дым.) Чтобы дать ей возможность нормально  жить
- она тоже человек, пусть даже наркоманка и черномазая шлюха...
     Стивенс. Нет, и это неправда.
     Темпл (выпаливает с каким-то отчаянием). Да,  теперь  даже  не  уловка.
Почему я никак не перестану лгать? Хотя бы на  время,  как  можно  перестать
играть в теннис, бежать, танцевать;  пить  или  есть  сладости  в  пост?  Не
исправиться - просто на время перестать, отдохнуть  перед  другой  мелодией,
другим сетом или другой ложью? Ладно. Мне был  нужен  кто-то,  с  кем  можно
поговорить. Ну вот. Теперь уже придется рассказать и все остальное, чтобы вы
поняли, с какой стати мне была необходима наркоманка и шлюха,  почему  Темпл
Дрейк, белая женщина, прогремевшая на весь штат студентка,  происходящая  из
рода государственных деятелей и воинов, гордости высокочтимых анналов нашего
суверенного штата,  могла  говорить  на  одном  языке  только  с  черномазой
наркоманкой и шлюхой...
     Губернатор. Да. Так далеко от дома и так поздно. Рассказывайте.
     Темпл  (торопливо  затягивается,   гасит   в   пепельниц   сигарету   и
выпрямляется,  говорит  твердым,  быстрым,  резким,  бесстрастным  голосом).
Шлюха, наркоманка; обреченная, проклятая еще до рождения, она жила лишь  для
того, чтобы стать убийцей и кончить жизнь на виселице. Она не только  попала
из канавы в дом Стивенсов, представителей высшего общества, но  и  совершила
дебют в общественной жизни города, валяясь в канаве, белый мужчина  старался
пинками загнать ей в глотку ее зубы или хотя бы крики.  Вы  помните,  Гэвин,
как его звали? Я тогда еще не жила в  Джефферсоне,  но  вы  должны  помнить:
кассир из банка, он был столпом церкви или притворялся ради своей  бездетной
жены; и вот в понедельник утром Нэнси, все еще пьяная,  подходит,  когда  он
отпирал парадную дверь банка, позади него толпятся человек пятьдесят,  Нэнси
проталкивается сквозь толпу, подходит к нему и говорит: "Белый, где мои  два
доллара?", он повернулся и ударил ее, она перелетела через тротуар и упала в
канаву, он подбежал к ней, стал топтать ее, бить ногами в лицо, в голову,  а
она все повторяла: "Где мои два доллара,  белый?",  наконец  толпа  схватила
его, а Нэнси лежала в канаве, выплевывала кровь, зубы и все бормотала:  "Два
доллара было еще две недели назад, а потом приходил еще два раза...".

         Умолкает, на миг закрывает лицо руками, потом отводит их.

     Темпл. Нет-нет, платка  не  надо;  юрист  Стивенс  и  я  имели  дело  с
платками, прежде чем выйти из дому. На чем я остановилась?
     Губернатор (повторяет). "Два доллара было еще...".
     Темпл. И теперь я должна рассказать все. Это  Нэнси  Мэнниго.  А  Темпл
Дрейк находилась в доме, где брали дороже. Но я, кажется, сказала "туше"?

  Подается вперед и хочет взять из пепельницы погашенную сигарету. Стивенс
   берет со стола пачку и протягивает ей. Она отводит руку от погашенной
                       сигареты и откидывается назад.

     Темпл (Стивенсу). Нет, спасибо; это я так.  Просто  разрядка.  Coup  de
grace {Удар милосердия (фр.).}. Жертва не ощущает  его,  правда?  На  чем  я
остановилась? (Торопливо.) Не обращайте внимания. Я ведь уже  говорила  это?
(С минуту сидит молча, сжатые руки неподвижно лежат на коленях,) Кажется,  в
этой истории наш самый высокооплачиваемый  слуга  многого  не  знает;  может
быть, потому, что он наш самый высокооплачиваемый слуга пока что меньше двух
лет. Хотя что это я? Восемь лет назад он умел читать, не так ли?  Собственно
говоря, его не избрали бы губернатором даже штата Миссисипи, если  б  он  не
умел читать хотя бы за три года до того, не так ли?
     Стивенс. Темпл.
     Темпл (Стивенсу). Что? Это всего лишь увертка.
     Губернатор (глядя на Темпл). Помолчите, Гэвин (Обращаясь к Темпл.) Coup
de grace не только означает милосердие, но и есть милосердие. Нанесите  этот
удар. Гэвин, дайте ей сигарету.
     Темпл (снова подается вперед). Нет, спасибо. Право же. (Через секунду.)
Простите. (Торопливо.) Вы увидите, я никогда не забываю  извиняться,  всегда
помню о своих манерах - как это мы называем,  "воспитании".  Показываю,  что
действительно происхожу из благородного рода, пусть не норманнских  рыцарей,
как Нэнси, но по крайней мере людей, которые не  оскорбляют  хозяина  в  его
доме, особенно в два часа ночи. Только я сделала  большой  скачок  там,  где
Нэнси скромно топталась: видите, я снова леди. (После паузы.) Ну вот, опять.
Теперь я даже не увертываюсь - нарушаю правила. Как это называется? Схожу  с
дорожки. Видите, мы опять у барьера; теперь нам надо взять его или повалить.
Понимаете: ослабим поводья, дадим рту лошади чуть  отдохнуть,  возьмемся  за
них, слегка, чтобы держаться за что-то при прыжке; и  пустим  ее  вновь.  Ну
вот, мы опять там, откуда начали, и можем начинать снова.  Так  что  же  мне
придется рассказать, поведать, произнести вслух, чтобы каждый, имеющий  уши,
услышал о Темпл Дрейк то, о чем, как я полагала, ничто на свете,  тем  более
убийство моего ребенка и казнь черномазой шлюхи, не заставят меня  говорить?
Раз уж я приехала сюда в два часа ночи и разбудила вас, хотя вот уже  восемь
лет живу в безопасности или по крайней мере в покое? Понимаете: что я должна
рассказать, чтобы все было ясно и, конечно же, мучительно, но только быстро,
чтобы вы могли отменить или смягчить приговор, или как это называется, и  мы
успели вернуться домой и уснуть или хотя бы  лечь  в  постель?  Конечно  же,
мучительно,  но  только   не   слишком   -   вы,   кажется,   сказали,   что
"благопристойность" уместное слово, не так ли?
     Губернатор. Смерть мучительна. Постыдная тем более - и  даже  в  лучшем
случае не слишком благопристойна.
     Темпл. Смерть. Сейчас мы говорим не о смерти. Мы говорим о стыде. Нэнси
Мэнниго не знает стыда; она знает лишь, что должна умереть. Туше; разве я не
привезла сюда Темпл Дрейк в два часа ночи лишь  потому,  что  Нэнси  Мэнниго
должна умереть?
     Стивенс. Ну так рассказывай.
     Темпл. Он не ответил  мне.  (Губернатору.)  Ответьте  все-таки.  Что  я
должна рассказать? Только не говорите "все". Это я уже слышала.
     Губернатор. Я знаю, кем была Темпл Дрейк: эта  молодая  женщина  восемь
лет назад училась в университете, однажды утром она отправилась  специальным
студенческим поездом на бейсбольный матч в другой колледж,  где-то  по  пути
сошла с поезда и скрылась, никто не знал, куда, потом, шесть недель  спустя,
появилась в Джефферсоне свидетельницей по делу об убийстве, доставил ее туда
адвокат того человека, который, как  стало  известно  потом,  похитил  ее  и
держал пленницей...
     Темпл. ...в мемфисском публичном доме - не забывайте этого.
     Губернатор. ...чтобы она подтвердила его алиби во время убийства...
     Темпл. ...и Темпл Дрейк знала, что это убийство совершил он, потому...
     Стивенс. Постойте. Примите в игру и  меня.  Темпл  сошла  с  поезда  по
наущению одного молодого человека, который с автомобилем встречал  поезд  на
промежуточной станции, они хотели ехать на матч в автомобиле, только молодой
человек был уже пьян, напился еще сильнее, разбил машину, и они оказались  в
доме самогонщика, где произошло убийство, убийца похитил ее оттуда и отвез в
Мемфис с целью держать там, пока ему не потребуется алиби. Впоследствии он -
молодой человек с автомобилем, ее кавалер и защитник в момент  похищения,  -
женился на ней. Это мой племянник.
     Темпл (Стивенсу, с горечью). И вы тоже. Тоже очень мудры. Почему вы  не
можете поверить правде? Хотя бы тому, что я  стараюсь  говорить  правду?  По
крайней мере сейчас. (Губернатору.) На чем я остановилась?
     Губернатор (цитирует). "Темпл Дрейк знала, что  это  убийство  совершил
он, потому...".
     Темпл. А, да... потому что видела его или по крайней мере его  тень:  и
потом адвокат  привез  ее  в  джефферсонский  зал  суда,  чтобы  она  своими
показаниями  лишила  жизни  человека,  обвинявшегося  в  убийстве.   О   да,
невиновного. Вот я сказала вам то, чего никто  не  знал,  кроме  мемфисского
адвоката, и даже не вздрогнула. Видите? Я не могу даже условиться с вами. Вы
пока не сказали ни "да", ни "нет", намерены спасти или нет, подумаете  о  ее
спасении или нет; этого прежде всего потребовала  бы  любая  из  нас,  Темпл
Дрейк или миссис Гоуэн Стивенс, будь у них хоть какой-то разум.
     Губернатор. Вы хотите сперва спросить меня об этом?
     Темпл. Не могу. Боюсь. Вы можете ответить "нет".
     Губернатор. Тогда вам не придется рассказывать о Темпл Дрейк.
     Темпл. Я должна. Должна рассказать все, иначе меня бы не было здесь. Но
если у меня не будет надежды, что вы скажете "да", то  не  представляю,  как
это сделаю. Вот еще одно туше  кому-то,  возможно,  Богу  -  если  он  есть.
Понимаете? Вот что ужасно. Мы даже не нуждаемся  в  нем.  Достаточно  одного
зла. Достаточно даже восемь лет спустя. И восемь лет назад дядя Гэвин сказал
- о да, он тоже был там; вы не знали? Он мог бы рассказать вам все  или,  во
всяком случае, большую часть, и вы лежали бы теперь в постели, - сказал, что
тлетворность есть даже во взгляде на  зло,  даже  в  случайном;  что  нельзя
торговаться, спорить с разложением - нельзя, невозможно... (Умолкает и сидит
напряженно, неподвижно.)
     Губернатор. Возьмите сигарету. (Стивенсу.) Гэвин...
     Темпл. Нет, спасибо. Уже поздно. Мы начали. Не сможем взять барьер, так
хотя бы проломимся сквозь него.
     Стивенс (перебивает). И значит, хотя бы один из нас  сможет  подняться.
(Заметив взгляд Темпл.) О да, я тоже играю; тоже  участвую  в  этом  заезде.
Вперед. (Суфлируя.) Темпл Дрейк...
     Темпл. Темпл Дрейк, глупая девственница: то  есть  девственница  в  том
смысле, что никто не мог этого опровергнуть, но дура уж наверняка, по  любым
сравнениям  и  меркам;  семнадцатилетняя  и  дура  в  большей  степени,  чем
девственность и возраст  могли  бы  оправдать  или  объяснить;  и  оказалась
способной на такое безрассудство, что даже семь лет или три года, не  говоря
уж о девственности, вряд ли могли оправдать...
     Стивенс. Пожалей животное. Хоть попытайся послать его поверх барьера, а
не сквозь.
     Темпл. Вы говорите о виргинском  джентльмене.  (Губернатору.)  Это  мой
муж. В Виргинском университете он учился, как говорит дядя Гэвин, не  только
пьянству, но и аристократическим замашкам...
     Стивенс. ...и забыл ту и другую науку в  один  миг,  когда  восемь  лет
назад снял ее с поезда и разбил машину у дома самогонщика.
     Темпл. Но по крайней мере одну  вспомнил  снова,  потому  что  все-таки
женился на мне, как  только  смог.  (Стивенсу.)  Вы  не  возражаете,  что  я
рассказываю об этом его превосходительству?
     Стивенс. Вспомнил и ту, и другую. С того дня  он  больше  не  пил.  Его
превосходительство может запомнить и это.
     Губернатор. Запомню. Непременно.  (Делает  короткую  паузу,  чтобы  они
умолкли и взглянули на него.) Мне даже хочется... (Оба смотрят на  него;  мы
впервые улавливаем, что здесь кроется еще что-то: что губернатор  и  Стивенс
знают нечто, не известное Темпа.)
     Губернатор (обращаясь к Темпл). Он не приехал с вами.
     Стивенс (тихо, но торопливо). Генри, еще не время.
     Темпл (торопливо, вызывающе, подозрительно, жестко). Кто?
     Губеpнатоp. Ваш муж.
     Темпл (торопливо и жестко). Зачем?
     Губернатор. Вы приехали просить о помиловании для убийцы  ребенка.  Ваш
муж тоже родитель.
     Темпл. Ошибаетесь. Мы приехали сюда в два часа ночи  не  спасать  Нэнси
Мэнниго. Она здесь даже ни при чем, ее адвокат перед выездом из  Джефферсона
сказал, что вы не намерены спасать Нэнси. Что мы едем сюда и будим вас в два
часа  ночи  только  затем,  чтобы   предоставить   Темпл   Дрейк   отличную,
справедливую, честную возможность пострадать - понимаете:  просто  страдание
ради страдания, о котором тот русский или кто он там  написал  целую  книгу,
страдание не за что-то или во имя чего-то, а просто страдание, подобно тому,
как человек бессознательно дышит не во имя чего-то,  а  просто  дышит.  Или,
может, это тоже неправда, и никто больше не волнуется, не  страдает  во  имя
страдания, как и во имя истины или справедливости, или  стыда  Темпл  Дрейк,
или никчемной жизни Нэнси Мэнниго...

 Умолкает и сидит неподвижно, прямо, лицо ее чуть вздернуто, она ни на кого
             не смотрит, а губернатор и Стивенс глядят на нее.

     Губернатор. Теперь дайте ей платок.

 Стивенс достает из кармана платок, встряхивает и протягивает Темпл. Она не
шевелится, сжатые руки все так же лежат на коленях. Стивенс встает, подходит
       к Темпл, опускает платок ей на колени и возвращается на место.

     Темпл. Большое спасибо. Только он уже ни к чему; мы  подошли  к  концу;
собственно, вы можете спуститься к машине, завести ее и прогреть мотор,  тем
временем я  закончу.  (Губернатору.)  Понимаете?  Вам  теперь  нужно  только
помолчать, послушать. Или даже не  слушать,  если  не  хочется,  но  все  же
помолчать, подождать.  К  тому  же  недолго,  после  этого  мы  все  получим
возможность лечь в постель и погасить свет. А потом ночь: темнота,  сон,  и,
может быть, той же рукой, которой  выключите  свет  и  натянете  одеяло,  вы
отмахнетесь навсегда от Темпл Дрейк и того, что сделали для  нее,  от  Нэнси
Мэнниго и того, что сделали для нее, если вы намерены сделать  что-то,  если
даже имеет значение, сделаете вы что-то или  нет,  и  никто  из  нас  больше
никогда вас не обеспокоит. Дело в том, что дядя  Гэвин  прав  лишь  отчасти.
Мало того, что нельзя смотреть на зло и разложение; иногда это не зависит от
человека, он не всегда предупрежден. Мало даже того, что  злу  всегда  нужно
противиться. Начинать надо гораздо раньше. Нужно,  еще  не  видя  зла,  быть
готовым дать ему отпор, сказать "нет"; нужно  сказать  "нет",  еще  даже  не
зная, что это такое. Дайте, пожалуйста, сигарету.

 Стивенс берет пачку и протягивает Темпл. Она вынимает сигарету и начинает
  говорить снова. Стивенс, не сводя взгляда с Темпл, кладет пачку и берет
 зажигалку, которую придвинул ему губернатор. Щелкает зажигалкой и подносит
  пламя Темпл. Она не прикуривает, держит сигарету в руке и говорит. Потом
кладет незажженную сигарету в пепельницу. Стивенс гасит зажигалку и садится.

     Темпл. Дело в том, что Темпл Дрейк привлекало зло. Она  отправилась  на
матч только потому, что туда шел  поезд,  можно  было  сойти  на  первой  же
станции, пересесть в автомобиль и ехать сто миль с мужчиной...
     Стивенс.... который не мог удержаться от выпивки.
     Темпл. Именно это я и хотела сказать. (Губернатору.) Инициатором был не
молодой человек; он делал лишь то,  что  было  в  его  силах,  возможностях.
Предложил ту поездку не он - предложила Темпл...
     Стивенс. Однако то был его автомобиль. Или его матери.
     Темпл (Стивенсу). Ну и пусть. Пусть.  (Губернатору.)  Нет,  инициатором
была Темпл; она ничего не планировала, не  обдумывала:  просто  была  твердо
уверена, что ее отец и братья распознают зло, увидя его, и ей  нужно  делать
лишь то, что они наверняка запретили бы, будь у них такая возможность. А они
были правы насчет зла, и она, разумеется, тоже, однако, несмотря на это, все
было не так просто: ей даже пришлось некоторое  время  вести  машину,  когда
стало ясно, что молодой  человек  слишком  рано  закончил  в  Виргинии  курс
выпивки...
     Стивенс. Гоуэн знал самогонщика и настоял на поездке туда.
     Темпл.... и даже несмотря на это...
     Стивенс. Когда вы потерпели аварию, машину вел он.
     Темпл (Стивенсу, торопливо и хрипло). И поэтому женился на  мне.  Разве
он должен был расплачиваться за это дважды? Не  стоило  расплачиваться  даже
один раз, так ведь? (Губернатору.) И даже несмотря на это...
     Губернатор. Чего это стоило?
     Темпл. Что?
     Губернатор. Женитьба на вас.
     Темпл. Вы, конечно, говорите о нем. Он заплатил больше, чем следовало.
     Губернатор. И он тоже так считает? (Они глядят  друг  на  друга,  Темпл
настороженная, сосредоточенная, хотя прежде всего нетерпеливая.) Вы намерены
рассказать мне что-то, неизвестное ему, иначе взяли бы его с собой. Это так?
     Темпл. Да.
     Губернатор. Рассказали бы вы это,  будь  он  здесь?  (Темпл  пристально
смотрит  на  губернатора.  Незаметно  для  нее  Стивенс   делает   движение.
Губернатор останавливает его сдержанным жестом, тоже незаметным для  Темпл.)
Теперь, когда вы зашли  так  далеко,  когда,  по  вашим  словам,  вы  должны
поведать это, произнести вслух не затем, чтобы спасти Нэн... эту женщину,  а
потому, что еще дома решили, что вам больше ничего не остается?
     Темпл. Откуда я знаю, рассказала бы или нет?
     Губернатор. Предположим, он здесь - сидит в том кресле, где Гэв...  ваш
дядя...
     Темпл. ...или за дверью, или, может, даже в  тумбе  вашего  стола.  Его
здесь нет. Он дома. Я дала ему снотворное.
     Губернатоp. Но предположим, он здесь. Все равно стали бы рассказывать?
     Темпл. Ну, хорошо.  Да,  Теперь  помолчите,  пожалуйста,  и  дайте  мне
говорить. Я даже не помню, на чем  остановилась.  Ах,  да.  Итак,  я  видела
убийство, или по крайней мере его тень, и этот человек увез меня  в  Мемфис,
конечно, у меня были две ноги и два глаза, я могла бы закричать  на  главной
улице любого из городков, которые мы проезжали, могла бы  выйти  из  машины,
когда Гоу... мы налетели на  то  дерево,  меня  подвезли  бы  до  ближайшего
гаража, или до станции, или до колледжа, или даже прямо до дому, в руки отца
и братьев. Но я, Темпл, не сделала этого. Я предпочла убийцу.
     Стивенс (губернатору). Он был психопат, хотя на суде это не выяснилось,
а когда выяснилось или могло выясниться, было уже поздно. Я был там; я видел
его:  маленький  черный  человечек  с  итальянской  фамилией,   похожий   на
складного, лишь слегка деформированного таракана: мул,  импотент.  Но  Темпл
расскажет об этом сама.
     Темпл (с едким сарказмом). Милый дядя Гэвин. (Губернатору.) О да, ей не
повезло и в этом: попасться человеку, сексуально  неспособному,  но  все  же
уби... (Умолкает и неподвижно сидит, сжатые руки  лежат  на  коленях,  глаза
закрыты.) Помолчите, дайте мне говорить. Я чувствую  себя  курицей,  которую
загоняют в бочку. Может, если вы хоть сделаете вид, будто не  хотите,  чтобы
она оказалась там, не пускаете ее туда...
     Губернатор. Не называйте это бочкой. Скажите - "туннель".  Это  проход,
потому что другой конец тоже открыт. Пройдите через него. Не было... секса.
     Темпл. С ним - нет. Он был строже, чем отец  или  дядя.  Лучше  было  б
оказаться  богатой  подопечной  самой  покладистой  траст-   или   страховой
компании: он отвез меня в Мемфис и запер в публичном доме на  Мануэль-стрит,
как десятилетнюю невесту в испанском монастыре, мадам следила за мной  зорче
любой мамаши - а когда уходила по делам, существующим у хозяек таких  домов,
в полицию, уплатить штраф или дать взятку, в банк или просто в гости,  дверь
охраняла горничная-негритянка, и это было не так уж плохо,  потому  что  она
отпирала дверь, входил а ко мне, и мы могли... (Запинается  меньше,  чем  на
секунду, потом торопливо продолжает.) Да, вот именно, поболтать. Конечно,  я
была пленницей, но жила с шиком, пусть и не в очень-то  шикарной  клетке.  У
меня были кварты духов; разумеется, выбирала их какая-то продавщица,  и  они
были не той марки, но все же они у меня были, он купил  мне  меховое  манто,
его негде было носить, потому что он не выпускал меня, но у меня было манто,
прекрасное белье, и пеньюары, тоже выбранные продавщицей, но по крайней мере
самые лучшие или самые дорогие, - таков уж вкус у заправилы преступного мира
с толстым кошельком. Он хотел, чтобы я была довольна, понимаете; и не только
довольна, он даже не имел ничего против, если я буду счастлива; я находилась
там просто на тот случай, если полиция  заподозрит  его  в  убийстве;  и  не
только не имел ничего против, даже старался добиться этого. И вот,  наконец,
мы подошли к главному,