черные бороды, чалмы их  усыпаны  золотыми  цехинами;  и
длинные нити янтарных четок и точеных  персиковых  косточек  скользят  в  их
холодных пальцах. Иные торгуют гилбаном, и нардом,  и  какими-то  неведомыми
духами с островов Индийского моря, и густым маслом из красных роз, из  мирры
и мелкой гвоздики. Если кто-нибудь остановится и вступит с  ними  в  беседу,
они бросают на жаровню щепотки ладана, и  воздух  становится  сладостным.  Я
видела сирийца, который держал в  руке  прут,  тонкий,  подобный  тростинке.
Серые нити дыма выходили из этого прута, и его запах, пока он горел, был как
запах розового миндаля по весне. Иные продают серебряные браслеты,  усеянные
млечно-голубой бирюзой, и запястья из медной проволоки,  окаймленные  мелким
жемчугом, и тигровые когти и когти диких кошек
   -- леопардов, оправленные в золото, и серьги из просверленных  изумрудов,
и кольца из выдолбленного  нефрита.  Из  чайных  слышатся  звуки  гитары,  и
бледнолицые курильщики опия с улыбкой глядят на прохожих.
   Поистине жаль, что тебя не  было  вместе  со  мною.  С  большими  черными
бурдюками на спинах протискиваются там  сквозь  толпу  продавцы  вина.  Чаще
всего торгуют они сладким, как мед, вином Шираза. Они подают его в маленьких
металлических чашах и сыплют туда лепестки роз. На базаре стоят  продавцы  и
продают все плоды, какие есть на свете: спелые  фиги  с  пурпурной  мякотью;
дыни, пахнущие мускусом и желтые, как топазы; померанцы и розовые яблоки,  и
гроздья белого винограда; круглые красно-золотые апельсины  и  продолговатые
зелено-золотые лимоны. Однажды я видела слона, проходящего мимо.  Его  хобот
был расписан шафраном и киноварью, и на ушах у него была сетка  из  шелковых
алых шнурков. Он остановился у одного шалаша и стал  пожирать  апельсины,  а
торговец только смеялся. Ты и представить себе не можешь, какой это странный
народ. Когда у них радость, они идут к торгующим  птицами,  покупают  птицу,
заключенную в клетку, и выпускают на волю, дабы умножить веселье; а когда  у
них горе, они бичуют себя терновником, чтобы скорбь их не стала слабее.
   Однажды вечером мне навстречу  попались  какие-то  негры;  они  несли  по
базару тяжелый паланкин. Он был весь из позолоченного бамбука, ручки у  него
были красные, покрытые глазурью и украшенные  медными  павлинами.  На  окнах
висели тонкие муслиновые  занавески,  расшитые  крыльями  жуков  и  усеянные
мельчайшими жемчужинками,  а  когда  паланкин  поравнялся  со  мною,  оттуда
выглянула  бледнолицая  черкешенка  и  улыбнулась  мне.  Я  последовала   за
паланкином.  Негры  ускорили  шаг  и  сердито  посмотрели  на  меня.  Но   я
пренебрегла их угрозами. Великое любопытство охватило меня.
   Наконец они остановились у четырехугольного белого дома. В этом  доме  не
было окон, только маленькая дверь, словно дверь, ведущая в  гробницу.  Негры
опустили паланкин на землю и медным молотком постучали три раза.  Армянин  в
зеленом сафьяновом кафтане  выглянул  через  решетку  дверного  окошечка  и,
увидев их, отпер  дверь,  разостлал  на  земле  ковер,  и  женщина  покинула
носилки. У входа в дом она оглянулась и снова послала мне улыбку. Я  никогда
еще не видала такого бледного лица.
   Когда на небе показалась луна, я снова пришла на то место и стала  искать
тот дом, но его уже не было там. Тогда я догадалась, кто была эта женщина  и
почему она мне улыбнулась. Воистину жаль, что тебя не было вместе  со  мною.
На празднике Новолуния юный Султан выезжал из дворца и следовал в мечеть для
молитвы. Его борода и волосы  были  окрашены  листьями  розы,  а  щеки  были
напудрены мелким золотым порошком. Его ладони и ступни его ног были желты от
шафрана. На восходе солнца он вышел из своего дворца в серебряной одежде,  а
на закате вернулся в одежде из золота. Люди падали ниц перед ним и  скрывали
свое лицо, но я не упала ниц. Я стояла у лотка торговца  финиками  и  ждала.
Когда Султан увидел меня, он поднял свои крашеные брови и остановился. Но  я
стояла спокойно и не  поклонилась  ему.  Люди  удивлялись  моей  дерзости  и
советовали скрыться из города. Я пренебрегла их  советами  и  пошла  и  села
рядом с продавцами чужеземных богов; этих людей презирают, так как презирают
их промысел. Когда я рассказала им о том, что я сделала, каждый подарил  мне
одного из богов и умолял удалиться.
   В ту же ночь, едва я простерлась на ложе в чайном домике,  что  на  улице
Гранатов, вошли телохранители Султана и повели меня во дворец. Они  замыкали
за мною каждую дверь и вешали на нее  железную  цепь.  Внутри  был  обширный
двор, весь окруженный аркадами. Стены были алебастровые, белые, с зелеными и
голубыми изразцами, колонны были из зеленого мрамора, а мраморные плиты  под
ногою были такого же цвета, как лепестки персикового дерева. Подобного я  не
видала никогда.
   Пока я проходила этот  двор,  две  женщины,  лица  которых  были  закрыты
чадрами, посмотрели на  меня  с  балкона  и  послали  мне  вслед  проклятие.
Телохранители ускорили шаг, и их копья забряцали по гладкому  полу.  Наконец
они открыли ворота, выточенные из слоновой кости,  и  я  очутилась  в  саду,
расположенном на семи террасах. Сад был обильно орошаем водой.  В  нем  были
посажены  тюльпаны,  ночные  красавицы  и  серебристый  алоэ.   Как   тонкая
хрустальная тростинка,  повисла  во  мглистом  воздухе  струйка  фонтана.  И
кипарисы стояли, точно догоревшие факелы. На ветвях одного кипариса распевал
соловей.
   В конце сада  была  небольшая  беседка.  Когда  мы  приблизились  к  ней,
навстречу нам  вышли  два  евнуха.  Их  тучные  тела  колыхались,  и  они  с
любопытством оглядели меня из-под желтых век. Один из них  отвел  начальника
стражи в сторону и тихим голосом шепнул ему  что-то.  Другой  продолжал  все
время жевать какие-то душистые  лепешки,  которые  жеманным  движением  руки
доставал из эмалевой овальной коробочки лилового цвета.
   Через несколько минут начальник стражи велел  солдатам  уйти.  Они  пошли
обратно во дворец, за ними медленно последовали евнухи,  срывая  по  пути  с
деревьев сладкие тутовые ягоды. Тот евнух, который постарше, глянул на  меня
и улыбнулся зловещей улыбкой.
   Затем  начальник  стражи  подвел  меня  к  самому  входу  в  беседку.   Я
бестрепетно шагала за ним и, отдернув тяжелый полог, вошла.
   Юный Султан возлежал на крашеных львиных шкурах, на  руке  у  него  сидел
сокол. За спиной Султана стоял нубиец в украшенном медью тюрбане, обнаженный
до пояса и с грузными серьгами  в  проколотых  ушах.  Тяжелая  кривая  сабля
лежала на столе у ложа.
   Султан нахмурился, увидев меня, и сказал:
   -- Кто ты такой? Скажи свое имя. Или тебе неведомо, что я властелин этого
города?
   Но я ничего не ответила.
   Султан указал на кривую саблю, и нубиец схватил ее и,  подавшись  вперед,
со страшной силой ударил меня. Лезвие со свистом прошло сквозь  меня,  но  я
осталась жива и невредима. Нубиец растянулся на полу, и, когда поднялся, его
зубы стучали от ужаса, и он спрятался за ложе Султана.
   Султан вскочил на ноги и, выхватив дротик из оружейной подставки,  метнул
его в меня. Я поймала его на лету и разломала пополам.  Султан  выстрелил  в
меня из лука, но я подняла руки, и стрела остановилась в полете. Тогда из-за
белого кожаного пояса выхватил он кинжал и  воткнул  его  в  горло  нубийцу,
чтобы  раб  не  мог  рассказать  о  позоре  своего  господина.  Нубиец  стал
корчиться, как раздавленная змея, и красная пена пузырями выступила  у  него
на губах.
   Как только он умер, Султан обратился ко мне и сказал, отирая  платком  из
пурпурного расшитого шелка блестевшую на челе испарину:
   -- Уж не пророк ли  ты  божий,  ибо  вот  я  не  властен  причинить  тебе
какое-нибудь зло, или, может быть, сын пророка, ибо мое оружие  не  в  силах
уничтожить тебя. Прошу тебя, удались отсюда, потому что, покуда ты здесь,  я
не властелин моего города.
   И я ответила ему:
   -- Я уйду, если ты мне отдашь половину твоих сокровищ. Отдай мне половину
сокровищ, и я удалюсь отсюда.
   Он взял меня за руку и  повел  в  сад.  Начальник  стражи,  увидев  меня,
изумился. Но когда меня увидели евнухи, их колени дрогнули, и  они  в  ужасе
пали на землю.
   Есть во дворце восьмистенная зала, вся из багряного порфира, с чешуйчатым
медным потолком, с которого свисают светильники. Султан коснулся стены;  она
разверзлась, и мы пошли каким-то длинным ходом, освещаемым многими факелами.
В  нишах,  справа  и  слева,  стояли  винные  кувшины,  наполненные  доверху
серебряными монетами. Когда мы дошли до середины коридора.  Султан  произнес
какое-то заповедное слово, и  на  потайной  пружине  распахнулась  гранитная
дверь; Султан закрыл лицо руками, чтобы его глаза не ослепли.
   Ты  не  поверишь,  какое  это  было  чудесное  место.  Там  были  большие
черепаховые панцири, полные жемчуга, и выдолбленные огромные  лунные  камни,
полные  красных  рубинов.  В  сундуках,  обитых  слоновьими  шкурами,   было
червонное золото, а в сосудах из кожи был золотой песок. Там  были  опалы  и
сапфиры: опалы в хрустальных чашах, а сапфиры в чашах  из  нефрита.  Зеленые
крупные изумруды рядами были разложены на тонких блюдах из слоновой кости, а
в углу стояли шелковые тюки, одни  набитые  бирюзой,  другие  --  бериллами.
Охотничьи рога из слоновой кости были полны до краев пурпурными  аметистами,
а рога, которые были  из  меди,--  халцедонами  и  карнерилами.  Колонны  из
кедрового дерева были увешаны нитками рысьих глаз ' (рысий глаз -драгоценный
камень), на овальных плоских щитах там были груды карбункулов,  иные  такого
цвета, как вино, другие такого, как трава.  И  все  же  я  описала  едва  ли
десятую часть того, что было в этом тайном чертоге.
   И сказал мне Султан, отнимая руки от лица:
   -- Здесь хранятся все мои сокровища. Половина сокровищ твоя, как  и  было
обещано мною. Я дам тебе верблюдов и погонщиков, которые будут покорны  тебе
и отвезут твою долю, куда только ты пожелаешь. Все это будет исполнено нынче
же ночью, ибо я не хочу, чтобы отец мой, Солнце, увидел, что  живет  в  моем
городе тот, кого я не в силах убить.
   Но я сказала Султану в ответ:
   -- Золото это твое, и серебро это тоже твое, и твои эти драгоценные камни
и все эти несметные богатства. Этого ничего мне  не  надобно.  Я  ничего  не
возьму от тебя, только этот маленький перстень на пальце твоей руки.
   Нахмурился Султан и сказал:
   -- Это простое свинцовое кольцо. Оно не имеет никакой цены. Бери же  свою
половину сокровищ и скорее покинь мой город.
   -- Нет,-- ответила  я,--  я  не  возьму  ничего,  только  этот  свинцовый
перстень, ибо я знаю, какие на нем начертания и для чего они служат.
   И, вздрогнув, взмолился Султан:
   -- Бери все сокровища, какие только есть у меня, только покинь мой город.
Я отдаю тебе также и свою половину сокровищ.
   И странное я совершила деяние, но о нем не  стоит  говорить,--  и  вот  в
пещере, на расстоянии дня отсюда, я спрятала Перстень Богатства. Туда только
день пути, и этот перстень ожидает тебя. Владеющий этим перстнем богаче всех
на свете царей. Поди же возьми его, и все сокровища мира -- твои.
   Но юный Рыбак засмеялся.
   -- Любовь лучше Богатства! -- крикнул  он.--  А  маленькая  Дева  морская
любит меня.
   -- Нет, лучше всего Богатство! -- сказала ему Душа.
   -- Любовь лучше! -- ответил Рыбак и погрузился в пучину, а  Душа,  рыдая,
побрела по болотам.

   x x x И снова, по прошествии третьего года, Душа пришла на берег  моря  и
позвала Рыбака, и он вышел из пучины и сказал:
   -- Зачем ты зовешь меня? И Душа ответила:
   -- Подойди ко мне ближе, чтоб я могла с тобой побеседовать, ибо я  видела
много чудесного.
   И подошел он ближе, и лег на песчаной  отмели,  и,  опершись  головою  на
руку, стал слушать.
   И Душа сказала ему:
   -- Я знаю один город. Там  есть  над  рекою  харчевня.  Там  я  сидела  с
матросами. Они пили вина обоих цветов, ели мелкую соленую  рыбу  с  лавровым
листом и уксусом и хлеб из ячменной муки. Мы  сидели  там  и  веселились,  и
вошел какой-то старик, и в руках у него был кожаный коврик и лютня  с  двумя
янтарными колышками.  Разостлав  на  полу  коврик,  он  ударил  перышком  по
металлическим струнам своей лютни, и вбежала девушка, у  которой  лицо  было
закрыто чадрой, и стала плясать перед ними. Лицо ее  было  закрыто  кисейной
чадрой, а ноги у нее были нагие. Нагие были ноги ее, и они порхали по  этому
ковру, как два голубя.
   Ничего чудеснее я никогда не видала, и тот город, где она пляшет,  отсюда
на расстоянии дня.
   Услыхав эти слова своей Души, вспомнил юный  Рыбак,  что  маленькая  Дева
морская совсем не имела ног и не могла танцевать.
   Страстное желание охватило его, и он сказал  себе  самому:  "Туда  только
день пути, и я могу вернуться к моей милой".
   И он засмеялся, и встал на отмели, и шагнул к берегу.
   И когда он дошел до берега, он засмеялся опять и протянул  руки  к  своей
Душе. А Душа громко закричала  от  радости,  и  побежала  навстречу  ему,  и
вселилась в него, и молодой Рыбак увидел,  что  тень  его  тела  простерлась
опять на песке, а тень тела -это тело Души.
   И сказала ему Душа:
   -- Не будем мешкать, нужно тотчас же удалиться отсюда, ибо  Боги  Морские
ревнивы, и есть у них много чудовищ, которые повинуются им.

   x x x И они поспешно удалились, и шли под луною всю ночь, и весь день они
шли под солнцем, и, когда завечерело, приблизились к какому-то городу.
   И сказала Душа ему:
   -- Это не тот, а другой. Но все же войдем в него.  И  они  вошли  в  этот
город и пошли бродить по его улицам, и, когда проходили по  улице  Ювелиров,
молодой Рыбак увидел прекрасную серебряную  чашу,  выставленную  в  какой-то
лавчонке.
   И Душа его сказала ему:
   -- Возьми эту серебряную чашу и спрячь.  И  взял  он  серебряную  чашу  и
спрятал ее в складках своей туники, и они поспешно удалились  из  города.  И
когда они отошли на расстояние мили, молодой Рыбак  насупился,  и  отшвырнул
эту чашу, и сказал Душе:
   -- Почему ты велела мне украсть эту чашу и спрятать ее? То было  недоброе
дело.
   -- Будь покоен,-- ответила Душа,-- будь покоен.
   К вечеру следующего дня они приблизились к какому-то  городу,  и  молодой
Рыбак снова спросил у Души:
   -- Не это ли город, где пляшет та, о которой ты мне говорила?
   И Душа ответила ему:
   -- Это не тот, а другой. Но все же войдем в него.  И  они  вошли  в  этот
город и пошли по улицам его, и, когда проходили по улице Продающих Сандалии,
молодой Рыбак увидел ребенка, стоящего у кувшина с водой.
   И сказала ему его Душа:
   -- Ударь этого ребенка.
   И он ударил ребенка, и ребенок  заплакал;  тогда  они  поспешно  покинули
город.
   И когда они отошли на расстояние мили от города, молодой Рыбак  насупился
и сказал Душе:
   -- Почему ты повелела мне ударить ребенка? То было недоброе дело.
   -- Будь покоен,-- ответила Душа,-- будь покоен! И к вечеру  третьего  дня
они приблизились к какому-то городу, и молодой Рыбак сказал своей Душе:
   -- Не это ли город, где пляшет та, о которой ты мне говорила?
   И Душа сказала ему:
   -- Может быть, и тот, войдем в него.
   И они вошли в этот город и пошли по улицам его, но нигде не  мог  молодой
Рыбак найти ни реки, ни харчевни.  И  жители  этого  города  с  любопытством
взирали на него, и ему стало жутко, и сказал он своей Душе:
   -- Уйдем отсюда, ибо та, которая пляшет белыми ногами, не здесь.
   Но его Душа ответила ему:
   -- Нет,  мы  останемся  здесь,  потому  что  ночь  теперь  темная  и  нам
встретятся на дороге разбойники.
   И он уселся на площади рынка и стал отдыхать,  и  вот  прошел  мимо  него
купец, и голова его была закрыта капюшоном плаща, а плащ был  из  татарского
сукна, и на длинной камышине держал он фонарь из коровьего рога.
   И сказал ему этот купец:
   -- Почему ты сидишь на базаре?  Ты  видишь:  все  лавки  закрыты  и  тюки
обвязаны веревками.
   И молодой рыбак ответил ему:
   -- Я не могу в этом городе отыскать заезжего двора, и нет у  меня  брата,
который приютил бы меня.
   -- Разве не все мы братья? -- сказал купец.-- Разве мы созданы не  единым
Творцом? Пойдем же со мною, у меня есть комната для гостей.
   И встал молодой Рыбак, и пошел за  купцом  в  его  дом.  И  когда,  через
гранатовый сад, он вошел под кров его дома, купец принес ему в медной лохани
розовую воду для омовения рук и спелых дынь для утоления  жажды  и  поставил
перед ним блюдо рису и жареного  молодого  козленка.  По  окончании  трапезы
купец повел его в покой для гостей и предложил ему отдохнуть  и  опочить.  И
молодой Рыбак благодарил его, и облобызал кольцо, которое  было  у  него  на
руке, и бросился на ковры из козьей крашеной шерсти.
   И когда он укрылся покровом из черной овечьей шерсти, сон охватил его.
   И за три часа до рассвета, когда была еще ночь, его Душа разбудила его  и
сказала ему:
   -- Встань и поди к купцу, в ту комнату, где он почивает, и  убей  его,  и
возьми у него его золото, ибо мы нуждаемся в золоте.
   И встал молодой Рыбак, и прокрался в опочивальню купца, и в  ногах  купца
был какой-то кривой меч, и рядом с купцом, на подносе, было  девять  кошелей
золота. И он протянул свою руку и коснулся меча, но, когда он коснулся  его,
вздрогнул купец и, воспрянув,  сам  ухватился  за  меч  и  крикнул  молодому
Рыбаку:
   -- Злом платишь ты за добро и  пролитием  крови  за  милость,  которую  я
оказал тебе? И сказала Рыбаку его Душа:
   -- Бей!
   И он так ударил купца, что купец упал мертвый, а он  схватил  все  девять
кошелей золота и поспешно убежал через гранатовый сад, и  к  звезде  обратил
лицо, и была та звезда -- звезда Утренняя.
   И, отойдя от города, молодой Рыбак ударил себя в  грудь  и  сказал  своей
Душе:
   -- Почему ты повелела убить этого купца и взять у него  золото?  Поистине
ты злая Душа!
   -- Будь покоен,-- ответила она,-- будь покоен!
   -- Нет,-- закричал молодой Рыбак,-- я не могу быть покоен, и все, к  чему
ты понуждала меня, для меня ненавистно. И ты  ненавистна  мне,  и  потому  я
прошу, чтобы ты мне сказала, зачем ты так поступила со мной?
   И его Душа ответила ему:
   -- Когда ты отослал меня в мир и прогнал меня прочь от себя,  ты  не  дал
мне сердца, потому и научилась я этим деяниям и, полюбила их.
   -- Что ты говоришь!--вскричал Рыбак.
   -- Ты знаешь,-- ответила его Душа,-- ты сам хорошо  это  знаешь.  Или  ты
позабыл, что ты не дал мне сердца? Полагаю, что ты не  забыл.  И  посему  не
тревожь ни себя, ни меня, но будь  покоен,  ибо  не  будет  той  скорби,  от
которой бы ты не избавился, и не будет того наслаждения, которого бы  ты  не
изведал.
   И когда молодой Рыбак услышал эти слова, он задрожал и сказал:
   -- Ты злая, ты злая, ты заставила меня забыть мою  милую,  ты  соблазнила
меня искушениями и направила мои стопы на путь греха. И его Душа отвечала:
   -- Ты помнишь, что, когда ты отсылал меня в мир, ты не  дал  мне  сердца.
Пойдем же куда-нибудь в город и будем там веселиться, потому что мы обладаем
теперь девятью кошелями золота.
   Но молодой Рыбак взял эти девять кошелей золота и бросил на землю и  стал
их топтать.
   -- Нет! -- кричал он.-- Мне нечего делать с тобою, и я с тобою  не  пойду
никуда, но как некогда я прогнал тебя,  так  я  прогоню  и  теперь,  ибо  ты
причинила мне зло.
   И он повернулся спиною к  луне  и  тем  же  коротким  ножом  с  рукоятью,
обмотанной зеленой змеиной кожей, попытался отрезать свою тень у самых  ног.
Тень тела -- это тело Души.
   Но Душа не ушла от него и не слушала его повелений.
   -- Чары, данные тебе Ведьмою,-- сказала она,-- уже утратили  силу:  я  не
могу отойти от тебя, и ты не можешь меня отогнать.
   Только однажды за всю свою жизнь может  человек  отогнать  от  себя  свою
Душу, но тот, кто вновь обретает ее, да сохранит ее во веки веков, и в  этом
его наказание, и в этом его наказание, и в этом его награда.
   И стал бледен молодой Рыбак, сжал кулаки и воскликнул: