инимается  раздвигать  стены"  учение   Анаксимена
излагается так:
     "Частицы воздуха то сходятся ближе, то расходятся.  Это движение частиц
породило и Землю, и Солнце, и  звезды. Это движение  вечно.  Оттого-то мир и
вечно изменяется".
     "Взор ученого,-- говорится в этой главе,-- впервые начинает проникать в
глубь вещества.
     Давно ли людям казалось, что песчинка г--  самая маленькая из вещей?  И
вот  Анаксимен догадывается, что  есть  такие маленькие частицы, которых  не
увидишь и глазом.
     Рушится  еще одна  стена. За  нею открывается  простор  Малого  мира. И
человек...  идет  в  Малый  мир,  чтобы  найти  там  ключ  к  Ббльшому  миру
вселенной".
     Книга  о  том,  как  Человек  научился мыслить, и в  дальнейшем так  же
наглядно показывает  юным, да  и многим взрослым читателям,  каким трудным и
противоречивым  путем шла наука, искавшая ключи  к тайнам  Малого и Большого
мира.
     Она  то находила  крупицы  истины,  то  теряла их, то  шла  вперед,  то
отступала.
     Невольно вспоминаются слова Маркса:
     "В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть ее
сияющих вершин,  кто,  не страшась  усталости, карабкается  по ее каменистым
тропам" '.
     Все  круче,  все  недоступнее  становились тропы  по  мере  развития  и
усложнения научной мысли.
     В  популярных  очерках по  истории  философии обычно  указываются  даты
рождения и  смерти философов и краткие сведения об их жизни. Более подробные
биографии даются чаще всего в книгах, посвященных отдельным мыслителям. ,
     В  книге  "Как  человек стал великаном" мы  видим попытку сочетать то и
другое.  Наука здесь  неотделима от биографии тех, кто ее создавал. Кажется,
будто они сами излагают свои теории и ведут страстный спор между собой.
     Но это не значит, что автор в книге отсутствует или только регистрирует
разнообразные,  часто  противоречащие  одно  другому  учения.  Нет, стараясь
возможно точнее рассказать о роли того или иного ученого в истории науки, он
не остается нейтральным. Для него наука не склад готовых теорий и гипотез, а
поле непрестанных битв, в исходе которых он и сам кровно заинтересован.
     Да  и  читатель  не остается  равнодушен,  если  становится  участником
научного  спора.  Следя   за  поединками  мысли,  он  учится  разбираться  в
столкновении взглядов, в борьбе направлений.
     О событиях, происходивших две-три тысячи, а то и больше лет тому назад,
в книге говорится так.  будто это было вчера, словно нет этой толщи времени,
сквозь  которую так  трудно разглядеть людей и обстановку  отдаленных эпох и
стран.
     Вот  глава,  название  которой  напоминает  нам  длинные  заголовки  из
старинных романов:
     "Читатель   попадает  в  избранное  афинское  общество  и  участвует  в
разговоре на злобу дня".
     Но книга "Как  человек  стал  великаном" чужда  каких  бы  то  ни  было
суррогатов беллетристики.  С  документальной, строгой точностью изображены в
ней  реальные лица: сам  хозяин  дома --  стратег Перикл, которого  в Афинах
зовут олимпийцем, хозяйка дома  Аспазия,  одна из  самых просвещенных женщин
своего времени,  принимающая  живое  участие  в  философских и  политических
беседах, великий ваятель Фидий, драматург Еврипид. Собрались они на этот раз
для того, чтобы послушать философа Анаксагора, рассказывающего о вселенной и
о тех  мельчайших частицах вечной материи -- "семенах  вещей",-- из которых,
по его  учению, все на свете состоит.  И хозяева и гости -- ученики  мудрого
Анаксагора.
     "Они возлежат на ложах, расставленных полукругом.  К ложам  при­двинуты
низкие столы. В кубках темнеет вино, корзины полны виноградом.
     Мы  видим, как то один, то другой из  беседующих меняет положение тела:
опирается локтем  на подушки, оборачивается к соседу. Их губы шевелятся, нам
даже кажется, что мы слышим вопросы и ответы.
     Но мы можем только догадываться, о чем они говорят".
     Здесь нет даже и попытки придумать  для  участников пира произ­вольные,
сомнительные по точности реплики. Это подорвало бы доверие к документальному
рассказу. И тем не  менее, читая эту  главу,  мы представляем себе блестящий
философский пир у Перикла так же отчет­ливо, как изображенную ранее пристань
в Милете, где  покачиваются на причале "чернобокие  корабли",  или  рыночную
площадь  в  Афинах,  где  си­дящий  на  ступеньках  в  тени  крытой  галереи
путешественник Геродот бесе­дует с бывалым капитаном, только что вернувшимся
из дальнего плавания.
     Побывав в гостях у любимца и вождя афинского народа Перикла, в обществе
его прославленных  соотечественников,  чьи имена  не  забыты  и  до сих пор,
неподготовленный читатель может,  чего  доброго,  вообразить,  будто никакие
житейские невзгоды  и  волнения  не мешали этой горсточке самых передовых  и
просвещенных  людей своего времени  мирно  беседовать на  пирах  о  сущности
материи, о тайнах мироздания.
     Но достаточно перевернуть несколько страниц  книги,  чтобы увидеть, как
вокруг этого островка философской мысли бушует жизнь, полная  про­тиворечий,
борьбы и страстей.
     Возвращаясь под утро по безмолвным улицам Афин к себе домой,  Анаксагор
вглядывается в серп  луны,  в  звезды и  размышляет  о  бесчислен­ных мирах,
рассыпанных в  небесном  океане. Из раздумья  выводит его шум просыпающегося
города. Еще впотьмах поднимаются те,  "кто добывает  свой  хлеб собственными
руками".
     Зажигает масляную лампадку сапожник, берутся за работу ткачи, гон­чары,
печники, оружейники.
     Рабы  в  кузницах  раздувают  огонь горна. Рабыни  во  дворах мелют  на
скрежещущих ручных мельницах зерно.
     По дорогам плетутся в город крестьяне с мешками  зерна на спине  или  с
корзинами винограда на концах коромысла.
     Афины  достигли  в  эту  пору  вершины  своего  могущества.  Процветают
торговля,  ремесла,  искусства.  Утвердилась  власть  демократии. Каждый  из
свободных  граждан,  чей   отец  и  мать  родились  в  Афинах,  имеет  право
участвовать в Народном собрании, где решаются важнейшие дела госу­дарства. В
городе возводятся  великолепные  храмы,  воздвигаются  статуи,  до  сих  пор
считающиеся высокими образцами искусства.  В гавани тес­нятся многочисленные
корабли.
     Но  уже явственно  проступают те черты времени, которые  ведут к упадку
афинской демократии.
     Афиняне  гордятся   своей   свободой,   но  эта   свобода  основана  на
рабовла­дении. А такой строй развращает и самих рабовладельцев.
     В  главе  книги  "Путь  ведет  в  тупик"  наглядно   показана  изнанка,
обо­ротная сторона рабовладельческой демократии.
     В   книгах  Ильина   по   истории   материальной  культуры   предельную
на­глядность обеспечивало слову само содержание книг. Героями их были  вещи,
и эти зримые герои как бы иллюстрировали текст.
     В  истории человеческой мысли  добиться конкретности и зримости -- хотя
бы далее в меньшей степени -- значительно труднее.
     Но  автор  книги  "Как  человек  стал  великаном"  и  на  этот  раз  не
отка­зывается  от своей манеры  говорить языком образов, ибо они больше дают
воображению   читателя  и  дольше  остаются  в  памяти,  чем  отвлеченные  и
обобщенные понятия.
     Мы снова на улицах Афин. Навстречу нам идет человек, у  которого на лбу
можно различить клеймо с надписью: "Я убегаю, держи меня!"
     Человек  этот  никуда  не  бежит,  но  он   может  убежать.   Потому-то
пре­дусмотрительный хозяин и отметил своего раба несмываемым клеймом.
     Рабов продают и покупают в Афинской республике, как вещи. Их включают в
инвентарь при продаже мастерской.
     Живые "вещи",  живые орудия труда, наделенные сознанием, очень  выгодны
владельцам, но только сладить с ними не всегда легко.
     "Молот  не  может  выйти  из повиновения и ударить  по голове  хозяина,
который с ним плохо обращается.
     Наковальня не может ночью убежать из кузницы и спрятаться в лесу.
     А человек может!
     И вот начинается война... между одушевленным орудием и рабовла­дельцем.
Рабы восстают. Рабы убегают из мастерских, из каменоломен, из рудников...
     Беглого раба  сажают в тюрьму, похожую  на ящик, где  нельзя разо­гнуть
спину и вытянуть ноги...
     И это делают афиняне, те самые афиняне, которые так любят свободу и так
восхищаются гармонией человеческого тела!
     Они не понимают, какую опасность таит в себе рабство для них самих, для
свободных..."
     Прежде  всего,  чтобы  захватить  новых  пленных,  нужны войны.  Немало
афинских граждан погибает в битвах на суше и на море.
     Число рабов в Афинах растет, а "свободных" становится все меньше.
     Хозяева охотнее пользуются  трудом  рабов,  чем наемных  работников.  И
многие свободные  граждане Афин слоняются без работы по  рынкам и улицам,  с
ненавистью поглядывая на богатых бездельников.
     Со свойственной ему афористичностью автор по этому поводу говорит:
     "Вот  что такое  свобода,  построенная на  рабстве:  одних  она  делает
безработными, других -- бездельниками".
     Безработные  нередко довольствуются тем,  что  за  участие  в  Народном
собрании им платят по три обола. В другие дни, когда  нет  заседаний,  можно
получить деньги, причитающиеся  неимущим  гражданам на  театр, и  "променять
трагедию  Эсхила на. что-нибудь более сытное". И  уж если  особенно повезет,
можно вытянуть счастливый жребий и попасть в присяжные на суде или  заняться
вымогательством, угрожая доносами своим согражданам.
     Многие  из  "свободных"  даже  и  не ищут работы.  Труд  давно  уже  не
пользуется в Афинах почетом. Он считается делом рабов.
     По этому поводу в книге говорится так:
     "Труд сделал людей людьми, а они стали презирать труд.
     Руки научили голову думать. А она  стала смотреть на них  с презрением.
Даже мудрейшие  люди не проверяют свои мысли опытом. И это мешает науке идти
вперед".
     Глубокое падение  нравов, все растущая ненависть рабов к рабовладельцам
и нищих, голодных граждан к богатым -- вот что определяет это время, которое
впоследствии  изображалось,  как блестящий  век  Перикла,  Фидия,  Еврипида,
Анаксагора.
     Говоря об этой эпохе,  часто упускают из виду царившую в Афинах нищету,
вынуждавшую   граждан    покидать   свою   прекрасную   родину,   восстания,
кровопролитные  войны,  голод и чуму, не пощадившую и  самого "олимпийца" --
Перикла.
     Если история народов и государств хранит на своих страницах пятна крови
и следы слез, то  история  научной мысли  должна быть,  казалось бы,  совсем
чистенькой, ничем  не запятнанной.  Ведь  речь  в ней  идет,  так сказать, о
духовной сфере человеческой жизни.
     Такой  мирной и  опрятной  подавали нам  эту  историю многие популярные
книги прошлого, преследовавшие  единственную цель -- внушить широкому  кругу
читателей, особенно юношеству, любовь и уважение к науке.  Правда, авторы не
обходили   молчанием   разногласий   между  великими  мыслителями  различных
толков,--  но  ведь,  как  говорится,--  "сколько  голов,  столько  умов"!..
Впрочем,  в  любой из этих  книг неизменно  упоминались и "жертвы науки". Но
слова эти звучали для нас в юности как-то слишком книжно и торжественно. Оба
слова будто сливались в одно, и вместе они казались нам каким-то застывшим и
привычным термином.
     М.  Ильин  и  его  соавтор  взялись  за нелегкое дело --  дать тому  же
читателю, на которого рассчитывали и прежние научно-популярные книги, четкое
представление  о  путях развития  мысли,  о  непрестанной  борьбе  теорий  и
взглядов, которая объясняется отнюдь  не тем, что у некоторых мыслителей был
дурной характер, а гораздо более глубокими причинами.
     Авторы   книги  о  Человеке-великане  попытались  рассказать  кратко  и
просто,--  однако  не   избегая  при   этом  встречающихся  на   пути  науки
противоречий,-- о множестве  учений, которые вели между  собою  непрестанный
спор  чуть  ли  не  с  самого  зарождения  научной  мысли.  Книга  не только
показывает  преемственность  учений,  но  и  раскрывает   их   социальную  и
политическую сущность, их зависимость от времени и места.
     Вот почему в эту  историю мысли так  часто врывается  жизнь со всеми ее
бурями, трагедиями, войнами, восстаниями, тюрьмами и казнями.
     Без картины упадка рабовладельческой демократии в Афинах трудно было бы
понять подлинную сущность учения такого, например, философа, как Сократ.
     В  это  время люди теряют  веру в старых богов, бессильных помочь им  в
бедствиях   ("У  каменных  богов  каменное  сердце").  Не  верят  они  и   в
разноречивые суждения современных им философов.
     Недаром в театре Диониса публика покатывается со смеху, глядя на сцену,
где подвешен в корзине некий мыслитель, занятый изучением облаков.
     Зрители узнают  в  этом смешном герое аристофановой  комедии известного
всем философа Сократа.
     Но  это карикатурное  изображение передает только  одну подлинную черту
Сократа: оторванность от жизни философа, целиком погруженного в себя, в свои
мысли.
     Изучением облаков, как и природы вообще,  Сократ никогда не  занимался.
Напротив, он считал науку  о  природе никому  не нужной, так как она, по его
воззрению, не может принести людям счастье.
     В главе, посвященной Сократу ("На  ложном пути"), авторы  имеют дело  с
очень сложной и полной противоречий фигурой.
     По  старым  популярным  книгам мы  знали Сократа, как  бескорыстного  и
непреклонного борца за истину, которая была ему дороже самой жизни.
     В  этом  есть,  конечно,  доля  правды.  Сократ  и  в  самом  деле  был
бескорыстен и желал людям блага. В эпоху падения нравов он пытался разбудить
в  своих согражданах  совесть. Во  времена, когда все  стали  сомневаться во
всем, даже в  человеческом разуме и в  его способности найти  истину, Сократ
неустанно ищет  ее,  но  ищет  не  в  изучении природы,  как  это делали его
предшественники  -- Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, Анаксагор  и его  младший
современник Демокрит, а в познании души человека, в "познании самого себя".
     "Этот  босоногий  старик  в  поношенном  плаще",  похожий  с  виду  "на
Силена... пузатого, плешивого, курносого божка", пристает  ко всем встречным
на  улице с наставлениями. Люди заняты  своими делами, им  не  до него, а он
настойчиво твердит им:
     "Подумайте о своей душе... Хоть раз подумайте не о своем, а о себе..."
     Гораздо более внимательных  слушателей находит  Сократ  среди юношей из
богатых и знатных семейств. Он ведет с ними долгие беседы, задавая им вопрос
за вопросом и таким образом обучая их логике и диалектике.
     Юношам-аристократам  по душе  мысли  философа  о  том,  что прежде в их
"отечестве  жилось лучше. Торговля развратила людей. Ремесла и науки не дали
им счастья... Так не лучше ли вернуться назад,  к заветам предков -- суровых
земледельцев и воинов?"
     Эти молодые люди  полностью разделяют его убеждение в том,  что простой
народ -- ткачи, кожевники, гончары -- не могут управлять государством.
     Юные воспитанники  Сократа  считают  идеальным государством  враждебную
Афинам  Спарту,  где еще сохранились  "строй  и  вера отцов". Они  подражают
спартанцам  в одежде, в  манерах и горячо сочувствуют им  в  то время, когда
Спарта ведет с их отечеством войну.
     Есть среди учеников Сократа и такие,  что вступают в тайные сношения  с
неприятелем.
     И тут читателю становится ясно, какие глубокие противоречия таит в себе
идеалистическое учение Сократа.
     Патриот Афин,  старый солдат,  сражавшийся  за их  свободу,  он  желает
успеха врагам отечества  -- спартанцам.  Философ, проповедующий стремление к
правде и  справедливости, он, и сам того не  подозревая, воспитывает будущих
предателей и злодеев.
     Убедиться в этом пришлось  и ему  самому. После победы Спарты  в Афинах
восстанавливается  "строй  отцов".  К  власти  приходят  аристократы.  Среди
тридцати  тиранов, правящих страной,  первые места  занимают ученики Сократа
Критий и Харикл.
     Тираны  жестоко расправляются  со  сторонниками  демократии.  А  многих
казнят  попросту ради того, чтобы присвоить  их  имущество.  Самому  Сократу
бывшие  его  ученики запрещают  под  страхом смертной  казни вести  беседы с
юношами.
     Гораздо  больше  великодушия проявляет  к  своим  противникам  афинская
демократия, когда она снова возвращается к власти.
     Но Сократу  не прощают вины. Его  судят за то,  что своей философией он
развращает  юношество  и  создает  какое-то  новое  божество  ("божественный
внутренний голос").
     Мужественная смерть Сократа, не пожелавшего просить о пощаде и спокойно
осушившего чашу с ядом, возвеличивает его в глазах потомства,  как человека,
но  нисколько не оправдывает  его учения. Да в сущности этому учению вынесла
свой  нелицеприятный  приговор  сама  жизнь  задолго  до   того,  как  судьи
приговорили Сократа к смертной казни.
     Он видел, к чему его привели многолетние усилия.
     "Ему казалось: достаточно объяснить людям, что  такое справедливость, и
они станут справедливыми.
     Но Критий и Харикл хорошо знали, что такое добро, и творили зло.  Они и
его,   Сократа,   сделали  пособником  своих  злодейств:  ведь   это  он  их
воспитал!.."
     Трагедии Сократа в книге посвящено всего несколько страниц, но при всей
своей краткости эта глава приводит читателя к важному выводу:
     "...мы судим о мыслителях не по их душевным достоинствам и недостаткам,
а по тому, помогали они человечеству идти вперед или мешали".
     Этот  вывод дает надежный ключ для оценки многих учений, о которых идет
речь на дальнейших страницах книги.
     Перед нами проходит целая вереница мыслителей разных веков.
     Но их  не смешаешь друг  с другом.  У каждого свое запоминающееся лицо,
своя судьба, свои воззрения на мир.
     Различна  и  обстановка,  в  которой  они  живут и  творят. Философские
системы не возникают в пустоте. Мы видим эпоху, которая породила каждого  из
создателей этих систем, ощущаем воздух, которым они дышали.
     Вот  перед  нами  Платон,  любимый ученик Сократа  --  "мечтательный  и
угрюмый юноша, вечно погруженный в свои думы".
     Потомок афинских царей, он враждебно относится к  восторжествовавшей  в
Афинах  демократии.  Трагическая  смерть  его  учителя   Сократа,   жестокая
несправедливость судей, приговоривших к смерти "благороднейшего из людей",--
все это глубоко потрясло Платона в ранней молодости.
     "Странной, двойной  жизнью  живет Платон.  Он  ходит, смотрит, слушает,
разговаривает с людьми. Но его душа не здесь, его взгляд  обращен внутрь. Он
словно продолжает беседу с учителем. Умерший учитель  кажется Платону живым,
а живые  люди -- призраками.  Сон  и  явь словно  поменялись  местами. Как в
страшном сне, все вокруг  заколебалось. Рушатся древние  обычаи,  верованья,
законы.  Власть в  руках  тех,  кого  Платон  считает "чернью".  За  что  же
ухватиться? Где найти опору?.."
     Читая  страницу за  страницей,  мы  видим  этого  мятущегося  человека,
который ищет  разгадку  сущности  мира и  в  то  же время  создает  в  своем
воображении проект  "идеального"  государства  с  аристократическим кастовым
строем, где во главе стоят философы.
     Окружающий мир кажется ему только тенью, отбрасываемой каким-то  другим
миром, совершенным, вечным и неизменным, доступным не зрению, а умозрению.
     "Платон не похож на отшельника... Он хочет не только в воображении,  но
и на деле по-своему исправить мир, который сам же считает призрачным".
     Он  то  едет  в  Сиракузы,  где  тщетно  уговаривает  тирана  построить
"идеальное"  государство, то возвращается  в  Афины для того, чтобы в  своей
Академии, в тени платанов беседовать с учениками о нетленном мире идей.
     Он говорит им о том, что на земле ничто не вечно.
     "Даже  крепкий дуб и тот засохнет  и сгниет когда-нибудь, но  понятие о
дереве не подвержено ни разрушению, ни гниению.
     Можно стереть треугольники,  начертанные на песке, но идея треугольника
останется.
     Время не властно над