошло, и все-таки это событие случилось внезапно. Сейчас главное - не давить на дочь, необходимо плавно подвести ее к мысли о неизбежности. этого, во всех отношениях удачного для нее, брака.
     - Ну что, пойду обрадую твоего отца, - пропела Катерина Андреевна, легко поднимаясь с кресла. - Василий, Василий Никанорович!
     Ей бархатный голос зазвучал уже в глубине дома, где в прохладных комнатах от жары скрывался муж.
     Надя, с недоумением уставилась на кресло, которое еще раскачивалось после ухода матери.
     Ее не стали уговаривать! Вопрос решен, или она так свободна в выборе? Девушка побежала в свою комнату и, запершись там, предалась нелегким размышлениям.

Глава четвертая

     Князь Верховский несколько дней обдумывал сложившуюся ситуацию. Он попал в неприятное положение. Его отвергли. Его не хотят. И кто?
     Боже мой! Купчиха! Однако перед глазами стояли раблезианские формы барышни Астаховой, и от этих воспоминаний Евгения бросало в жар.
     Женское тело влекло его постоянно, днем и ночью. В столице не осталось ни одного публичного дома, в котором не побывал благородный молодой человек. Многие светские дамы с легкой дрожью возбуждения и румянцем на щеках вспоминали любовные объятия Верховского. Собственная княжеская постель подолгу пустовала.
     А если он и ночевал дома, то редко спал один.
     Прислугу в княжеский дом отбирали такую, что просто загляденье! Только горничные долго не задерживались и через некоторое время срочным образом выходили замуж, получив от хозяина "отступные". Но все эти бурные приключения через некоторое время стали казаться Евгению пресными. Он стал замечать в себе неприятные особенности. Красивая, ухоженная, молодая женщина возбуждает его меньше, чем некое уродство. Он устремился на окраины города, в кабаки, притоны, в рабочие кварталы, в мрачные доходные дома в поисках новых ощущений. Горбуньи и калеки, спившиеся седые кокотки, еще не утратившие прежних профессиональных навыков, несовершеннолетние, еще нетронутые девочки, а лучше того - мальчики. Эти обитатели людского дна превратились в самую сладостную часть его жизни. Он надолго пропадал, пока еще не рискуя приводить жертву к себе в дом. При этом Евгений сознавал свою возрастающую порочность. Сжигавшее сладострастие мучило его.
     Объекты страсти были и самому ему отвратительны. Но чем отвратительней они были, чем более коробилось его эстетическое чувство, тем сильнее он получал удовлетворение чувства животного, физиологического. Верховского пугало то, что с ним происходит. Он не был глуп и наивен, понимал, что надо остановиться. Иначе - катастрофа! Но пока он не видел спасения.
     И вдруг - Лидия. Евгения поразила безобразно, непропорционально огромная грудь Астаховой. Купеческая дочь, того не подозревая, попала именно в ряд того необычного, что так возбуждало Верховского. Но теперь ведь можно было и жениться, да еще и деньги приличные взять! Совместить порок и супружеское ложе!
     Отказ Астаховой от продолжения знакомства привел князя в неистовство. Теперь он готов был на любые шаги во имя обладания этим телом.
     Перед его взором проносились картины самых изощренных чувственных безумств. Мысленно он уже ласкал, кусал, мял эти безобразные, огромные, божественные груди. Какие они? Мягкие или упругие? Подобны гигантской груше или сочному арбузу? Сосок, он какой, малюсенький, Приплюснутый или крупный, как зрелая вишня?
     Верховскому уже казалось, что он чувствует этот вожделенный сосок в своих губах... Да, пожалуй, пора опять переменить белье...
     Евгений искал встречи с купеческой дочкой, но все напрасно. Он сторожил ее экипаж на прогулках, таскался в дома, где она бывала. Увидеть ее одну, заговорить не удавалось никак.
     Лидия не замечала князя или делала вид, что не замечала. От этого пожар его страсти разгорался еще сильнее. Верховский дошел до того, что стал посещать благотворительные балы, концерты и прочие богоугодные мероприятия. Наконец его мучения были вознаграждены. На одном из таких концертов ему удалось поговорить с Астаховой наедине.
     Концерт давался в пользу больных сирот. Евгений прекрасно отдавал себе отчет, что молодым повесам, подобных ему, не место в столь благочестивом собрании. Он ловил на себе любопытные и недоумевающие взоры присутствующих, но ему было ровным счетом все равно.
     Главное, она тут! Лидия!
     Астахова как одна из дам-распорядительниц вечера с озабоченным и деловым видом сновала по комнатам особняка, любезно предоставленного по такому случаю престарелой графиней Д. - .кои. Она уже несколько раз пробегала мимо Верховского, и всякий раз он оказывался на ее пути, так что не заметить его она не могла.
     Князь затосковал. Неужели опять все старания прахом? Он смешон, за его спиной уже шушукаются. Вероятно, завсегдатаи гостиных уже вычислили объект его страданий и показывают пальцем. Пусть, черт побери! Она мне нужна, я добьюсь своего!
     - Неужели, князь, вас тронула горькая судьба сирот? - раздался насмешливый голос.
     Верховский встрепенулся. Астахова стояла перед ним.
     "Какой дикий фасон платья, какой нелепый цвет, и это дурацкое перо в прическе!" - мысленно отметил про себя князь, который знал толк в женских нарядах.
     - Конечно, судьба сирот не может оставлять равнодушным каждого порядочного человека, мадемуазель Лидия! Я, безусловно, внесу посильный вклад в ваше благородное дело. - Он с достоинством поклонился. - Однако есть на свете вещи, которые гнетут меня гораздо сильнее!
     Он помолчал, ожидая, что она сама спросит, что же так гнетет его душу. Но Лидия не проронила ни слова, продолжая рассматривать своего собеседника холодным и равнодушным взглядом больших выпуклых глаз.
     "Чертова корова! Ты у меня еще помычишь!"
     - Я осмелюсь продолжить, госпожа Астахова. С некоторого времени я имею несчастье пытаться привлечь внимание одной персоны к своей скромной особе. Однако вышеназванная персона не желает замечать моего присутствия...
     - Нет, отчего же, - бесцеремонно перебила его купчиха, - я вижу, вы волочитесь за мною с момента нашего знакомства.
     Евгения покоробил и тон, и сама фраза. Но он кротко продолжил.
     - Позвольте, мадемуазель, я, с позволения сказать, искал случая выказать мои чувства, мое страстное желание продолжить наше, столь краткое и поверхностное знакомство.
     - А я не имею столь страстного желания! - опять же довольно резко заметила Астахова.
     Евгений почувствовал, как внутри поднимается волна дикого раздражения. С натянутой улыбкой спросил:
     - Отчего же, разве я обидел вас, разве чем не угодил?
     - Нет, вовсе нет! Просто я не люблю красавчиков вашего типа!
     - Отчего красивые мужчины у вас не в милости, дорогая Лидия?
     - За красивой оболочкой чаще всего пустота, пшик! - заявила барышня с бесцеремонной наглостью.
     Евгению показалось, что ему дали пощечину.
     Это становилось невыносимым. Астахова намеренно говорила с ним грубо, стараясь обидеть и унизить. Неслыханное дело!
     - Помилуйте, сударыня? За что такое наказание? Отчего вы столь вызывающе нелюбезны со мною? - с трудом подавив бешенство., процедил сквозь зубы Евгений.
     - Я намеренно хочу обидеть вас, господин Верховский, дабы более вы не предпринимали никаких попыток ухаживать за такой грубой, неотесанной, невоспитанной бабой!
     Евгений заметил, что некоторые присутствующие прислушиваются к их беседе. Он поймал несколько любопытных взглядов, и ему стало неприятно.
     В это время из соседней гостиной раздались звуки рояля, и приятный женский голос запел популярную арию. Публика потянулась слушать певицу. Собственно, сборы от концерта и предназначались в помощь сиротам.
     - Мы мешаем внимать музыке! - понизив голос, произнес Верховский. - Прошу вас, выйдем!
     Он взял Астахову под пухлый локоток и вывел ее в соседнее помещение. На удачу оно оказалось зимним садом. Хозяева не скупились на устройство этого великолепия. Тут были и пальмы, и лианы, и диковинные цветы. Но молодым людям сейчас эта красота была ни к чему. Если бы вокруг лежали все сокровища мира, Верховский не сразу бы их и приметил, так он был поглощен своей собеседницей. Как знать, быть может, такого шанса больше не будет! Надобно попытаться объясниться! Но как это сделать после подобных грубостей? Как пронять эдакую особу?
     После шума гостиных они вдруг оказались в совершенной тишине. Только нежно журчал фонтанчик неподалеку. Лидия хотела выдернуть руку, которую князь крепко прижимал к себе. Это движение стало последней каплей, доконавшей Верховского. В слепой ярости, почти обезумев и не отдавая отчета в своих действиях, Евгений стал трясти Астахову за полные оголенные плечи. Однако в ее глазах он не увидел испуга невинной девицы. Скорее любопытство естествоиспытателя.
     Каково оно будет? Натолкнувшись на этот бесстыжий взгляд, князь и вовсе забыл обо всем. С приглушенным рыком он опрокинул свою жертву на маленький диванчик. Послышался хруст - мебель предназначалась не для любовных баталий.
     Произошла именно баталия. Лидия пинала своего насильника огромными ножищами, изо всех сил упираясь руками в его грудь, но не кричала и не звала на помощь. Это Евгений вспомнил только потом. Панталоны превратились в кучку рваного кружева, плотный корсет трещал. Наконец препятствия сметены, и он добрался до вожделенной цели. Внутренняя поверхность бедер Лидии оказалась покрытой темными волосами до самого паха. Это открытие повергло Верховского в неописуемый восторг и усилило и без того безумное сладострастие. Он с жадностью овладел ею."
     Со стоном, хрипом, обливаясь потом, вожделея и вожделея. Лидия билась под ним с молчаливым ожесточением, сопя и тяжело дыша, как все полные люди. В тот момент, когда их тела слились, она вдруг перестала сопротивляться и, обхватив Верховского за шею, впилась в его пересохшие губы. У того потемнело в глазах, и наступил последний аккорд этой какофонии.
     Потом они долго сидели молча, не могли отдышаться. Верховский пытался понять, была ли изнасилованная им девица невинной?
     Неловкое молчание нарушила Астахова.
     - Наше с вами знакомство, князь, зашло слишком далеко. Вероятно, вам придется отвечать за последствия вашего гнусного поступка!
     Она с трудом поднялась и стала быстро приводить в порядок свой наряд и прическу. Перо, столь не понравившееся Евгению, сломалось и валялось на полу. Астахова устало продолжила: