ушием  и  черствостью
ближних.
   -  Не  переживай,  -  Пафнутьев  положил  руку  на  сухонькое   плечо
эксперта.Сегодня же исправлюсь.
   - Да? - живо обернулся Худолей. - Сегодня же?! - его  глаза  радостно
сверкнули, в них вспыхнули огонь жизни, готовность все перевернуть вверх
дном, но найти  хоть  что-нибудь  такое,  что  порадовало  бы  любезного
гражданина начальника и позволило бы  ему,  талантливому  и  неутомимому
работнику правосудия, разоблачить страшные преступления, которые...
   Ну, и так далее.
   Андрей в это время, не торопясь, перебирал содержимое книжного шкафа.
   Собственно, его-то и книжным можно назвать лишь условно, поскольку из
нескольких полок лишь одна оказалась занятой  книгами  -  все  они  были
изданы лет двадцать, тридцать назад, все о войне,  в  которой,  судя  по
коробке  с  орденами  и  медалями,  хозяин  квартиры   Чувьюров   Сергей
Степанович принимал  активное  участие  от  подмосковных  до  берлинских
схваток. Среди книг была засунута  картонная  папка,  тоже  сработанная,
видимо, не менее тридцати лет назад, когда жизнь и у старика, и в стране
была повеселее, а  здоровье  позволяло  зарабатывать  чуть  больше,  чем
требовалось на хлеб, и он мог купить дешевенький фотоаппарат  и  снимать
домочадцев, когда еще были у него эти самые домочадцы. Теперь  же,  судя
по содержимому кухонных шкафчиков, встроенного шкафа, старик  жил  один,
или, лучше сказать, доживал один.
   Раскрыв папку,  Андрей  присел  на  диван  и  принялся  перекладывать
снимки, внимательно всматриваясь в каждый из них. Ничего особенного  они
не представляли. Чувьюров, как фотограф, не достиг вершин мастерства,  и
все снимки хотя и были достаточно большими, размером в школьную тетрадь,
выглядели сероватыми, нерезкими, с обломанными, надорванными краями.
   И вдруг Андрей наткнулся на снимок, который явно отличался от прочих,
он был новее, с четкими фигурно обрезанными краями, а изображена на  нем
была девушка или, скорее, молодая женщина.  Снимок  сделали,  похоже,  в
каком-то ателье.  Так  и  есть,  перевернув  фотографию,  Андрей  увидел
фиолетовый! штамп - телефон и  адрес  ателье.  Глядишь,  кто-то  обратит
внимание, кому-то понравится, и он тоже  придет  сфотографироваться.  Но
больше всего зацепил Андрея взгляд женщины - уж больно он  был  какой-то
подавленный, хотя сама она выглядела достаточно  броско  -  подсвеченные
волосы, правильные черты лица, тоже вырисованные грамотно  установленным
светом. Да, снимал человек с профессиональной хваткой.
   И еще одно обращало внимание: грудь у женщины была  обнажена  гораздо
смелее,  чем  это  обычно  бывает  на  подобных  фотографиях.  "И  очень
неплохая, между прочим, грудь", - подумал Андрей. Сам того  не  замечая,
он тянулся к таким вот женщинам - с некоторым нервным надломом. А  здесь
это просто невозможно было не заметить. Кто она  старику?  Родственница?
Знакомая? Соседка? Дочь? Подруга дочери?
   - Какая красавица! - сказал Пафнутьев, беря снимок в руки. -  Крутая.
Можно даже сказать, отчаянная. Где взял?
   - В этой папке. Там на обороте адрес ателье и телефон.
   - Хочешь заняться? - спросил Пафнутьев, возвращая снимок.
   - А надо ли?
   - Конечно! - усмехнулся Пафнутьев. - Такая женщина! Украшение  любого
уголовного дела, - но тут же спохватился, увидев,  как  замкнулось  лицо
Андрея.Сможешь раскрутить?
   - Ателье найду, наверняка и фотограф ее запомнил... А если нет...
   Что-нибудь придумаю. Негативы у них хранятся достаточно долго.
   - Можно и у старика спросить.
   - Если заговорит.
   - Куда он денется, конечно, заговорит. Шаланда не с того конца начал.
Он ведь уличал его, а тут другая история... У меня такое  ощущение,  что
он из категории народных мстителей. Их с  каждым  годом  становится  все
больше...
   Объединяться им пора и начинать широкомасштабные военные действия  по
освобождению занятой врагом территории. Мужики они отчаянные, опыт есть,
терять нечего. Справятся. А?
   И только сейчас Пафнутьев обратил внимание на тишину,  наступившую  в
квартире.  Обычно  Худолей  достаточно  шумно  исполнял  свои  служебные
обязанности, всегда находя повод чем-то восхититься, возмутиться или  на
что-то обидеться.
   Воодушевленный  обещанием  Пафнутьева  сегодня   же   исправиться   и
восполнить Худолею все, чего ему не хватало для жизни  и  счастья,  а  в
этот день ему не хватало пары глоточков  водки,  так  вот,  подстегнутый
обещанием Пафнутьева, он с удвоенной бдительностью принялся  осматривать
все, что уже осмотрел не один раз. Едва Пафнутьев ушел  в  комнату,  как
Худолей опять распахнул холодильник,  словно  подтолкнула  его  к  этому
какая-то сатанинская сила. И снова, в который  раз,  он  сфотографировал
початую бутылку кефира, стеклянную банку с кусками  нарезанной  селедки,
подвядшие  сосиски,  создав  еще  один  натюрморт,   который   вряд   ли
когда-нибудь ляжет в том уголовного  дела  по  причине  полнейшей  своей
ненужности.
   Закончив с этим делом, Худолей распахнул дверцу  морозильника.  Но  и
тут его ожидало разочарование. Сначала  он  вынул  завернутую  в  газету
высохшую тараньку, которая, похоже, не один год ожидала, пока у  старика
появятся деньги на бутылку пива. Тем  не  менее,  он  сфотографировал  и
недожеванную рыбешку. В глубине морозильника остался еще  один  сверток.
Худолей, не задумываясь, выволок наружу и его.
   Развернув сверток, он онемел, зажал рот  обеими  своими  красноватыми
полупрозрачными ладошками, чтобы готовый  сорваться  крик  не  получился
слишком уж кошмарным. В  газету  была  завернута  высохшая  человеческая
рука. По всему было видно, что от туловища ее  отделили  не  скальпелем,
руку просто отрубили топором.
   Но больше всего Худолея потрясло не это - пальцы  мертвой  руки  были
свернуты в кукиш, смотревший прямо ему в глаза.
   Прошло не менее минуты, прежде чем Худолей  смог  оторвать  руки  ото
рта, и  тогда  небольшую  однокомнатную  квартиру  огласил  его  тонкий,
истошный вопль, на который тут же прибежали Пафнутьев и Андрей,  готовые
спасать эксперта от неведомой опасности. Но  и  они  замерли  в  дверях,
уставившись на ссохшийся мертвый кукиш, лежавший на полу в комке  старой
газеты, - Ни фига себе, - прошептал потрясенный Пафнутьев и  обессиленно
опустился на кухонный табурет. * * * Фотоателье располагалось на  первом
этаже длинного дома,  который  все  в  округе  называли  не  иначе,  как
"крейсер".  Весь  его  первый  этаж  занимали   всевозможные   маленькие
магазинчики,   аптека,   часовая   мастерская,   винно-водочный   отдел,
пошивочная, где можно было укоротить или удлинить штаны, наложить  латку
на шапку или заменить стершийся зад на старой шубе.  Среди  всего  этого
разнообразия втиснулось и фотоателье с  витриной,  где  были  выставлены
изделия, которые  выполнялись  в  его  красноватых  сумерках  при  свете
фотофонаря - снимки для документов, свадебные  фотографии,  портреты  на
керамических плитках для могил.
   Протиснувшись  сквозь  тесный  коридорчик,  Андрей   оказался   перед
прилавком, за которым сидела Девчушка с невероятно пышной прической - во
все стороны от ее головки торчали мелко-мелко завитые волосы  откровенно
рыжего цвета. В ее задачу входило  оформление  заказов.  Тут  же  висело
кривоватое зеркало, в котором можно было увидеть себя  во  весь  рост  и
попытаться  срочно   исправить   недостатки,   допущенные   природой   и
родителями.
   - Слушаю, - сказала девчушка, не отрывая взгляда от толстой  амбарной
книги с данными о заказчиках.
   - Ваша работа? - Андрей положил на прилавок фотографию, найденную при
обыске у старика.
   Не  взглянув  на  портрет,  девчушка  перевернула  снимок  и,  увидев
фиолетовый штамп, равнодушно отодвинула фотографию подальше от себя.
   - Наша... А что?
   - Кто это?
   - Понятия не имею.
   - Где мастер?
   - Николай Иванович! -  громко  крикнула  девчушка  куда-то  в  темное
пространство ателье. - К вам из милиции!
   - С чего ты решила, что я из  милиции?  -  спросил  Андрей,  невольно
оробев от такой потрясающей проницательности.
   - Да ладно тебе! - махнула рукой девчушка и скривилась с этакой милой
вульгаринкой. - Не надо мне  мозги  пудрить.  Понял?  -  наконец-то  она
подняла голову и взглянула на Андрея.
   - Я бы тебе другое место напудрил, - проговорил тот с  досадой.  -  С
помощью хорошего ремня.
   - Другим будешь пудрить! - девчушка явно нарывалась на знакомство.
   Откинув черное покрывало, из лаборатории вышел  мастер  -  с  тяжелым
лицом, потный от духоты где-то там, в маленькой комнатушке без окна.  На
мастере был серый халат с  выжженными  растворами  пятнами,  в  руке  он
держал мокрый отпечаток, с которого падали капли воды. Он подошел к окну
и, внимательно рассмотрев снимок, снова унес его за черную ширму. И лишь
через несколько минут, когда он появился снова, взгляд  его  остановился
на Андрее.
   - Ну? - спросил он и устало опустился на стул.  -  Чего  случилось  в
жизни?
   Андрей протянул ему снимок. И мастер тоже,  как  и  девчушка,  прежде
всего взглянул на обратную сторону снимка. Узнав свой штамп,  всмотрелся
в портрет.
   - А, - протянул он. - Помню. Так что случилось?
   - Ничего, - Андрей как можно равнодушнее пожал плечами. - Найти  надо
эту красавицу.
   - Зачем?
   - Познакомиться хочу.
   - Не надо с ней знакомиться.
   - Почему?
   - Не советую. Могу я тебе посоветовать? Могу. Вот и советую. Открытым
текстом говорю - не надо. Хлопотно тебе  будет  с  ней.  Чревато.  Может
быть, даже опасно.
   - Спасибо, конечно... Но совета принять не могу.
   - Обязанности не позволяют?
   - Вроде того.
   - Ладно, зовут ее Надя. Это все, что я знаю. Мне  пришлось  несколько
раз переснимать... Сам видишь, в таком  жанре  я  не  работаю.  Так  что
справился я с заданием не с первого раза. То грудь  недостаточно  видна,
то недостаточно хороша, то...
   - А было именно задание? - уточнил Андрей.
   - Да, - усталый мужчина вытер ладонью пот со лба и  твердо  посмотрел
на Андрея.
   - Чье?
   - Ха! - мастер покачал головой.
   - У вас ведь заказы регистрируются?
   - Не все.
   - Почему?
   - Коммерческая тайна.
   - Ну, а все-таки?
   - Господи... Молодой человек, зачем нам говорить о таких  вещах?  Все
вы знаете и без меня... Самая простая причина - чтобы уменьшить  налоги,
утаить хотя бы часть доходов... Потому что, если я не буду этого делать,
то заведение мне придется закрыть с  завтрашнего  утра.  Меня  постигнет
полное и окончательное разорение.
   - Есть и другие причины?
   - Конечно, - мастер вынул из нагрудного кармана мятую пачку  сигарет,
выловил одну, сунул в рот, протянул Андрею, но тот отрицательно  покачал
головой. - И правильно, - сказал  мастер,  -  Одобряю.  А  что  касается
причин... Не все хотят  оставлять  о  себе  какие-то  сведения,  адреса,
телефоны... Я и не настаиваю.
   - Мне необходимо ее найти, - Андрей положил руку на снимок, найденный
при обыске у старика Чувьюрова.
   - Они у меня даже негативы изъяли, - сказал мастер.
   - Кто?
   - Заказчики.
   - Выходит, она не сама к вам пришла, а был  заказ  некоей  фирмы  или
отдельного человека?
   - Оплата пришла по  перечислению,  -  неожиданно  влезла  в  разговор
кудрявая  девчушка  из-за  прилавка.  Она,  похоже,   чувствовала   себя
уязвленной - разговор проходил без нее, ею как бы пренебрегли, вот она и
решила напомнить о себе.
   - У вас и такое бывает? - удивился Андрей.  -  Обычно  за  фотографии
расплачиваются наличными, разве нет?
   - Когда заказчиком выступает частное  лицо,  то  наличными.  Если  же
заказ делает организация, фирма... Мы не возражаем против  перечислений.
А им это гораздо проще.
   - И часто такое случается?
   - Чрезвычайно редко. Школа может  заказать  альбом  для  выпускников,
завод - по случаю какого-нибудь своего юбилея, - фотограф был  несколько
растерян  неуместным  вмешательством  рыженькой  приемщицы.  Но   вскоре
оправился, и к нему вернулась  обычная  его  устало-безразличная  манера
разговора. - Если у вас больше вопросов нет, - фотограф поднялся,  снова
всмотрелся в мокрый отпечаток  и  уже  хотел  было  скрыться  за  черной
шторой, но Андрей остановил его.
   - Простите, - сказал он торопливо, пока фотограф не успел скрыться. -
Если, как вы говорите, подобные заказы случаются чрезвычайно редко...  -
он  говорил  медленно,  подбирая  слова,   понимая,   что   каждое   его
неосторожное слово может попросту оборвать разговор. - А на этом  снимке
не завод,  не  школа,  здесь  полуголая  красавица...  То  вы  наверняка
запомнили, кто же захотел иметь такие  снимки,  какая-такая  организация
пожелала украсить стены подобными произведениями...
   - Не могу припомнить...
   - Господи, Николай Иванович! -  опять  влезла  в  разговор  приемщица
из-за прилавка. - "Фокус" оплатил нам эти снимки, вы  что,  забыли?  Два
месяца тянули, пока я сама к ним не  пошла!  Такие  жмоты!  Ужас!  -  от
охватившего ее гнева девушка резко отвернулась -  есть  такая  манера  у
девушек, которые считают  себя  красивыми  и  во  всем  правыми.  Сказав
что-либо, они тут же отворачиваются, давая понять, что нет у них никаких
сил разговаривать с такими  бестолковыми  собеседниками,  обсуждать  эту
тему, объяснять очевидное.
   - Да? - переспросил  фотограф,  и  лицо  его  на  какое-то  мгновение
окаменело.Может быть, не знаю... Мое дело - фокус навести. А кто платит,
- он развел руками, - так ли уж это  важно,  -  и  поспешил  нырнуть  за
черную занавеску.
   Психологом стал Андрей в последнее  время,  чертовски  проницательным
психологом - по одному только движению сероватой, размокшей в  растворах
ладони фотографа, которой он бросил за  собой  шторку,  понял,  что  тот
находится в крайней степени раздражения. Не  понравился  ему  Андрей  со
своими вопросами и поведение глуповатой подчиненной, которая  сует  свой
конопатый нос во все щели, тоже не понравилось.
   - Чего  это  он?  -  спросил  Андрей  у  девушки,  кивнув  в  сторону
дернувшейся занавески.  В  голосе  его  прозвучали  чисто  пафнутьевские
простоватые нотки, в которых можно было уловить и наивное  удивление,  и
сочувствие  девушке,  которой  приходится  работать   с   таким   грубым
человеком, и раскаяние в собственной настырности, если таковая будет  ею
замечена и осуждена.
   - А! - и девушка  пренебрежительно  махнула  ручкой.  -  Старость  не
радость! - она шало сверкнула подведенными глазками.
   Простые вроде бы, непроизвольно сорвавшиеся слова с ее почти детских,
неумело, но ярко накрашенных уст, но все понял Андрей и даже  устыдился.
Почти открыто сказала ему девушка, что уж он-то, Андрей, никак не  стар,
он молод и нравится ей,  не  то  что  прокисший  в  этих  проявителях  и
закрепителях склеротик, который не помнит даже того, что с ним случилось
вчера.
   - А то я уж  подумал,  может,  сказал  чего  не  того,  -  растерянно
пробормотал Андрей и опять слукавил, понимая, что колется приемщица,  на
глазах раскалывается.
   Девушка поманила Андрея пальцем, подзывая его  поближе,  а  когда  он
приблизился, прошептала на ухо:
   - Чем-то припугнули его эти "фокусники". Он в штаны и наделал.
   - Может, заплатили маловато? - тоже вполголоса предположил Андрей.
   - И это тоже, - заговорщицки кивнула девушка  и  в  этот  свой  кивок
сумела вложить даже восторженность проницательностью Андрея, дескать, уж
мы-то с тобой прекрасно понимаем, в чем тут дело.
   - Валентина! - раздался из глубин лаборатории нарочито требовательный
голос фотографа. - Иди сюда!
   - Сейчас такое начнется, - сказала она Андрею на  ухо  и  уже  громко
крикнула:
   - Иду!
   - Пока! - Андрей от двери махнул рукой, но Валя и здесь сумела  пойти
дальше - послала воздушный поцелуй. И уже когда он хотел выйти, настигла
его с ручкой и клочком фотобумаги.
   - Запиши свой телефон! Мой у тебя же на фотке. Если  чего  узнаю  про
красотку - позвоню.
   - Тоже верно, - согласился  Андрей  и  быстро  нацарапал  на  полоске
бумаги домашний телефон. И приписал внизу имя.
   - Андрей! - восторженно прошептала Валя. - Ой, до чего  мне  нравится
это имя! Балдею! Представляешь? От одного имени балдею!
   - У тебя тоже имя ничего, - улыбнулся Андрей.
   - Нравится?!
   - Балдею!
   - Жди! Позвоню! Сдохнуть мне на этом  месте,  позвоню!  -  и,  озорно
подмигнув  чуть  ли  не  половиной  лица,  девушка  скрылась  за  черной
занавеской.

***

   Направляясь в морг, Пафнутьев  и  так,  и  этак  прикидывал  события,
происшедшие в последние несколько дней. Он оказался втянутым в  них  так
быстро и необратимо, что  не  успел  даже  спохватиться,  оглянуться  по
сторонам.
   Убийство в кабинете начальника милиции... Такого действительно еще не
было. Какую нужно иметь ярость  в  душе,  злобу,  ненависть,  чтобы,  не
заботясь о собственной  судьбе,  заколоть  человека,  который  наверняка
втрое крупнее старика, втрое моложе. Эти удары за спину, наискосок, чуть
вверх оказались столь убийственно точными,  что  громадный,  полный  сил
детина рухнул на пол и умер в течение  нескольких  минут.  Да,  конечно,
штык был  довольно  длинным,  и  хотя  сантиметров  десять  пришлось  на
рукоять, все равно в нем оставалось не  менее  тридцати  сантиметров.  А
если учесть ту остроту, до которой он был доведен, то от Чувьюрова много
сил и не требовалось. В рыхловатое тело Оськина штык  входил  почти  без
сопротивления.
   Но и это не все, далеко не все... Дело идет к тому, что первого парня
тоже заколол старик. Что могло его заставить?  Жил  себе  и  жил,  кефир
хлебал, но праздникам плавники тараньки сосал, орденами любовался... Вот
и все. Больше ничего  по  результатам  обыска  о  старике  сказать  было
невозможно.
   Теперь эта кошмарная находка в холодильнике... Может, он людоед?
   Но где остальные части тела?
   Съел?
   А почему пальцы свернуты в кукиш? Это что, такие забавы нынче пошли?
   Может, он и первого парня заколол, чтобы обеспечить  себе  пропитание
на весну, а учитывая, что тот оказался при теле, да с жирком, старику на
все лето его хватило бы при скромном расходовании...
   Если все это так,  то  тогда  понятно,  почему  он  заколол  парня  в
собственном подъезде - старик попросту не смог бы притащить его с улицы,
силенок бы не хватило.  Атак  -  дверь  рядом.  Но  почему  все-таки  не
затащил? Кто-то помешал? Ну да, Оськин и помешал. В первом случае старик
успел скрыться, но, когда вышел на второго парня, удача ему изменила.
   А рука? Как понимать руку в холодильнике?
   От нищеты и беспросветности сейчас многие  умом  трогаются,  людоедов
отлавливают по всей стране едва ли не каждый день - то  детишек  кушают,
то девиц забивают, то  собутыльников  на  закуску  зазывают...  Говорят,
счастливые времена настали, свобода слова наступила, теперь каждый может
о ком угодно самое разное произнесть... Теперь уж никого  за  крамольные
мысли и безнравственные желания не посадишь, да и  надобности  нет,  все
мысли, самые дикие, дозволены, все желания, самые злобные  и  продажные,
законны... В этом нас  убеждают  с  утра  до  вечера  все  телевизионные
дивы... Ладно, разберемся с дивами.  Нам  бы  только  людоедов  маленько
отловить.
   Шагая  по  лужам,  Пафнутьев  некоторые  слова  проговаривал   вслух,
прохожие оглядывались на него с  улыбкой,  повело,  дескать,  мужика.  А
Пафнутьев никого не замечал, он перепрыгивал через ручьи, когда  успевал
их заметить, а если запаздывал, то шагал прямо по  сверкающим  солнечным
бликам, сунув руки в карманы куртки, натянув клетчатую кепку  на  брови,
снова и снова прокручивая в уме все те  сведения,  которые  удалось  ему
получить за последние два дня.
   Единственный просвет,  который  удалось  высмотреть  Пафнутьеву,  был
связан с фирмой "Фокус" - оба убитых парня были сотрудниками этой фирмы,
и  опять  же  "Фокус"  оставил  свои  следы  в  квартире  Чувьюрова,  да
фотография  красотки,  слишком  легкомысленная  для  домашнего   снимка,
каким-