й, как должен вести
себя юнга, попавший к пиратам в плен.
   Но я и в самом деле был удивлен  ранним  вызовом  капитана.  Рейс  только
начинался, и до приключений, по моим расчетам, было еще далеко.
   - Сейчас все узнаете сами, - добродушно  ответил  Костя  и  подбадривающе
потрепал меня по плечу, потому  что  каждый  матрос  должен  оказывать  юнге
покровительство.
   Придя  на  капитанский  мостик,  я  случайно  сразу   понял,   что   этот
недотепа-ветер из северо-восточных. Мне  давно  была  известна  эта  угрюмая
семейка, что ни ветер - то бука. Темнота, деревенщина, одним словом. Но этот
новый норд-ост был мне пока не знаком. Видно, он  появился  на  свет  совсем
недавно. Но уже сейчас можно было с  уверенностью  сказать,  что  этот  юнец
характером  в  остальную  родню.  Что  такого  и  в  самом   деле   непросто
расшевелить. Тут без тонкого знания психологии не обойдешься. "Так-с, что же
он из себя представляет? Наверняка был отпетый двоечник и  боялся  школьного
начальства", - мысленно прикинул я, совсем не считая себя тонким психологом.
   И вдруг громко и озорно крикнул:
   - Полундра! Метеоролог идет!
   Молодой норд-ост по привычке  перепугался,  дунул,  собираясь  удрать,  и
запутался в снастях. Это был такой  могучий  порыв,  что  даже  наш  бывалый
буксир и тот едва не перевернулся вверх килем. Мы  ухватились,  кто  за  что
успел, чтобы не свалиться в море. Все, что не было прочно  к  этому  времени
закрепленным на палубе, начало ездить от борта к борту.  А  одна  из  крепко
привязанных шлюпок вдруг откинулась набок, и мы увидели мальчика.  Он  лежал
под шлюпкой, свернувшись калачиком.
   Мальчик живо вскочил на ноги и с надеждой спросил:
   - Мы тонем? Мы уже идем ко дну?
   Мы изумленно молчали2. Дети, удиравшие из дома на поиски приключений,  не
были редкостью на нашем борту, и каждый раз, перед тем как отдать  швартовы,
команда осматривала корабль и возвращала беглецов на пирс"  Но  этот  "заяц"
каким-то образом сумел забраться под шлюпку и пролежать,  согнувшись,  много
дней без пищи и воды. И притом он не только остался живым, но и выглядел еще
ко всему розовощеким и бодреньким, будто вернулся с новогодней елки. Пока мы
прикидывали, как же это могло случиться, мальчик увидел, что буксир как ни в
чем не бывало летит по волнам Атлантического океана, и  этот  отрадный  факт
почему-то вызвал у него откровенное неудовольствие.
   - Ничего не случилось? А я-то думал, что нас вот-вот поглотит  пучина,  -
разочарованно произнес мальчик.
   - Ну, к счастью, до этого еще далеко. А ты кто будешь, мальчик? - спросил
капитан, одним из первых придя в себя.
   - Я  -  Толик  Слонов  из  четвертого  "А",  -  невозмутимо  представился
непрошеный пассажир.
   - А теперь, Толик Слонов, скажи: когда ты успел забраться под  шлюпку?  -
продолжал капитан свой допрос.
   - Ну, может, час тому назад. А может,  полтора.  Я  забыл  посмотреть  на
часы, - так же невозмутимо пояснил Толик.
   Если судить по его здоровому виду, то мальчик говорил  сущую  правду.  Но
вот только как он попал  к  нам  на  борт,  если  буксир  уже  который  день
находился в открытом океане, вдали от оживленных морских и воздушных  путей?
Этот вопрос возник у каждого члена экипажа.
   Мы тут же дружно осмотрели небо и горизонт, но они были пусты.
   - Лишние полчаса не играют существенной роли, - сказал капитан,  стараясь
сохранить самообладание. - Суть в том, что ты находишься  на  палубе  нашего
буксира.
   - Верно! Я здесь, и это самое главное! - возбужден но воскликнул мальчик.
   - И каким же образом тебе удалось это сделать? - спросил капитан,  отводя
глаза, чтобы Толик не заметил в них жадного любопытства.
   - Да очень просто, - небрежно отмахнулся мальчик. - Настолько легко,  что
говорить об этом не стоит.
   Мы тогда подумали, что он не желает открыть свой секрет.  А  как  следует
попросить его нам мешала гордость.
   - В общем, неважно, с помощью чего ты проник на буксир, - сказал капитан,
пряча обиду. - Если ты даже попал к нам с помощью волшебной лампы, все равно
мы должны доставить тебя в ближайший порт. И не потому,  что  будто  бы  нам
всем  обидно.  Просто  ребенок  не  имеет  права  плавать  на  корабле,   не
отпросившись у родителей. Ты же не спрашивал, я угадал?
   - Угадали! - честно признался Толик. - Но я  так  спешил...  Мне  так  не
терпелось!.. А они были на работе.
   - Эй, на руле! Курс сто восемьдесят градусов!  -  решительно  скомандовал
капитан.
   - Есть курс сто восемьдесят градусов!
   Но он так и не успел направить буксир в сторону ближайшего порта.  Что-то
вновь испугало застрявший в снастях  ветер.  Он  забился  в  путах,  пытаясь
вырваться на свободу, и  развел  вокруг  нашего  судна  такой  невообразимый
шторм, что о возвращении в порт  не  могло  быть  и  речи.  Огромные  волны,
разъяренные тем, что кто-то нарушил их покой, гнали нас в сторону от берега,
бесцеремонно перебрасывая буксир из рук в руки друг другу. Баллон  с  желтым
дымом бился где-то под облаками, точно последний лист на ветру.
   "Э, тут что-то  не  так.  Не  зря  все  совпало:  и  неожиданное  и  пока
необъяснимое появление мальчика, и буря, из-за которой нельзя его  отправить
домой", - подумал я.
   Но я-то ладно, у меня за плечами такой опыт, что посмотрел краем глаза  -
и все как  на  ладони.  Удивительно  то,  что  мальчишка  сразу  понял,  что
обстановка сложилась  в  его  пользу.  Я  даже  заметил  довольную  усмешку,
мелькнувшую на его губах.
   -  Ну-с,  кэп,  поплыли  навстречу  опасностям?  -  произнес   осмелевший
мальчишка, подражая морским волкам.
   "Ваня, к нам, на буксир, пробрался маленький авантюрист, держи с ним  ухо
востро", - сказал я себе.
   А ничего не подозревавший экипаж окружил Толика Слонова, и  на  мальчишку
посыпались возгласы невольного одобрения:
   - Непослушный, но смелый мальчик!
   - Вот это пацан! Ему все нипочем!
   - Это же прирожденный путешественник, ребята! Порази меня насморк, если я
ошибся!
   Мои  мужественные,  но  простодушные  друзья,  привыкшие  иметь  дело  со
скромными людьми, не подозревали, что  в  этот  момент  собственными  руками
раздувают огонь, опасный для нашего старого доброго буксира.
   Как я и ожидал, чрезмерная и еще не заслуженная похвала ударила  мальчику
в голову. В  его  главах  вспыхнул  огонь  азарта.  Толик  окинул  неистовым
взглядом палубу, выискивая что-то, и вдруг бросился к мачте.
   - Анатолий, ты куда? - окликнул его капитан.
   - Я полез по вантам! - небрежно бросил мальчик.
   - Э, у нас не парусный корабль, - засмеялся боцман.  -  У  нас  ванты  не
водятся.
   Мальчик остановился и оглядел наш буксир от носа до кормы, словно  только
что его увидел. На лице его появилось горькое разочарование. И обида, словно
кто-то обманом заманил Толика на этот корабль.
   - И это знаменитый буксир "Перепелкино"? Да у вас не судно, а  консервная
банка, - сказал презрительно мальчик. -  А  впрочем,  кого  винить,  если  я
выбрал сам такую развалину?
   Мне  показалось,  что  норд-ост  на  время  затих,   несмотря   на   свою
неотесанность.  И  весь  экипаж  открыл  от  удивления  рты,  настолько  был
несправедлив мальчик к  нашему  замечательному  буксиру.  Но  замешательство
длилось  не  больше  мгновения.  Из  могучих  грудных   клеток,   украшенных
замысловатой татуировкой, сделанной  на  островах  в  Океании,  и  обтянутых
тельняшками, выгоревшими  на  солнце,  иссеченными  муссонами,  пассатами  и
тайфунами всех широт и просоленными волнами всех океанов и  морей,  вырвался
вздох облегчения. Мои друзья  вспомнили,  что  слава  о  подвигах  портового
буксира "Перепелкино" уже вошла в историю мореплаваний, и теперь никто не  в
силах бросить тень на великую репутацию нашего парохода. Да и кто  усомнился
в  достоинствах  выдающегося  судна?  Смешно  сказать:  мальчишка,  который,
наверное,  получил  двойку  за  то,  что  не  знал,  где  проходит   течение
Гольфстрим. На такого  стыдно  было  обижаться.  Такого  мальчика  следовало
учить. И я увидел, что моим друзьям в самом деле стало стыдно.
   - Толик, ты в каком городе живешь? - смущенно спросил штурман.
   - В Новороссийске, а где же еще, - рассеянно  ответил  мальчик,  все  еще
продолжая переживать свой просчет.
   - И ты ничего не читал про  наш  знаменитый  буксир?  -  удивился  боцман
Пасенюк, нервно теребя густой прокуренный ус.
   - Да в том-то и дело, - ответил с досадой мальчик. - И в газетах читал, и
в журналах, и в книгах! Да только все это обман! Там пишут, что вы только  и
делаете, что гоняетесь за самыми страшными опасностями.  И  будто  вы  не  в
силах прожить даже минуту без приключений, и если вокруг  спокойно  и  тихо,
тотчас становитесь больны. А я у вас нахожусь уже целых  двадцать  минут,  и
ничего, кроме какого-то жалкого шторма!
   - Если о нас пишут именно так,  то,  значит,  это  в  самом  деле  чистая
неправда. Мы никогда сами не ищем беды. Что точно,  то  точно,  -  признался
боцман  за  весь  экипаж.  -  У   нас   не   военное   и   не   какое-нибудь
научно-исследовательское судно. И тем более не пиратский корабль. Наш буксир
развозит грузы, только лишь и всего.
   - А я что говорю? - невольно обрадовался мальчик. -  Ну,  ничего,  ошибку
еще можно исправить. В конце концов, еще не поздно выбрать другой корабль.
   У меня не было сомнений в том, что он так и сделает. При том таинственном
способе передвижения, которым Толик владел, ему ничего не стоило перенестись
на другой корабль. Потом на третий... четвертый. И отправится легкомысленный
мальчик гулять по белу свету, если мы не удержим его при себе. Да, появление
Толика Слонова значило больше, чем  рядовое  появление  нового  человека  на
корабле. Оно оповещало о начале целой Истории.
   Но мои друзья еще не знали, что ждет  наш  мирный  буксир,  а  я  не  мог
посвятить их в свое открытие: они  бы  все  равно  не  имели  права  принять
предостережение юнги всерьез. И к тому же, если бы я высказал свои  догадки,
это могло показаться нескромным. Никто  до  сих  пор  не  заподозрил  ничего
такого, а я, мол, вон какой: сразу сообразил, что к чему.
   Единственное, что можно было позволить, это  выразительно  посмотреть  на
капитана. И тот сразу понял меня.
   - Нет, мальчик, мы тебя никуда не отпустим, - твердо сказал капитан. - Мы
отвечаем за тебя.
   - Ладно, я не тороплюсь. Нужно еще поразмыслить, что и как. А пока  можно
и на вашем буксире что-нибудь придумать. Глядишь, и  вам  станет  веселей...
Вот что, скажите, кэп, в какой стороне находится  берег?  -  спросил  Толик,
хитро прищурившись.
   - Если ты имеешь в виду Европу, она за кормой. А Южная Америка  прямо  по
курсу, - пояснил капитан, довольный тем, что мальчик перестал  нервничать  и
заинтересовался вопросами навигации.
   - Да это же возмутительно! - закричал мальчик вне себя. - В такой сильный
шторм любое порядочное судно уже давно должно было сбиться с курса и нестись
прямо на берег. И чтобы там скалы торчали из воды!
   - Ты хочешь, чтобы мы сами... собственными руками  направили  наш  старый
добрый буксир на острые скалы?  -  нахмурился  капитан,  а  остальные  члены
экипажа осуждающе покачали головой.
   - Наконец-то вы  меня  поняли,  кэп!  -  обрадовался  Толик,  не  замечая
всеобщего порицания.
   - Ты ошибаешься, мальчик, - строго сказал капитан, - мы очень  чтим  свой
буксир и делаем все, чтобы уберечь его от кораблекрушений.
   - Неужели вы не любите бороться с опасностями? -  спросил  Толик,  обводя
всех нас удивленными глазами.
   - Мы боремся с ними, но мы их не любим, - веско ответил капитан.
   Толик едва не заплакал от разочарования. И я тотчас же пожалел  его.  Мне
была знакома такая  жажда  приключений.  Когда-то  давным  давно  я  тоже  с
нетерпением ждал встречи с опасностью.
   Но у мальчика был  сильный  характер.  Он  быстро  взял  себя  в  руки  и
покладисто сказал:
   - Ну, так и быть, я подожду, пока опасность придет сама.  И  кстати,  где
он, ваш хваленый юнга?
   И только лишь я заметил, как хитро блеснули его глаза. Капитан, не  зная,
что у мальчика уже что-то появилось на уме, облегченно вздохнул и сказал:
   - Вот и договорились! А пока мы будем думать, как вернуть тебя домой,  ты
будешь жить в одной каюте с ним, с нашим юнгой. А вот он сам, наш лихой Иван
Иванович, - и капитан торжественно указал на меня.
   - Неужели этот старик и есть легендарный юнга? Ну и ну! Да я бы  в  вашем
возрасте, дедушка, уже давно стал адмиралом, - разочарованно произнес  Толик
Слонов.
   Я, как все считают, прошел сквозь огонь и воду3, но мне  еще  никогда  не
приходилось выслушивать такие обидные слова. И дело вовсе не в намеке на то,
будто мне до сих пор не удалось дослужиться до звания просто  матроса.  Ведь
мальчику невдомек, что  даже  самые  прославленные  адмиралы  в  свое  время
страстно мечтали о том, чтобы прослужить в юнгах до  старости  лет,  и  пока
только мне каким-то образом удалось добиться этой невиданной чести.  Меня  в
его словах задело другое: он, даже не подумав, сказал, что я дедушка!  В  то
время как моя родная внучка и та никогда  так  не  обращалась  ко  мне.  Она
называла своего дедушку, как и положено, юнгой.
   "Ну подожди, - рассердился я про себя. - Мы еще  посоревнуемся  с  тобой.
Посмотрим, кто моложе душой".
   Не отличаясь особой выдержкой, я все же ничем не выдал  своей  обиды.  Но
капитан на всякий случай сказал:
   - Что касается нашего юнги, то тут ты, мальчик, глубоко не прав. Юнга  не
может быть дедушкой, потому что  в  судовой  роли  эта  должность  отводится
самому юному духом!
   Пока капитан  говорил,  и  на  мой  взгляд,  убежденно  и  с  достаточным
красноречием, Толик крутил головой, уже высматривая объект для своей будущей
проделки.
   - Посмотрим, посмотрим, на что вы способны. И правду ли о вас говорят,  -
сказал он мне, продолжая изучать такелаж и надстройки.
   - Неправду, неправду. Я ничего  не  умею,  -  шепнул  я  тайком,  мне  не
хотелось расстраивать экипаж, который считал, что я умею все.
   - Так уж и ничего? - не поверил Толик. - А это что за колбаса тянется  за
нами? - спросил он, разглядев среди низко  клубящихся  туч  баллон  с  нашим
грузом.
   Глаза мальчишки сверкнули, и я понял, что в его голове  закипела  работа.
Он прикидывал, что можно сделать  с  баллоном  такое,  чтобы  это  неминуемо
вызвало опасность. Над главной целью нашего рейса нависла страшная угроза.
   И тогда я тоже пустился на хитрость. Я сказал чистейшую правду. Я сказал,
что в баллоне дым из труб цементного завода, и Толик тотчас потерял  к  нему
интерес.
   - Итак, юнга, пока мы не встретим идущий в Европу корабль, наш юный гость
будет вашим товарищем. Играйте, бегайте! Ведь вы же еще сами в душе ребенок.
   - Ваш приказ будет выполнен! - ответил я молодецки,  но  впервые  за  всю
долголетнюю  службу  распоряжение  капитана   не   принесло   мне   обычного
удовольствия.
   И даже наоборот, я с тревогой  предчувствовал,  что  меня  ожидает  такое
испытание, какого не выпадало за всю мою полувековую  карьеру  на  море.  Но
конечно, никто из нашей славной команды так никогда и не узнал об опасениях,
овладевших мной в ту минуту.
   - Прошу следовать за мной, - бодро сказал я, не выдавая  своего  мрачного
настроения, и повел подопечного в экскурсию по буксиру.
   - Нос... Корма... Труба... Палуба, - пояснял я на ходу. - Сделаны,  между
прочим, из необычайно прочного материала. Не сломать, не согнуть.  Не  стоит
даже пытаться. А это борт. За  бортом  океан.  Там  глубоко.  Больше  чем  с
ручками. И еще. Нет, правда,  таблички.  Но  скоро  будет.  "В  океане  злая
акула". Словом, лучше не искушать судьбу, - говорил я с тонким намеком.
   Но Толик будто забыл про свое намерение, пропустил  мои  устрашения  мимо
ушей и по дороге засыпал меня градом головоломных вопросов:
   - А вы бы смогли определить стороны света, когда нет ни солнца, ни звезд?
И компаса, конечно!..
   - А как зовут рыбу, что проплыла за бортом?..
   - А есть ли теперь пираты? И могут ли они взять нас на абордаж?
   Мне  понравилась  любознательность  Толика,  и  я  объяснил,  как   нужно
ориентироваться, не имея компаса в непогоду.
   - Все дело в том, - сказал я, невольно удивляясь сам только что пришедшей
мне мысли, - что тучи стараются те места на небе,  где  расположены  солнце,
луна или звезды, замазать погуще, чтобы не пробивался свет.  Таким  образом,
на месте звезд появляются черные пятна, которые точно соответствуют  рисунку
созвездий. Или одно большое черное пятно, если речь идет о солнце или луне.
   Я достал из кармана брюк блокнот и  шариковую  авторучку  и  для  примера
нарисовал черное созвездие Большой Медведицы.
   - Ну, а рыба? - спросил Толик. - Вон та, что плывет рядом с нами. Ее  как
зовут?
   - Ее зовут Гриша. Это тунец Гриша. Я помню его  еще  вот  таким,  -  и  я
показал на свою ладонь.
   - А пираты? Вы ничего не сказали про пиратов! - не унимался Толик.
   - До пиратов еще очередь не дошла, - спокойно заметил я. - Так  вот,  что
касается пиратов  и  прочих  морских  разбойников,  то  лично  тебе  следует
опасаться только одного из них - матерого хулигана Пыпина.
   Произнося это, я вдруг всей кожей своей,  всем  нутром  ощутил  опаляющую
близость первого приключения. И точно: сейчас же с мостика донесся тревожный
возглас вахтенного:
   - Аврал! За кормой цунами!
   Я обернулся и обомлел. За нами гналась, точно огромная злая собака, волна
высотой с телевизионную  башню  в  Останкино.  Однако  мне  было  достаточно
одного-единственного взгляда, чтобы определить,  что  эта  преследующая  нас
гигантская волна не  имеет  ни  малейшего  отношения  к  цунами  и  даже  не
приходится ему дальней родственницей. Я сразу  разгадал  ее  секрет,  понял,
чьих рук это дело.
   Нас преследовал легкий на помине хулиган Пыпин. Еще  не  потеряв  надежды
уничтожить наш баллон, он  приделал  к  носу  несомненно  похищенного  судна
широкий  нож  бульдозера  и  пустился  за  нами  в  погоню.  По  дороге   от
Новороссийска его морской бульдозер собрал все  маленькие  волны  в  кучу  и
теперь толкал перед собой высоченную волну, чтобы безжалостно обрушить ее на
хрупкую палубу маленького буксира.
   Итак, я уже нечаянно раскусил  коварно  сплетенный  замысел  Пыпина,  для
этого мне хватило одного-единственного, как я говорил, рассеянного  взгляда.
Но догадались ли об искусственном происхождении волны мои товарищи? Я в этом
не был уверен и потому, оставив Толика на корме, побежал  на  мостик,  чтобы
совершенно случайно попасть на глаза капитану.
   Капитан в это время тревожно вглядывался в  бинокль,  безуспешно  пытаясь
отыскать причину столь внезапного  появления  водяной  горы.  Заметив  меня,
вертящегося на мостике перед самым его носом, капитан опустил бинокль и, как
бы между прочим, спросил:
   - Юнга, вы, кажется,  что-то  сказали?  Говорите,  не  стесняйтесь.  Если
что-нибудь не так, мы, как старшие товарищи, вас поправим.
   Я, как и положено, смущаясь, рассказал капитану о своих догадках.
   - Молодец юнга! По-моему, вы нашли верное  объяснение  странному  явлению
природы. Это и вправду не что иное, как очередная проделка хулигана  Пыпина.
Но я опасался, что вам не удастся  заметить  то,  что  должно  быть  ясно  с
первого взгляда каждому опытному моряку, -  сказал  капитан  и  одобрительно
потрепал меня по плечу.
   Мое положение на судне не позволяло ему признать все, как было  на  самом
деле.
   - Ну-с, юнга, а теперь  скажите,  что  должен  сделать  капитан  в  такой
обстановке? - лукаво спросил капитан,  ценой  великих  усилий  скрывая  свою
озабоченность.
   - По-моему, вы должны позаботиться, чтобы в машинном отделении  прибавили
еще два-три узла. И тогда Пыпину за  нами  не  угнаться.  Я  думаю,  ему  не
связать и тридцати узлов, - сказал я, стараясь казаться учеником,  не  очень
уверенно отвечающим на вопрос старого учителя.
   - Что ж, это близко к истине, -