их  были  черные   рабы,   ампирные   кровати,
инкрустированные шкатулки и часы из позолоченной бронзы,  покуривая  сигары,
они разгуливали на обрывах, под которыми в трущобах из лачуг  и  плоскодонок
он бесчинствовал свой последний роковой вечер,  снова  и  снова  теряя  свою
никчемную жизнь под яростными ножами таких же, как сам, пьяных  и  никчемных
людей - это в перерывах  между  преследованиями  и  травлей  его  исчезающих
воплощений в образах Харпа, Хейра, Мейсона и  Мюррела,  когда  в  него  либо
стреляли,  едва  завидев,  либо  затравливали  собаками  и  вытаскивали   из
сохранившихся  в  дебрях  у  сухопутной  натчезской  тррпы  тайных  притонов
(однажды кто-то принес в этот край странное  семя,  зарыл  его  в  землю,  и
теперь широкие белые поля покрывали не только пустынные  места,  оставленные
его бессмысленным и беззаботным топором, но уничтожали, оттесняли дебри  еще
быстрее, чем он, так что у  него  едва  было  прикрытие  для  спины,  когда,
притаясь в своих зарослях, он глядел на своего экспроприатора в  бессильной,
недоверчивой и непонятной ярости), потом волокли в города  для  официального
обвинения в судебном зале, а потом на виселицу или на сук дерева;

     Потому  что  прошли  те  дни,  давние,  прекрасные,  наивные,   буйные,
разгульные дни без будущего; последние плот и килевая лодка (Майк  Финк  был
легендой; вскоре даже деды не будут уже заявлять,  что  помнят  его,  героем
реки стал теперь пароходный шулер, сходящий на берег в пышном, измазанном до
взъерошенных волос наряде там, где капитан высаживал его)  были  проданы  по
кускам на дрова на Шартрез-, Тулуза-, и Дофин-стрит, а  смельчаки  чикасо  и
чокто, коротко стриженные, в комбинезонах,  вооруженные  кнутами  погонщиков
вместо дубинок войны и  уже  собирающиеся  уезжать  на  запад,  в  Оклахому,
смотрели, как пароходы бороздят даже самые мелкие и отдаленные лесные речки,
где под гребные колеса неслышно падали жертвы Хейра и Мейсона, ограбленные и
нагруженные для тяжести камнями; наступало новое  время,  новый  век,  новое
тысячелетие;  приречные  области  континента  опутала  и  пронизала   единая
обширная  торговая  сеть;  Новый  Орлеан,  Питтсбург  и  Форт-Бриджер,  штат
Вайоминг, стали пригородами друг друга,  судьба  их  была  неразрывна;  люди
разглагольствовали о законе и порядке, у всех  на  устах  были  деньги;  все
безграничное, неизмеримое утро  нации  не  смолкало  единодушное  прекрасное
утверждение:  выгода  плюс  система  правления  равны  безопасности:   нация
всеобщего процветания; та крупица, тот купол, тот позолоченный прыщ, та Идея
уже возникла, она висела, словно воздушный шар,  или  предзнаменование,  или
грозовая туча над тем, что когда-то было дебрями, притягивая, привлекая  все
взоры: Миссисипи, штат, суверенность; триумвират законодательного  собрания,
судопроизводства, исполнительной власти, но без столицы, действовал  как  бы
из полевой штаб-квартиры, управлял как бы по пути следования к тому высокому
постоянному месту в галактике штатов, и в 1820 году на тайном полевом совете
в Колумбии законодательное собрание отобрало,  снарядило  и  отправило  трех
уполномоченных: Хиндса, Лэттимера и Пэттона, не политиканов и тем  более  не
приспособленцев, а солдат, инженеров и патриотов - солдат, чтобы управляться
с действительностью, инженер, чтобы  управляться  с  вдохновением,  патриот,
чтобы крепко держаться за мечту, - и трое белых  людей  медленно  поплыли  в
индейской пироге вверх по пустым плесам лесной реки, подобно тому,  как  два
столетия назад трое  французов  плыли  вниз  на  своем  северном  берестяном
челноке по более широким и пустым;

     Но эти люди плыли не по воле течения; они гребли, потому  что  путь  их
лежал вверх по реке, они двигались не безвольно к  неизвестным  таинствам  и
силам, а учреждали в дебрях центр сознательного  и  добровольного  сплочения
людей, они тоже пристально всматривались,  вглядывались  в  густо  заросшие,
непроницаемые берега, возможно, и сами ощущали на  себе  чужие  ожесточенные
взгляды, но уже не обращали на  них  внимания,  и  не  потому,  что  смуглые
обитатели дебрей, уже лишенные  своих  владений,  стали  менее  злобными,  а
потому, что это каноэ несло не смиренный  и  окровавленный  крест  Иисуса  и
Людовика Святого, а весы, повязку на глаза и меч - вверх по реке к утесу  Ле
Флера,  лавке  фактории,  основанной  на  высоком,  тихом   мысу   канадским
путешественником, чье имя, писавшееся и  произносившееся  теперь  "Ле-флор",
будет носить первый наследственный вождь чокто,  полуиндеец-полуфранцуз,  на
Совете Плящущего Кролика он примкнул к белым и остался  в  штате  Миссисипи,
когда его, племя отправилось на  запад,  со  временем  он  станет  одним  из
крупнейших  рабовладельцев  и  плантаторов,  оставит  после  себя  имение  с
усадьбой, названной его именем, и плантацией, названной  в  честь  любовницы
французского короля, - и наконец остановились, хотя  продолжали  неторопливо
грести, чтобы пирогу не сносило течением, глядели не вверх  на  темные  лица
обездоленных, смотрящих с вершины утеса, а изумленно переглядывались друг  с
другом в стоящей на месте пироге, говоря: "Это город. Это штат";

     В 1821 году генерал Хиндс, его "уполномоченные и в  качестве  советника
Абрахам Дефранс, директор общественных зданий в Вашингтоне, заложили город в
соответствии  с  планом,  который  Томас  Джефферсон  семнадцать  лет  назад
составил  для  Клейборна,  губернатора  территорий,   и   выстроили   здание
Законодательного собрания: тридцать на сорок футов кирпича, глины и местного
известняка,  однако  достаточно  большого,  чтобы  вместить  мечту;   первое
заседание состоялось там в канун нового, 1822 года;

     И назвали город в честь  другого  старого  героя,  доблестного  собрата
Хиндса по оружию в победоносных сражениях с британцами и семинолами, который
вскоре станет  президентом,  -  старого  дуэлянта,  драчливого,  сухопарого,
неистового, шелудивого крепкого старого льва, который  ставил  благоденствие
нации выше Белого дома, жизнеспособность своей политической  партии  -  выше
того и другого, а превыше всего этого он  ставил  не  честь  своей  жены,  а
принцип, что честь необходимо защищать в любом случае, есть она или нет, так
как защищенная она в любом случае есть: Джексон, этот новый город, созданный
не как город, а как центр руководства людьми, разделял мужество, стойкость и
удачу доблестного солдата, местность же вокруг него  была  названа  "округом
Хиндс", в честь менее славного воина, так как приют героя, даже  пустой,  не
только разделяет его величие, но даже укрепляет и усиливает оное;

     И он нуждался в них, по крайней мере в удаче: в 1829 году сенат  принял
билль, санкционирующий перенос столицы в Клинтон, Дом отменил  его;  в  1830
году Дом сам голосовал за перемещение в Порт-Гибсон на Миссисипи, но тут  же
передумал, отрекся, на другой день голосовали за перемещение ее Виксберг, но
из этого тоже ничего не вышло, не сохранилось никаких записей  (Шерман  сжег
их в 1863 году и уведомил этом своего начальника, генерала Гранта, запиской,
написанной от руки с утешительной и ободряющей краткостью), говорящих о том,
что происходило в то время: возможно, проба, репетиция, или, может быть,  то
была  проложенная  неделями  и  месяцами  колея  привычки,  или,   возможно,
старческий, рассеянный, так или иначе неуслышанный  голос,  или  присутствие
трех патриотов-мечтателей, которые боролись с течением и несли мечту, словно
ребенка вместе с динамитом: у него не было собственной власти для совершения
перемен: и лишь в 1832 году, возможно, в самозащите или,  может,  просто  от
усталости, была написана конституция, именующая Джексон столицей, если и  не
навечно, то по крайней мере на время до 1850 года, когда (возможно, то  была
лишь надежда) более зрелое законодательное собрание будет состоять из  более
зрелых людей, освоившихся с управлением или хотя бы привыкших к нему;

     И  в  то  время  этого  было  вполне  достаточно;  Джексон  оказался  в
безопасности, стал недоступен  простому  легкомыслию;  прочно  основанный  и
неколебимый, он всегда будет твердо держаться; люди перебирались туда  жить,
и за  ними  тянулись  железные  дороги,  зачеркивая  стальными  линиями  век
пароходов: в 1836 году в Виксберге, в 1837 в Натчезе, потом в  конце  концов
пересечение обеих создало маршрут из  Нового  Орлеана  в  Теннесси  и  Южную
дорогу до Нью-Йорка и Атлантического океана; спокойный и неколебимый: в 1836
году Старый Хикори обращался к законодательному собранию в том самом здании,
пять лет спустя под  его  крышу  вошел  Генри  Клей;  оно  знало  конвенцию,
созванную, чтобы рассмотреть последний компромисс  Клея;  в  1861  году  оно
видело ту Конвенцию, которая провозгласила Миссисипи третьей звездой в новой
галактике штатов, преданной тому принципу, что добровольные сообщества людей
должны  быть  не  только  избавлены,  но  и  гарантированы  от  федерального
вмешательства, но знало генерала Пембертона во время защиты этого принципа и
права, и Джозефа Джонстона; и Шермана: и огонь: и полное разорение;  Городом
Печных Труб (когда-то на улицах рылись свиньи, теперь  стали  рыться  крысы)
правили генералы Соединенных Штатов, и в него тем временем  вливалась  новая
кровь: люди, которые шли,  прижимаясь  к  федеральным  войскам,  с  порченым
зерном, гнилым мясом и хромыми мулами, теперь жались к  начальникам  военной
полиции с саквояжами,  набитыми  чистыми  бюллетенями  для  голосования,  на
которых освобожденные рабы могли ставить вместо подписи X;

     Но город выстоял; правительство,  бежавшее  от  Шермана  в  1863  году,
вернулось  в  1865-м  и  даже  усилилось,  несмотря  на  то,  что  городское
самоуправление саквояжников держалось долго и после того, как Штат  в  целом
изгнал их; в 1869 году был основан Тугалу-колледж для негров,  в  1884  году
колледж Джексона для негров был переведен из Натчеза, в  1898  году  колледж
Кэмпбелла для  негров  был  перемещен  из  Виксберга;  негритянские  вожаки,
учившиеся в этих заведениях, вмешались, когда в 1868 году некто "Стервятник"
Эгглстоун настаивал на применении войск для изгнания губернатора Хемфриса  с
должности и из особняка; в 1887 году женщины Джексона  устроили  трехдневную
ярмарку-карнавал, чтобы собрать деньги на памятник  павшим  конфедератам;  в
1884  году  Джефферсон  Дэвис  последний  раз  выступал  публично  в  старом
Капитолии; в 1890  году  самая  крупная  конвенция  Штата  приняла  нынешнюю
конституцию;

     И опять люди и железные дороги: Новоорлеанская и Большая  Северная  шли
по долине реки Перл-ривер, Галф Мобайл и Северная  -  на  северо-восток;  до
Алабамы и восточных гористых прерий был  буквально  один  шаг,  а  линия  до
Язу-сити и верхних приречных городов сделала из Великих озер пять загородных
водоемов;   Галф   энд   Шип-Айленд   открыла   на   юге   штата   Миссисипи
лесопромышленный бум, и чикагский говор зазвучал среди магнолий  и  ароматов
жасмина и олеандра; население за десять лет удвоилось и  утроилось,  в  1892
году Миллсэпс-колледж распахнул двери и занял место среди  первых  заведений
для  высшего  образования;  потом  природный  газ  и  нефть;   техасские   и
оклахомские лицензии понеслись над землей, словно птицы в перелет, и высокие
языки пламени из  вытяжных  труб  встали,  будто  сверкающие  оперения,  над
столетним пеплом лагерных  костров  племени  чокто  и  исчезнувшими  следами
оленей; и в  1903  году  был  выстроен  новый  Капитолий  -  золотой  купол,
выпуклость, светящаяся точка, позолоченный прыщ, более древний, чем миазмы и
гигантские эфемерные ящеры, более  стойкий,  чем  лед  и  предночная  стужа,
парящий, висящий как единый слепящий сфероид над центром Штата,  не  могущий
ни укрыться от  взора,  ни  открыться  полностью:  властный,  непреложный  и
сулящий надежду.

     В реестре фамилий штата Миссисипи:
     Клейборн.  Хемфрис.  Диксон.  Мак-Лорип.  Барксдейл.  Ламар.  Прентисс.
Дэвис. Сарторис. Сатпен.
     В реестре городов:
     ДЖЕКСОН. Высота  над  уровнем  моря  294  фута.  Население  (1950г.)  -
201.092.
     Железные дороги: Иллинойс Сентрал, Язу-энд Миссисипивэлли, Алабама  энд
Виксберг, Галф энд Шип-Айленд.
     Автобусные  компании:  Три-Стейт-Трэнзит,  Банардо,  Томас,  Грейхаунд,
Дикси-Грейхаунд, Текс-Грейхаунд, Оливер.
     Авиакомпании: Делта, Чикаго энд Саузерн.
     Транспорт: Городские автобусы, такси.
     Пристанища: Отели, туристские лагеря, меблированные комнаты.
     Развлечения  постоянные:  Общество  деятелей   прикладного   искусства,
Баскетбольные  матчи,  Музыкальные  фестивали,  Выходки   рядовых   женского
вспомогательного корпуса, Майский фестиваль, Первенство  штата  по  теннису,
Водный парад Красного  Креста,  Ярмарка  штата,  Демонстрация  мод  рядовыми
женского вспомогательного корпуса, Скачки герл-скаутов. Праздник песни.
     Развлечения острые: Религия, Политика.


                                Первая сцена

                 Кабинет губернатора штата, 12 марта, 2.00.

     Весь помост погружен во тьму, как и в первом  действии,  видимая  часть
сцены словно бы висит в луче прожектора. Находится она в  левой  половине  и
расположена над  затененным  помостом  выше,  чем  в  первой  сцене  первого
действия,   символизируя   высшую,   последнюю,   окончательную    инстанцию
правосудия.
     Это угол или часть губернаторского кабинета. Поздняя ночь, стенные часы
показывают 2.02. Массивный стол, на  нем  нет  ничего,  кроме  пепельницы  и
телефона. Позади стола стоит тяжелое кресло с высокой  спинкой,  похожее  на
трон; на стене над ним - эмблема,  официальный  символ  штата,  суверенности
(мифической, поскольку штат скорее является  частью  округа  Йокнапатофа)  -
орел, весы слепого правосудия, флаг с каким-то девизом, видимо,  на  латыни.
Перед столом по углам еще два кресла, слегка обращенные друг к другу.

     Губернатор стоит между столом и высоким креслом,  над  головой  у  него
эмблема. Он тоже символичен: неизвестный человек, не молодой  и  не  старый;
может воплощать чье-нибудь представление не о Боге, а  скорее  об  архангеле
Гаврииле, не до распятия, а после него. Видимо, он только что с постели  или
по крайней мере из библиотеки или из гардеробной, на нем халат, однако он  в
галстуке и аккуратно причесан.

     Темпл и Стивенс только что вошли. На Темпл те же самые  меховое  манто,
шляпка, перчатки и т.д., что и во второй сцене первого действия. Оба идут  к
креслам, стоящим перед столом.
     Стивенс. Доброе утро, Генри. Вот и мы.
     Губернатор. Да-да. Садитесь. (Когда Темпл усаживается.) Миссис  Стивенс
курит?
     Стивенс. Да. Спасибо.

 Вынимает пачку сигарет из кармана пиджака, словно приготовил ее на случай
внезапной необходимости. Предлагает Темпл сигарету. Губернатор опускает руку
             в карман халата и достает что-то, зажатое в кулак.

     Темпл (берет сигарету). Как, без повязки на глаза?

  Губернатор протягивает руку через стол. В ней зажигалка. Темпл подносит
              сигарету ко рту. Губернатор щелкает зажигалкой.

     Темпл. Но ведь та, что ждет казни, находится в Джефферсоне. Так что нам
здесь нужно только расстрелять патроны в надежде, что после  залпа  метафора
забудется.
     Губернатор. Метафора?
     Темпл. Повязка на глаза. Наряженная для расстрела команда. Или метафора
не то слово? В таком случае шутка. Только не оправдывайтесь; шутка,  которую
нужно объяснить, - это глупость, не так ли? Единственное, что вам  остается,
- побыстрее забыть о том и о другом.

 Губернатор подносит пламя зажигалки к сигарете Темпл. Она подается вперед,
                   прикуривает, потом откидывается назад.

     Темпл. Благодарю.

Губернатор гасит зажигалку, садится в высокое кресло, не выпуская зажигалки,
  кладет руки перед собой. Стивенс садится в другое кресло напротив Темпл,
                          кладет сигареты на стол.

     Губернатор. О чем миссис Стивенс хочет мне сообщить?
     Темпл. Не сообщить - попросить. Нет, это не так. Я могла  бы  попросить
вас отменить  казнь  или  смягчить  наказание  или  что  вы  там  делаете  с
приговоренными к повешению, когда мы... дядя Гэвин звонил вам вчера вечером.
(Стивенсу.) Приступайте,  рассказывайте.  Вы  же  защитник  -  кажется,  это
называется так? Разве юристы не велят своим пациентам - то есть  клиентам  -
помалкивать, а все разговоры предоставить им?
     Губернатор. Только до того, как клиент выйдет на свидетельское место.
     Темпл. Стало быть, я здесь на свидетельском месте.
     Губернатор. Вы приехали сюда из  Джефферсона  в  два  часа  ночи.  Как,
по-вашему, это можно назвать?
     Темпл. Ладно. Туше. Но не миссис Гоуэн Стивенс - Темпл  Дрейк.  Помните
вы Темпл: прогремевшую на весь штат студентку, чьей  последней  школой  стал
мемфисский публичный дом? Лет  восемь  назад,  помните?  Никому,  тем  более
самому высокооплачиваемому слуге штата Миссисипи, нет  нужны  напоминать  об
атом, если только восемь лет назад они были грамотны и  читали  газеты,  или
читали их родные, или кто-то из знакомых, или они просто слышали эту историю
и запомнили, поверив в самое худшее или даже вообразив самое худшее.
     Губернатор. Кажется, помню. В таком случае о чем хочет  рассказать  мне
Темпл Дрейк?
     Темпл. Это не главное. Главное - что именно  рассказывать.  То  есть  я
хочу знать, что вам уже известно, и  не  тратить  времени,  рассказывая  все
сначала. Сейчас два часа ночи; вы хотите - может быть, вам  даже  необходимо
поспать, даже если вы наш самый высокооплачиваемый слуга; может  быть,  даже
именно поэтому... Вот, видите? Я уже лгу. Какое мне  дело,  сколько  времени
теряет наш самый высокооплачиваемый слуга, если это неважно самому слуге,  в
чью обязанность входит расплата сном из-за  всяких  Нэнси  Мэнниго  и  Темпл
Дрейк?
     Стивенс. Это не ложь.
     Темпл. Хорошо. Тогда увертка. И, может  быть,  его  превосходительство,
или его честь, или как там его величают, ответит на  мой  вопрос,  чтобы  мы
могли продолжать?
     Стивенс. Почему бы не обойтись без ответа?
     Губернатор (обращаясь к Темпл). Спрашивайте. Что я уже знаю о чем?
     Темпл (через минуту: сперва она, не отвечая,  глядит  на  губернатора).
Дядя Гэвин прав. Очевидно, это вы должны задавать  вопросы.  Только  делайте
это потактичней. Потому что отвечать на  них  будет  чуточку...  скажем  для
благопристойности, мучительно - благопристойность здесь уместное  слово,  не
так ли? - хотя кое-кто и блефовал повязками на глаза.
     Губернатор. Расскажите мне о Нэнси... Мэннихо, Мэннико... как она пишет
свою фамилию?
     Темпл. Никак. Она не умеет. Ни читать, ни писать.  Можете  повесить  ее
под фамилией Мэнниго, хотя, может, и так  неправильно,  но  послезавтра  это
будет уже неважно.
     Губернатор. А, да. Мэнниголт. Старая чарлстонская фамилия.
     Стивенс. Гораздо более старая. Мэнголь. Наследие Нэнси - или по крайней
мере доставшаяся ей фамилия - идет от норманнов.
     Губернатор. Почему бы не начать с рассказа о ней?
     Темпл. Вы очень мудры. Это наркоманка и шлюха, мы с мужем  вытащили  из
канавы и доверили ей нянчить своих детей. Одного ребенка она убила, и завтра
утром ее должны повесить. Мы - адвокат Нэнси и я - приехали к вам с просьбой
спасти ее.
     Губернатор. Да. Все это я знаю. Почему?
     Темпл. Почему я, мать ребенка, которого она убила, прошу вас ее спасти?
Потому что я ее простила. (Губернатор выжидающе смотрит  на  Темпл.  Стивенс
тоже. Она смотрит на губернатора пристально, без вызова, лишь настороженно.)
Потому что она была невменяемой.

Губернатор смотрит на нее, она отвечает ему взглядом, торопливо затягиваясь
                                 сигаретой.

     Темпл. Хорошо. Вас интересует, не почему я хочу спасти ее,  а  с  какой
стати  я...  мы  взяли  в  няни  шлюху,  бродягу  и  наркоманку.  (Торопливо
затягивается, говорит сквозь