вздрогнул, поднял голову.  Рядом  с
ним сидел следователь Пафнутьев.
   - Привет, Андрюша, - сказал он. - Устал?
   - Как... Откуда вы узнали...
   - А! - Пафнутьев беззаботно махнул рукой. - Ты же сам попросил меня найти
Свету... Подняли на ноги все... Ее отец вспомнил  про  эту  деревеньку...  А
здесь уже мне показали на тебя... Вон, говорят, на речке  купается...  Свету
нашел?
   - В сарае спит.
   - А что ж ты с ребятами так круто?
   - Они всю ночь насиловали ее... А перед этим силой напоили... И  при  мне
еще собирались... Вертолет, говорят, тебе покажем...
   - Вертолет? - Пафнутьев, казалось, удивился. -  Тогда  ладно,  тогда  все
правильно. Как же тебе удалось справиться с ними?
   - У меня был пистолет.
   - Где взял?
   - Не помню...
   - Ты что, сначала их перестрелял, а потом сжег?
   - Нет... Они еще живы были... Я по яйцам стрелял.
   - Надо же! - ужаснулся Пафнутьев. - Больно ведь!
   - Я же не по своим.
   - А, тогда ладно, тогда ничего... Послушай, - Пафнутьев положил  руку  на
тощеватое плечо Андрея, - ты в самом деле должен был в меня стрелять?
   - Да. Тогда, говорят, и Светку не тронем, и мать жива будет...
   - А винтовка где?
   - В сарае.
   - А патроны?
   - Патрон был только один.
   - Почему был? Его уже нет?
   - Использовал.
   - Удачно?
   - Не знаю... Кажется, да.
   - Если имеешь в виду Заварзина, то удачно. Не сомневайся. А почему в меня
не стрелял?
   - Я бы тогда совсем завяз.
   - Тоже верно... Значит девчонкой пожертвовал?
   - Я не жертвовал. Я ее спрятал в другой квартире.  Они  как-то  узнали...
Обманом выманили и увезли. Я не знал. Я не стал  бы  ею  жертвовать...  Даже
ради вас...
   - Мог бы и выстрелить?
   - А куда деваться... Светкой я бы не стал рисковать.
   - Спасибо за откровенность.
   - Пожалуйста... Чего уж там... Теперь-то уж все равно.
   - Почему?
   - На крючке я у вас. Похоже, на расстрел тяну... А?
   - Да, примерно, - Пафнутьев, щурясь, смотрел на низкое закатное солнце. -
Пахомов тоже на тебе?
   - Они меня обманули. Я должен был только припугнуть...  Заварзин  заменил
патроны. Были холостые, а он вставил с картечью. Я не знал. Я бы не пошел на
это.
   - А к ним как попал?
   - Один из них предложил в мастерской  поработать...  Подгайцев.  Зарплата
приличная... Я согласился. Потом то, се... Мелкие поручения, должок... И так
далее.
   - Тяжелый случай... Пахомов, Заварзин... Теперь  еще  трое...  Что-то  ты
разошелся... Многовато все-таки, а?
   - С этими вы бы иначе поступили?
   Ответить Пафнутьев не  успел.  Со  стороны  дома  вдруг  четко  прозвучал
выстрел. Андрей диковато взглянул на Пафнутьева, вскочил. Он бежал и уже  на
бегу лицо его кривилось от рыданий. Он понял, он все  понял  мгновенно,  еще
когда в ушах стоял звук выстрела. Вбежав в сарай, Андрей увидел,  что  Света
еще жива. И только теперь, вот только теперь в глазах  ее  он  увидел  ясный
свет понимания. Пистолет лежал рядом, а левой рукой она  закрывала  рану  на
груди.
   - Вот и все, Андрюша, - прошептала она. - Вот и все... Так лучше, мне так
лучше... И тебе...
   Не обращая внимания на выросшего в дверях Пафнутьева,  Андрей  рыдал,  не
выпуская Свету из рук. А почувствовав, что жизнь уходит из нее,  он  потерял
самообладание - бился головой о стены сарая,  выл,  как  смертельно  раненый
зверь, и в какой-то момент  рванулся  к  тому  месту,  где  лежал  пистолет,
выроненный Светой, но Пафнутьев предусмотрительно сунул его в карман.
   - Отдай! - кричал Андрей. - Отдай, ради Бога! Прошу, прошу тебя! Отдай! -
и бросился на Пафнутьева. - Я не хочу больше жить! Я не хочу...
   Вместе с вбежавшим шофером,  они  скрутили  Андрея  и  уложили  на  сено.
Обессилевший, он широко открытыми глазами смотрел в потолок сарая.
   - Отдай пистолет... Это мой... Я тебя не  трону...  Я  никого  больше  не
трону... Отдай, прошу...
   - Иди, Володя,  -  сказал  Пафнутьев  водителю.  -  Мы  еще  с  парнишкой
поговорим немного, он уже в порядке, он крепкий парень.
   Не поднимаясь, Андрей подполз к Свете и лег рядом, уткнувшись лицом в  ее
рыжие волосы.
   - И все, - бормотал он. - И ничего больше не хочу... Ничего не хочу...  И
уйдите от меня... Я один...
   Пафнутьев молча сидел в  углу  на  копне  сена.  Когда  Андрей,  вскочив,
бросился было из сарая, он взял его за слабые руки и снова уложил  на  сено.
Прошло какое-то время и Андрей забылся,  потом  у  него  начался  бред,  он,
видимо, снова стрелял, поджигал дом,  несся  на  мотоцикле  между  громадами
грузовиков... Пафнутьев поднял с пола куртку Андрея  и  всмотрелся  в  левый
рукав, удовлетворенно кивнул. Обойдя дом,  он  нашел  мотоцикл  и  прясел  у
заднего колеса. Убедившись в чем-то, оставил куртку на мотоцикле и  вернулся
в сарай. Андрей лежал без сознания. Отпущенные ему природой силы  кончились.
Вместе с водителем Пафнутьев отнес его  в  дом,  уложил  в  кровать.  Послал
водителя пройтись по деревне и найти понятых. Пришла тетя Нюра, еще какая-то
старушка. Пафнутьев показал им Свету, пистолет,  составил  протокол,  сделал
все, что положено в таких случаях. Погрузив Свету на заднее сиденье  газика,
отправил водителя в город.
   Убедившись, что остался один  с  Андреем,  Пафнутьев  начал  неторопливые
поиски. Он переворошил сено, забираясь во все углы, и, добравшись,  наконец,
до самого верха, в щели между  бревнами  нащупал  холодный  ствол  винтовки.
Спрыгнув вниз, внимательно осмотрел ее. Винтовка действительно оказалась  не
заряжена. Пафнутьев внес ее в дом и поставил в угол.
   Еще  раз  проверил  -  Андрей  спал.  Тогда  Пафнутьев   с   неторопливой
основательностью осмотрел карманы куртки Андрея  и,  не  найдя  там  ничего,
вынес в сад. Наклонив мотоцикл, плеснул на нее бензин и, отбросив в сторону,
поджег. Он не отошел, пока не убедился, что  куртка  превратилась  в  пепел.
Разбросав его подвернувшейся палкой, вернулся в дом.
   Андрей стонал во сне, вздрагивал всем телом, всхлипывал.
   И Пафнутьев все  с  той  же  скорбной  неторопливостью,  словно  выполняя
последний долг, занялся  мотоциклом.  Найдя  в  ящике  ключи,  завернутые  в
промасленную тряпку, свинтил оба колеса, а корпус мотоцикла затащил в сарай,
забросал досками, присыпал сеном. После этого, прихватив колеса и  канистру,
сволок их в овраг, облил бензином и бросил сверху зажженную  спичку.  Колеса
вспыхнули, задымили. Убедившись, что уже ничто не  помешает  им  сгореть  до
железного каркаса, Пафнутьев вернулся в дом.
   Андрей сидел на кровати, свесив ноги.
   - Где Света? - спросил он.
   - Увезли.
   - Она умерла?
   - Да.
   - Вы за мной?
   - Да. Отвезу тебя к маме. Мама волнуется, это ей вредно.
   - А меня не заберете? Почему?
   - Нет оснований. Не можем же мы хватать каждого встречного.
   - Объясните...
   - Повторяю - нет оснований задерживать  тебя  по  каким  бы  то  ни  было
подозрениям. Запомни - в Пахомова ты не стрелял.  И  вообще  ни  в  кого  не
стрелял. Даже в меня. Понимаешь о чем я говорю?
   - Кажется, понимаю.
   -  Слушай  и  запоминай.  Вдруг  придется  на  чей-нибудь  глупый  вопрос
отвечать... Ты сейчас не в форме, встретимся через несколько дней и спокойно
обо всем поговорим.
   - Ну что ж, - Андрей почти не слушал Пафнутьева.
   - У тебя была черная куртка?
   - Была.
   - Так вот - у тебя ее никогда не было.
   - Пусть так...
   - Только так, - поправил Пафнутьев. - И  еще...  Неделю  назад  с  твоего
мотоцикла свинтили колеса. Похитили. Неделю назад. Помнишь?
   - Помню. Но я ездил на нем...
   - Это были уже другие колеса. Ты сможешь срочно достать  колеса?  Старые,
подержанные, лысые... Какие угодно, сможешь?
   - Смогу...
   - Вот и хорошо. Кажется, все... У тебя есть где-нибудь родня?
   - Тетка на Украине.
   - Мой тебе совет - немедленно дуй к тетке. Чтоб через неделю был  у  нее.
Учитывая тяжесть содеянного... После той мясорубки, которую ты устроил, тебе
год в себя приходить надо. Тетка примет на год?
   - Она будет счастлива.
   - Я  тоже.  Выучишь  украинский  язык,  он  уже  становится,  вроде  как,
иностранным. Кажется, подъехал мой водитель... Пошли. Отвезу тебя домой.
   - Так что.., получается, отпускаете?
   - А за что мне тебя  задерживать?  Не  вижу  причин,  -  Пафнутьев  хотел
поторопить Андрея, встряхнуть его, но видя, что тот  попросту  еле  ворочает
языком, что каждое слово дается ему с трудом, присел рядом, положил руку  на
плечо. - Ну? Как? Легче?
   - Нет, - и Андрей, уткнувшись в тяжеловатое плечо Пафнутьева, разрыдался.
Слезы лились у него из глаз, как у ребенка.  Увидев  появившегося  в  дверях
водителя, Пафнутьев махнул рукой, подожди,  дескать.  Водитель  сочувственно
покачал головой и осторожно попятился из сарая. - Ведь все могло быть иначе,
все могло быть иначе, - сквозь рыдания проговорил Андрей. - Как они  узнали,
куда я ее отвез, как?
   - Твой телефон прослушивался, - бесстрастно произнес Пафнутьев.
   - Кем?! - Андрей отшатнулся, чтобы лучше видеть лицо следователя.
   - "Прокурор дал команду.
   - Я убью его, - прошептал Андрей, глядя мокрыми глазами в стену сарая.
   - Не надо, - спокойно произнес Пафнутьев. - Ты и  так  славно  поработал.
Отдохни малость... Сделай передышку. Я сам с ним разберусь.
   - Точно?
   - Доверься мне в этом деле.
   - Подождите, - сказал Андрей, - посидите здесь, я сейчас, - и, прежде чем
Пафнутьев успел сообразить, в чем дело, Андрей выскочил из сарая и  метнулся
за угол дома. Пафнутьев бросился  за  ним,  но  споткнулся,  упал,  а  когда
поднялся, Андрей уже вылез из погреба, держа в руках  черный  чемоданчик.  -
Вот, - сказал он. - Там полно бумаг, может, пригодятся...
   Пафнутьев взял чемоданчик, с опасливостью положил  его  на  стопку  дров,
потрогал пальцем замочки.
   - Я уже открывал, - сказал Андрей. - Нет там никакой взрывчатки.
   Открыв крышку, Пафнутьев внимательно просмотрел несколько листочков.
   - Боже, - прошептал он потрясение. -  Боже...  Андрей,  где  ты  все  это
взял?
   - У Заварзина.
   - Ты знаешь, что это такое?
   - Документы какие-то...  Но  фамилии  там  мелькают  забавные...  Сысцов,
Колов, Анцыферов...
   - Андрей! - торжественно произнес Пафнутьев, - ты страшный  человек.  Это
же  приговор.  Голдобов  всю  жизнь  собирал  эти  документы,  надеясь,  что
когда-нибудь они спасут его, отведут удар... Они бы спасли его, если  бы  он
успел кому-нибудь о них  сказать...  Но  они  у  него  пропали.  И  это  все
ускорило... В чемоданчике больше ничего не было?
   - Нет, - ответил Андрей, помолчав.
   - Да? Ну ладно. Ты со всеми расквитался... Не только с  теми  недоумками,
но и с этой  публикой,  -  Пафнутьев  похлопал  тяжелой  ладонью  по  крышке
чемоданчика.
   - Я уже открывал, - сказал Андрей. - Нет там никакой взрывчатки.
   Открыв крышку, Пафнутьев внимательно просмотрел несколько листочков.
   - Боже, - прошептал он потрясение. - Боже...  Андрей,  где  ты,  все  это
взял?
   - У Заварзина.
   - Ты знаешь, что это такое?
   - Документы какие-то...  Но  фамилии  там  мелькают  забавные...  Сысцов,
Колов, Анцыферов...
   - Андрей! - торжественно произнес Пафнутьев, - ты страшный  человек.  Это
же  приговор.  Голдобов  всю  жизнь  собирал  эти  документы,  надеясь,  что
когда-нибудь они спасут его, отведут удар... Они бы спасли его, если  бы  он
успел кому-нибудь о них  сказать...  Но  они  у  него  пропали.  И  это  все
ускорило... В чемоданчике больше ничего не было?
   - Нет, - ответил Андрей, помолчав.
   - Да? Ну ладно. Ты со всеми расквитался... Не только с  теми  недоумками,
но и с этой  публикой,  -  Пафнутьев  похлопал  тяжелой  ладонью  по  крышке
чемоданчика.
   - Там что-то важное?
   - Расчеты... Взаимные расчеты.
   - Этого достаточно, чтобы их взять?
   - Не сразу. Честно предупреждаю - не сразу. Не  смогу.  Но  это  уже  моя
родная стихия  -  бумаги,  подписи,  расписки,  обязательства,  -  счастливо
улыбнулся Пафнутьев. - Здесь не будет погонь, стрельбы, а может, и трупов не
будет... Все, старик, - он обнял Андрея за плечи. - Пошли. - Нам пора. Да  и
мама, наверно, волнуется.
 
*** 
 
   В коридоре прокуратуры Пафнутьева ожидал Фырнин. Он загородился  от  всех
газетой, надел на нос очки и углубился в  чтение.  И  только  иногда  поверх
газетного листа бросал настороженные взгляды на каждый хлопок двери. Наконец
появился Анцыферов, - его тоже не было с самого утра.
   - Хорошее же впечатление останется у вас о  нашем  городе!  -  воскликнул
прокурор с подъемом.
   - Да. - согласился Фырнин. - Жарко... Знаете, на  юге  Таджикистана  есть
такой городок Курган-Тюбе... Вот там уж жарко  по-настоящему,  -  он  прошел
вслед за прокурором в кабинет.
   - Надо же! - изумился Анцыферов. - А мне  казалось,  что  такое  возможно
только у нас!
   - Вы, наверно, имеете в  виду  убийства?  -  спохватился  Фырнин.  -  Да,
многовато. Но когда я был в Нагорном Карабахе в момент вспышки национального
достоинства...
   Анцыферов про себя выматерился и,  очевидно,  этот  мысленный  посыл  был
столь мощный, что заставил Фырнина резко изменить тему.
   -  Скажите,  Леонард  Леонидович...  У  вас   наверняка   есть   какие-то
объяснения... Почему на одной неделе погиб и водитель, и  его  шеф?  Неужели
случайность?
   - Да, это печально, - Анцыферов удрученно развел руками. - Что  делать...
Что делать...
   - Я слышал, что Голдобов долгое время пользовался личным покровительством
Сысцова, это правда? Мне говорили,  что  они  вместе  ездили  на  охоту,  на
рыбалку... Наверно, это большой удар для Председателя?
   - Это для всех  нас  удар,  -  Анцыферов  непритворно  вздохнул,  -  Как?
Голдобов - и ваш друг?! Простите, я не знал... Мне казалось,  что...  Потеря
близкого человека... Простите.
   - Голдобов не был моим близким другом, - холодно сказал Анцыферов. -  Да,
мы встречались, по работе находили общий язык... Но дружить... Нет.
   - Да? Интересно... Я  понимаю,  я  прекрасно  все  понимаю,  -  и  Фырнин
принялся что-то быстро записывать в  свой  блокнот.  Причем,  делал  он  это
как-то слишком уж долго, Анцыферов маялся, ерзал на  стуле  и,  не  придумав
ничего лучшего, в раздражении начал набирать номер телефона. Фырнин  тут  же
перестал записывать и замер, с напряженным  любопытством  ожидая  разговора,
который  сейчас  состоится.  Анцыферов  в  полнейшей  растерянности  положил
трубку. - Простите, если у вас больше нет вопросов...
   - Есть! - радостно воскликнул Фырнин. - Я слышал,  что  на  месте  бывшей
дачи Голдобова обнаружены человеческие останки... Кости, черепа... В  городе
говорят, что в подвалах дачи была маленькая тюрьма...  Неужели  это  правда,
Леонард Леонидович?!
   - Кто вам сказал такую чушь? Кто вам мог такое сказать?
   - А что.., это закрытая информация?
   - О, Боже! - Анцыферов схватился за голову.
   - Леонард Леонидович, я  понимаю,  огласка  всегда  нежелательна,  но  вы
должны согласиться, что пресса имеет право...
   - Тюрьмы не было! - твердо сказал Анцыферов.
   - Но там горы скелетов!
   - Не знаю. Не видел.
   - Скажите, а труп прекрасной девушки... Мне говорили,  что  ее  застрелил
генерал Колов? Он признался?
   - Как Колов? Почему Колов? -  Анцыферов  от  неожиданности  откинулся  на
спинку стула.
   -  Случайно,  по  своим  каналам  я  узнал,  что  пуля  выпущена  из  его
пистолета... Таково заключение экспертизы. И у меня есть ее копия.
   - Как она к вам попала?
   - Значит, все правильно? Значит,  вы  подтверждаете?  -  и  Фырнин  опять
принялся писать в блокнот.
   - Что вы там пишете?
   - Что вы согласны с заключением экспертизы.
   - Я этого не говорил! - заорал Анцыферов.
   - Как?  Уже  отказываетесь?!  Но  вы  же  сказали,  что  пистолет  Колова
фигурирует в деле... Ведь в деле есть пистолет?
   - Пистолет есть, но...
   - И прекрасно! - подхватил Фырнин. - Понимаю, вы не можете сказать всего,
следствие не закончено, но даже то, что  сказали...  Очень  вам  благодарен,
очень! Я позвоню из Москвы и зачитаю все места, где приведены ваши слова.
   Дверь открылась и в кабинет заглянул Пафнутьев, озадаченно  посмотрел  на
бледного Анцыферова, возбужденного Фырнина с блокнотом в руке.
   - О, Павел Николаевич! Здравствуйте!  Заходите,  пожалуйста!  -  закричал
Фырнин. - Леонард Леонидович рассказывает потрясающие вещи! Оказывается  все
скелеты на даче Голдобова - это не выдумка! Они есть!  Оказывается,  Сысцов,
представляете  -  личный  друг  Голдобова  и  долгие  годы  покрывал  его  и
покровительствовал ему!
   Анцыферов поднялся и, пошатываясь, вышел из кабинета.
   - Он, кажется, тронулся умом, - прошептал Фырнин. - Он созрел. Но  и  для
тебя кое-что есть...
   - Пройдемся. И по дороге поговорим, голова кругом идет.
   Они вышли на улицу, прошлись немного и сели  на  ту  самую  скамейку,  на
которой несколько дней назад Пафнутьев ожидал собственной смерти,  сам  того
не подозревая. Так же толпились  люди  на  остановке,  в  киосках  торговали
всякой всячиной, да время от времени душераздирающе скрежетал трамваи.
   - Итак, Паша... Докладываю о собственных поисках  и  находках,  -  манера
разговора Фырнина изменилась настолько, что будь при их беседе Анцыферов, он
бы ушам своим не поверил.  Вместо  бестолковых,  дурацких  вопросов,  он  бы
услышал дельные слова. - Я заинтересовался машиной, которая сбила Голдобова.
   - А я не успел, - сокрушенно покачал  головой  Пафнутьев.  -  Но  задание
ребятам дал.
   - Это хорошо, но вряд ли им повезет так же, как  повезло  мне.  -  Машина
принадлежит третьему автохозяйству. У них все машины во дворе не помещаются.
И на ночь многие остаются на соседней  улице.  Но  ключи  сдают  диспетчеру.
Утром берут ключи и едут по своим  делам.  Дежурил  в  ту  ночь  некий  дядя
Петя...
   - Фамилия?
   - Подожди, Павел. Есть и фамилия, и показания, и его подпись.  Все  есть.
Ты слушай. Его  проведал  участковый.  Обходил  квартал  и  забрел  к  нему.
Попросил чайком угостить. Покалякали о том, о сем, и участковый  ушел.  Дядя
Петя хвать - на доске под стеклом нет ключей. Он к машине -  нет  и  машины.
Дядя Петя сделал в журнале запись...
   - Участкового упомянул?
   - Дописал по моему совету.
   - Молодец.
   - Я или дядя Петя?
   - Вы оба молодцы. Дальше.
   - Под утро опять зашел участковый. Чайку выпил, покалякал  и  ушел.  Дядя
Петя глядь - ключи на месте. Дядя Петя к машине - машины нет.
   - Все ясно. Машина похищена и разбита. И найдена будет лишь с  рассветом.
Сработано грамотно.
   - Рад стараться,  -  улыбнулся  Фырнин.  И  вынул  из  кармана  маленький
сверток, вручил его Пафнутьеву.  -  Это,  Павел,  тебе  на  память  о  нашей
совместной борьбе с преступностью. Магнитофонная кассета. Подробный разговор
с дядей Петей и с участковым. Конечно, он не сказал, что брал ключи, но  что
дважды приходил на дежурство, что чай пил, что видел щит с ключами и прочее,
и прочее. В умелых руках запись может сработать.
   - Сработает, - кивнул Пафнутьев. - Писать будешь?
   - Хотелось бы... Но надо поговорить. Насовать в очерк побольше крючков...
Авось кто-то клюнет.
   - Клюнут. Наши еще непуганные... И потом, у них полная  уверенность,  что
выкрутились.
   - Они ошибаются? - спросил Фырнин.
   - Очень.
   - Поделишься добычей? Мне ведь для очерка документы нужны.
   - Копии тебя устроят?
   - Вполне.
   - Заметано, - Пафнутьев звонко шлепнул ладонью  по  тощеватой  фырнинской
коленке. - Сегодня подведение итогов у Сысцова... Он тебя не приглашал?
   - Что ты! Конечно, нет!
   - Напросись, -  посоветовал  Пафнутьев.  -  Я  поддержу.  Услышишь  много
забавного. И увидишь тоже. Для полноты картины тебе только нашего сборища не
хватает.
 
*** 
 
   - Разрешите, Иван Иванович? - Пафнутьев  заглянул  в  дверь  и  улыбнулся
широко, с легким вызовом, но была в его  позе  и  в  голосе  приличествующая
почтительность.
   - Да-да, конечно... Ждем, Павел Николаевич... Только о вас и разговоры...
   Сысцов с неподдельным интересом рассматр