ого
философского мировоззрения начал опускаться к земле.
   - До свидания! До встречи внизу! - кричали  ликующие  миражане,  удаляясь
вниз.
   И вот уже с нами поравнялись  верхушки  мохнатых  пальм  и  скрылись  под
белыми облаками. А вскоре до нас долетел шорох песка - это детсад прочно сел
на свое прежнее место.
   - Ловко ты их! - сказал хулиган с невольным восхищением. - Даже некоторая
гордость берет. Как-никак, а мы с тобой половинки одного целого!
   - Пыпин! Дорогой! Наконец-то! - обрадовался я  и  раскрыл  свои  братские
объятия.
   - Но, но, не злоупотребляй моей минутной слабостью, -  охладил  меня  мой
извечный противник. -  Идем,  и  так  столько  времени  прошло  без  всякого
интереса!
   Я собирался ответить ему достойно и, что главное,  поучительно,  но  меня
отвлек  шум  мотора.  Над  нами   повис   огромный   пассажирский   вертолет
ярко-оранжевого цвета. В иллюминаторах  торчали  головы  пассажиров,  крайне
расстроенных  исчезновением  заоблачного  оазиса.  И  только  одна  из  них,
круглолицая, курносая школьница, безмятежно спала, прильнув щекой к  теплому
от солнца стеклу. Чутье подсказало мне, что  спит  она  неспроста,  что  она
каким-то образом еще появится на нашем пути.
   Пилот махнул рукой в досаде и повел машину в родной аэропорт. Перед моими
глазами напоследок мелькнул  иллюминатор  со  спящей  девочкой,  и  мы  тоже
зашагали своей дорогой, по следам Толика Слонова.
   - Курносая-то - отличница. Сразу видать! Жаль, что Толик ее не похитил, -
посетовал Пыпин, оглядываясь на удаляющийся вертолет.
   - Да что в этом хорошего, Пыпин?  В  похищениях?  -  спросил  я  с  самым
искренним удивлением.
   Все мои современники, точно сговорившись,  утверждают,  будто  я  обладаю
исключительно острым и проницательным умом. На самом  деле  это  не  так,  и
потому-то мне до сих пор не удалось раскрыть другой секрет старого хулигана:
почему, ну почему он считает плохое хорошим? Я потратил на эту  отгадку  все
Пятьдесят лет своей бурной жизни. Мне казалось, что именно здесь и находится
ключ к  победе  над  Пыпиным.  Но,  увы,  даже  мой  глубокий,  если  верить
современникам, аналитический ум пока остается бессильным  перед  сокровенной
тайной знаменитого хулигана.
   - Как что хорошего? - воскликнул Пыпин, к счастью, не догадываясь о  моей
неудаче. - Разве плохо оставить класс без самой примерной ученицы? А что она
и общественница и учится  на  круглые  пятерки,  я  в  этом  не  сомневаюсь.
Вдобавок ко всему девчонка учится играть на  фортепьяно  и  посещает  секцию
спортивной гимнастики. Я таких опасных детей чую за версту и обхожу  еще  за
три километра.
   Я порадовался  за  незнакомую  отличницу  и  не  без  лукавого  торжества
подумал, что Пыпину и в голову не пришло, что эта девочка, наверное, еще  ко
всему помогает маме мыть посуду после обеда и гуляет с маленьким братом.
   Так, проводя время в дискуссиях на морально-этические темы, мы  добрались
до той точки неба, которая находилась как  раз  над  центром  Сахары.  Здесь
колея, оставленная воздушным шаром, пошла вниз и скрылась под облаками.
   Я и Пыпин тоже с ходу хотели спуститься под горку,  но  не  тут-то  было.
Каждый раз, когда мы ступали вниз, плотные слои  атмосферы  выталкивали  нас
наверх, потому что, избавившись от земного притяжения, наши тела стали легче
воздуха.
   Я попытался растолковать недоумевающему Пыпину причину этого явления,  но
презиравший науки хулиган не поверил  и,  разбежавшись,  прыгнул,  собираясь
пробить ногами всю толщу воздуха до самой земли.  Но  воздух,  точно  батут,
прогнулся под Пыпиным и потом швырнул его к звездам.
   - Прощайте! - завопил Пыпин, становясь с перепугу вежливым.
   Я успел схватить его за голую пятку, иначе бы мой спутник вышел на орбиту
и стал новым спутником Земли.
   - Что же теперь делать? - спросил Пыпин, когда я  поставил  его  рядом  с
собой. - Я не могу же всю жизнь провитать  в  небесах,  будто  какой-нибудь,
извиняюсь, ангел или мыслитель.
   Он представил себя в роли ангела  с  белыми  крыльями,  а  потом  в  позе
мыслителя,  и,  несмотря  на  наше  незавидное  положение,  не  удержался  и
хихикнул.
   А я с  нечаянной  завистью  подумал  о  том,  как  легко  живется  иногда
отрицательным героям. Пыпин будет сидеть сейчас сложа руки. А  мне  придется
выдумывать способ, который позволит нам спуститься на  Землю.  Положительный
герой, и  особенно  такого  ранга,  как  я,  всегда  должен  взваливать  всю
ответственность на себя.
   - Что нужно сделать для того, чтобы вернуться на Землю? - спросил я  себя
вслух.
   - Все! Для этого ты должен сделать все! Ты втянул меня в  эту  затею,  ты
меня и выпутывай, - несправедливо обвинил меня Пыпин.
   - И совсем я не втягивал вас. В мое путешествие вы  напросились  сами,  -
напомнил я с мягким укором.
   - Знаю. И все же я буду бессовестно утверждать,  что  это  ты  коварно  и
бессердечно вынудил меня выпрыгнуть из сапог, - сварливо произнес Пыпин. - И
вообще, я больше не желаю оставаться на небесах и часа. Здесь нет ни  кривых
улиц, ни маленьких детей, на которых можно плохо влиять, потому что родители
и школа уделяют им мало внимания. Так что шевели мозгами!
   - Итак, чтобы вернуться на Землю, мы должны каким-то образом вернуть себе
вес, - ответил я на свой же вопрос после недолгих раздумий.
   Пыпин вдруг стукнул себя по лбу и закричал:
   - Да это же очень просто! Я сяду тебе на плечи, и ты  под  моей  тяжестью
сразу начнешь падать вниз! А вместе с тобой на Земле окажусь и я. Только  ты
крепче держи меня за ноги.
   Я про себя с удовольствием отметил, что мое второе "я" не лишено ума.
   Ведь в самом деле, каждый из нас был невесом только по отношению к самому
себе.
   Но стоило бы одному из нас сесть на  другого  верхом,  как  тот,  другой,
сразу бы почувствовал на себе тяжесть.
   - Браво, Пыпин, - похвалил я. - И все же ваш план не лишен недостатков.
   Да, у этого превосходного замысла был существенный изъян,  иначе  бы  он,
разумеется, еще раньше пришел в голову мне. Если бы Пыпин сел на мою шею, мы
бы камнем упали вниз с многокилометровой высоты.  Когда  я  сказал  об  этом
Пыпину, он впал в неописуемое отчаяние.
   - Не расстраивайтесь, - сказал я ему. - Не теряйте  напрасно  драгоценное
время. Пошарьте в своих карманах. Не завалялось ли в них что-нибудь из еды?
   Пыпин полез в карманы брюк и  обнаружил  на  дне  одного  из  них  ломоть
зачерствевшего хлеба. Я тоже сунул руку в карман и совершенно случайно нашел
полную горсть кедровых орешков.
   - Я сам догадался! Сам! - крикнул вошедший в азарт Пыпин и сунул  было  в
рот ломоть целиком.
   Но я вовремя удержал его за руку и предупредил:
   - По кусочку. Даже по одной крошке.
   Так, бросая в  рот  по  крошке  хлеба,  по  одному  орешку  и  тем  самым
постепенно увеличивая вес, мы начали спускаться  на  поверхность  Земли.  По
моим расчетам, ломтя хлеба и горсти орехов как  раз  только  и  хватало  для
того, чтобы достичь верхнего миллиметра Земли, и случайная потеря даже одной
крошки или ореха могла навеки лишить нас этой возможности,
   Поэтому я бдительно следил за тем, как Пыпин расходует свой рацион.
   Мы опускались медленно, мягкими толчками,  и  Пыпин  то  и  дело  заводил
беседу о еде. По его словам, ему больше всего  нравилась  горбушка  свежего,
еще теплого хлеба или даже просто кусок хлеба, но при условии, если ешь его,
бегая с приятелями по улице. Понимая, что эта скользкая тема может  привести
к беде, я переключал разговор на мультфильмы.
   И мне вроде бы удалось отвлечь внимание Пыпина. От Земли нас уже отделяло
расстояние, для преодоления которого хватило бы  даже  мелкого  недозревшего
ореха или  единственной  крошки  хлеба.  По  моим  расчетам,  именно  такими
резервами пищи мы и располагали к концу своего успешного спуска. Я извлек из
кармана последний орех и, прежде чем положить  его  на  зуб,  весело  сказал
своему спутнику:
   - Итак, еще одно усилие. Что же вы медлите, Пыпин? Его поведение  удивило
меня. До этого хулиган то и дело спешил, и мне приходилось  сдерживать  его,
иначе бы он тут же съел весь кусок.
   - Я не медлю, - уныло ответил Пыпин. - У меня не осталось ни одной крошки
хлеба.
   - Не может быть! - воскликнул я. - Все было рассчитано до одной  тысячной
грамма! А я, как вам известно, никогда не ошибаюсь.
   - Да ты-то мог рассчитывать все, что угодно, да только  я  не  утерпел  и
вместо одной крошки съел две, - рассказал Пыпин. - Я очень хочу  есть.  И  у
меня нет силы воли.
   - Несчастный, вы могли разбиться! - вскричал я, хватаясь за голову. - Эта
крошка должна была резко увеличить ваш вес. Неужели вы ничего  не  знаете  о
свободном падении тела?
   - Даже представления не имею, - признался Пыпин, невольно  гордясь  своим
невежеством. - Да и знать мне это вовсе ни к чему! Ведь не  разбился  я?  Не
разбился! - закричал он, стараясь меня посрамить.
   - Я рад, что вы живы и невредимы и висите сейчас рядом со  мной.  Но  вас
спасло какое-то чудо, - сказал я, покачав головой, а про "себя подумал, что,
наверное, чудо всего-навсего состояло в том,  что  последняя  крошка  хлеба,
которую Пыпин съел раньше времени, тоже не разбиралась в  законах  физики  и
потому не увеличила резко его вес.
   - Но что же вы теперь будете делать, Пыпин? -  спросил  я,  прерывая  его
бурное торжество над наукой. - Я съем свой орех и окажусь  на  земле,  а  вы
навсегда останетесь здесь.
   - Ты не посмеешь бросить своего товарища  по  дороге.  Тебе  не  позволит
совесть. Если на то пошло, то этот орех ты должен пожертвовать мне.
   "Надо же, за всю свою жизнь не прочитал ни одной  книжки,  а  знает,  как
обязан вести себя положительный герой, - невольно удивился я. -  Ну  что  ж,
это к лучшему, когда мне удастся сделать его хорошим человеком, он уже будет
знать, что, если кто-то попал в беду, немедля спеши на помощь и не думай при
этом о себе".
   - Вы правы, Пыпин. Этот орех придется пожертвовать вам. И,  увы,  принять
удар судьбы на себя, - сказал я, протягивая орех.
   Пыпин поспешно разгрыз скорлупу и опустился на землю.
   - Привет, висельник! - издевательски крикнул Пыпин, задрав  подбородок  с
нечесаной жесткой бородой.
   - Эх, Пыпин, Пыпин! - ответил я с укором. - Пора бы усвоить родной  язык.
Слово "висельник" имеет другое значение.
   - Тьфу, как ты мне надоел! Хоть бы теперь... да ну тебя! - Он  возмущенно
махнул рукой и зашагал прочь, увязая по щиколотку в горячем песке.
   - Одумайтесь, Пыпин! Не мешайте детям духовно расти!  Не  сбивайте  их  с
верной дороги! - крикнул я ему вслед.
   Но Пыпин ушел, так  и  не  откликнувшись  на  мой  призыв,  а  я  остался
один-одинешенек в воздухе, метрах в трехстах от Земли.
   "Ну что ж, - подумал я, - если у меня нет возможности  продвинуться  вниз
даже на сантиметр, то шагать по горизонтали можно куда угодно".
   Я осмотрелся. Небо точно вымерло. Даже воздух и тот, казалось,  специльно
поредел по такому случаю. Но мой зоркий глаз  все  же  заметил  вдалеке  над
горизонтом две тоненькие линии. Они  трепетали,  словно  ниточки  на  ветру,
сходясь в одной точке углом.
   Во  мне  всегда  жил  страстный  естествоиспытатель.  Боясь  сгореть   от
любопытства, я немедля зашагал в сторону странных линий и вскоре  обнаружил,
что к геометрии они не имеют никакого отношения.
   Это был бесконечный караван крошечных птичек, летящих  с  севера  на  юг.
Путь их, видимо,  был  долог  и  полон  нелегких  испытаний.  Птички  махали
крыльями из последних сил и то  и  дело  посматривали  вниз,  надеясь  найти
деревце или кустик, на который можно было бы присесть хотя бы на  минутку  и
перевести дух. Но под ними лежали сплошные ровные пески.
   Я чувствовал, что мы в силах друг другу помочь, но  совершенно  не  знал,
каким именно образом. Ах, если бы у меня была хоть капля находчивости!
   И тут я увидел  потерянную  кем-то  находчивость,  лежащую  в  неглубокой
воздушной ямке. Видимо, ее  уронил  какой-нибудь  летчик,  проносившийся  по
здешним небесам.
   Я поднял ее, и она тотчас же подсказала единственное  верное  решение.  Я
вернул находку на место,  зная,  что  хозяин  непременно  вернется  за  ней,
придавил крупной градиной, чтобы ветром не  унесло,  и  прикинулся  кудрявой
березой.
   Одна из птичек, заметив гостеприимное дерево, сейчас же  уселась  на  мое
левое плечо. Точнее, это было всего лишь  мимолетное  прикосновение,  потому
что, переведя дух, птичка тут же вернулась на свое место в  строю.  Но  даже
легкого касания ее  лапок  хватило  для  того,  чтобы  я  под  их  давлением
опустился на несколько сантиметров к Земле. Вслед за первой птичкой  на  мое
плечо присела вторая, ее сменила третья, за ней отдохнула четвертая. Словом,
крылатые странницы поочередно прикасались ко мне, и я опускался все  ниже  и
ниже, постепенно приближаясь  к  Земле.  Но  поскольку  птицы  присаживались
только на ближнее к ним левое плечо, то мое тело с  каждым  разом  кренилось
набок. И тем не менее оно медленно  снижалось  в  пустыню  Сахара.  И  когда
последняя путешественница, передохнув, устремилась вслед за  караваном,  мой
левый бок лежал на горячем песке.
   Я поднялся, помахал птицам рукой, попрощался  с  ними.  "Хорошие  ребята!
Пошли им, погода, теплую зимовку, побольше солнца и сытных личинок.  Вредных
насекомых, конечно", - таково было им мое доброе пожелание.
   А меня ждали новые заботы. Где-то в песках Сахары бедствовала исчезнувшая
экспедиция майора Стенли.  Я  понимал,  что  вместе  с  майором  отправились
исключительно отважные люди, готовые сразиться с самумом, невыносимой  жарой
и ужасающей жаждой. Но  эти  мужественные  люди  никогда  не  имели  дела  с
маленькими авантюристами и подстрекающими их матерыми уличными хулиганами.
   Я решил не мешкать и пошел куда глаза глядят, потому что  это  был  самый
верный способ найти людей, затерявшихся где-то в бескрайних песках. Но я  не
сделал и трех шагов, как на меня жадно накинулись, притянули  к  земле.  Это
напала на мой след Гравитация, нашла и поспешно,  пока  я  вновь  не  исчез,
заключила в железные объятия. Ей было невдомек, что я только и  ждал  этого,
опасаясь, как бы  мое  лишенное  тяжести  тело  вдруг,  точно  поплавок,  не
поднялось в стратосферу.

   ГЛАВА VIII, в которой оба  противника  хотят  избавиться  друг  от  друга
навсегда
   Первое время я ехал на собственных ногах. Запускал их с утра и, пока ноги
послушно шагали, как заведенные,  по  горячему  и  вязкому  песку,  мысленно
переносился в ближайший приморский кабачок,  проводил  там  часок-другой  за
стаканчиком фруктовой газированной воды и к вечеру, обменявшись новостями со
случайным застольником, возвращался в свою телесную оболочку. Впрочем, таким
способом избавляются от однообразия ходьбы многие любители странствий.
   И все же ноги, даже  такие  легкие  и  быстрые,  как  у  меня,  не  очень
подходящий транспорт для случая, когда ты спешишь  на  помощь.  Ночами  ноги
спят - подзаряжаются свежей силой. Но я себе такой роскоши позволить не  мог
и потому начал искать новое средство передвижения.
   Как всем известно, спасительный случай редко когда  сам  дается  в  руки.
Помня об этом, я решил действовать наверняка и устроил ему засаду  -  залег,
почти слившись с песком. И Случай не заставил себя ждать.  Он  выполз  из-за
горизонта в облике странствующего бархана.
   Ветер гнал его со скоростью средней спортивной яхты. Не видя меня, Случай
повернул в мою сторону, и едва бархан поравнялся со  мной,  как  я  проворно
поднялся на ноги и взлетел на его острый гребень.
   О том, что последовало  за  этим,  вряд  ли  стоит  распространяться.  Ну
конечно же, я сделал то,  что  сделал  бы  на  моем  месте  даже  начинающий
путешественник - смастерил из случайно оказавшихся под рукой сучьев  штурвал
и хвостовой руль  и  выточил  из  так  же  случайно  подвернувшегося  валуна
отличный трехлапый якорь. А потом я подобрал тоненький прутик и начертал  на
борту своего нового корабля:
   "ПЕРЕПЕЛКИНО-2".
   Словом, я выбрал способ передвижения, уже встречавшийся в истории морских
путешествий. Люди не раз пускались в плавание на  дюнах  или  барханах,  тут
важно было только одно - чтобы это редкое явление природы  вовремя  попалось
тебе на глаза. Как видите, Случай, выпавший мне, оказался обычным, но в этой
спешке у меня просто не было другого выбора.
   К разочарованию современников, превозносящих на все лады мои достоинства,
я  должен  сказать,  что  это  плавание  проходило  удивительно  безмятежно.
Разумеется, были и свирепые львы, и воинственные кочевники на верблюдах. Без
них ни одна пустыня не может считаться пустыней. И  потому  к  их  появлению
нельзя было относиться всерьез. Встречи с ними  протекали,  как  написано  в
книгах. Вначале львы и кочевники красиво возникали на гребне песчаных  волн,
а потом, заметив мое судно,  пускались  в  погоню.  Львы  при  этом  страшно
рычали, а кочевники палили в воздух из новеньких автоматических винтовок.
   Я  это  долго  терпел,  но  однажды  не  удержался  и  при   всей   своей
общеизвестной деликатности  скучающе  зевнул  и  крикнул  шейху,  скакавшему
впереди своего отряда:
   - Ребята, это же так банально!
   Шейх смутился, придержал разгоряченного погоней верблюда,  что-то  сказал
своим воинам, и отряд повернул назад. Преследующие  меня  с  другого  фланга
львы тоже прекратили погоню и, пристыженно поджав хвосты, ушли за холмы.
   И все же я, как опытный моряк, понимал, что безмятежное  плавание  всегда
обманчиво. Кто знает, какие острые скалы  или  мели  таились  под  притворно
спокойным песком. Поэтому мне пришлось нести вахту круглые сутки, то и  дело
сменяя самого себя. Пока один мой  глаз  спал  крепким  сном,  другой  зорко
смотрел вперед.
   На пятый день пути мой бодрствующий глаз заметил в  безбрежных  просторах
пустыни одинокую скалу, размером с будку "Союзпечати".
   - Земля! - крикнул я про себя и открыл второй глаз.
   Скала была обитаема. На ее вершине стояла туземная девочка и  махала  мне
ладошкой. Я подвел бархан "Перепелкино-2" к пологому  боку  скалы  и  бросил
якорь.
   - Скажите, как называется ваш остров и  что  за  народ  населяет  его?  -
спросил я у девочки.
   Девочка огляделась и убежденно ответила:
   - По-моему, кроме меня, здесь никого нет. По крайней мере, с тех пор, как
я здесь появилась, не было ни души.
   И тут я понял, что передо мной вовсе не туземная девочка. Мне показалось,
что будто бы мы даже где-то встречались.  Девочка  была  красивой,  с  очень
серьезными черными глазами и курносым носом. На  плече  у  незнакомки  висел
кассетный магнитофон.
   Я спросил, не скрывая своего изумления:
   - Кто же вы? И как сюда попали?
   - Я Маша Фырова. Школьница из Туапсе, - спокойно пояснила девочка.
   И тут мне вспомнился оранжевый вертолет  и  девочка,  спящая  за  стеклом
иллюминатора. Ну конечно же, это была она - явная  отличница  и  несомненная
активистка, как заметил опытный Пыпин.
   А Маша тем временем говорила, вежливо отвечая на мой вопрос:
   - Мы путешествовали с папой в большом пассажирском вертолете. Папа  читал
толстый журнал, а я смотрела в иллюминатор вниз, на пустыню, и  думала:  вот
бы привезти в школу горсть песка из Сахары. В новом учебном году мы проходим
пустыни, и этот песок можно показать  как  наглядное  пособие  и  даже  дать
потрогать. Потом я закрыла глаза и каким-то образом очутилась на этой скале.
   Я понял, что Маша до сих пор не проснулась, и все это - и нашу встречу  и
мой бархан - она видит во сне. Ведь только во сне  можно  встретить  бархан,
несущийся по пескам под всеми парусами. Итак, сообразив, в чем дело, я решил
оставить девочку на скале, рассудив, что Маше ничто  не  грозит,  поскольку,
что бы с ней ни случилось, все равно это будет только во  сне.  И  стоит  ей
проснуться, как она тотчас окажется рядом с отцом, в кресле уютного салона.
   - Тебе здесь не страшно? - спросил я на всякий