рый условный сигнал, которым Дзержинский давал знать о себе.
     Несколько дней отдыха...
     Председатель ВЧК приехал в  Швейцарию  инкогнито  -  Феликс  Даманский.
Здесь он в первый раз увидел сына. А Яцек не узнал отца:  Феликс  Эдмундович
на фотографии, которая всегда стояла на столе  матери,  был  с  бородкой,  с
усами. Сейчас перед Яцеком стоял гладко выбритый человек...
     14 апреля 1921 года Президиум  ВЦИК  по  предложению  Владимира  Ильича
Ленина  назначил  Дзержинского  народным  комиссаром   путей   сообщения   с
оставлением его на посту руководителя ВЧК и НКВД.
     И этот седой, очень усталый человек начал учиться. Он читал  и  выяснял
неясные      для      себя      вопросы,     беседуя      с      крупнейшими
специалистами-транспортниками.  Ночью   его   можно   было   видеть   и   на
железнодорожной станции, и  в  депо,  и  в  мастерской.  Он  разговаривал  с
машинистами, со стрелочниками,  стоял  в  очереди  у  железнодорожных  касс,
проверял порядок продажи билетов, выявлял злоупотребления. Удивительно  умея
выслушивать людей, не отмахиваясь от неприятного  и  трудного,  он  в  самый
короткий срок объединял вокруг себя крупнейших специалистов.
     О.О.Драйзер  нашел  удивительно  точные  слова  для  определения  стиля
работы Дзержинского на совершенно новом и чрезвычайно ответственном посту:
     "Умный и твердый начальник, он вернул нам веру в наши силы и  любовь  к
родному делу".
     Голод  в  Поволжье  был  чрезвычайно   трудным   экзаменом   для   едва
поднимающегося из руин гражданской войны транспорта.
     В эти дни Феликс Эдмундович написал из  Омска  жене  почти  трагические
строчки:
     "Я должен с отчаянной энергией работать здесь, чтобы наладить дело,  за
которое  я  был  и  остаюсь  ответствен.  Адский,  сизифов  труд.  Я  должен
сосредоточить всю свою силу воли, чтобы не отступить,  чтобы  устоять  и  не
обмануть ожидания Республики. Сибирский хлеб и семена для весеннего  сева  -
это наше спасенье.
     Сегодня Герсон в большой тайне от меня, по поручению Ленина,  спрашивал
Беленького о состоянии моего здоровья, смогу ли я еще  оставаться  здесь,  в
Сибири, без ущерба для моего здоровья. Несомненно, что моя работа  здесь  не
благоприятствует здоровью. В зеркало  вижу  злое,  нахмуренное,  постаревшее
лицо с опухшими глазами. Но если бы меня отозвали раньше, чем я сам  мог  бы
сказать себе, что моя миссия в значительной степени выполнена,  -  я  думаю,
что мое здоровье ухудшилось бы..."
     Еще одна черта в характере  Феликса  Эдмундовича  -  полное  отсутствие
самодовольства.   Не    показная    скромность,    а    искреннее    чувство
неудовлетворенности самим собой.  Весьма  характерны  в  этом  смысле  такие
строчки:
     "Я  вижу,  что  для  того,  чтобы  быть  комиссаром  путей   сообщения,
недостаточно хороших намерений. Лишь сейчас,  зимой,  я  ясно  понимаю,  что
летом нужно было готовиться к зиме. А летом я  был  еще  желторотым,  а  мои
помощники не умели предвидеть". Это пишет о  себе  народный  комиссар  путей
сообщения и председатель ВЧК, пишет на пороге  осуществления  грандиозной  и
небывалой по тем временам реформы - перехода транспорта на хозрасчет.
     Старый  большевик,   крупный   советский   хозяйственник   И.И.Радченко
вспоминает свою встречу  с  Владимиром  Ильичем,  на  которой  присутствовал
Феликс Эдмундович. Когда Дзержинский вышел из кабинета,  Ленин  дал  Феликсу
Эдмундовичу  блестящую  характеристику  как  работнику.  Владимир  Ильич   в
затруднительных случаях говорил:
     "Ну надо, значит, поручить Дзержинскому - он сделает".
     И не было дела, которое Дзержинский не выполнил бы  с  тем  характерным
для него блеском, с той энергией, умной стремительностью  и  талантливостью,
которыми любовались все его друзья.
     В траурные дни, последовавшие  за  кончиной  Ленина,  партия  поставила
Дзержинского  на  труднейший  пост  председателя  Высшего  Совета  Народного
Хозяйства. В то же время Дзержинский продолжал  возглавлять  коллегию  ОГПУ.
Это было чрезвычайно тяжелое время.  Многие  фабрики  и  заводы  стояли,  на
других оборудование было крайне изношено  и  требовало  либо  замены  новым,
либо капитального  ремонта.  Многие  квалифицированные  рабочие  погибли  на
фронтах. На их место пришли из деревни десятки тысяч новичков, не  привыкших
ни к машинам, ни к дисциплине. Не хватало сырья, не хватало топлива.  Только
что начала осуществляться ленинская денежная реформа. Прошло совсем  немного
времени, и  Дзержинский  -  в  полном  курсе  всей  сложнейшей  деятельности
Высшего Совета Народного Хозяйства.
     Трудясь  ежедневно  не  менее  чем  по   восемнадцать   часов,   Феликс
Эдмундович  удивительно  умел  смотреть  в  будущее.  По  его  инициативе  в
аппарате ВСНХ всегда работало не меньше 50 человек вузовцев -  здесь  их  не
слишком  загружали.  По   инициативе   Дзержинского   студентам-практикантам
рекомендовалось  посещать  заседания   президиума   ВСНХ   и   его   главных
управлений.
     И сейчас нельзя не  поразиться  мудрости  этого  решения:  таким  путем
будущие советские технические  специалисты  учились  искусству  управлять  у
самого Дзержинского и его сподвижников.


     Разве  можно  эту  жизнь  разделить  на  периоды  -  подполье,  тюрьмы,
революции,   ВЧК,   НКПС,   ВСНХ?   Разве   не   было   у   Дзержинского   -
профессионального революционера и замечательного  конспиратора  -  тех  черт
характера, которые дали впоследствии  возможность  Владимиру  Ильичу  Ленину
увидеть именно в нем, в Дзержинском, председателя ВЧК? Разве не  Дзержинский
и в подполье и в кандалах каторжника разоблачал провокатора? И разве,  когда
бушевали "вихри враждебные" и Дзержинский отдавал решительно все  свои  силы
тяжелобольного человека борьбе с контрреволюцией, - разве в ту  пору  партия
не видела в нем созидателя, организатора, строителя?
     Он  умер  председателем  ВСНХ  и   председателем   ОГПУ.   Он   охранял
государство и создавал его.
     Он умер, отдав решительно все силы своей стране. Едва поднявшись  после
жесточайшего сердечного приступа, который застиг его на работе, он  пошел  к
себе домой один,  отказавшись  от  провожатых,  чтобы  не  беспокоить  Софью
Сигизмундовну. Пожав руку жене, Феликс Эдмундович  пошел  в  спальню.  Софья
Сигизмундовна обогнала его, чтобы приготовить ему постель, но  он  остановил
ее теми двумя словами, которые произносил всю жизнь, всегда:
     "Я - сам".
     Он всегда все делал сам.
     Это были его последние слова...