ированные в атлас и украшенные монистами и  плюмажами
из перьев. Они благоговейно застыли в своих позах и,  похоже,  даже  боялись
дышать.
   Высоко под потолком, болтаясь на канатах, как  паук  на  паутине,  висела
сама Джорджиан: с камерами на шее, а еще несколько - разнообразных  размеров
- громоздились на хитроумных подставках внизу. Свет многочисленных  юпитеров
резал глаза.
   - Привет! - сказала Джорджиан. В  этот  момент  одна  из  моделей  слегка
повела бедрами. - Наоми, я не вижу твое бедро... да, вот так.  Биргит,  твой
нос закрыт перьями - подними подбородок... правый локоть... стоп, - щелк.  -
Фоэбе, плечо назад, правая ступня наружу, - щелк. - Опусти плечи...  подними
перья, они дают тень. Хорошо, - щелк.
   Тор с интересом наблюдал за всем этим: залитая светом  площадка,  висящая
на канатах под потолком Джорджиан, объективы камер, направленные на  модели,
которые словно роботы двигались по двенадцатитонной махине  сооруженных  для
них подмостков. Наконец он с улыбкой взглянул на меня.
   - Она мне очень нравится, - тихонько сказал он.
   - Тишина в студии! - рявкнула Джорджиан и снова обратилась к моделям:
   - Головы опустили, руки подняли. Хорошо, - щелк.
   Это загадочное стакатто в исполнении Джорджиан и ее моделей  продолжалось
примерно с полчаса, наконец моя  подруга  развесила  аппараты  на  арматуре,
закрыла  крышками  объективы  и  ловко  спустилась  вниз  по  канатам,   как
заправская обезьянка.
   - Свет! - крикнула она куда-то во тьму, где, видимо, находился рубильник,
выключавший потоки безжизненного  холодного  сияния,  заливавшего  съемочную
площадку.  Модели  показались  нам   неожиданно   странными   и   неуклюжими
созданиями, когда прямо здесь же стали  переодеваться  и  приводить  себя  в
порядок: менять нижнее белье, мазать лицо кремом,  не  обращая  внимания  на
нас.
   - Боже правый! Ты вернулась! -  вскричала  Джорджиан,  кинувшись  ко  мне
через всю  комнату,  не  обращая  внимания  ни  на  Тора,  ни  на  остальных
присутствовавших.
   Она запечатлела у меня на губах крепкий, смачный поцелуй, а  потом  взяла
меня за руку и мельком взглянула на Тора.
   - Не обижайся, мы скоро вернемся, - сказала  она  ему,  увлекая  меня  из
комнаты.
   - Где ты его раскопала? - зашептала она, как только мы вышли за дверь.  -
Для  девицы,  которая  никогда  этим  не  интересовалась,   -   это   просто
невообразимо, из него же секс так и прет!
   - Доктор Тор - мой коллега, он мой наставник, - пустилась я в объяснения,
чувствуя почему-то некоторую скованность. Джорджиан  с  Лелией  вешаются  на
него, будто он какой-то греческий бог.
   - Мне хотелось бы, чтобы у меня водились такие коллеги, -  заверила  меня
Джорджиан. - А то все, с кем мне приходится работать, только  и  норовят  на
тебя влезть, стоит заговорить о деле. Мать его уже видела?
   - Да, он поцеловал ей руку, - сообщила я.
   - Наверное, сейчас она суетится на кухне, готовит штрудель.  Она  времени
зря не теряет. В отличие от тебя. Ты похожа на танк в броске. Неужели за все
эти годы я так ничему тебя не научила? Чувства - вот чего тебе  не  хватает.
Надо же додуматься: представить его "доктором".  Разве  у  него  нет  имени?
Филолаус или Мстислав - держу пари, что-нибудь сверхсексуальное. Или Тор!
   - Он, Золтан, - сказала я.
   - О, она делает пирожки!
   - Кто?
   Моя мать, кто же еще? - удивилась  Джорджина.  Идем  со  мной,  я  просто
обязана кое-что сделать, причем немедленно.
   И она потащила меня через анфиладу комнат в свой кабинет, расположенный в
задней части здания, что-то бормоча себе под нос.
   У Джорджиан длинные изящные руки скульптора, огромные сине-зеленые глаза,
широкие скулы, лицо - то  веселое,  то  грустное,  -  в  зависимости  от  ее
настроения, и крупный, чувственный рот с великолепными белоснежными зубами.
   - С такими зубами, - говаривала ее мать, - я бы съела пол-Европы.
   Заведя меня к себе в будуар - комнату, которая была вся  в  занавесочках,
салфеточках и безделушках, - она  плюхнула  меня  на  стул  перед  туалетным
столиком и принялась  расчесывать  мои  волосы,  вытаскивая  скреплявшие  их
шпильки.
   - Что-то ты слишком разнервничалась, критикуя мой костюм, -  заметила  я,
косясь на ее рваную футболку. Похоже, что дырки на ней были  расположены  не
просто так, а с умыслом, дабы достичь максимального эффекта.
   - Как и все бездельники, я люблю делать из мухи слона, - рассмеялась она,
продолжая ловко наводить блеск  на  моих  губах  и  затем  нанесла  какие-то
загадочные  вещества  на  мое  лицо  из  беспорядочной  массы  скляночек   и
коробочек, громоздившихся на туалетном столике.
   - Если бы у тебя был мой стиль, все давно валялись бы у твоих ног.
   - Мне кажется, что лак  с  блестками  и  золотые  туфельки  -  совсем  не
соответствуют обстановке Всемирного банка. Поскольку я - деловая дама, а  не
вольная художница, подобно тебе, то попросту не могу себе позволить...
   - Позволить? Так бросай к чертям собачьим свой проклятый банк, -  сказала
она. - Или ты боишься, что они рассылают повсюду шпионов, которые следят  за
твоим поведением? Ты являешься сюда, приводишь с  собою  золотого  мужика  и
продолжаешь бормотать, что он твой коллега, твой наставник!.  Поверь,  когда
он смотрит на тебя, то вовсе не  думает  о  том,  что  надо  преподать  тебе
пару-тройку полезных уроков. Признайся, когда  в  последний  раз  ты  просто
вставала утром с кровати, распахивала  окно  и  говорила:  "Благодарю  тебя,
Боже, ты даровал мне  жизнь!  Сегодня  -  прекрасный  день,  и  я  собираюсь
совершить что-то невероятное, что изменит мой внутренний мир?"
   - Это надо сказать до кофе? - смеясь, спросила я.
   - Ты невозможна! - вскричала Джорджиан, взъерошив  мне  волосы,  заставив
подняться со стула. - Ты же знаешь, как я тебя люблю. Единственное,  чего  я
хочу от тебя добиться, - чтобы ты перестала постоянно обдумывать свою  жизнь
и начала ее чувствовать.
   - А ты полагаешь, это разные вещи? - поддразнила я.
   - Вот - полюбуйтесь-ка на нее, - надула губы Джорджиан.
   Она подошла к гардеробу,  скинула  с  себя  футболку  и  надела  пушистый
розовый свитер, очень подходивший к ее гладко зачесанным платиновым волосам.
   - Ты можешь сказать, положа руку на сердце, что  он  тебя  совершенно  не
привлекает? - спросила она серьезно.
   А вот на этот вопрос я избегала давать ответ даже  самой  себе.  Тор  был
моим наставником, моим Пигмалионом, но почему никому ни разу не приходило  в
голову спросить мнение самой Галатеи?! Что чувствовала она - после того, как
ее превосходно сотворил Пигмалион,  -  превратившись  из  мертвого  камня  в
существо из плоти и крови? У меня и без того было  достаточно  проблем  и  с
карьерой, и с личной жизнью, и я не была готова решать сейчас этот вопрос  -
да и вряд ли стану решать его в будущем.
   - Если он тебе безразличен, подруга, - продолжала гнуть свое Джорджиан, -
я с радостью вырвала бы его из твоих лап.
   - Пользуйся на здоровье, - торопливо ответила я, удивляясь,  с  чего  это
вдруг у меня дрогнул голос.
   - Ха-ха-ха! - демонически рассмеялась во все горло Джорджиан.  -  Слишком
быстро я взяла его на мушку, так, наверное, тебе кажется?
   Мне стало досадно, зачем  я  додумалась  привести  Тора  сюда.  Когда  на
физиономии Джорджиан появилось такое выражение,  то  это  предвещало  весьма
опасный оборот дела - она же способна выкинуть все, что угодно.
   - Сделай одолжение, возьми себя в руки, - убедительно попросила я.  -  Он
действительно мой коллега, и мне совершенно  ни  к  чему,  чтобы  ты  вместо
делового обсуждения нашего проекта устраивала цирк.
   - О, я уже успела составить свой собственный проект, - загадочно  заявила
она. - Как всегда, ты лжешь себе, но это меня сильнее  стимулирует:  желание
раскрывать людям глаза на  самих  себя  всегда  побуждает  меня  к  активной
деятельности.
   Обняв за плечи, она потащила меня обратно по  лабиринту  комнат,  напевая
что-то веселое. Я же готовилась к самому худшему. Оказавшись в коридоре,  мы
услышали мирный разговор, доносившийся из Голубой комнаты.
   - Это портреты ваших родных? - спрашивал Тор, когда мы вошли.
   - Ниет, - отвечала Лелия. - Моя родные все умерли.  Это  друзья:  Полина,
которая шьет костюмы, - как это вы говорите - портниха, Полина Трижер.
   А это Шап, он умер, он тоже шил костюмы. А это графиня ди...
   - Чем это ты донимаешь нашего  гостя,  мама?  -  осведомилась  Джорджиан,
подходя и беря мать за руку.
   - А кто этот старик? - спросил Top. - Он кажется мне знакомым.
   - Ах... Это же Клод, мой очень дорогой ами. Он был такой  милый,  как  он
любил свои цветы. Но несчастный он был, как это вы говорите, трудно  видеть.
Я должна была гулять по его саду в Живерни и объяснять, какими  кажутся  мне
там цвета, а он рисовал их на своих  полотнах.  Он  говорил,  что  я  -  его
молодые глаза.
   - Живерни? Так это Клод Моне? - Тор удивленно взглянул на Лелию, а  потом
на нас.
   - Да, Моне, - подтвердила Лелия, грустно глядя на фото. -  Он  был  очень
старый, а я была очень молодая. Там был один цветок, он нравился мне  больше
всех - ты помнишь, Зорзион?  Он  написал  мне  маленькую  акварель.  Как  же
называется этот цветок?
   - Водяная лилия? - предположила Джорджиан.
   -  Это  был  очень  длинный  цветок,  -  покачала  головой  ее  мать,   -
пу-урпу-урный, цвета ягод, которые вы зовете виноградом. Пурпурный  -  такое
слово?
   - Длинный и пурпурный, как виноград? -  переспросила  я.  -  Может  быть,
сирень?
   - Неважно, - успокоила нас Лелия. - Это вспомнится мне позже.
   - Мама, - нетерпеливо перебила ее Джорджиан. - Правда еще не  познакомила
меня со своим другом.
   - Конечно! - фыркнула Лелия. - Потому что  ты  бросаешь  своих  гостей  в
передней! И никакого o'peвyap  манекенщицам  -  им  пришлось  уходить  через
заднюю дверь, будто фамм де менамс<Служанкам (фр.)>! Благодари ле  бон  Дью,
что у тебя есть мать, которая исправит все твои мелкие грубости.
   - Да, конечно, я каждый день благодарю  за  это  Бога,  -  сухо  заверила
Джорджиан.
   - Джорджиан, позволь  познакомить  тебя  с  доктором  Золтаном  Тором,  -
церемонно произнесла я. - Он, как и ты, мой старый друг.
   - И это имеет какое-то особенное значение? -  мило  поинтересовалась  моя
подруга.
   - А вы зовете ее Правдой? - спросил Тор. - Интересно.
   - Ведь это почти то же самое, что и Верити<Истина (лат.)>, не так  ли?  И
уж во всяком случае не так по-банкирски  сухо.  "Верите-доверите"  -  и  все
такое, - обернувшись к Лелии, она добавила:
   - Мама, Правда хочет обсудить какое-то дело со мной и  со  своим  другом,
почему бы тебе не выйти и не присмотреть за тем, чтобы нас не беспокоили?
   На лице у Лелии появилось выражение великомученицы, но Джорджиан  твердой
рукой буквально выпихнула ее из  комнаты.  За  дверью  раздалась  перебранка
шепотом на французском, после чего Джорджиан вернулась одна.
   - Мама обожает во все совать нос, - пояснила она.
   - Ваша мама очаровательна, - улыбнулся Top. - Скажите, она  действительно
знала Клода Моне?
   - О, мама знает всех на  свете,  -  отвечала  Джорджиан  и  добавила  еще
громче:
   - Просто потому, что вечно лезет не в свои дела.
   За дверью послышались легкие шаги,  удалявшиеся  по  коридору.  Джорджиан
улыбнулась, пожав плечами, и плюхнулась на диван.
   - Прошу меня простить  за  то,  что  я  похитила  Правду,  -  начала  она
оправдываться, когда мы с Тором уселись рядом, - но ведь я так давно  ее  не
видела. Она часто приезжает в Нью-Йорк, но никогда мне не звонит.
   Да будет вам  известно,  что  в  ней  скрываются  две  совершенно  разные
личности.
   - Две личности? - переспросил Top. - Боюсь, что я знаком лишь с одною  из
них, - добавил он заинтригованно.
   Джорджиан многозначительно  прикрыла  глаза.  "Вот  оно,  начинается",  -
подумала я, с трудом сдерживая желание стукнуть ее чем-нибудь тяжелым.
   - В этом нет ничего удивительного, коль скоро  ей  угодно  именовать  вас
"коллегой", однако она вовсе не что-то такое банкирское до мозга костей, что
пытается сейчас из себя изобразить, - распространялась Джорджиан,  помахивая
рукой.
   - Я всегда это подозревал, - согласился Тор.
   - Так, значит, вам  ничего  неизвестно  о  наших  с  ней  похождениях?  -
удивленно подняла брови Джорджиан. - О том, как мы, например, жили в  гареме
в Риаде? Об одиссее кама-сутра в Тибете? Как мы превратились в белых  рабынь
в Камеруне? Или путешествовали в Марокко на скотовозе?
   - Джорджиан, - злобно одернула я.
   -  Пожалуйста,  продолжайте,  -  перебил   меня   Тор   с   неподражаемым
спокойствием, и добавил:
   - Оказывается, ты кое-что старалась от меня скрыть.  Но  мне  кажется,  я
вправе ознакомиться с твоим прошлым, прежде чем продолжать с  тобою  деловое
сотрудничество.
   "Мое прошлое, мои идиотские выходки", - думала я. А Джорджиан уже неслась
во весь опор.
   - Совершенно верно, - провозгласила она. - Моя подруга - любвеобильна, но
чересчур лицемерна. Итак, я расскажу о нашем первом приключении. Правда и  я
- мы были совсем юные...
   - И сколько же нам было лет? - запальчиво спросила я, стараясь сбить ее с
толку.
   Но она лишь презрительно покосилась в мою сторону, проигнорировав вопрос.
   - Ну это было не так уж давно, мы были ужасно бедные,  ну  просто  совсем
без денег, но сгорали от желания попасть в Марокко. Единственный корабль, на
который у нас хватало денег, оказался старым скотовозом, буквально  кишевшим
паразитами - мухами в навозе, ну и так далее.  Нам  пришлось  плыть  третьим
классом.
   - Вы не шутите? - переспросил Тор.
   - Нисколько. Мы спали прямо  в  коровнике  -  просто  кошмар.  Но  Правде
улыбнулась фортуна: капитан положил на нее глаз. Однажды ночью он заявился к
нам, увидел, как Правда спит в навозе, и воскликнул: "Йах! Дас ист воман!" -
ну или что-то подобное.
   - Он что, был немцем, этот ваш капитан? - уточнил Тор с  самой  милой  из
своих улыбок, на которую я постаралась не обращать внимания.
   - Высокий, белокурый и очень красивый, - подтвердила Джорджиан. - Кстати,
он был очень похож на вас.
   - Неужели? - удивился Тор, откинувшись на спинку со скрещенными на  груди
руками. Я заметила, что он почему-то отвел от меня взгляд.
   - Капитан схватил ее в охапку, уволок к себе  в  каюту  и  соблазнил,  не
тратя лишних слов. Он продержал ее у  себя  взаперти  трое  суток,  и  когда
Правда наконец смогла выйти, то была в  весьма  смятенных  чувствах,  как  и
следовало ожидать. Но в конце концов утешилась тем, что  приобрела  полезный
опыт. А чем все это время пришлось занимать мне?  -  театрально  воскликнула
она. - Я гребла с палубы коровий навоз на протяжении всей поездки! Пока  она
платила за проезд до Марокко, утоляя сексуальный голод златокудрого красавца
капитана и его матроса, который был подобен юному Адонису...
   - Стало быть, и матроса тоже, - приподнял Тор одну бровь.
   - Да  был  такой,  ему  едва  исполнилось  двадцать  лет,  -  с  чувством
продолжала Джорджиан, задыхаясь  от  волнения.  -  Она  купалась  в  лагуне,
подобно дельфину, в обществе юных, прекрасных собою офицеров, и они  кормили
друг друга кусочками папайи...
   - Ты говорила про Марокко, а не про Таити, - напомнила я, топая ногою  от
возмущения.
   - ...это выглядело славным эпизодом из "Восстания за Баунти".
   - Часть третья, страница двадцать седьмая, - вставила я, гадая, когда  же
прекратится эта пытка.
   - Но ведь существовал же тот капитан,  и  она  действительно  не  устояла
перед  ним,  -  заявила  Джорджиан.  -  Женщины  типа  Правды  нуждаются   в
руководстве,  потому  она  и  восхищалась  им,  ведь  он  заставил  ее  себе
подчиниться...
   - Из этого можно извлечь урок, не так  ли?  -  -  заметил  Тор,  все  еще
стараясь сохранять серьезный вид.
   - Я ни минуты не сомневаюсь, что величанье коллегой,  чопорные  манеры  и
все в таком духе - полная, чушь. Я бы на вашем  месте  не  поддалась  на  ее
холодный тон и вид недотроги!
   Она вскочила, подошла ко мне сзади, запустила  руки  в  мою  и  без  того
растрепанную шевелюру и растрепала ее еще больше.
   - Ведь под ними скрывается ненасытная масса нерастраченной страсти!
   - Спасибо, мне повезло: вы сняли пелену с моих глаз, - произнес Тор в  то
время, как я пыталась отплеваться от  волос,  попавших  мне  в  рот.  -  Моя
дорогая Верити! Теперь,  когда  я  ознакомился  с  еще  одной  гранью  твоей
натуры...
   - Какой гранью! - взорвалась я. - Нет у меня  никаких  граней!  Можем  мы
наконец перейти к делу?!
   - Конечно, - заверил меня Тор, взглянул на Джорджиан. - И  теперь,  после
такой  откровенной  беседы,  могу   заметить,   что   мы   положили   начало
плодотворному сотрудничеству?
   Хотя Джорджиан стояла по-прежнему у меня за спиной,  я  почувствовала,  и
готова  была  поклясться,  что  эта   парочка   обменялась   заговорщическим
подмигиваньем.
   Я уже как-то забыла, что в свое время Голубая комната напоминала мне одно
из семи чудес света. Она показалась мне  поначалу  маленькой,  но  я  сумела
оценить ее истинные размеры, помогая однажды Лелии  развешивать  вдоль  стен
тончайший газовый полог, расшитый пухлыми  херувимами  в  обнимку  с  дикими
лебедями в зарослях дикой розы.
   В этой комнате свободно размещалось не меньше семнадцати кресел, диванов,
оттоманок, козеток и пуфиков - все они были  обиты  холодно-голубым  шелком,
расшитым белой гладью, в стилях от времен Людовика Двенадцатого до  Людовика
Шестнадцатого. Столики, подходящий по высоте, были  загромождены  всяческими
безделушками из слоновой кости, эмали и фарфора, и в таком количестве,  что,
казалось, изящные ножки столиков вот-вот подломятся под грузом.
   Стены были украшены витыми решетками причудливых узоров,  в  которых  при
желании можно было высмотреть самые немыслимые  картины,  так  что  прогулка
вокруг комнаты могла превратиться в своего рода кругосветное путешествие.
   Везде, на любом кусочке  свободного  места,  были  понапиханы  альбомы  с
собранными Лелией коллекциями фотографий и миниатюр. Многие из этих памятных
вещиц  были  прикреплены  прямо  к  решетке,  так  что   создавалось   такое
впечатление, что из всех уголков на тебя смотрят сотни внимательных глаз.
   Именно в такой обстановке мы с  Джорджиан  и  Тором  просидели  не  менее
четырех часов - поверьте, суровое испытание на выносливость.  Наверное,  нам
помогла водка. К концу третьего  часа  мы  втроем,  распластанные  по  полу,
дружно распевали "Тройку", причем я исполняла партию бубенцов, поскольку  не
знала русский. Но нам помешала горничная, хотя она и вошла весьма деликатно,
ловко перешагивая  через  наши  тела  и  неся  к  столу  огромный  поднос  с
угощением.
   - А что я тебе говорила?! - воскликнула Джорджиан, с трудом  сфокусировав
взгляд на подносе. - Пирожки!
   - И настоящий борщ!  -  подхватил  Тор,  ловя  запахи,  словно  охотничья
собака. - И настоящая русская сметана!
   Он принял вертикальное положение и с большими церемониями разлил все, что
полагается, по тарелкам и бокалам, правда, почему-то постоянно  брызгая  на.
стол. Я даже не  предполагала,  насколько  проголодалась,  пока  не  почуяла
ароматов Лелииной стряпни.
   - Этот борщ просто великолепен, - пробурчал Тор между двумя глотками.
   - Не ешь слишком много, ты спровоцируешь ее,  -  посоветовала  Джорджиан,
так и не поднимаясь с пола. - И тогда  пища  начнет  поступать  с  волшебной
скоростью, как в "Ученике чародея", и мы окажемся погребенными  под  грудами
съестного,  тогда  придется  закрывать  своими  телами  дверь,   чтобы   это
прекратить.
   - Я с радостью приму смерть в таком случае,  -  пропыхтел  Тор,  впитывая
аромат пирожков. Он потянулся за ближним к  нему  и  мигом  проглотил.  -  А
теперь, поскольку мы уже все спели, наконец могу  сообщить  тебе,  зачем  мы
пришли.
   - Боже милостивый - опять бизнес? - застонала Джорджиан, перекатившись на
живот и спрятав голову