Оскар Уайльд.
   Рассказы

   Кентервильское привидение.
   Рыбак и его душа
   Преступление лорда Артура Сэвила
   Портрет г-на У.Г.
   Как важно быть серьезным


   Оскар Уайльд.
   Кентервильское привидение.

   Материально-идеалистическая история
   1
    Когда  мистер  Хайрам  Б.  Отис,  американский   посол,   решил   купить
Кентервильский замок, все уверяли его, что он делает ужасную глупость,- было
достоверно известно, что в замке обитает привидение.
   Сам лорд  Кентервиль,  человек  донельзя  щепетильный,  даже  когда  дело
касалось сущих пустяков, не преминул  при  составлении  купчей  предупредить
мистера Отиса.
   - Нас как-то не тянуло в этот замок,- сказал лорд Кентервиль,- с тех  пор
как с моей  двоюродной  бабкой,  вдовствующей  герцогиней  Болтон,  случился
нервный припадок, от которого она так и не оправилась. Она  переодевалась  к
обеду, и вдруг ей на плечи опустились две костлявые руки. Не скрою  от  вас,
мистер Отис, что привидение это являлось  также  многим  ныне  здравствующим
членам моего семейства. Его видел и наш  приходский  священник,  преподобный
Огастес Дэмпир,  магистр  Королевского  колледжа  в  Кембридже.  После  этой
неприятности  с  герцогиней  вся  младшая  прислуга  ушла  от  нас,  а  леди
Кен-тервиль  совсем  лишилась  сна:  каждую  ночь  ей   слышались   какие-то
непонятные шорохи в коридоре и библиотеке.
   - Что ж, милорд,- ответил посол,- пусть привидение идет вместе с мебелью.
Я приехал из передовой страны, где есть все, что можно купить за  деньги.  К
тому же молодежь у нас бойкая, способная перевернуть весь ваш  Старый  Свет.
Наши молодые люди увозят от вас лучших актрис и оперных примадонн. Так  что,
заведись в Европе хоть одно привидение, оно  мигом  очутилось  бы  у  нас  в
каком-нибудь музее или в разъездном паноптикуме.
   - Боюсь, что  кентервильское  привидение  все-таки  существует,-  сказал,
улыбаясь,  лорд  Кентервиль,-  хоть  оно,  возможно,   и   не   соблазнилось
предложениями ваших предприимчивых импресарио. Оно  пользуется  известностью
добрых триста лет,- точнее сказать, с тысяча пятьсот восемьдесят  четвертого
года,- и неизменно появляется незадолго до  кончины  кого-нибудь  из  членов
нашей семьи.
   - Обычно, лорд Кентервиль, в подобных  случаях  приходит  домашний  врач.
Никаких привидений нет, сэр, и законы природы, смею думать, для всех одни  -
даже для английской аристократии.
   - Вы, американцы, еще так близки к природе! - отозвался лорд  Кентервиль,
видимо, не совсем уразумев последнее замечание мистера Отиса. - Что ж,  если
вас устроит дом с привидением, то все в порядке. Только не забудьте,  я  вас
предупредил.
   Несколько недель спустя была подписана купчая, и по окончании лондонского
сезона посол с семьей переехал в Кентервильский замок. Миссис Отис,  которая
в свое время - еще под именем мисс Лукреция Р. Тэппен с 53-й Западной  улицы
- славилась в Нью-Йорке своей красотой, была теперь дамой средних  лет,  все
еще весьма привлекательной, с чудесными глазами и точеным  профилем.  Многие
американки, покидая родину, принимают вид хронических  больных,  считая  это
одним из признаков европейской утонченности, но миссис Отис этим не грешила.
Она обладала великолепным телосложением и совершенно фантастическим избытком
энергии. Право, ее нелегко было  отличить  от  настоящей  англичанки,  и  ее
пример лишний раз подтверждал, что теперь у нас с Америкой  все  одинаковое,
кроме, разумеется, языка. Старший из сыновей,  которого  родители  в  порыве
патриотизма окрестили Вашингтоном,- о чем он всегда сожалел,-  был  довольно
красивый молодой блондин, обещавший стать хорошим  американским  дипломатом,
поскольку он три  сезона  подряд  дирижировал  немецкой  кадрилью  в  казино
Ньюпорта и даже в Лондоне заслужил репутацию превосходного танцора. Он питал
слабость к гардениям и геральдике, отличаясь во всем  остальном  совершенным
здравомыслием. Мисс  Вирджинии  Е.  Отис  шел  шестнадцатый  год.  Это  была
стройная девочка, грациозная, как лань, с большими, ясными голубыми глазами.
Она прекрасно ездила на пони  и,  уговорив  однажды  старого  лорда  Билтона
проскакать с ней два раза наперегонки вокруг Гайд-парка, на полтора  корпуса
обошла его у самой статуи Ахиллеса; этим она привела в такой  восторг  юного
герцога Чеширского, что он немедленно сделал ей предложение и  вечером  того
же дня, весь в слезах, был отослан своими опекунами обратно в Итон. В  семье
было еще двое  близнецов,  моложе  Вирджинии,  которых  прозвали  "Звезды  и
полосы", поскольку их без конца пороли.  Поэтому  милые  мальчики  были,  не
считая почтенного посла, единственными убежденными республиканцами в семье.
   От Кентервильского замка до ближайшей железнодорожной  станции  в  Аскоте
целых семь миль, но мистер Отис  заблаговременно  телеграфировал,  чтобы  им
выслали экипаж, и семья двинулась к замку в отличном расположении духа.
   Был прекрасный июльский  вечер,  и  воздух  был  напоен  теплым  ароматом
соснового леса. Изредка до них доносилось нежное воркование лесной  горлицы,
упивавшейся своим голосом, или в шелестящих  зарослях  папоротника  мелькала
пестрая грудь фазана. Крошечные белки поглядывали на них с высоких буков,  а
кролики прятались в низкой поросли или, задрав белые  хвостики,  улепетывали
по  мшистым  кочкам.  Но  не  успели  они  въехать  в   аллею,   ведущую   к
Кентервильскому замку, как небо вдруг заволокло тучами,  и  странная  тишина
сковала воздух. Молча пролетела у них над головой огромная  стая  галок,  и,
когда они подъезжали к дому,  большими  редкими  каплями  начал  накрапывать
дождь.
   На крыльце их поджидала опрятная старушка в черном шелковом платье, белом
чепце и переднике. Это была миссис Амни, домоправительница,  которую  миссис
Отис,  по  настоятельной  просьбе  леди  Кентервиль,  оставила   в   прежней
должности. Она низко присела перед  каждым  из  членов  семьи  и  церемонно,
по-старинному, промолвила:
   - Добро пожаловать в замок Кентервилей! Они вошли вслед за нею в  дом  и,
миновав настоящий тюдоровский холл,  очутились  в  библиотеке  -  длинной  и
низкой комнате, обшитой черным дубом, с большим витражом против двери. Здесь
уже все было приготовлено к чаю. Они сняли плащи и шали и, усевшись за стол,
принялись, пока миссис Амни разливала чай, разглядывать комнату.
   Вдруг миссис Отис заметила потемневшее от времени красное пятно на  полу,
возле камина, и, не понимая, откуда оно взялось, спросила миссис Амни:
   - Наверно, здесь что-то пролили?
   - Да, сударыня,-  ответила  старая  экономка  шепотом,-  здесь  пролилась
кровь.
   - Какой ужас!- воскликнула миссис Отис. - Я не  желаю,  чтобы  у  меня  в
гостиной были кровавые пятна. Пусть его сейчас же смоют!
   Старушка улыбнулась и ответила тем же таинственным? шепотом:
   - Вы видите кровь леди Элеоноры Кентервиль, убиенной на этом самом  месте
в тысяча пятьсот семьдесят  пятом  году  супругом  своим  сэром  Симоном  де
Кентервиль. Сэр Симон пережил ее на девять  лет  и  потом  вдруг  исчез  при
весьма загадочных обстоятельствах. Тело его так и не нашли, но  грешный  дух
его доныне бродит по замку. Туристы и прочие посетители замка  с  неизменным
восхищением осматривают это вечное, несмываемое пятно.
   -  Что  за  глупости!-  воскликнул  Вашингтон  Отис.  -   Непревзойденный
Пятновыводитель и Образцовый Очиститель  Пинкертона  уничтожит  его  в  одну
минуту.
   И не успела испуганная экономка помешать  ему,  как  он,  опустившись  на
колени, принялся тереть пол маленькой черной  палочкой,  похожей  на  губную
помаду. Меньше чем в минуту от пятна и следа не осталось.
   - "Пинкертон" не подведет! - воскликнул он, обернувшись  с  торжеством  к
восхищенному семейству. Но не успел он  это  досказать,  как  яркая  вспышка
молнии озарила полутемную комнату, оглушительный раскат грома заставил  всех
вскочить на ноги, а миссис Амни лишилась чувств.
   - Какой отвратительный  климат,-  спокойно  заметил  американский  посол,
закуривая длинную сигару с обрезанным концом.-  Наша  страна-прародительница
до того перенаселена, что даже приличной погоды на всех не хватает. Я всегда
считал, что эмиграция - единственное спасение для Англии.
   - Дорогой Хайрам,- сказала миссис Отис,- как  быть,  если  она  чуть  что
примется падать в обморок?
   - Удержи у нее разок из жалованья, как за битье посуды,- ответил  посол,-
и ей больше не захочется.
   И правда, через две-три секунды миссис Амни вернулась к  жизни.  Впрочем,
как нетрудно было заметить, она  не  вполне  еще  оправилась  от  пережитого
потрясения и с торжественным видом объявила  мистеру  Отису,  что  его  дому
грозит беда.
   - Сэр,- сказала она,- мне доводилось видеть  такое,  от  чего  у  всякого
христианина волосы встанут дыбом, и ужасы здешних мест много ночей не давали
мне смежить век.
   Но мистер Отис и его супруга заверили почтенную особу, что они не  боятся
привидений, и, призвав благословенье божье на своих новых  хозяев,  а  также
намекнув, что неплохо бы прибавить ей  жалованье,  старая  домоправительница
нетвердыми шагами удалилась в свою комнату.

   2
   Всю ночь бушевала буря, но ничего особенного не случилось. Однако,  когда
на следующее утро семья сошла к завтраку, все снова увидели на полу  ужасное
кровавое пятно.
   - В Образцовом Очистителе сомневаться не приходится,- сказал Вашингтон. -
Я его на чем только не пробовал. Видно, здесь  и  в  самом  деле  поработало
привидение.
   И он снова вывел пятно, а наутро оно появилось на прежнем месте. Оно было
там и на третье утро, хотя накануне вечером мистер  Отис,  прежде  чем  уйти
спать, самолично запер библиотеку и забрал с собою ключ.  Теперь  вся  семья
была занята привидениями. Мистер Отис стал  подумывать,  не  проявил  ли  он
догматизма, отрицая существование духов;  миссис  Отис  высказала  намеренье
вступить в общество спиритов, а Вашингтон сочинил  длинное  письмо  господам
Майерс  и  Подмор  касательно  долговечности  кровавых  пятен,   порожденных
преступлением. Но если и оставались у них какие-либо сомнения  в  реальности
призраков, они в ту же ночь рассеялись навсегда.
   День был жаркий и солнечный, и с наступлением вечерней прохлады семейство
отправилось на прогулку. Они вернулись домой лишь к девяти часам и  сели  за
легкий ужин. О привидениях даже речи не заходило, так что все присутствующие
отнюдь не были в том состоянии повышенной восприимчивости, которое так часто
предшествует материализации духов. Говорили, как потом мне рассказал  мистер
Отис, о чем всегда говорят просвещенные американцы из  высшего  общества;  о
бесспорном превосходстве мисс Фанни Давенпорт как актрисы над Сарой  Бернар;
о том, что даже в лучших английских  домах  не  подают  кукурузы,  гречневых
лепешек и мамалыги; о значении Бостона  для  формирования  мировой  души;  о
преимуществах билетной системы для провоза  багажа  по  железной  дороге;  о
приятной  мягкости  нью-йоркского  произношения  по  сравнению   с   тягучим
лондонским выговором. Ни о чем сверхъестественном речь  не  шла,  а  о  сэре
Симоне де Кентервиле никто даже не заикнулся.  В  одиннадцать  вечера  семья
удалилась на покой, и полчаса спустя в  доме  погасили  свет.  Очень  скоро,
впрочем, мистер Отис проснулся от непонятных звуков в  коридоре  у  него  за
дверью. Ему почудилось, что он слышит - с каждой минутой  все  отчетливей  -
скрежет металла. Он встал, чиркнул спичку и взглянул на часы. Был ровно  час
ночи. Мистер Отис оставался совершенно невозмутимым и  пощупал  свой  пульс,
ритмичный, как всегда. Странные звуки не умолкали, и мистер Отис теперь  уже
явственно различал звук шагов. Он сунул ноги в туфли,  достал  из  несессера
какой-то  продолговатый  флакончик  и  открыл  дверь.  Прямо  перед  ним   в
призрачном свете луны стоял старик ужасного  вида.  Глаза  его  горели,  как
раскаленные угли, длинные седые волосы патлами ниспадали на  плечи,  грязное
платье старинного покроя было все в лохмотьях, с рук его и ног, закованных в
кандалы, свисали тяжелые ржавые цепи.
   - Сэр,- сказал мистер Отис,-  я  вынужден  настоя-тельнейше  просить  вас
смазывать впредь свои  цепи.  С  этой  целью  я  захватил  для  вас  пузырек
машинного масла "Восходящее солнце демократической партии". Желаемый  эффект
после первого же  употребления.  Последнее  подтверждают  наши  известнейшие
священнослужители, в чем вы можете самолично удостовериться, ознакомившись с
этикеткой. Я оставлю бутылочку на столике около канделябра и почту за  честь
снабжать вас вышеозначенным средством по мере надобности.
   С этими словами посол Соединенных Штатов  поставил  флакон  на  мраморный
столик и, закрыв за собой дверь, улегся в постель.
   Кентервильское привидение так и замерло от возмущения.  Затем,  хватив  в
гневе бутылку о паркет, оно ринулось по коридору, излучая  зловещее  зеленое
сияние и глухо стеная. Но едва  оно  ступило  на  верхнюю  площадку  широкой
дубовой лестницы, как из распахнувшейся двери выскочили две белые фигурки, и
огромная  подушка  просвистела  у  него  над  головой.  Времени  терять   не
приходилось и, прибегнув спасения ради к четвертому измерению, дух скрылся в
деревянной панели стены. В доме все стихло.
   Добравшись  до  потайной  каморки  в  левом   крыле   замка,   привидение
прислонилось к лунному лучу и, немного отдышавшись, начало  обдумывать  свое
положение. Ни разу за всю его славную и безупречную трехсотлетнюю службу его
так не оскорбляли. Дух вспомнил о вдовствующей герцогине,  которую  насмерть
напугал, когда она смотрелась в зеркало, вся в  кружевах  и  бриллиантах;  о
четырех горничных, с которыми случилась  истерика,  когда  он  всего-навсего
улыбнулся им из-за портьеры в спальне для гостей; о  приходском  священнике,
который до сих пор лечится у сэра Уильяма Галла  от  нервного  расстройства,
потому что однажды вечером, когда он выходил из библиотеки, кто-то  задул  у
него свечу; о старой мадам  де  Тремуйяк,  которая,  проснувшись  как-то  на
рассвете и увидав, что в кресле у камина сидит скелет и читает  ее  дневник,
слегла на шесть  недель  с  воспалением  мозга,  примирилась  с  церковью  и
решительно порвала с известным скептиком мосье  де  Вольтером.  Он  вспомнил
страшную ночь, когда злокозненного лорда  Кентервиля  нашли  задыхающимся  в
гардеробной с бубновым валетом в  горле.  Умирая,  старик  сознался,  что  с
помощью этой карты он обыграл у Крокфор-да Чарлза Джеймса Фокса на пятьдесят
тысяч  фунтов  и  что  эту  карту  ему  засунуло  в  глотку   кентервильское
привидение. Он припомнил каждую из жертв своих  великих  деяний,  начиная  с
дворецкого, который  застрелился,  едва  зеленая  рука  постучалась  в  окно
буфетной, и кончая прекрасной леди Статфилд. которая вынуждена  была  всегда
носить  на  шее  черную  бархатку,  чтобы  скрыть  отпечатки  пяти  пальцев,
оставшиеся на ее белоснежной коже. Она потом утопилась в  пруду,  знаменитом
своими  карпами,  в  конце  Королевской  аллеи.  Охваченный   тем   чувством
самоупоения, какое ведомо всякому истинному художнику, он  перебирал  в  уме
свои лучшие роли, и горькая улыбка кривила  его  губы,  когда  он  вспоминал
последнее   свое   выступление   в    качестве    Красного    Рабена,    или
Младенца-удавленника,  свой  дебют  в  роли  Джибона  Кожа  да  кости,   или
Кровопийцы  с  Бекслейской  Топи;  припомнил  и  то,  как  потряс   зрителей
всего-навсего тем, что приятным июньским вечер
   ом поиграл в кегли своими костями на площадке для лаун-тенниса.
   И после всего этого заявляются в замок эти мерзкие  нынешние  американцы,
навязывают ему машинное масло и швыряют  в  него  подушками!  Такое  терпеть
нельзя! История не знала примера, чтоб так обходились с привиде-нием.  И  он
замыслил месть и до рассвета остался недвижим, погруженный в раздумье.

   3
   На  следующее  утро,  за  завтраком,  Отисы  довольно  долго  говорили  о
привидении. Посол Соединенных Штатов был немного задет тем, что подарок  его
отвергли.
   - Я не собираюсь обижать привидение,- сказал он,-г и я не могу  в  данной
связи умолчать о том, что крайне невежливо швырять  подушками  в  того,  кто
столько лет обитал в этом доме. - К сожалению, приходится добавить, что  это
абсолютно справедливое замечание близнецы встретили громким хохотом.  -  Тем
не менее,- продолжал  посол,-  если  дух  проявит  упорство  и  не  пожелает
воспользоваться машинным маслом "Восходящее солнце демократической  партии",
придется расковать его. Невозможно спать, когда так шумят у тебя под дверью.
   Впрочем, до конца недели их больше не потревожили, только кровавое  пятно
в библиотеке каждое утро вновь появлялось на всеобщее  обозрение.  Объяснить
это было. непросто, ибо дверь с вечера  запирал  сам  мистер  Отис,  а  окна
закрывались ставнями с крепкими засовами. Хамелеонопо-добная  природа  пятна
тоже требовала объяснения. Иногда  оно  было  темно-красного  цвета,  иногда
киноварного, иногда пурпурного, а однажды, когда они сошли вниз для семейной
молитвы  по  упрощенному   ритуалу   Свободной   американской   реформатской
епископальной    церкви,    пятно    оказалось    изумрудно-зеленым.     Эти
калейдоскопические перемены, разумеется, очень забавляли семейство, и каждый
вечер заключались пари  в  ожидании  утра.  Только  маленькая  Вирджиния  не
участвовала в этих забавах; она почему-то всякий  раз  огорчалась  при  виде
кровавого  пятна,  а  в  тот  день,  когда  оно  стало  зеленым,   чуть   не
расплакалась.
   Второй выход духа состоялся в ночь на понедельник. Семья только улеглась,
как вдруг послышался страшный грохот в холле. Когда  перепуганные  обитатели
замка сбежали вниз, они увидели, что  на  полу  валяются  большие  рыцарские
доспехи,  упавшие  с  пьедестала,  а  в  кресле  с  высокой  спинкой   сидит
кентервильское привидение и, морщась от боли, потирает себе колени. Близнецы
с меткостью, которая приобретается лишь долгими и упорными  упражнениями  на
особе учителя чистописания, тотчас же выпустили в него по  заряду  из  своих
рогаток,  а  посол  Соединенных  Штатов  прицелился  из  револьвера  и,   по
калифорнийскому обычаю, скомандовал "руки вверх!".  Дух  вскочил  с  бешеным
воплем и туманом пронесся меж них, потушив у Вашингтона свечу и оставив всех
во тьме  кромешной.  На  верхней  площадке  он  немного  отдышался  и  решил
разразиться своим знаменитым дьявольским хохотом, который  не  раз  приносил
ему успех. Говорят, от него за ночь поседел  парик  лорда  Рейкера,  и  этот
хохот, несомненно, был причиной того, что три французских  гувернантки  леди
Кентервиль заявили об уходе, не прослужив в доме и месяца. И  он  разразился
самым своим ужасным хохотом, так что  отдались  звонким  эхом  старые  своды
замка. Но едва смолкло страшное эхо, как растворилась дверь, и к нему  вышла
миссис Отис в бледно-голубом капоте.
   - Боюсь, вы расхворались,- сказала она. - Я принесла вам микстуру доктора
Добелла. Если вы страдаете несварением желудка, она вам поможет.
   Дух метнул на  нее  яростный  взгляд  и  приготовился  обернуться  черной
собакой - талант, который принес ему заслуженную славу и воздействием  коего
домашний  врач  объяснил  неизлечимое  слабоумие  дяди   лорда   Кентервиля,
достопочтенного Томаса Хортона. Но звук приближающихся  шагов  заставил  его
отказаться от этого намерения.  Он  удовольствовался  тем,  что  стал  слабо
фосфоресцировать, и в тот момент, когда его уже  настигли  близнецы,  успел,
исчезая, испустить тяжелый кладбищенский стон.
   Добравшись до своего убежища, он  окончательно  потерял  самообладание  и
впал в жесточайшую тоску. Невоспитанность  близнецов  и  грубый  материализм
миссис Отис крайне его шокировали; но больше всего его огорчило то, что  ему
не удалось облечься в доспехи. Он  полагал,  что  даже  нынешние  американцы
почувствуют робость, узрев привидение в доспехах,- ну хотя бы из уважения  к
своему национальному поэту Лонгфелло, над изя