, то его
предложение не может быть принято, ибо и без того достаточно есть авторов  и
хороших книг,  по  которым  юношество  может  и  должно  изучать  хороший  и
правильный латинский язык, и  сверх  того  можно  опасаться,  что  злой  дух
примешает в новооткрытые книги свою отраву и губительные  примеры,  так  что
это будет служить к ущербу, а не на пользу.
     Вот по какой причине и посейчас еще мы имеем только те комедии Теренция
и Плавта, что и прежде, потерянные же  остаются  там,  куда  их  утащил  или
спрятал нечистый, а доктор Фауст так и не мог  показать  на  этот  раз  свое
искусство {4}.

        "53"
    Другая история о том, как доктор Фауст неожиданно явился на пирушку

     Есть на улице Слесарей в Эрфурте один дом, по прозванию "Якорь".  В  то
время в нем проживал один  тамошний  дворянин,  имя  которого  по  некоторым
причинам не может быть названо {5} и с которым доктор Фауст  большей  частью
проводил время пока был в Эрфурте и много учинял  и  устраивал  удивительных
шуток и развлечений, особенно когда тот собирал у себя компанию (что  бывало
почти каждый день) и желал потешиться.
     Случилось однажды, что  этот  дворянин  позвал  к  ужину  много  добрых
друзей, а  названный  Фауст  как  раз  находился  не  здесь,  а  в  Праге  у
императора. Когда же молодые люди, развеселившись в гостях у  своего  друга,
стали настойчиво высказывать желание и  охоту  увидеть  у  себя  Фауста,  то
хозяин объяснил им, что Фауст не может явиться, так как находится далеко,  а
именно в Праге. Тут они ненадолго оставили  об  этом  толковать,  но  вскоре
стали еще пуще желать его прихода, а один из них, шутя, позвал его по  имени
и попросил, чтобы он явился к ним и не бросал честную компанию.
     В это время кто-то сильно постучал во  входную  дверь.  Слуга  бежит  к
окну, глядит, спрашивает: "Кто там?". Стоит доктор Фауст у двери, держит  за
повод коня, словно сейчас только слез, спрашивает слугу: разве тот не  узнал
его? Его ведь звали.
     Слуга, прежде чем открыть, бежит к господину, докладывает: Фауст стоит,
мол, у двери, это он стучал.
     Дворянин, находившийся в комнате, говорит слуге:  верно,  он  ослышался
или обознался; ему хорошо известно, где обретается Фауст, он не может сейчас
быть у двери. Слова его успокоили слугу.
     Между тем стучит Фауст еще раз. Тогда сам хозяин выглянул наперед слуги
в окно, видит, и впрямь Фауст. Сейчас  же  ему  отворяют  дверь,  приветливо
встречают. Хозяйский сын просит его пройти вместе  с  отцом  к  гостям,  сам
берет его лошадь и велит задать ей вдоволь корма. Однако, как далее следует,
не мог он этого выполнить.
     Как только Фауст вошел к гостям, его  прекрасно  принимают,  сажают  за
стол, и хозяин спрашивает, как это он воротился так скоро.
     Фауст отвечает: "Это у меня такой добрый конь. Раз  господа  гости  так
сильно пожелали меня видеть и позвали к себе, решил я им  угодить  и  к  ним
явиться, хоть и не могу я долго здесь оставаться и еще до утра должен быть в
Праге".
     После этого предложили они ему есть и пили вволю за его здоровье,  пока
добрый хмель не ударил ему в голову. Тут стал он учинять с ними свои  шутки.
Спрашивает, не хотят ли они отведать заморского вина.  Они  отвечают:  "Да".
Тогда он снова спрашивает: "Какого же? Греческого,  мальвазии,  французского
или испанского?". Один, смеясь, отвечает, что все  одинаково  хороши.  Тогда
Фауст велит принести бурав, сверлит по краям  доски  стола  одну  за  другой
четыре дыры, затыкает их колышками, как обыкновенно втыкают в  бочку  втулку
или кран, велит принести ему несколько чистых стаканов, потом вытаскивает по
очереди колышки, и из сухой доски, словно из  четырех  бочек,  льет  каждому
вино, какое из вышеназванных он потребует. Гостей это  очень  позабавило,  и
были они весьма довольны {6}.
     Тем временем приходит хозяйский сын и говорит:  "Господин  доктор,  ваш
конь жрет как бешеный. Скорее  десять  или  двадцать  коней  накормишь,  чем
вашего одного. Уже проглотил он два воза сена, а сам стоит и смотрит, где бы
найти еще". Тут засмеялся не только Фауст, а все, кто это услышал. Но  когда
хозяйский сын сказал: "Я  хочу  выполнить  свое  обещание  и  накормить  его
досыта, хотя бы мне пришлось несколько мальтеров ему отвесить", - Фауст  ему
отвечал: пусть он это бросит, конь довольно уже получил корма на ночь,  ведь
он не наестся досыта, если даже сожрет у него весь овес на корню.
     На самом же деле  это  был  его  дух  Мефостофиль,  который,  как  выше
сказано, по временам превращался в  крылатого  коня,  такого,  как  Пегас  у
поэтов, если Фауст собирался куда-нибудь быстрехонько перенестись.
     В этих и подобных забавах провели они вечер, до полуночи. Тут  испустил
Фаустов конь столь громкое ржанье, что его на весь дом было слышно. "Ну, мне
пора", - сказал Фауст и хотел распрощаться, но они стали  его  удерживать  и
просить, чтобы он остался с ними еще немного. Тогда завязал он узел на своем
кушаке и согласился провести с ними еще часок.
     Когда время прошло, опять конь его громко заржал; тут он снова собрался
идти, но, тронутый просьбами собравшихся, остался еще на час и снова завязал
узел на кушаке. Когда же и этот час пролетел и его конь в третий раз заржал,
больше уже не захотел он оставаться и не дал себя  удержать,  распрощался  с
ними и сказал, что должен тотчас же идти.
     Тут они проводили его до дверей, вывели его лошадь, он  сел  на  нее  и
поскакал вдоль по Слесарной улице. Но едва миновал три или четыре дома,  как
взмыл его конь вместе с ним в небеса, так что те,  кто  смотрел  ему  вслед,
вскоре потеряли его из виду.
     Под утро Фауст вернулся в  Прагу,  устроил  здесь  свои  дела  и  через
несколько  недель,  когда  возвратился  домой,  он   привез   с   собой   от
императорского двора много бумаг и новых известий {7}.

        "54"
                     Как доктор Фауст сам задал пирушку

     Когда доктор Фауст воротился домой из Праги, привезя с собою  множество
великолепных  подарков  от  пребывавших  тогда   при   императорском   дворе
австрийских господ и  других  князей  и  графов,  вспомнил  он  и  о  доброй
компании, вызвавшей его из Праги в "Якорь". По сердцу пришлись ему их речи и
веселое общество. И вот, чтобы ближе сойтись с теми из них, кого  он  раньше
мало знал, и завести с ними более близкое знакомство, показав им в то  время
свою признательность, пригласил он их всех  вместе  в  дом,  который  снимал
неподалеку от большой университетской коллегии в Эрфурте, что у св. Михаила.
     Все они явились с удовольствием, не столько ради еды и питья, сколько в
надежде снова увидеть его чудесные проделки, как это бывало.
     И вот, когда они пришли и явились к нему один за другим, то не  увидели
они ни огня, ни дыма, ни еды, ни питья и ровным счетом ничего, но не  подали
вида, были веселы и думали: хозяин их сам знает, как ублаготворить гостей.
     Когда все уже собрались, просит Фауст дорогих гостей не скучать, а пока
он прикажет немедля накрывать и подавать на стол. После  этого  постучал  он
ножом по столу. Тут входит некто, как если бы  это  был  слуга,  спрашивает:
"Господин, что вам угодно?". Доктор Фауст спрашивает его: "Скажи,  сколь  ты
проворен?". Тот отвечает: "Я быстр как стрела". "О нет, - говорит  Фауст,  -
ты мне не годишься. Ступай, откуда пришел".
     Немного погодя стукнул он снова ножом по столу,  входит  другой  слуга,
спрашивает: "Чего изволите?". Фауст ему говорит: "Сколь ты  проворен?".  Тот
отвечает: "Я быстр как ветер". "Это уже кое-что, - говорит Фауст, - только и
ты мне не подходишь, поди прочь, откуда пришел".
     Еще спустя немного стучит Фауст в третий раз по столу,  входит  третий,
огляделся с угрюмым видом, спрашивает: "Что от меня надобно?". Доктор  Фауст
отвечает: "Скажи мне, каково твое проворство, тогда услышишь, что тебе  надо
делать". Тот отвечает: "Я быстр как мысли человеческие". "Вот это  дело!"  -
говорит Фауст, встает с  места,  идет  с  ним,  посылает  его  и  наказывает
принести и доставить ему яств  и  пития,  чтобы  мог  он  наилучшим  образом
попотчевать дорогих гостей. Сделав это, вернулся он к гостям, велел  обнести
их водой и всем сесть за стол {8}.
     Как только они уселись, является его проворнейший слуга вместе с  двумя
другими, вносят они девять блюд или мисок, по три зараз, аккуратно  накрытые
крышками, как это принято при дворе, ставят их  на  стол,  и  оказались  там
самые лучшие яства из дичины, птицы, рыбы, овощей,  паштетов  и  из  разного
домашнего скота, приготовленные самым изысканным образом. И таких яств  было
множество, а всего тридцать шесть  блюд  или  перемен,  не  считая  фруктов,
конфет, пирогов и других лакомств, поданных на десерт. А все кубки,  стаканы
и чаши ставились на стол пустыми, и, когда кто-нибудь хотел пить, Фауст  его
вопрошал, какого вина или пива ему желательно, и как только тот называл свое
желание, Фауст выставлял за окно посуду для вина, и  во  мгновенье  ока  она
наполнялась этим напитком, прохладным, словно сейчас только из погреба.
     Между тем были приготовлены всевозможные  музыкальные  инструменты,  на
которых один из слуг умел играть столь  отменно,  что  ни  один  человек  не
слышал в жизни ничего столь приятного; слуга этот мог даже делать  так,  что
множество  инструментов  играло  одновременно,  как-то:  лютни,   органчики,
флейты, арфы, рожки, трубы, а люди видели только его одного {9}. В общем  не
было недостатка ни в чем, что доставляет Удовольствие, и не было никого, кто
мог бы еще чего-либо пожелать. И так провели они почти  всю  ночь,  пока  не
наступило ясное утро, когда Фауст всех отпустил по домам.

        "55"
       Как один монах хотел обратить доктора Фауста на путь праведный

     Вскоре слухи о докторе Фаусте и его удивительных похождениях разнеслись
не только по городу Эрфурту, где он обосновался и  натворил  много  подобных
проделок, но и далеко по стране. А потому много лиц из дворянского звания  и
юных рыцарей приезжали к нему в  Эрфурт  из  соседних  княжеств  и  графских
дворов и заводили с ним знакомство с тем, чтобы увидеть или услышать от него
что-либо чудесное, о чем они нынче или завтра могли порассказать. И  столько
их стекалось к нему  для  этой  цели,  что  некоторые  разумные  люди  стали
опасаться, как бы это не ввело в искушение незрелую молодежь и иные из  них,
совратившись, не приохотились бы к  чернокнижию,  потому  что  все  это  они
считали забавой и развлечением, не разумея, что это грозит их душе.  Поэтому
люди эти обратились к известному францисканскому монаху, доктору Клинге {10}
по имени, близко знакомому с доктором Лютером и доктором  Ланге,  и  просили
его: поскольку он также знает и Фауста, то пусть увещает его по строгости  и
наложит на него эпитимию за такое его распутство и постарается спасти его из
дьявольской пасти. Монах согласился; отправился  к  Фаусту,  говорил  с  ним
сперва кротко, а потом и сурово, растолковав ему, что гнев  божий  и  вечное
проклятье сулит ему такое житье, и сказал: он ведь муж весьма ученый  и  мог
бы вполне прожить, вернувшись к богу и честной жизни, и если он отстанет  от
того безрассудства, которым его, видимо, в молодые  годы  прельстил  дьявол,
этот лжец и губитель, и отмолит у  господа  свои  грехи,  то  он  еще  может
заслужить прощенье, ибо милосердие божие никогда не скудеет.
     Доктор Фауст прилежно слушал его, пока тот не высказал все до конца,  и
тогда отвечает: "Любезнейший государь мой, знаю, что вы желаете  мне  добра,
знаю хорошо все, что вы мне здесь толковали. Только чересчур далеко я зашел.
Собственной кровью подписал я договор с Окаянным, что навечно  предаюсь  ему
душой и телом. Как уж я могу думать о возврате и чем можно мне помочь?".
     Монах отвечал: "Это  вполне  может  быть,  если  вы  станете  ревностно
просить бога о прощении  и  милосердии  и  отпущении  грехов  ваших,  будете
творить молитву и покаяние, а от прежнего отречетесь и  воздержитесь  впредь
от волхвования и общения с дьяволом  и  никого  более  не  соблазните  и  не
совратите. Тогда мы отслужим за вас обедню  в  нашем  монастыре,  чтобы  вам
избавиться от дьявола".
     "Служи или не служи обедню, - сказал Фауст, - моя клятва  связала  меня
накрепко. Ведь я дерзко презрел господа и изменил ему как  клятвопреступник,
поклонялся дьяволу и доверился  ему  более,  чем  богу.  Потому  не  могу  я
вернуться к нему, ни утешиться его милостью, которую я  столь  легкомысленно
презрел. К тому же нечестно и непохвально  было  бы  мне  нарушить  договор,
который я скрепил своей кровью. Раз уже дьявол все честно выполнил,  что  он
мне обещал, так и я вперед буду честно все выполнять, что я ему обещал  и  в
чем обязался".
     Когда монах это услышал, разгневался он и сказал: "Ну, так пропадай ты,
проклятое дьяволово отродье, если отталкиваешь руку помощи".  И  с  этим  он
ушел от него и рассказал ректору университета  и  высокому  совету  все  как
есть, и тогда приняли меры, чтобы Фауст отправился в другие места,  и  таким
образом покинул он Эрфурт.

        "2"
                   Из книги Г. Р. Видмана о Фаусте (1599)

                             Часть II, глава 20

   Доктор Фауст возвращает домой одного попавшего в плен дворянина, в то
               время когда его жена справляла другую свадьбу

     Один достойный  дворянин  приехал  в  Лейпциг  и  велел  приготовить  в
гостинице хороший обед, во время которого хозяин ему рассказал  о  том,  как
умер доктор Фауст и какой страшный  конец  его  постиг.  Тут  этот  дворянин
ужаснулся и сказал: "Ах, как мне  жаль,  он  был  все  же  добрый,  любезный
человек и мне оказал и сделал благодеяние, такое, что я этого во  всю  жизнь
не забуду; ведь он помог мне в Туретчине по своему великодушию. И  случилось
это со мной следующим образом.
     "Я познакомился с ним семь лет тому назад, когда был еще  холостяком  и
учился в Виттенберге.  В  то  время  один  дворянин  праздновал  в  Дрездене
свадьбу, куда я и явился. И во время танцев  мне  необыкновенно  понравилась
одна благородная девица, так что, думалось, глаза мои  не  видали  ни  одной
прекраснее ее. Я с ней познакомился, и таким образом из этого  воспоследовал
брак, и с согласия моих родителей повел я ее в церковь. А после того  как  я
прожил с ней в  добром  супружестве  примерно  около  года,  несколько  моих
родичей соблазнили меня, когда я выпил лишнее, так что из  дворянской  спеси
дал я им слово вместе с ними отправиться в  святую  землю,  в  Иерусалим,  и
сдержал это обещание нерушимо. Однако же некоторые из  них  умерли,  и  едва
вернулось оттуда нас трое, и порешили  мы  отправиться  в  Византию,  что  в
Греции, поглядеть на нравы и обычаи при дворе у Турка. А там  нас  узнали  и
взяли в плен, и пришлось нам пять лет влачить  горемычную  жизнь  в  тяжелой
неволе, и один из моих родственников умер из-за этого.
     "И вот дошла весть к моим друзьям в Германию, будто точно известно, что
я умер. Между тем стали к моей жене  свататься,  и  она  поддалась  уговорам
выйти замуж. Уже все было готово к свадьбе. Это стало известно коему доброму
другу Фаусту. Почувствовав ко мне сердечное сострадание, призвал  он  своего
духа, спросил его, жив ли я еще, и когда от него узнал, что  я  жив,  однако
нахожусь в тяжком рабстве, наказал ему строго-настрого, снова  вернуть  меня
на родину и привести сюда.
     "Дух явился ко мне в полночь, когда я лежал на земле (ибо  таково  было
мое ложе) и размышлял о своем несчастии, а было совсем светло, и я  подумал:
кажется, я этого человека когда-то видел.
     "Он начал со мной говорить и сказал:
     - "Разве ты больше не помнишь  своего  верного  друга  доктора  Фауста?
Вперед же! Следуй за мной, и ты излечишься от своей печали".
     "Итак, спящим я перенесся в жилище доктора Фауста, который отменно меня
принял и сообщил мне, что жена моя вышла замуж и нынче была  первая  брачная
ночь, но она оказалась не очень удачной, ибо он  отнял  у  новобрачного  его
мужскую силу, так что  невеста  только  вздыхала  о  своем  первом  муже,  а
новобрачный неистовствовал, как будто он взбесился.
     "Когда же наступил следующий день и все должны  были  идти  в  церковь,
появился я откуда ни возьмись и  встал  заранее  на  том  самом  месте,  где
происходила свадьба, и  когда  жена  моя  меня  увидела,  она  сперва  очень
испугалась, а потом спросила меня, на самом ли деле я ее муж или только дух.
Я ответил ей, кто я есть, и  что  слух  о  моей  смерти  был  ложным  и  для
доказательства этого доктор Фауст вытребовал меня из Туретчины  так,  как  я
сейчас стою, в том же платье.
     "Тогда она упала мне в ноги и просила о прощении и  созвала  сейчас  же
друзей и сообщила им о моем прибытии и пожелала тотчас же  расстаться  с  ее
нынешним женихом, ибо он к тому же и не мужчина.
     "Как только новобрачный услышал это обвинение, сел он на своего коня  и
уехал оттуда, и никто не знает, куда он исчез.
     "А добрый доктор Фауст сослужил мне такую службу,  что  я  ему  никаким
добром и деньгами отплатить не смогу".

        "3"
                   Из народной книги о Вагнере, гл. 37-38

                           Глава тридцать седьмая

     Как Кристоф Вагнер отправился в Новый Свет и что он там предпринял

     Когда Кристоф Вагнер снова обрел бодрость духа, дошли до него  слухи  о
Новом Свете, который в то время был только что открыт и где  он  прежде  уже
однажды бывал.
     И решил он снова туда поехать, чтобы лучше ознакомиться с расположением
тех мест, а также узнать нравы и обычаи населяющих  их  народов.  Для  этого
вызвал он своего духа Ауэрхана и дал ему  понять  свое  намерение.  Тот  без
промедления высказал ему свою покорность и послушание и  вскоре  послал  ему
петуха, который должен был доставить его целым  и  невредимым  в  означенное
место.
     Вагнер сел на него и быстро отправился в путь, и когда он пробыл в пути
почти целый день, заметил он несколько странных птиц, летящих над морем.  Он
спросил духа, что это значит. На это дух дал ответ, что они близки к  земле.
Вот отчего можно видеть таких удивительных морских птиц.
     Когда же наступил вечер, повез его дух не высоко, а над самой водой так
что он увидел несколько летающих рыб, которые, словно птицы, имели крылья из
плавников и могли довольно высоко взлетать в воздух.  Утром,  когда  еще  не
забрезжил день, приземлился он на острове Кумана {1}.
     Тут он не увидел ничего особенного,  только  одну  страшно  безобразную
женщину, вид которой его очень  испугал.  Она  держала  в  руке  корзинку  с
фруктами, растущими в той местности, и лицо ее выглядело столь отталкивающе,
что Вагнер пришел в изумление. Она была совершенно нагая, с  очень  длинными
волосами, а ушные мочки висели у нее до плеч. Они были продырявлены, и в них
было продето несколько деревянных колечек. Ногти у нее были  очень  длинные,
зубы черные, нос продырявлен, и в нем тоже висело кольцо.
     Вагнер не имел желания дольше оставаться в этом месте и поехал далее  и
прибыл в страну, которую называют Западной Индией.
     Эта страна в то время была еще очень населена, но потом  в  ней  сильно
Свирепствовали кровожадные испанцы. Так,  на  острове,  называемом  Доминико
{2}, они оставили в живых около пятисот человек, не более, тогда как  прежде
их насчитывали пятнадцать сотен тысяч.
     В этой стране живут совсем дикие люди, бороды не носят, но  как  только
она  отрастает  немного,  они  соскребают  ее  острыми  раковинами.  Испанцы
постоянно воюют с ними,  так  как  те  не  хотят  покориться.  Они  стреляют
отравленными  стрелами  и  в  таком  количестве,  что  испанцы  едва   могут
уберечься.
     Кристоф Вагнер увидел тут, как испанцы берут в Индии в плен этих людей.
Дикари обычно живут в горах, особенно когда приходит враг. Испанцы  прячутся
тогда в долинах, в таких местах, где их не могут заметить. Когда же  индейцы
сбегают вниз д