Российские 
иммигранты
Постсоветское пространство

Бостон
Литва
Украина
Россия (1998)
Ядерная война
30,2
32,9
47,9
36,8
Природные катастрофы
25,6
26
60,6
37,3
Тирания, беззаконие
30,2
39,4
79,2
61,0
Нищета
51,1
51,8
86,7
76,4
Криминализация
46,5
45,8
73,7
60,6
Возврат массовых репрессий
25,6
17,8
37,1
14,6
Химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов
55,8
51,8
80,9
74,1
Массовые эпидемии, распространение СПИДа и других смертельных болезней
51,2
53,6
78,1
18,4
Скопление неиспользуемых отходов
9,3
14,5
51,1
37,8
     
     Существенное различие между литовцами и российскими иммигрантами - иммигранты меньше обеспокоены материальными, реальными осязаемыми опасностями, что и понятно. После двух лет проживания в одном из самых благополучных и респектабельных городов США страх нищеты, безработицы, коррупции и полного беззакония у них ослаблен. 
     Единственная опасность, которой литовцы опасаются даже больше, чем украинцы, и больше, чем россияне, - это "преобладание иммигрантов, которые не хотят или не способны освоить их культуру, язык и образ жизни". Сильную тревогу и постоянный страх это вызывает у 24% литовцев (практически у каждого четвертого), у 20,7% украинцев и всего лишь у 11,3% россиян.
     Проблема эта, скорее всего, унаследована от советского прошлого - положение русскоязычного населения. В целом иммигранты составляют 20% населения Литвы, 10% из которых - русские. (19)
     Отношение литовского населения к России в течение последнего десятилетия заметно менялось. В марте 1990 Литва первой из бывших республик СССР провозгласила свою независимость. Однако на Литве Россия впервые опробовала нефтяную блокаду, как инструмент политического давления. Затем 13 января 1991 года последовал ввод советских танков в Вильнюс и захват городской телебашни. Нефтяная блокада 1990 года обернулась для населения Литвы сильнейшими тяготами. Армия "чужой страны" служила дополнительным психологическим раздражителем, нагнетавшим антисоветские настроения. Поэтому обострение социальных проблем в результате общего обвала постсоветской экономики Литвы приобрело "национальную" окраску. Литовцы, привыкшие быть одной из самых богатых советских республик, винили во всем "оккупантов" и "чужих" рабочих, которые заняли "их" рабочие места. Антирусские настроения сохранялись и продолжают сохраняться сегодня у пожилых людей, оказавшихся жертвами сталинских репрессий, и радикальной националистической молодежи. В отличие от поляков русским так и не удалось создать единую политическую партию, которая представляла бы их интересы в литовском парламенте. Поляки составляют 6% населения Литвы, но их партия имеет своих депутатов в Сейме.
     Эта проблема часто всплывает и на Украине, правда, последнее время все реже. Русское население Украины (по максимальной оценке 22% населения страны) довольно многочисленно, но вне Крыма меньшинством себя не осознает и порой вообще не имеет выраженного этнического самосознания. (23) Независимо от этнической принадлежности и языка (считается, что русский - основной разговорный язык для 40-50% граждан Украины), большинство жителей не видит противоречия между враждебностью по отношению к российскому государству и чувством общности с русской культурой и русским народом. Более трети территории Украины вошло в состав Русского государства еще до конца XVIII века, оставшуюся часть южных и центральных областей страны Россия подчинила себе между серединой XVIII века и окончанием Наполеоновских войн. 
     При всех различиях в украинских общественных настроениях нет никаких оснований полагать, будто русские резко отличаются от украинцев по политическим взглядам, если те живут в том же регионе, принадлежат к тому же поколению и имеют тот же социальный статус. Английский исследователь Джеймс Шерр отмечает такой факт, что опрос, проведенный в Киеве в январе 1995 года, когда общественное разочарование достигло высшей точки, показал: 62% этнических украинцев и 58% этнических русских высказались в поддержку независимости, а против нее - 16% украинцев и 10% русских. (23)
     Особенное в исторической перспективе положение Литвы тоже оказало свое влияние на структуру страхов и тревог населения.
     Проведенное нами исследование показало, что литовские респонденты, по сравнению с российскими сильно опасаются геноцида, массовых преследований людей по этнонациональной принадлежности. Это вызывает сильную тревогу и постоянный страх у 8,7% россиян и у 15,1% литовских респондентов. Присоединение Литвы к России вызывает сильную тревогу и постоянный страх у 11,8% литовских респондентов. 
     Полувековое проживание под коммунистической диктатурой, запомнившееся литовцам (впрочем, как и россиянам, и украинцам) геноцидом, депортациями и репрессиями, обострило их страхи в отношении своей нации. Диктатура и массовые репрессии вызывают сильную тревогу и постоянный страх у 17,8% литовских и у 14,6% российских респондентов, приход к власти радикальных коммунистов - у 10,9% литовских и 7,3% российских респондентов. 13,1% литовских респондентов опасаются усиления власти КГБ.
     В эссе "Нищета малых восточноевропейских государств", где речь шла о государствах, которые сегодня называют ядром Центральной Европы, венгерский мыслитель Иштван Бибо отметил особую психологическую черту народов Польши, Венгрии и Чехии, характерную и для менталитета нашего непосредственного соседа на западе - Литвы - экзистенциальный страх, переживаемый на коллективном уровне, перед реальной или воображенной угрозой гибели национальной общности в результате лишения ее государственной самостоятельности, депортации или геноцида. Этот страх был связан с поляками, позже с немцами, а впоследствии с Россией. После второй мировой войны Германию перестали воспринимать как непосредственную угрозу. Этот экзистенциальный страх, воспитанный веками непредсказуемого, зачастую катастрофического развития, последние полвека сосредотачивался на СССР, а после 1991 года был перенесен на Россию. (18)
     
Проклятое наследство.
     При анализе основных страхов и тревог в России, Литве и на Украине четко просматривается близость основных показателей. Все три страны, вышедшие из СССР, похожи тем, что у населения явно доминируют сугубо материальные и биологические страхи. Влияние марксистской идеологии не прошло бесследно.
     В целом наибольший страх у российских, украинских и литовских респондентов вызывают опасности, которые можно условно разделить на четыре группы: экономические: снижение жизненного уровня, обнищание, массовая безработица, катастрофический неурожай; социальная патология: криминализация общества, полное беззаконие, коррупция властных структур, терроризм; экологические и связанные со здоровьем людей: химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов, массовые эпидемии, распространение СПИДа и других смертельных болезней; военные: распространение ядерного оружия, ядерная война. 
     Связаны они в основном с катастрофой, выразившейся в развале СССР. Социальные выражения этой катастрофы общеизвестны: социальная дезинтеграция, разрыв экономических связей, небывалое падение объемов и темпов производства, рост цен и падение жизненного уровня большинства населения, тяжелейший инвестиционный кризис, разгул преступности, беззаконие, широкая неудовлетворенность материальным и социальным положением. 
     Чернобыльская катастрофа стала своего рода катализатором для резкого роста экологического сознания и экологической культуры в постсоветском пространстве. Радиоактивному загрязнению в результате Чернобыльской аварии в той или иной мере подверглась территория, равная почти 1 млн. кв. км. (12)
     Сильную тревогу ощущают респонденты по поводу массовых эпидемий и распространения смертельных болезней. В этом отношении все постсоветские страны переживают две главные проблемы: кризис в системе здравоохранения и резкое ухудшение здоровья нации в результате снижения качества жизни. 
     Пережитые украинским, русским и литовским народами на протяжении всей истории войны революции, перевороты, репрессии представляли собой не только демографическую, но и генетическую катастрофу. С ее последствиями мы и наши потомки вынуждены будем считаться и в ХХI веке. Об этом свидетельствует и очень высокий уровень страхов и тревог в отношении насилия - преступности, захвата власти в стране экстремистами или мафией, терроризма, массовых репрессий, геноцида. Эти потери не только искалечили людей, создали империю страха, но и крайне отрицательно сказались на генофонде страны. Когда на протяжении сравнительно короткого исторического периода из состава и численности различных форм (аллелей) разных генов в населении срезаются самые активные и жизнестойкие - это не может не сказаться на качественном составе популяции, на распространении разного рода наследственных болезней, уродств, не может не влиять на социальные характеристики общества, в частности на его духовный потенциал, высокий уровень катастрофического сознания, социальный иммунитет к разного рода злоупотреблениям власти. 
     Примерно одинаково волнуют литовцев и россиян такие проблемы, как ядерная война (Литва - 32,9%, Россия - 36,8%), терроризм (Литва - 31,2%, Россия - 36,1%), возникновение озоновых дыр (Литва - 29,6%, Россия - 28,4%), гибель землян в результате космической катастрофы (Литва - 14%, Россия - 14,6%), перенаселение городов (Литва - 4,6%, Россия - 5,8%) и нашествие ислама (Литва - 5,5%, Россия - 4,5%). 
     Как ни удивительно, значительно меньшее количество литовцев по сравнению с россиянами озабочено проблемой генетического вырождения нации (Литва - 20,8%, Россия - 46%), снижением рождаемости (Литва - 9,55, Россия - 27,4%), американизацией жизни в стране (Литва - 8,8%, Россия - 16,5%) и распространением неонацизма (Литва - 6,4%, Россия - 11,8%). На Украине по всем вышеперечисленным показателям респонденты проявляют значительно большую обеспокоенность.
     
Социальная активность на постсоветском пространстве.
     Здесь мы скажем несколько слов о том, в какой степени страх той или иной угрозы побуждает российских, украинских и литовских респондентов к действиям, направленным против нее. Для этого обратимся к следующим вопросам анкеты. 
     
     Табл.6
      Если бы это (особо опасное) бедствие все-таки произошло или уже произошло, то как Вы будете себя вести?
     
Реакция респондентов
Россия (да) %
Украина (да)%
Литва (да) %
1. Будете предпринимать какие-то меры, чтобы ослабить эту опасность 
44,3
37,1
48,6
2. Вы думаете, что от Ваших действий ничего не зависит
55,7
62,9
50,1
     
     На вопрос: "В какой мере Вы лично готовы предпринять или уже предпринимаете какие-то усилия, чтобы обезопасить себя от преступности?" ответы распределились следующим образом: 
       1. "я делаю все возможное, чтобы предотвратить эту опасность для своих близких" ответили "да" 26,9% российских, 28,1% украинских и 31,8% литовских респондентов.
       2. "это не для меня: делать что-либо, чтобы предотвратить эту опасность для нашего народа" ответили "да" 72,1% российских, 74,5% украинских и 60,8% литовских респондентов. 
     На вопрос: "В какой мере Вы лично готовы предпринять или уже предпринимаете какие-то усилия, чтобы обезопасить себя от загрязнения окружающей среды?" ответы распределились следующим образом: 
       1. "я делаю все возможное, чтобы предотвратить эту опасность для своих близких" ответили "да" 31,3% российских, 25,7% украинских и 47,6% литовских респондентов.
       2. "это не для меня: делать что-либо, чтобы предотвратить эту опасность для нашего народа" ответили "да" 57,1% российских, 64,4% украинских и 37,6% литовских респондентов. 
     Интересно будет сравнить полученные данные с ответами болгарских респондентов. Напомним, исследование в Болгарии проводилось в 1997 году по аналогичной анкете.
      Преступность. 56.7% болгарских респондентов уже делают все от них зависящее, чтобы обезопасить своих близких. 20.6% болгарских респондентов делают все возможное, чтобы предотвратить эту опасность для всего народа. 
      Экология. 50.2% болгарских респондентов делают в настоящее время все от них зависящее, чтобы обезопасить своих близких от загрязнения окружающей среды. 25.5% болгарских респондентов делают все возможное, чтобы предотвратить эту опасность для своего народа.
     В Болгарии, как и в Литве, катастрофы, поставившие народ на грань выживания, как это не парадоксально, стимулируют своеобразный микроколлективизм. Сплачиваются семьи для коллективного выживания, улучшаются отношения между родителями и детьми, то есть все-таки на этом уровне происходит своеобразное объединение людей.
     Все эти оценки достаточно субъективны. Россия не сравнима по размерам и населению с Литвой и Болгарией. Длительный и жесткий период тоталитаризма, военного режима приучил российских граждан к социальной пассивности. Не прошли Болгария и Литва такого страшного отчуждения граждан друг от друга, как Россия в период массовых репрессий. 
     Тем не менее получается, что около 1/2 литовских и болгарских респондентов предпринимают некоторые действия для борьбы с разными опасностями. Среди российских респондентов таких - 1/3, среди украинских - 1/4.
     Вряд ли такой результат говорит об отсутствии чувства коллективизма или любви к ближнему1. Скорее всего, основная причина социальной пассивности - неверие в способность рядового гражданина даже коллективными действиями повлиять на изменение общей ситуации в стране, то есть недоверие к органам государственной власти, ибо именно они, по общему мнению, призваны гарантировать защиту от преступности, обнищания, уничтожения среды обитания. Потеря веры в то, что объединившись можно что-то сделать. 
     Один из парадоксов советской коммунистической идеологии заключался в том, что, клянясь на каждом углу верности коллективу, люди на самом деле жили в состоянии настоящего животного страха. Трудно представить более атомизированное общество, чем общество советского типа. И материалистическая идеология вкупе с атомизацией явилась причиной разрушения духовности, веры, морали. Это затронуло и Литву, но в меньшей степени. Большевики победили еще и потому, что православие не было столь большой противосилой, как католичество с его непогрешимостью и всепроникающей властью. Главное, что показала Литва, - это объединение нации, сплоченность в борьбе с общим врагом СССР. Замкнутость в противостоянии оккупанту помогла Литве сохранить то, что мы сегодня никак не можем найти, - национальную идею, в основе которой лежит сильная общая эмоция. Это проявилось и в отстаивании Литвой своей независимости, и в борьбе с иммигрантами. 
     
Подведем некоторые итоги.
1. Прежде всего, анализ результатов исследования свидетельствует, что о страхах нельзя говорить в прошедшем времени. Союз распался, а страх царит на постсоветском пространстве.
2. Страхи, разумеется, модифицировались в зависимости от обстоятельств места и времени. Это особенно важно иметь в виду в последние годы ХХ века, когда происходит своеобразная интерференция реальных опасностей и угроз с мистическими ожиданиями и ужасами.
3. Сравнительный анализ показал, что чемпионом по страхам, буквально по всем индикаторам, является не Россия, а Украина. Ситуация на этой многострадальной земле граничит с паникой.
4. Напротив, в Литве интенсивность страхов заметно ниже, чем в России, не говоря уже об Украине. Оценки литовцев очень близки к индикаторам российских иммигрантов, осевших в США (Бостон) два года назад. Словно Литва стала страной-иммигранткой.
5. Этот феномен заслуживает специального анализа, но пока мы предварительно могли бы указать, что резкому снижению страхов и тревог в Литве, возможно, способствовали такие факторы, как осознание общей угрозы, общего врага; католицизм, вера, которая не была дискредитирована и разгромлена в такой мере, как православие в России и обусловленное этим сохранение общественной морали.
6. Характерно, что высокая интенсивность страхов в России и на Украине сочетаются с крайне низким уровнем способности населения к самоорганизации для противостояния вероятным опасностям (во всяком случае, ряда из них). В советское время под всеобщие заклинания о верности коллективизму происходила чудовищная атомизация общества, оказалось, что "спасение утопающих - дело рук самих утопающих".
7. Высокий уровень и интенсивность страхов в России и на Украине может стать причиной (а поводы при существующей сейчас политической и социально-экономической напряженности легко найдутся) серьезной паники и катаклизмов. При наличии огромных запасов оружия массового поражения (прежде всего ядерного, химического и бактериологического) эти кризисы могут приобрести планетарный характер. Поэтому высоким уровнем и интенсивностью страхов в этих государствах должны быть озабочены и другие страны мирового сообщества.
      
      
      
     
Часть III. Страхи на посткоммунистическом пространстве (П.-Эм. Митев, В.Иванова, В.Шубкин)
Глава18. Страхи и тревоги в Болгарии. (По материалам социологического исследования 1998 года)
Методологические замечания.
     
В рамках международного проекта "Катастрофическое сознание в современном мире", проводимого Университетом Штата Мичиган (В. Шляпентох) и Российской Академией Наук (В. Шубкин и В. Ядов), Болгарская Социологическая Ассоциация под руководством П.Е. Митева провела ряд социологических исследований (стандартизированные интервью, контент-анализ прессы и предвыборных политических программ, экспертные оценки) на тему "Катастрофическое сознание в современной Болгарии".
     
Особенности анкеты.
     В анкету-интервью были включены все 47 вопросов, характеризующих социально-демографические данные респондентов, их уверенность в будущем, отношение к разным видам опасностей, а также интенсивность страхов и тревог, что позволяет сравнивать его с другими исследованиями. Однако учитывая национальные особенности и специфику развития страны, в последнее время анкета дополнена некоторыми вопросами.
     В болгарскую анкету были внесены некоторые изменения. Так, вопрос 18 касается актуальной для современной Болгарии проблемы распространения религиозных сект. Обеспокоенность господством грубого материализма и бездуховности в обществе и страх утраты веры в Бога были разделены. Ибо, на взгляд болгарских исследователей, атеисты тоже имеют свои представления о духовных идеалах. Проблемы истощения природных ресурсов, химического и радиационного заражения воды, воздуха, продуктов рассматривались более дифференцированно. (В российской анкете этот вопрос звучит так: Как вы думаете, как много людей обеспокоены нижеперечисленными опасностями: истощением природных ресурсов?) "Истощение природных ресурсов в Болгарии" и "Истощение природных ресурсов на Земле в целом"; "Химическое, токсическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов" - "Вблизи моего места жительства", "В Болгарии в целом", "На Земле в целом". Это позволило выстроить существующую в сознании людей цепочку страхов в их иерархической последовательности и проследить за трансформацией от частных страхов до беспокойств на глобальном уровне. 
     По следующим направлениям в анкету были добавлены вопросы. 
     1. Отношение к будущему страны. Вопрос 55 "Какие из приведенных высказываний Вам ближе: а) мир становится все более враждебным, б) в ближайшие 30 лет мир станет лучше". Эти же вопросы задавались болгарам в конце 70-х годов и сегодня можно сравнить результаты.
     2. Общая концепция развития Болгарии в недалеком прошлом, в настоящем и в ближайшем будущем. Вопрос 45 "Как вы оцениваете жизнь в стране в последние 45 лет, более конкретно, период с 9 сентября 1944 года до 10 ноября 1989 года". Вопрос 46 "Как Вы оцениваете последние 7 лет жизни страны?". Вопрос 53 "Какие высказывания о будущем страны Вам ближе всего: (1) не думаю, что жизнь в Болгарии сильно изменится в ближайшие несколько лет,(2) уверен, что в ближайшем будущем наступят перемены к лучшему, (3) уверен, что все перемены в ближайшем будущем только ухудшат нынешнее положение, (4) перемены в ближайшем будущем обязательно будут, но не зна