под подушкой.
   - Мы в Верити заключили небольшое пари, - вещал Тор, обращаясь к подушке.
Он остановился и проводил взглядом стекавшие со стола капли пролитого борща,
словно разглядывая потоки крови. - И вот, если она проиграет пари, то должна
будет исполнить мое самое сокровенное желание.
   Из-под подушки показалась голова Джорджиан. Она уселась и  посмотрела  на
меня.
   - Желание? Дай-ка мне бокал с этим супчиком.
   И что же это за пари?
   - Такое пари, что уверен - тебе захочется участвовать в  нем,  -  сообщил
Тор, улыбаясь и протягивая ей суп. - Понимаешь, чтобы победить ее, мне нужны
услуги фотографа - очень хорошего фотографа.
   Джорджиан насторожилась и, кажется, протрезвела.
   - Что получает каждый из вас в случае, если он выигрывает? - спросила она
у Тора.
   - Если выиграет Правда-Верити - она получает работу в еще более  занудном
финансовом заведении, чем то, в котором надрывается сейчас, - сказал  он,  а
Джорджиан брезгливо сморщилась. - Но если  выиграю  я  -  она  должна  будет
переехать в Нью-Йорк к работать на меня, стать моей рабыней, если хотите,  -
на год и один день.
   Джорджиан не сводила с него глаз, на ее лице появилась блаженная - и  тем
более опасная - улыбка. Она протянула Тору руку, и тот пожал ее.
   - Ты не обидишься, если  я  буду  вместо  Золтана  звать  тебя  Тором?  -
спросила она.
   - Тором? - недоумевающе переспросил он. - Мне кажется, это имя из Древней
Скандинави - для пущей секретности, - заметила я.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Франкфурт, Германия, осень 1785 г.

   Тридцатью годами ранее того утра, когда Натан Ротшильд  ожидал  почтового
голубя, сидя в маленькой комнатушке на Юденгассе во Франкфурте, в  роскошном
загородном замке развлекались игрою в шахматы двое мужчин. Они и представить
не могли, что их приятельское шахматное сражение положит  начало  банкирской
династии Ротшильдов, которой суждено было родиться в эту самую ночь.
   - Итак, вы принимаете мой совет, Ландгрэйв? -  спросил  генерал,  попивая
коньяк.
   - Конь на е-семь, - сказал Ландгрэйв, и его лицо покраснело и залоснилось
от напряжения. Он тоже не забывал прикладываться к  коньяку.  Откинувшись  в
кресле и не отрывая глаз от доски, он продолжал:
   - Я отправил сегодня утром гонца с приказом доставить  сегодня  из  гетто
этого еврея. Правда, нам придется  продержать  его  здесь  до  утра:  ворота
закрывают и запечатывают после захода солнца.
   - Позорно держать их  взаперти  подобным  образом,  -  задумчиво  заметил
генерал. - Конь на ж-пять.
   - Это сделано для их же безопасности,  -  возразил  Ландгрэйв,  -  Вы  же
знаете, какие кровавые стычки происходят, если они шляются на  свободе,  так
пусть уж лучше сидят в гетто. Не  желаете  ли  еще  коньяку?  Я  привез  его
когда-то из Франции, и он состарился вместе со мной. Давайте ваш бокал.
   - Благодарю, - отвечал генерал. - И все  же  мне  кажется  это  позорным.
Возьмите хотя бы этого Мейера Амшеля - он весьма незаурядная личность.
   - Ха, они все незаурядны, я в этом и не сомневаюсь. Менялы,  торговцы,  у
них нет культуры. Вам ведь это известно не хуже, чем мне, фон Эсторфф.
   - Я думаю, узнав поближе этого парня, Ландгрэйв, вы будете другого мнения
о них. Впрочем, к чему лишние слова: вы вскоре все увидите сами.
   - Вот, отведайте-ка лучше это, - сказал Ландгрэйв, протянув фон  Эсторффу
его наполненный бокал.  -  Если  вы  напьетесь,  может  быть,  я  смогу  вас
обыграть.
   - Если только вмешается само Провидение, - рассмеялся генерал. - Ведь вам
не удалось ни разу сделать этого на протяжении двадцати пяти лет! Однако ваш
ход.
   - Конь берет слона, - сказал Ландгрэйв. - И все же мне претит  передавать
свои дела в руки евреям, фон Эсторфф, и вы зря  уговариваете  меня.  Хотя  я
всегда прислушивался к разумным советам. Если то, что  я  слышу,  устраивает
меня и может принести доход,  я  никогда  не  оставлю  такого  человека  без
внимания.
   - Ну, подобные речи можно слышать от кого угодно, - отвечал генерал, -  я
же хочу обратить ваше внимание на то, что он отличный эксперт в нумизматике,
вашем излюбленном увлечении! Конь берет пешку на эф-семь.
   - Черт! И зачем  вы  пошли  сюда?  -  раздраженно  воскликнул  Ландгрэйв,
покосившись на вошедшего в комнату слугу. - Что тебе надо? - рявкнул  он.  -
Ты что, не видишь, что мы заняты?!
   - Тысяча извинений, сэр. Но у дверей стоит еврей,  который  уверяет,  что
его привезли, чтобы увидеться с вами. И хотя я объяснил ему, что уже  поздно
и к тому же вы заняты, он настаивает...
   - Да, да. Пусть войдет.
   - Как вам будет угодно, сэр. - Слуга поклонился и исчез за дверью. Спустя
несколько секунд он появился снова и  щелкнул  каблуками.  -  Мейер  Амшель,
еврей! - провозгласил он, почтительно поклонился и вышел.
   Ландгрэйв сосредоточенно уставился на  доску.  Вся  его  фигура  выражала
глубокую задумчивость, а глаза перебегали с одной фигуры на  другую.  Он  не
сразу понял, кто закрывает свет, бросая тень на стол. Подняв глаза,  увидел,
что над доской склонился вошедший человек, внимательно изучая положение  дел
на поле.
   - Как бишь зовут этого  малого?  -  спросил,  обращаясь  в  пространство,
Ландгрэйв.
   - Мейер Амшель, - напомнил генерал.
   - Прошу простить меня, сэр - поправил его Мейер Амшель, - но я веду  дела
под именем Рэд-Шильд<Красный щит (англ.)>.
   - Ах да, я и забыл, - подхватил генерал. - Он взял себе это имя, согласно
цвету военного щита, который висит над его заведением на Юденгассе.
   - Это что вы имеете в виду герб?  -  осведомился  Ландгрэйв,  приподнимая
брось. - Это что же такое, фон Эсторфф? Ну ладно, Рот-шильд, "рыцарственный"
еврей, сядь куда-нибудь, покуда мы с генералом  не  закончим  партию,  -  ты
загораживаешь мне свет.
   - Простите, сэр, но я предпочел бы стоять, если вам это не помешает.
   - Вот, видите, что получается, фон Эсторфф,  -  сердито  покачал  головой
Ландгрэйв.  -  Сначала  евреи  присваивают  себе   гербы,   потом   начинают
"предпочитать". Послушайте-ка, герр с гербом, у тебя  нет  никаких  прав  на
воинский щит, поскольку ты не рыцарь, и никаких прав в это время  находиться
за пределами гетто. Сядь сию же минуту, не то я отдам  тебя  под  стражу  за
нарушение распорядка!
   - Простите меня, сэр, - но сейчас ваш ход! - сказал Ротшильд.
   - Что? - удивился совершенно сбитый с толку Ландгрэйв.
   - Да, Мейер, - вмешался генерал с веселым  блеском  в  глазах,  -  сейчас
должен ходить Ландгрэйв - ведь он играет черными.
   - В этом случае, Ландгрэйв, - произнес  Мейер  Амшель,  -  позвольте  вам
указать, что вы можете выиграть в одиннадцать ходов!
   - Что? - взревел разъяренный Ландгрэйв. - Да как  ты  смеешь  учить  меня
играть?..
   - Вильям, Вильям, - со смехом увещевал его генерал, удерживая на месте, -
давайте лучше посмотрим, что он задумал. С одной стороны - я заинтригован, а
с другой - ну что нам мешает сыграть новую партию, если он не прав?
   - Фон  Эсторфф,  вы  что,  совсем  рехнулись?  Представляете,  если  весь
Франкфурт начнет шептаться о том, что у  меня  завелась  привычка  играть  в
шахматы с евреями?! Меня и так кое-кто не  желает  принимать  за  серьезного
игрока!
   - Но вы и не собираемся играть в  шахматы  с  ним,  мы  только  милостиво
выслушаем его советы. Собственно  говоря,  ведь  для  того  вы  его  сюда  и
доставили? Какая разница - выслушать его  советы  по  поводу  денег  или  по
поводу шахмат?
   - Если вы хотите доказать мне, что евреи способны что-то понимать в такой
тонкой игре, как шахматы, фон Эсторфф, то почему бы вам не привести сюда мою
борзую - пусть бы полаяла нам по-латыни?! - Но, заметив, как помрачнело лицо
его старинного друга, Ландгрэйв добавил:
   - Я прекрасно знаю, какое у вас  великодушное  сердце.  Только  имейте  в
виду, герр с гербом, что по этой игре я буду судить о вашей дееспособности и
в остальных областях.
   В  течение  всей  этой   перепалки   Мейер   Амшель   хранил   абсолютную
невозмутимость, словно был куском обоев, покрывавшим стены. Заложив руки  за
спину, он спокойно все выслушивал.
   - Вам нужно будет просто сделать рокировку, - сказал он.
   - Да побойся ты Бога, малый! Это же  откроет  ему  мою  королеву!  И  она
достанется его кавалерии!
   - Королевы неоднократно попадали  в  руки  кавалерии,  в  былые  времена,
Вильям, - сказал генерал, искренне развлекаясь, - и мало кто  из  них  после
этого выжил.
   Ландгрэйв, качая головой и что-то бурча  себе  под  нос,  все  же  сделал
рокировку. Генерал фон Эсторфф наблюдал за его  действиями  с  самодовольной
улыбкой, как учитель, чьи ученики выполняют давно известные ему упражнения.
   - А теперь, Мейер, - сказал он, - какого хода ты ожидал бы от меня?
   - На самом деле это не имеет значения, - отвечал тот, - так как Ландгрэйв
уже выиграл партию.
   Лицо  Ландгрэйва  исказила  гримаса  отвращения.  Сделав  большой  глоток
коньяку, он отвернулся от доски.
   Немного поколебавшись, генерал, не спуская  глаз  с  профиля  Ландгрэйва,
протянул руку и взял конем его королеву.
   - Боже мой! Боже мой! Он взял мою королеву!  -  вскричал  Ландгрэйв,  его
лицо покраснело и покрылось испариной, он изо  всей  силы  вцепился  в  край
стола.
   - Будьте благоразумны, сэр, - невозмутимо  напомнил  ему  Мейер,  -  ведь
судьба королевы не решает партию. Вы, надеюсь, понимаете, что именно  король
достоин вашего величайшего и неусыпного внимания!
   Ландгрэйв побледнел, дыхание его  стало  хриплым  и  учащенным,  а  руки,
сжимавшие столешницу,  задрожали.  Встревоженный  фон  Эсторфф  потянулся  к
столику в углу, налил стакан воды и подал его своему другу, а сам  обратился
к Мейеру:
   - Вы уверены, что нам стоит?..
   - Абсолютно. Давайте  продолжим.  Ландгрэйв  оттолкнул  стакан  с  водой:
вместо нее он залпом осушил бокал с коньяком.
   - Чем же сей великий мастер шахматной игры предложит мне пожертвовать  на
сей раз, - прорычал он, - чтобы окончательно выиграть партию?
   - Ничем, - невозмутимо отвечал Мейер. - Теперь  вы  можете  объявить  шах
королю.
   Глаза обоих игроков  расширились  от  удивления,  когда  они  внимательно
присмотрелись к расположению фигур на поле.
   - Ага! - вскричал наконец Ландгрэйв, передвигая слона. - Шах!  -  рявкнул
он, откинувшись на спинку стула и блаженно улыбаясь.
   - Будьте благоразумны, - заметил невозмутимо Мейер, - ведь шах -  еще  не
мат, хотя не  вызывает  сомнений  то,  что,  невзирая  на  любые  контрудары
противника, ваша позиция остается выигрышной. Законы,  по  которым  движутся
шахматные фигуры,  столь  же  прекрасны,  как  и  те,  по  которым  движутся
вселенные, - но они столь же и опасны.
   По  мере  того,  как  игроки,  пользуясь  советами   Мейера,   продолжали
переставлять свои фигуры, Ландгрэйв все больше расслаблялся. В конце  концов
и сам генерал откинулся на стул с одобрительной улыбкой на  лице,  хотя  для
него партия оказалась безнадежно проигранной.
   - Мой дорогой Ред-Шильд, - обратился он к Мейеру,  -  я  впервые  получил
наслаждение, играя в шахматы,  и  впервые  игра  для  меня  оказалась  столь
блестящей.
   Признаюсь, что, хотя сам я играю каждый день, вы с легкостью  дадите  мне
десять очков вперед. И мне доставило еще большее удовольствие,  если  бы  по
окончании игры вы произвели ее  полный  анализ,  чтобы  я  увидел  упущенные
возможности и в будущем смог избежать ошибок.
   Итак, Мейер Амшель надолго оставался у шахматной доски, объясняя  игрокам
различные последовательности ходов - он называл их комбинациями, -  так  что
оба игрока под конец уяснили все возможные нюансы сыгранной партии.
   И только когда солнце поднялось и позолотило воды Майна, троица поднялась
из-за доски, чтобы отправиться  спать.  Ландгрэйв  задержался  на  лестнице,
положив свою руку на плечо маленького мастера игры в шахматы.
   - Ротшильд, - сказал он, - если вы  манипулируете  деньгами  с  таким  же
искусством, как это проделываете с маленькими фигурками из слоновой кости, я
предполагаю, что вы сумеете сделать меня очень богатым человеком.
   - Но вы и так уже богатый человек, - возразил ему Мейер Амшель.
   - Лишь по стечению обстоятельств. Но  вы  рождены  для  богатства  совсем
иного рода, мир сможет восторгаться им лишь сотню лет спустя. Хоть  я  и  не
гений, но достаточно проницателен, чтобы распознать кого-то более сведущего,
чем я, и использовать такого человека в своих интересах.
   - С такими рекомендациями, сэр, - отвечал Мейер Амшель, - миру,  пожалуй,
не придется ждать сотню лет.

ЗВОН МОНЕТ

   Деньги - проза жизни, о которой не принято говорить в светском  обществе,
но в итоге своего закономерного обращения они могут  преподнести  результаты
столь же прекрасные, как розы.
   Ральф Уолдо Эмерсон

Понедельник, 30 ноября

   Ровно в восемь часов  утра  Тор  вошел  в  двери  нью-йоркской  Публичной
библиотеки и спросил у служительницы, как  попасть  в  отдел  бизнеса.  Дама
объяснила и проводила его со вздохом искреннего сожаления, наблюдая, как тот
поднимается по широким мраморным ступеням. Еще бы, в их библиотеке  подобные
посетители - большая редкость.
   В то утро Тор прекрасно выглядел  в  строгом  деловом  костюме-тройке  из
черного итальянского  габардина.  Бледно-серый  галстук  в  едва  различимую
тонкую  полоску  украшала   золотая   булавка,   идеально   сочетавшаяся   с
выглядывавшими из-под обшлагов золотыми запонками.  Пока  он  шел  к  отделу
бизнеса, многие обратили на него внимание. Оказавшись на месте, он  выяснил,
где находились подшивки нужных ему экономических изданий.
   Зайдя за стеллажи, Тор снял тяжелую подшивку с полки и  быстро  пролистал
последние выпуски журнала. Наконец он нашел то, что было ему нужно.
   Быстро оглянувшись и заслонив  подшивку,  он  быстро  извлек  из  кармана
острый, как бритва, нож и отрезал страницу. Аккуратно сложив, отправил ее  в
карман  вместе  с  ножом.  Затем  вернул  подшивку  на  место   поблагодарил
служительницу и покинул помещение.

***

   Менее чем через час Тор  входил  в  брокерскую  контору  Луи  Страуба  на
Мэйден-Лэйн. Через стеклянную  дверь  ему  была  видна  комната,  в  которой
брокеры сидели в обнимку со своими телефонами: их галстуки были распущены, а
пиджаки наброшены на спинки стульев. Секретари и клерки сновали от  стола  к
столу, принимая телефонограммы. В помещении стоял страшный гвалт.
   У самой  двери  за  столом  сидела  девушка,  которая  умудрялась  жевать
резинку, красить ногти  лаком  и  разговаривать  по  телефону.  Ей  пришлось
оторваться от своих занятий и поинтересоваться у Тора,  может  ли  она  быть
чем-нибудь ему полезна.
   - Я бы хотел открыть новый  счет  всего  лишь,  -  отвечал  он  с  кривой
улыбкой.
   Она  покраснела,  попросила  собеседника  подождать   и   нажала   кнопку
интеркома.
   - Мистер Людвиг, - сказала она в  микрофон,  и  ее  голос  перекрыл  гул,
убивший в помещении. - Новый счет на первый стол. Пожалуйста, позаботьтесь.
   - Подождите минуту, - попросила она Тора и продолжила беседу по телефону.
   Фирма Луи Страуба ворочала несметными количествами ценных бумаг для  тех,
кто не нуждался в помощи при планировании своих  пакетов  ценных  бумаг  или
вложений в недвижимость. А сам он был крупнейшим брокером.
   Пять лет назад молодой человек разглядел созревшую в  Соединенных  Штатах
необходимость в брокерской фирме, которая торговала бы акциями  и  векселями
так, как торгуют товарами в супермаркете, где клиенты могли выбрать, что  им
самим придется по вкусу, а брокеру достаточно  было  сделать  звонок,  чтобы
совершить продажу. Клиентам  не  предлагали  выпить  кофе  да  и  вообще  не
удостаивали их особым вниманием. У Луи Страуба все происходило так быстро  и
без заминок, что брокер потом  сам  не  смог  бы  вспомнить  лица  недавнего
клиента. Именно поэтому Тор пришел сюда.
   Мистер Людвиг,  щуплый  лысеющий  человечек,  вошел  в  комнату  и  пожал
протянутую Тором руку, даже не взглянув ему в лицо.
   - Вы хотите открыть счет, мистер...
   - Дантес. Эдмон Дантес, - представился Top. - Да. Фактически я открою его
и  тут  же  закрою.  Я  бы  хотел  купить  несколько  облигаций  в  качестве
рождественского подарка для своих племянниц и уже составил список того,  что
мне нужно.
   - Так, значит,  это  будет  оплаченная  сделка?  Мы  принимаем  кредитные
карточки или персональные чеки, - мистер Людвиг вел Тора через всю комнату в
сторону маленького письменного столика.
   - Я сделаю денежный депозит, мы выберем облигации, а после того как вы их
зарезервируете для меня, я в течение получаса принесу вам чек из кассы.
   - Мы не имеем права ничего предпринимать до того, как получим деньги  или
номер кредитного  счета  с  подтверждением  его  платежеспособности,  вы  же
понимаете, - возразил Людвиг.
   Тор кивнул и протянул Людвигу вырезанную из журнала страницу  со  списком
облигаций, обведенных жирным кружком.
   - А у вас много племянниц, - заметил клерк, взглянув на Тора с улыбкой.
   - Я делаю это на каждое Рождество, -  отвечал  Top.  -  Обычно  облигации
покупает для меня мой брокер, но в этот раз я припозднился, а он успел  уйти
в отпуск. Мои племянницы очень милые девочки,  мне  совсем  не  хотелось  бы
портить им Рождество.
   Людвиг внимательно посмотрел на Тора, стараясь угадать,  сколько  же  лет
этим его девочкам и насколько тесны их  родственные  отношения.  Но  тут  же
поспешно склонился над пультом, нажимая на клавиши своего компьютера.
   - Без проверки через компьютер я не смогу точно сказать вам, какие из них
свободны, а какие уже проданы в данный  момент.  Да,  так  выходит,  что  вы
ведете речь о бумагах на сумму около пятидесяти  тысяч  долларов,  мистер...
э...
   - Дантес, - повторил Top. - Отлично.  Мой  офис  находится  на  Тридцатой
Парковой авеню - это "Кристо корпорэйшн",  если  вам  нужно  будет  со  мною
связаться. Прошу вас сейчас заняться моим списком, а я  вернусь  к  половине
одиннадцатого с чеком на пятьдесят тысяч. Если при точном подсчете  окажутся
некоторые расхождения в цене, вы сможете открыть мне кредит или  выдать  чек
на сумму разницы.
   - О'кей, - согласился Людвиг. - Не обижайтесь, но мне кажется, вы  просто
выбрали по одному из каждого типа перечисленных здесь  бумаг,  и  получились
десятки различных типов. Почему бы вам не подарить племянницам по одному  из
меньшего количества разновидностей? Все тогда удалось  бы  оформить  гораздо
проще и быстрее, потому что я смог оформить их покупку блоками. А вы  можете
просто выдать мне отдельные сертификаты.
   - Дело в том, что Сюзи не понравится,  если  она  получит  подарок  точно
такой же, как и Мари-Луиза, ну и так далее, - пояснил Тор.
   Не мог же он открыть истинную причину  того,  почему  вдруг  понадобилось
покупать по одной облигации каждого типа.  И  он  заторопился  к  двери,  не
удостоив даже кивком желчную молодую особу у первого стола. Тор направился в
маленькое кафе на Уолл-стрит, поблизости от своего банка. Банк открывался  в
десять часов, но он надеялся, что сумеет быстро получить  у  своего  кассира
чек на пятьдесят тысяч. И тут же пустить их в дело.

***

   Пока Тор в ожидании открытия банка пил кофе, Джорджиан выходила из такси,
остановившегося  у  входа  н  массивное  бетонное  здание,  расположенное  в
Бронксе.
   Здание было окружено высоким сетчатым забором с рядами  ключей  проволоки
над верхним краем, а у входа стояла охрана. Через каждые сто  метров  забора
так же стояли вооруженные часовые с  немецкими  овчарками.  Они  внимательно
наблюдали за тем, как Джорджиан приближается к будке часовых у ворот.
   Она была в открытом платье в обтяжку из замши цвета электрик,  в  высоких
черных сапогах из превосходной кожи, а на плече - небрежно накинутая  черная
пелерина из тончайшей шерсти.
   - Привет, - обратилась Джорджиана к охраннику. -  Надеюсь,  я  успела  на
десятичасовую экскурсию. Я как можно ближе  постаралась  подъехать  сюда  на
метро, а потом п