Чтоб избежать за колебанья кары!

                                   Фауст

                    Так старика, ехидного и злого,
                    Посмевшего порочить Люцифера,
                    Мучениям предай страшнее адских!

                                Мефистофель

                    Сильна его бесхитростная вера -
                    Я не могу души его коснуться,
                    Но плоть его измучу, как смогу,
                    Хоть нет цены для ада в этих муках.

                                   Фауст

                    Я к одному стремлюсь, слуга мой добрый:
                    Дай утолить тоскующее сердце!
                    Возлюбленной моей пусть станет та.
                    Которую недавно здесь я видел -
                    Прекрасная Елена, чьи объятья
                    Божественные в силах погасить
                    Сомнения мои в моем обете -
                    И буду верен Люциферу!

                                Мефистофель

                                           Это
                    И что бы ты еще ни пожелал
                    Исполнится в одно мгновенье ока!
                              (Входит Елена).

                                   Фауст

                    Вот этот лик, что тысячи судов
                    Гнал в дальний путь, что башни Илиона
                    Безверхие {66} сжег некогда дотла!
                    Прекрасная Елена, дай изведать
                    Бессмертие в одном твоем лобзанье!
                                (Целует ее).
                    Ее уста всю душу исторгают!
                    Смотри, летит! Верни ее, Елена!
                    Я жить хочу - в устах твоих все небо!
                    Все, что не ты - один лишь тлен и прах!
                    Я - твой Парис! Из-за тебя, как Трою,
                    Весь Виттенберг отдам на разграбленье.
                    И я сражусь со слабым Менелаем
                    И преданно на оперенном шлеме
                    Твои цвета одни носить я стану.
                    Я снова поражу в пяту Ахилла {67}
                    И возвращусь к Елене за лобзаньем.
                    О, ты прекрасней, чем вечерний воздух,
                    Пронизанный сияньем тысяч звезд!
                    Ты солнечней, чем пламенный Юпитер,
                    Пред бедною Семелою представший {68}!
                    Милее ты, чем радостный царь неба
                    В объятиях лазурных Аретузы {69}!
                    Возлюбленной мне будешь ты одна!
            (Фауст, Мефистофель и Елена уходят. Входит старик).
                    Ах, господа! Что с Фаустом?

                                   Старик

                    Отчаянный и низкий человек {70}!
                    Небесную ты отвергаешь благость
                    И от суда небесного бежишь!
                              (Входят демоны).
                    Вот сатана меня проверить хочет!
                    Но веру мне господь мой закалит
                    В горниле сем, и верх она одержит
                    Над кознями твоими, черный ад!
                    Вы, демоны кичливые! Вон небо
                    Над вашими усильями смеется!
                    Прочь, мерзкий ад! Я богу предаюсь!
                               (Все уходят).


                                [СЦЕНА XIV]
                        Входит Фауст со студентами.

                                   Фауст

     Ах, господа!

                                1-й студент

     Что с Фаустом?

                                   Фауст

     Ах, дорогой мой товарищ! Живи я по-прежнему с тобой, я был бы невредим!
А теперь я гибну навеки! Взгляните, его еще нет? Его еще нет?

                                2-й студент

     Что Фауст хочет сказать?

                                3-й студент

     Похоже, что он помешался из-за своего постоянного одиночества.

                                1-й студент

     Когда так, мы пришлем к  нему  врачей.  Это  просто  переутомление,  не
бойтесь.

                                   Фауст

     Переутомление смертными грехами, из-за которых прокляты и тело и душа!

                                2-й студент

     И все же, Фауст,  подними  взоры  к  небу  и  вспомни,  что  бесконечно
милосердие божие.

                                   Фауст

     Нет, преступления Фауста нельзя простить. Змей, искушавший  Еву,  может
быть, спасется, но не Фауст. Ах, господа, выслушайте  меня  терпеливо  и  не
дрожите от моих речей! Хоть сердце мое трепещет и рвется при воспоминании  о
том, что долгих тридцать лет я занимался здесь учеными трудами, но лучше  бы
мне никогда не видеть Виттенберга, никогда не читать книг!  Какие  чудеса  я
совершал, видела вся Германия, весь мир! И вот ради этих чудес Фауст утратил
и Германию, и весь мир, да, и даже само небо, небо,  обитель  бога,  престол
блаженных, царство радости, и должен погрузиться в  ад  навеки!  Ах!  В  ад!
Навеки в ад! Друзья, что будет с Фаустом в аду, в бесконечном аду?

                                3-й студент

     И все же, Фауст, призывай бога!

                                   Фауст

     Бога, от которого отрекся Фауст? Бога, которого Фауст поносил?  О  боже
мой, как я рыдал бы! Но дьявол  высушивает  мои  слезы.  Пусть  вместо  слез
хлынет кровь, а с нею вытекут и жизнь и душа! О, он удерживает мне  язык!  Я
воздел бы руки к небу... но, смотрите, они держат их, держат!

                                    Все

     Кто, Фауст?

                                   Фауст

     Люцифер и Мефистофель! Ах, господа! Я отдал им душу за тайные познанья!

                                    Все

     Не допусти, господь!

                                   Фауст

     Бог и не хотел этого допустить, но  Фауст  все-таки  это  сделал.  Ради
пустых наслаждений в течение  двадцати  четырех  лет  Фауст  потерял  вечное
блаженство. Я написал им обет собственной своею кровью... Срок истек...  Час
наступает, они утащат меня!

                                1-й студент

     Почему же, Фауст, ты не сказал нам об  этом  раньше,  чтобы  священники
могли молиться за тебя?

                                   Фауст

     Я часто помышлял об этом, но дьявол грозился разорвать  меня  в  куски,
если я буду призывать имя божье, и утащить и тело и душу мою,  если  я  хоть
раз склоню слух свой к словам священного писания. А теперь - слишком поздно!
Уйдите, господа, чтобы не погибнуть вместе со мной.

                                2-й студент

     О, как нам спасти Фауста?..

                                   Фауст

     Не думайте обо мне, спасайтесь сами и уходите.

                                3-й студент

     Бог укрепит меня, я останусь с Фаустом.

                                1-й студент

     Не испытывай терпенья божьего, друг мой, пойдем в  соседнюю  комнату  и
помолимся там за него.

                                   Фауст

     Да, молитесь за меня, молитесь за меня, и какой бы шум вы ни  услыхали,
не входите ко мне, ибо все равно ничто мне не поможет.

                                2-й студент

     Молись и ты, а мы  будем  молить  господа,  чтобы  он  явил  над  тобой
милосердие свое.

                                   Фауст

     Прощайте, господа! Если я доживу до утра, я приду к  вам.  Если  нет  -
значит Фауст уже в аду.

                                    Все

     Прощай, Фауст!
               (Студенты уходят. Часы бьют одиннадцать) {71}.

                                   Фауст

                       Ах, Фауст!
                    Один лишь час тебе осталось жизни.
                    Он истечет - и будешь ввергнут в ад!
                    О, станьте же недвижны, звезды неба,
                    Чтоб навсегда остановилось время.
                    Чтоб никогда не наступала полночь!
                    Взойди опять, златое око мира.
                    Заставь сиять здесь вековечный день!
                    Иль пусть мой час последний длится год.
                    Иль месяц хоть, неделю или сутки,
                    Чтоб вымолил себе прощенье Фауст!
                    О, lente, lente currite noctis equi *!
                    {* О, медленно, медленно бегите, кони ночи!
                    (лат.; Овидий, Amores, I, 13).}
                    Но вечное движенье звезд все то же...
                    Мгновения бегут, часы пробьют,
                    И дьяволы придут, и сгинет Фауст!
                    Я дотянусь до бога! Кто-то тянет,
                    Неведомый, меня упорно вниз...
                    Вон кровь Христа, смотри, струится в небе!
                    Лишь капля, нет, хотя б всего полкапли
                    Мне душу бы спасли, о мой Христос!..
                    За то, что я зову Христа, мне сердце
                    Не раздирай, о сжалься, Люцифер!..
                    Взывать к нему я все не перестану!
                    Где он теперь? Исчез!.. О, вон, смотри,
                    Бог в вышине десницу простирает
                    И гневный лик склоняет надо мной.
                    Громады гор, обрушьтесь на меня,
                    Укройте же меня от гнева бога!
                       Нет? Нет?
                    Тогда стремглав я кинусь в глубь земли.
                    Разверзнись же, земля! Она не хочет
                    Мне дать приют, о нет!.. Вы, звезды неба,
                    Что над моим царили гороскопом {72},
                    Чья власть дала мне в долю смерть и ад,
                    Втяните же меня туманной дымкой
                    В плывущую далеко в небе тучу!
                    Когда ж меня извергнете вы снова,
                    Пусть упадет на землю только тело
                    Из вашего курящегося зева,
                    Но пусть душа взлетит на небеса!..
                                (Бьют часы).
                    Ах, полчаса прошло... Вмиг минет час...
                       О боже!
                    Коль надо мной не смилуешься ты,
                    Хоть ради всех святых страстей Христа,
                    Чья кровь мой грех когда-то искупила,
                    Назначь конец моим страданьям вечным!
                    Пусть тысячу в аду томлюсь я лет,
                    Сто тысяч лет, но наконец спасусь!..
                    Но нет конца мученьям грешных душ!
                    Зачем же ты бездушной тварью не был?
                    Иль почему душа твоя бессмертна?
                    Ах, если б прав был мудрый Пифагор
                    И если бы метампсихоз был правдой {73},
                    Душа моя могла б переселиться
                    В животное! Животные блаженны!
                    Их души смерть бесследно растворяет.
                    Моя ж должна для муки адской жить.
                    Будь прокляты родители мои!..
                    Нет, самого себя кляни, о Фауст!
                    Кляни, кляни убийцу Люцифера,
                    Лишившего тебя блаженства рая!
                            (Часы бьют полночь).
                    Бьют, бьют часы! Стань воздухом ты, тело,
                    Иль Люцифер тебя утащит в ад!
                              (Гром и молния).
                    Душа моя, стань каплей водяною
                    И, в океан упав, в нем затеряйся!
                    Мой бог, мой бог, так гневно не взирай!
                           (Появляются дьяволы).
                    О, дайте мне вздохнуть, ехидны, змеи!
                    О, не зияй так страшно, черный ад!
                    Не подходи же, Люцифер! Я книги
                    Свои сожгу! Прочь, прочь! О, Мефистофель! {74}
                          (Дьяволы увлекают его).

                               (Входит Хор).

                                    Хор

                    Обломана жестоко эта ветвь.
                    Которая расти могла б так пышно.
                    Сожжен побег лавровый Аполлона,
                    Что некогда в сем муже мудром цвел.
                    Нет Фауста. Его конец ужасный
                    Пускай вас всех заставит убедиться,
                    Как смелый ум бывает побежден,
                    Когда небес преступит он закон.
                                 (Уходит).
                    Terminal hora diem, terminal Author opus *.
                    {* Кончает день час, кончает автор труд (лат.).}

        ^T2 ^U
        ^T"ФАУСТ" ЛЕССИНГА^U

     Перев. В. Е. Гаккель-Аренс

                 1. Из писем о новейшей немецкой литературе

                             Семнадцатое письмо

                                                        16 февраля 1759 года

     "Никто, - говорят авторы "Библиотеки" {1}, - не  станет  отрицать,  что
немецкая   сцена   обязана   господину   профессору   Готшеду   большинством
усовершенствований, впервые введенных на ней".
     Я этот "никто", я прямо  отрицаю  это.  Следовало  бы  пожелать,  чтобы
господин   Готшед   никогда   не   касался    театра.    Его    воображаемые
усовершенствования относятся к  ненужным  мелочам  или  являются  настоящими
ухудшениями.
     Когда процветала Нейберша {2}  и  столь  многие  чувствовали  призвание
послужить и ей и сцене, наша драматическая  поэзия  являла,  правда,  весьма
жалкое зрелище. Не знали никаких правил, не заботились ни о каких  образцах.
Наши  "государственные  и  героические  представления"  были  полны  вздора,
напыщенности, грязи и грубых шуток.
     Наши комедии состояли из переодеваний и волшебных превращений, а верхом
остроумия в них являлись потасовки. Чтобы понять этот упадок, не  требовался
ум самый острый и сильный. И господин Готшед был не первым, кто  это  понял,
он только первый достаточно поверил в свои силы, чтобы решиться помочь  этой
беде. А как же он принялся за дело? Он немного знал  по-французски  и  начал
переводить: он поощрял также к переводам всех, кто умел рифмовать и понимал:
"Oui, Monsieur"; он смастерил при помощи клея и ножниц (пользуясь выражением
одного швейцарского критика {3}) своего "Катона" {4};  он  велел  изготовить
"Дария" и "Устриц", "Элизу" и "Тяжбу из-за козла",  "Аврелия"  и  "Остряка",
"Банизу" и "Ипохондрика" без клея и ножниц {5}; он проклял импровизацию;  он
торжественно  прогнал  со  сцены  Арлекина,  что  само   по   себе   явилось
грандиознейшей арлекинадой, которая  когда-либо  разыгрывалась  {6};  короче
говоря, он не столько хотел усовершенствовать  старый  театр,  сколько  быть
создателем совершенно нового. И какого нового? Офранцуженного. Соответствует
ли этот офранцуженный театр немецкому образу мысли или  нет,  в  это  он  не
вникал.
     Он мог бы легко заметить на примере наших  старых  драматических  пьес,
которые  он  изгнал,  что  нам  гораздо  ближе   английский   вкус,   нежели
французский, что в своих трагедиях мы хотим видеть и мыслить больше, чем нам
позволяет робкая французская трагедия; что великое, ужасное, меланхолическое
действует на нас сильнее, чем  изящное,  нежное,  ласковое:  что  чрезмерная
простота утомляет нас больше, чем чрезмерная сложность и запутанность, и  т.
п. Готшед должен был бы идти по этим следам, которые и привели бы его прямым
путем к английскому театру. Не говорите, что он пытался идти этим путем, как
о том якобы свидетельствует его "Катон". Именно то,  что  лучшей  английской
трагедией он считает Аддисонова "Катона", ясно доказывает,  что  он  в  этом
случае смотрел на дело глазами французов и не знал в то время  ни  Шекспира,
ни Джонсона, ни Бомонта и Флетчера {7}, которых он из высокомерия и  позднее
не пожелал изучить.
     Если бы лучшие пьесы  Шекспира  были  переведены  для  наших  немцев  с
некоторыми небольшими изменениями, то, наверное, это было  бы  плодотворнее,
чем близкое знакомство с Корнелем и Расином. Во-первых,  Шекспир  понравился
бы нашему народу гораздо больше, нежели эти  французские  пьесы;  во-вторых,
Шекспир пробудил бы у нас совсем иные таланты, чем те, какие могли вызвать к
жизни Корнель и Расин. Ибо г_е_н_и_я может вдохновить  только  г_е_н_и_й,  и
легче всего тот, который всем, по-видимому, обязан природе и  не  отпугивает
нас трудностью совершенства, достигнутого им в искусстве.
     Даже если судить по древним образцам, то Шекспир гораздо более  великий
трагический поэт, нежели Корнель, хотя последний  отлично  знал  древних,  а
Шекспир почти не знал их. Корнель  ближе  к  древним  по  своим  техническим
приемам, а Шекспир по существу. Английский поэт почти всегда достигает  цели
трагедии, какие бы необычные и ему одному свойственные пути он  ни  избирал,
французский же ее  почти  никогда  не  достигает,  хотя  он  и  идет  путем,
проложенным древними. После "Эдипа" Софокла никакая трагедия в мире не имеет
больше власти над нашими страстями, чем "Отелло", "Король Лир",  "Гамлет"  и
т. д. Разве есть  у  Корнеля  хоть  одна  трагедия,  которая  бы  наполовину
растрогала нас так, как "Заира" Вольтера {8}? "Заира" Вольтера! А  насколько
она ниже "Венецианского мавра", слабой копией  которого  является  и  откуда
заимствован весь характер Оросмана?
     То, что в наших старых пьесах было действительно много  английского,  я
мог бы обстоятельно доказать без особого труда. Стоит назвать хотя бы  самую
известную из них: "Доктора  Фауста"  -  пьесу,  содержащую  множество  сцен,
которые могли быть под силу только шекспировскому гению. И как влюблена была
Германия, да и сейчас еще отчасти влюблена, в своего "Доктора Фауста"!  Один
из моих друзей хранит старый набросок этой трагедии, и он мне  сообщил  одну
сцену, в которой несомненна заключено много  возвышенного.  Хочется  вам  ее
прочитать? Вот она!
     Фауст берет  к  себе  в  услужение  быстрейшего  из  адских  духов.  Он
произносит заклинания, и тогда появляются семеро  духов;  начинается  третье
явление второго действия.

                          Фауст и семеро духов {9}.

     Фауст. Это вы? Вы, быстрейшие духи ада?
     Все духи. Мы!
     Фауст. Все семеро одинаково быстрые?
     Все духи. Нет {4}.
     Фауст. А который из вас самый быстрый?
     Все духи. Я!
     Фауст. Просто чудо, что между семью чертями только  шестеро  лжецов.  Я
должен с вами ближе познакомиться.
     Первый дух. Так и будет! Когда-нибудь!
     Фауст. Когда-нибудь! Что ты под  этим  подразумеваешь?  Разве  и  черти
призывают к покаянию?
     Первый дух. Конечно, закоснелых... Но не задерживай нас!
     Фауст. Как тебя зовут? И насколько ты быстр?
     Первый дух. Ты мог бы скорее испытать меня на деле, чем получить ответ.
     Фауст. Пожалуй. Посмотри, что я делаю?
     Первый дух. Ты быстро касаешься пальцем пламени свечи.
     Фауст. И не обжигаюсь. Так отправляйся и ты и семь раз столь же  быстро
пронесись сквозь адское пламя и не обожгись! Ты онемел? Ты  остаешься?  Так,
значит, и черти тоже хвастуны? Ну, ну! Даже самым маленьким пороком - и  тем
вы не брезгаете. А ты, второй, как звать тебя?
     Второй дух. Хил, а это на нашем скучном языке значит: стрела чумы.
     Фауст. Насколько же ты быстр?
     Второй дух. Уж не думаешь ли ты, что я не по праву  ношу  свое  имя?  Я
быстр как стрелы чумы.
     Фауст. Ну, так уходи и служи врачу! Для меня ты слишком медлителен. Ты,
третий, тебя как звать?
     Третий дух. Меня зовут Дилла, меня несут крылья ветра.
     Фауст. А ты, четвертый?
     Четвертый дух. Мое имя Ютта, я летаю на солнечных лучах.
     Фауст. О вы, быстрота которых может быть выражена  в  конечных  числах,
презренные!
     Пятый дух. Не удостаивай их  твоего  гнева!  Они  посланцы  сатаны,  но
только в телесном мире. Мы же посланцы его в мире духов;  нас  ты  признаешь
более быстрыми.
     Фауст. Насколько же ты быстр?
     Пятый дух. Я быстр,