. - С помощью магии и интуиции.
   Так или иначе, но мне все это нравилось. Мы сошли с причала  и  пересекли
лужайку перед миниатюрным двухэтажным  сборным  домиком.  Благодаря  слабому
свету, струившемуся из окон, он выглядел очень уютно. Оказавшись на крыльце,
Тор пошарил в цветочном горшке, извлек оттуда ключи и отпер замок.
   - Я изнемогаю от усталости, - сказал он, распахивая передо мною скрипучую
дверь. - Ведь по нью-йоркскому времени сейчас раннее утро, около пяти часов.
Под окнами моего дома в Манхэттене уже вовсю чирикают  птицы.  Мне  кажется,
давно пора вспомнить, для чего, собственно, предназначается ночь.
   - Надеюсь, ты не собираешься сейчас лечь спать здесь? - спросила я.
   - Конечно нет, - сердито отвечал он. - Мне необходимо время, чтобы прийти
в себя. Согласись, что из-за тебя у меня сегодня был очень беспокойный день.
К тому же я предвкушаю, как будет приятно встретить здесь новый день.
   - А теперь послушай... - начала было я, но от его грозного взгляда  поток
моего красноречия мгновенно иссяк. Тор, взяв меня за руку, втащил  в  дом  и
заставил сесть на мягкий пружинящий диван  в  гостиной,  буквально  впечатав
меня в диванные подушки.
   - Нет, это ты послушай, - гневно сказал он. - Мы знакомы  уже  двенадцать
лет, и разве за все эти годы я хоть раз пальцем посмел прикоснуться к  тебе?
Ты не сможешь назвать ни  одной  причины,  чтобы  оправдать  страх,  который
почему-то сейчас испытываешь.
   - Но ведь мы еще ни разу не оставались  наедине  в  заброшенном  сельском
доме? - возразила я.
   - Я что, по-твоему, напоминаю своими манерами бродягу-моряка?  -  фыркнул
он, направляясь  к  стоявшему  возле  камина  сундуку,  на  крышке  которого
аккуратной стопкой были сложены полотенца и постельное белье. - Здесь  много
ночных рубашек, простыней и одеял, - продолжал он,  -  а  наверху,  как  мне
сказали, по меньшей мере полдюжины  отдельных  спален.  Ни  один  мужчина  в
здравом рассудке, устав так, как я,  да  к  тому  же  зная  обо  всех  твоих
комплексах, не полезет штурмовать священную твердыню  девственности.  Почему
бы тебе наконец не выбрать одну из спален, чтобы отправиться отдыхать?
   Да, наверное, я выглядела смешно. Все, что он  сказал,  было  совершенной
правдой, но ведь  меня  не  это  сейчас  беспокоило.  Но  тем  не  менее,  я
испытывала больший страх, чем час назад, в залитом свете  зале  информатора,
когда для этого имелась более веская причина, А то, что  так  испугало  меня
здесь... абсурд какой-то. Не стоит мне так психовать.
   Я молча приняла из его рук  ночную  рубашку  и  направилась  наверх.  Тор
остался внизу и стал обследовать кухню. Через некоторое время он поднялся ко
мне с бутылкой бренди и двумя бокалами.
   Поставив свой бокал на край дубового умывальника возле кровати, он  налил
мне бренди и сказал:
   - Выпей-ка на сон грядущий, ты это заслужила. Я зайду попозже и  подоткну
тебе одеяло.
   - Это совершенно ни к чему, - торопливо возразила я. - Я уже  сама  нашла
все, что надо - и ванную комнату, и все прочее.
   Улыбнувшись, он вышел, тихонько притворив  дверь.  Быстро  раздевшись,  я
накинула ночную рубашку и принялась размышлять  о  причинах  своего  страха.
Наконец поняла. Тор выкачал  из  меня  всю  энергию  и  лишил  меня  воли  к
действиям. Он всегда умело провоцировал меня на то, чтобы  принять  на  себя
непосильную ношу, а потом с ухмылкой наблюдал, как я тону. Так  произошло  и
сейчас. До тех пор, пока он не втянул меня в этот банкирский разбой, я  была
самой преуспевающей дамой на свете. И вот, пожалуйста, я опять увязла по уши
и не видела путей к спасению.
   Но было еще кое-что похуже этой страсти рисковать  моей  головой.  С  тех
пор, как умер дедушка  Биби,  Тор  стал  первым,  кто  заставил  меня  снова
почувствовать свою беззащитность, и я бы не сказала, что такое ощущение  мне
нравилось. Он ввергал меня в ситуации, в которых я неизбежно теряла контроль
и вынуждена была принимать его помощь. Он хотел, чтобы я, подобно  Тавишу  и
всем остальным, просто покорилась превосходству его силы и интеллекта. И мне
ничего не оставалось, как послушно следовать его воле. И это приводило  меня
в ярость. И если я опять этой ночью подчинюсь ему, он удвоит  усилия,  чтобы
поработить не только мое тело, но и душу.
   Я плеснула  в  умывальник  воды  из  кувшина  и  сполоснула  лицо,  затем
взглянула в зеркало. Из необъятных складок байковой ночной рубашки  на  меня
смотрело личико маленького мальчика с  всклокоченной  шевелюрой.  "Никто  не
позарится соблазнить этакую образину", - храбро подумала я и  скорчила  рожу
своему отражению.
   В комнату вошел Тор. Он успел переодеться в голубую  пижаму,  а  в  руках
держал целый ворох одеял.
   - Что это ты разгуливаешь по полу босиком? - прикрикнул он на меня. -  Ты
же застудишься и заболеешь. Сейчас же марш в постель.
   Когда я кое-как устроилась между  холодными  отсыревшими  простынями,  он
принялся одно за другим наваливать на меня принесенные одеяла.  Затем  зажег
свечу, поставил ее у изголовья  кровати  и  выключил  настенный  светильник.
Комната погрузилась во тьму, слегка рассеянную слабым огоньком свечи. Легкие
золотистые блики напоминали руки, нежно ласкавшие  дубовую  обшивку  стен  и
завитки резьбы кроватной спинки. На оконных стеклах  мерцали  капли  осевшей
влаги, слышался грохот волн, разбивавшихся о прибрежные скалы.
   Тор присел на край  кровати,  не  сводя  с  меня  глаз,  светившихся  так
поразившим меня когда-то блеском.
   - С какой стати ты уселся ко мне на кровать? - осведомилась я.
   - Хочу рассказать тебе сказку на сон грядущий, - улыбнулся он.
   - А я-то думала, что от усталости ты не сможешь и пальцем пошевелить.
   - Не совсем, - отвечал он. - Есть еще кое-что, что  мне  необходимо  было
сделать давным-давно. - Оставалось только надеяться, что это не то, о чем  я
подумала.
   Он облокотился на одеяла, так что его рука оказалась у меня на животе.  Я
тут же ощутила, какое  исходит  от  нее  тепло  сквозь  многочисленные  слои
гусиного пуха.
   - Давным-давно жила на свете девочка, - заговорил он. -  Это  была  очень
плохая маленькая девочка.
   - Это в каком же смысле? - спросила я.
   - Я думаю, она хотела превратиться в маленького мальчика. И поэтому  была
ужасно независима.
   - Но что в этом плохого? - спросила я. -  И  почему  это  так  напоминает
меня?
   - Никогда не перебивай рассказчика, иначе не  услышишь  конца  сказки,  -
сказал он.
   - О'кей, так что же с нею случилось?
   - Она получила по заслугам, - отвечал он. Его голос прозвучал еле слышно.
Мне стало не по себе, как всегда бывало, когда он говорил таким тоном.
   - И что же она заслужила? - продолжала допытываться я, хотя  у  меня  уже
пропало всякое желание это узнать.
   - Она заслужила именно то, чего хотела. Ты знаешь, что?
   - Нет.
   - А вот я так не думаю, - улыбнулся он.
   - - Ну как, скажи на милость,  я  могу  знать,  чего  же  она  хотела?  -
возмутилась я.
   - Да потому, что ты и есть та самая маленькая девочка.
   - Ах, так значит, это совсем не сказка?
   - Сказка, но это твоя сказка, и только тебе известно, чем  она  кончится.
Возможно, и я буду в числе ее персонажей, но только ты можешь решить,  какая
роль достанется мне.
   - А какую роль ты избрал бы для себя сам? - спросила я, сознавая, что лед
подо мною становится все тоньше и тоньше.
   Он безмолвно смотрел на меня. Отражая пламя свечи, медью  вспыхивали  его
глаза и волосы. Силы покидали меня. Казалось, что он заглянул  в  самую  мою
душу, стараясь высмотреть там некий заповедный уголок, куда я не  отважилась
ни разу заглянуть сама, и тем более недоступный для всего остального мира.
   Его рука, лежавшая  поверх  одеяла,  судорожно  вцепилась  в  его  мягкие
податливые складки. Он отвел в сторону взгляд. Его голос был едва  различим,
словно каждое слово давалось с огромным трудом.
   - Я хотел бы быть твоим любовником, - сказал он. А потом  одними  губами,
словно про себя, добавил:
   - Очень, очень хотел бы.
   В наступившей тишине стало  слышно,  как  тикают  часы  где-то  внизу,  в
гостиной, и шелестит галькой прибой. Ощущение было такое, как будто  во  мне
что-то рухнуло, раскололось на мириады мелких частиц.  Я  затаилась,  a  Top
молча следил за пламенем свечи, словно и не было его последнего признания.
   Мы надолго молча и неподвижно застыли. Его рука по-прежнему изо всех  сил
цеплялась за одеяло,  как  за  единственную  надежную  опору,  оставшуюся  в
разрушенном им самим  мире.  Кажется,  прошла  целая  вечность,  но  вот  он
зажмурился, перевел дыхание и обернулся ко мне с явным нетерпением.
   - Итак?
   - Итак что? - уточнила я.
   - Но я ведь только что признался, что хотел бы заняться с тобой любовью.
   - Что мне предлагается на это ответить? - слабо пыталась отбиваться я.  Я
была потрясена и разбита, все мои благие намерения куда-то исчезли. И  я  не
имела ни малейшего представления, что же теперь делать.
   Тор вскочил в гневе.
   - Еще ни разу в жизни я не говорил с женщинами об этом и теперь уже  вряд
ли осмелюсь повторить попытку, коль скоро меня ожидал такой горячий прием.
   - Ну а что бы ты хотел  услышать  в  ответ?  Что  я  должна  сделать?!  -
воскликнула я, пытаясь сесть среди всех наваленных на меня и под меня  одеял
и подушек.
   - О Боже мой, ты просто невозможна! - отвечал Тор.  Он  резким  движением
отшвырнул в сторону все тряпье, схватил меня в охапку и едва  не  задушил  в
объятиях. При  этом  он  идиотически  хохотал,  словно  тронулся  рассудком.
Наконец отпустил меня, снова упаковал в одеяла и направился к дверям.
   - Куда ты? - испуганно спросила я.
   - Поискать для тебя  то,  в  чем  ты,  несомненно,  нуждаешься.  Я  скоро
вернусь.
   "Наверное, Тор  пошел  за  дробовиком",  -  подумала  я,  слыша,  как  он
спускается в гостиную.
   Меня совершенно развезло и всю охватила какая-то вязкая  истома.  Пытаясь
овладеть собою, я заставила себя вскочить с кровати и принялась метаться  по
комнате, не находя себе  места.  Душа  трепетала  от  навалившихся  на  меня
смешанных чувств. Во имя всего святого, что я тут делаю? Как такое могло  со
мною приключиться? Это же полный конфуз!
   К тому же Тор запропал куда-то, как мне показалось, на целую вечность. Но
вот наконец он вернулся, неся поднос с двумя чашками.
   - Мне кажется, я велел тебе оставаться в постели, - рявкнул  он,  опуская
поднос на столик. - Ты хочешь подхватить воспаление легких? Здесь так сыро!
   - Ты как заботливая бабушка, - отвечала я, снова забираясь под одеяла  со
странным чувством облегчения: хорошо, хоть он вернулся.
   - Только не надейся, что я и вести себя буду как бабушка, - пообещал  он.
- А ну-ка подвинься, а то мне некуда лечь.
   - Что за питье  ты  принес?  -  поинтересовалась  я,  став  болтливой  от
пугающего, но неоспоримого факта: вот он здесь, рядом  со  мною,  под  одним
одеялом.
   - Это то необходимое, чем можно подкрепить твое самочувствие.
   Он протянул мне чашку, и я отважно попробовала содержимое.
   - Да это просто вкуснотища, бабуля. Что ты туда намешал?
   - Теплое молоко, мед и бренди - напиток Афродиты. Отличное  средство  для
совращения маленьких мальчиков, думаю, на тебя оно подействует тоже.
   Тор тщательно взбил и разложил в изголовье подушки, пока  я  пила,  потом
улегся на них и сказал:
   - У меня есть для тебя еще одна сказка.
   - О'кей, и о чем же она на этот раз?  -  Напиток  действительно  оказался
чудесным, теплым и сладким.
   Я тут же ощутила его благотворное действие,  словно  по  телу  разливался
целительный, умиротворяющий бальзам.
   К тому же это помогло мне справиться с начинавшейся было истерикой.
   - Давным-давно жила маленькая девочка, которая  изо  всех  сил  старалась
превратиться в мальчика...
   - Эту сказочку я уже слышала, - сказала я.
   - Нет, на сей раз это будет моя сказочка, а не твоя. Так мне продолжать?
   - Валяй.
   - Ты же понимаешь, что она была не  права.  Хотя  очень  многие  пытались
доказать ей все преимущества того, что она - женщина.
   - Я полагаю, теперь должен быть твой выход?
   - У тебя ноги совершенно ледяные,  -  сказал  он.  -  Я  же  просил  тебя
оставаться в  кровати.  И  не  вертись,  никто  не  собирается  тебя  пытать
раскаленными углями. Здесь тебе не испанская инквизиция.
   - Лучше расскажи, чем закончилась сказка, - напомнила я. Ох, уж  эта  его
улыбочка! Я с трудом заставила себя сосредоточиться на том, что он говорит.
   - И у этой маленькой  девочки  был  друг,  с  которым  они  были  знакомы
много-много лет. И всегда относились друг к другу с почтением  и  уважением.
Но никто из них и не подозревал, как им  хотелось  заняться  друг  с  другом
любовью.  И  вот  однажды  они  очутились  наедине  в  заброшенном  доме  на
необитаемом острове...
   - Разве я сказала, что хочу заниматься с тобой любовью?  -  возразила  я,
обращаясь в большей степени к себе, а не к Тору.
   - Конечно, моя дорогая, вовсе не обязательно всякий  раз  озвучивать  то,
что хочешь сказать. Я прекрасно разбираюсь во всех этих  мелочах  и  отлично
знаю, что происходит сейчас в твоих мозгах. Поверь, для меня также не секрет
то, чего ты боялась все эти годы.
   Снова на меня  горячей  волной  накатил  страх.  И  смутно  различимый  в
отблесках свечи  профиль  Тора  показался  мне  зловещим.  О,  теперь  я  не
сомневалась, что это лишь только начало.
   - Ты всегда боялась потерять контроль над  ситуацией,  -  тихо  заговорил
Top. - Но он ничего не стоит, даже если это будет контроль над чьей-то чужой
душой. Ведь для его сохранения  тебе  придется  возводить  крепость,  и  она
неизбежно станет твоей тюрьмой. Не сомневаюсь;, что за стенами такой  тюрьмы
ты пытаешься скрыть самое ценное для себя, все то, что во много  раз  дороже
сокровищ мира. И нравится тебе это или нет, но  твердыне  суждено  пасть,  и
именно этой ночью.
   Мне захотелось сразу же сменить тему, я даже думать о таких вещах себе не
позволяла.
   - Итак, какой же конец у твоей сказки? - спросила я и тут же сама поняла,
насколько нелепо и фальшиво звучит мой голос. - Как эти двое друзей вышли из
положения?
   - Они занялись любовью, потом ограбили банк, а после зажили  счастливо  и
умерли в один день, - с улыбкой ответил он.
   - А моя сказка имеет совершенно другой конец. Но,  взглянув  на  Тора;  я
поняла, что время для болтовни было исчерпано.  Он  отобрал  у  меня  чашку,
которую я все еще держала  в  руке,  и  отставил  ее  в  сторонку.  А  потом
наклонился надо мною, его губы оказались в дюйме от моих.
   - - Я хочу тебя, - услышала я его тихий голос.
   -  Я  бы  предпочла  сказку,  где  поменьше  секса,  -  пробормотала   я,
отвернувшись.
   - Я хочу тебя, - повторил Тор.
   Его пальцы запутались в моих волосах. От него  пахло  молоком  и  бренди,
горячее дыхание перемешалось  с  моим.  Он  принялся  нежно  перебирать  мои
волосы, словно это были нити драгоценного шелка.
   - Я хочу тебя, - снова прошептал он.
   Высвободив руку, он распустил узел тесемки,  стягивавшей  горловину  моей
рубашки.
   - Что ты делаешь? - попыталась возмутиться я. Но мой голос был  почти  не
слышен.
   - Я делаю именно то, что, по  моим  собственным  заверениям,  никогда  не
собирался делать, - отвечал он, двусмысленно улыбаясь. - Я тебя соблазняю.
   - Ах, Боже мой, - прошептала я.
   - Слишком поздно для молитв, - отвечал Тор. Он откинул пряди волос с моей
шеи и спрятал лицо у меня под подбородком,  показалось,  что  меня  пронзили
тысячи ледяных булавок. Но вот я почувствовала его нежный поцелуй, и тут  же
булавки налились приятным теплом. Потом Тор распустил еще  одну  тесемку  на
рубашке и принялся ласкать обнаженные плечи.  Я  вздрогнула,  только  сейчас
разглядев его, склонившегося надо мною. В пламени свечи  его  лицо  отливало
бронзой, а волосы - золотом. Он показался мне столь  вызывающе  красивым,  и
мои бастионы пали, растаяли, словно снег под солнцем.
   Я легонько отвела рукой Тора  и  ослабевшими  пальцами  сама  расстегнула
верхнюю пуговицу его пижамы. Затем, набравшись решимости,  уже  более  ловко
справилась с остальными. Он лежал неподвижно, облокотившись на подушку, и  с
блаженной  улыбкой  наблюдал,  как  я,  откинув  полы  пижамы,  ласкаю   его
мускулистую грудь, как пальцы  мои  путаются  в  покрывавшей  ее  золотистой
поросли. Неожиданно он перехватил мою руку и горячо припал к ней губами.
   - Ты лгунья, - прошептал он. - Ты хотела этого с той самой  первой  ночи,
хотела так же сильно, как и я.
   - Но ведь это  женская  привилегия  -  иметь  право  скрывать  мечты  под
покровом тайны, - сказала я, усмехнувшись над своей жалкой попыткой казаться
храброй.
   Его глаза широко раскрылись от  удивления,  но  он  тут  же  их  прикрыл,
скрывая вспыхнувший в них огонь.
   - А привилегия мужчин, - отвечал он, мгновенно  усевшись  на  кровати,  -
срывать эти покровы.
   И, схватив ворот моей ночной рубашки, одним безжалостным рывком распахнул
ее до самого пояса. Затем склонился надо мной, приблизив свои губы к моим, и
я впервые ощутила вкус его поцелуя. Он ласкал меня так нежно, что  все  тело
затрепетало под его ласковыми руками.  Сбросив  с  себя  и  с  меня  остатки
одежды, он снова приник ко мне. Я почувствовала его горячие, тяжелые бедра и
его плоть, которая толчками наливалась и твердела.
   Я вся напряглась и задрожала, словно туго натянутый канат. Он начал  меня
ласкать, а я буквально извивалась под его руками. Тор находил для ласк такие
места,. о существовании которых я прежде и  не  подозревала...  Казалось,  я
начинаю терять рассудок, из последних  сил  пыталась  сопротивляться...  Все
случилось так неожиданно и быстро - я не в силах была перенести это...
   Будто  ощутив  мое  отчаяние,  он  заглянул  мне  в  глаза..  Его  волосы
растрепались, а темное пламя его глаз могло соперничать с пламенем  горевшей
у изголовья свечи. Словно перелившись в меня, оно судорогой свело мое  тело.
Во мне вспыхнуло неистовое желание, в котором я готова была раствориться.
   И тогда Тор осторожно разжал мои сжатые в кулаки  пальцы  и  с  нежностью
стал целовать мои ладони, приговаривая:
   - Дай себе свободу, позволь всему  идти  своим  чередом,  ты  должна  это
сделать, любовь моя... - Затем он приподнялся, снова заглянул мне в глаза  и
прошептал:
   - Иди ко мне.
   - Я боюсь, - онемевшими губами  едва  слышно  произнесла  я.  Он  ласково
кивнул и улыбнулся.
   И я пришла  к  нему  в  объятья,  его  руки  сомкнулись  вокруг  меня.  Я
почувствовала, как сознание мое  обволакивает  блаженная  тьма,  а  в  жилах
закипает кровь...
   Потом я рыдала до полного изнеможения, рыдала над годами, полными  тоски,
отчаяния, одиночества, бессмысленной борьбы и  сомнений.  Я  оплакивала  всю
прежнюю жизнь, и когда, казалось, уже  овладевала  собой,  -  плотину  вновь
прорывало, и сквозь брешь обрушивался новый водопад слез. Слезы  все  текли,
неудержимые, горячие, обжигая горло,  они  душили  меня,  пока  я  не  стала
задыхаться от рыданий. Изо всех  сил  я  пыталась  цепляться  за  Тора,  как
утопающий за соломинку, но снова и снова мой плач возобновлялся,  и  с  этим
ничего нельзя было поделать.
   Кажется, прошла целая вечность, когда наконец этот поток рыданий иссяк, и
они превратились в слабеющие всхлипы, которые постепенно тоже  затихли.  Тор
не выпускал меня из объятий ни на минуту, он ласкал  меня,  перебирая  пряди
моих волос, пока наконец накатившая на меня горячая волна не омыла  всю  мою
душу и не ощутила удивительное, неведомое  прежде  умиротворение.  Он  нежно
поцеловал меня в макушку, и когда я подняла на него глаза, то увидела на его
щеках дорожки от слез: было непонятно, мои это слезы или его.
   - И твои, и мои, - прошептал он, угадав мои мысли.
   На меня вдруг навалилась усталость и апатия, казалось, я  вот-вот  засну,
ласковое море и рокот прибоя у скал за запотевшими окнами убаюкивали меня.
   - Невероятно,