подумайте, что  представляет qnani  это "я". Создали ли вы  "я",
стремящееся к самовыражению?
     С.:  Что представляет собой "я", которое говорит: "Вам не нравится, как
я одеваюсь?"
     КРИШНАМУРТИ: Если я говорю вам, что мне не нравится, как вы одеваетесь,
что это означает?
     С.: Это означает, что вы выражаете мнение.
     КРИШНАМУРТИ:  Я нахожусь во власти  предрассудков?  Что во мне говорит:
"Мне не нравится, как вы одеваетесь"? Вы отвечаете:  "Это соответствует моим
вкусам". Налицо два противоречащих  друг  другу противоположных утверждения.
Кто говорит в вас, когда вы объясняете, что вам так хочется одеваться? И что
представляет  собой это  "я", которое  говорит: "Так одеваться  не следует"?
Давайте попробуем разобраться.  Может быть, это происходит из-за того, что у
меня есть  идея, представление о том, что мини-юбки гораздо лучше прочих?  А
вы говорите: "Мне они  не нравятся", потому что предпочитаете длинные юбки и
полагаете, что именно их следует носить.  Вместе с тем  нам приходится  жить
вместе  в  одном  доме,  мы  постоянно  соприкасаемся  друг с другом. Что мы
делаем?
     С.: Я придерживаюсь своих идей...
     КРИШНАМУРТИ:  Не  надо  теоретизировать,  иначе  все  пропало.  Сначала
посмотрите на реальные факты, и тогда мы сможем в этом разобраться. Если  вы
размышляете  об  этом,  то  ваше   размышление  ничем  не  хуже  моего.  Что
представляют собой эти двое: ваше "я" и мое "я"?
     С.: Мы оба обладаем целым складом воспоминаний  и  опыта,  мы развили в
себе определенные предпочтения.
     КРИШНАМУРТИ:  Как  вы  думаете,  эти два  "я",  постоянно  отстаивающие
какие-то свои права, находятся во власти предубеждений?
     С.: Да.
     КРИШНАМУРТИ: Почему вы так считаете?
     С.: Давайте исследуем этот вопрос.
     КРИШНАМУРТИ: Давайте. Может быть, я реагирую на свою обусловленность, а
вы на свою? К примеру, когда вам нравятся длинные платья, а мне нет.
     С.: Ваша манера одеваться является выражением вашей обусловленности.
     КРИШНАМУРТИ:  Это  мое  предубеждение  или   ваше?   Столкновение  двух
предрассудков  приводит к взрыву,  что-то  так  или иначе должно  произойти.
Почему  я  придаю  такое  значение  тому,  как  вы одеваетесь?  И почему  вы
сопротивляетесь тому,  что  я говорю? Почему бы вам не спросить: "Какое  это
имеет   значение?"  Почему  бы  нам   этого  не  сделать?  Почему  возникает
сопротивление?
     С.: Я думаю, что в какой-то степени  оно возникает из-за  того, в какой
форме вы высказываете свое недовольство моей манерой одеваться.
     КРИШНАМУРТИ: Я могу сделать это  грубо  или более тактично,  но  все же
почему вы сопротивляетесь?
     С.:  Потому  что,  если  человека задевают  за живое, он  автоматически
реагирует.  Но  если  сказать: "Послушайте,  давайте  разберемся, почему  вы
одеваетесь именно  так",  то конфликт  превратится  в спокойное  naqsfdemhe,
подобное тому, которым мы занимаемся сейчас.
     КРИШНАМУРТИ: Да, сейчас мы обсуждаем, но когда наша встреча закончится,
давайте  об этом  забудем,  давайте не  будем каждый  день теоретизировать и
разговаривать об одежде: ведь это никого не волнует!
     С.:  Разве  в  нашей  недавней  беседе  мы  не  провели различия  между
предубеждением и предпочтением? На днях вы говорили...
     КРИШНАМУРТИ:  Мне безразлично, что я говорил на  днях  - вам необходимо
выяснить все  самим. Имеют  значение  не  мои слова,  а то,  что  вы на  это
скажете?  Сара, пожалуйста,  ответьте мне: когда я  высказываю  недовольство
вашим платьем, это мое предубеждение? А  когда вы отвечаете: "Это моя манера
одеваться", это ваше предубеждение?
     С.: Да.
     КРИШНАМУРТИ: Хорошо, тогда что вы понимаете под словом "предубеждение"?
- только не повторяйте того, что говорил я.
     С.: Предубеждение - это когда у человека есть представление  о чем-то и
он не хочет его менять.
     КРИШНАМУРТИ: Почему он не хочет  его менять? Кто продолжает  отстаивать
это представление?
     С.: Мое "я".
     КРИШНАМУРТИ: Что представляет собой это "я"?
     С.  (1): Оно  является частью меня, моей обусловленности.  Я нахожусь в
зависимости от своего "я", ибо без него что я из себя могу представлять?
     С. (2): Разве вам не кажется, что понимание себя является частью вашего
образования?
     С.: Вы говорили,  что  это никого не интересует, - но это действительно
волнует нас, и я думаю, что это очень важно...
     КРИШНАМУРТИ:  Прошу   прощенья.  Совершенно   очевидно,  что  всех  вас
чрезвычайно заботит то, как вы одеты.
     С.: Но почему бы и нет?
     КРИШНАМУРТИ:  Я  не  говорю,  что это  вас не  должно заботить. Вас это
волнует, вы придаете одежде определенное значение - вот и  все. Так в чем же
заключается проблема?
     С.: Как мне  кажется,  проблема заключается  в  том, что нам необходимо
научиться  не  реагировать  даже  на  чьи-либо  предубеждения.  Возможно,  с
предубеждением мы ничего поделать не сможем, но представьте, что вы говорите
мне:  "Мне не нравится, как вы одеваетесь", - в этом случае ваши слова могут
возникнуть под  воздействием  предубеждения, но  в  действительности  это не
всегда так. Однако важно не то,  что мне необходимо исследовать, а то, что я
делаю.
     КРИШНАМУРТИ:  Хорошо, что вы  будете делать?  Мы живем  с вами в  одном
доме.
     С.: Если я  на действительно  глубоком уровне  не пойму, почему  мне не
следует так одеваться, если я просто изменюсь, то это будет лицемерием.
     КРИШНАМУРТИ: Согласен.
     С.: Но  я  не  хочу быть  лицемером. Поэтому  мне, очевидно,  ничего не
остается делать.
     КРИШНАМУРТИ: Почему  мы часто имеем такие непоколебимые мнения о  таких
банальных вещах?
     С.  (1):  Я  думаю,  что нас беспокоит не  одежда, а  наше лицемерие  и
стремление принять чужие идеи или точки зрения за свои собственные.
     С. (2): Почему у вас вообще формируется какое-либо  мнение? Получается,
что я противостою вашему мнению.
     КРИШНАМУРТИ:   Продолжайте,  Джимми,  помогите  нам   найти   выход  из
положения! И вы все, пожалуйста, не  молчите! Она говорит:  "Я не  хочу быть
лицемером", то есть говорить одно, а делать другое.
     С. (1): Но почему существует потребность быть лицемерным?
     С. (2): Нам необходимо чутко следить за изменяющейся ситуацией, но ведь
в одежде не существует обязательного, установленного кем-то стиля.
     С.  (3):  Однако ваша чувствительность отличается  от  чувствительности
кого-то еще.
     С. (4): Не  бывает чувствительности  моей или вашей, она существует как
явление совершенно самостоятельное.
     С.:  Именно  это мы и  пытаемся выяснить: существует ли такая вещь, как
чувствительность, и как ее можно обрести?
     КРИШНАМУРТИ: Вы действительно хотите в этом разобраться?
     С.: Да, конечно.
     КРИШНАМУРТИ:  Итак,  как  быть  чувствительным  не  только  к  какой-то
конкретной  проблеме или  своим  собственным  желаниям, но и  ко  всему, что
существует  вокруг нас.  Что мешает вам обрести  чувствительность?  Я имею в
виду чувствительность к  собственным чувствам, а также  к  чувствам,  идеям,
мнениям и предрассудкам других людей.
     С.:  В  данной  ситуации  нет  объективности,  у  каждого  из  нас свое
собственное  представление о  том, какую одежду  следует носить;  невозможно
оставаться одинаково чувствительным ко всем идеям...
     КРИШНАМУРТИ:  Итак,   необходима  чувствительность  ко  всему,   как  к
внешнему, так и  к внутреннему. Почему же вы не чувствительны? Не потому ли,
что боитесь пострадать и, следовательно, начинаете  сопротивляться,  строить
вокруг  себя стену,  не  уставая  в  то же время  повторять:  "Я  хочу  быть
чувствительным"? Что вы скажете?
     С.: Скорее  всего все дело в  нашем  желании  сохранить  способность  к
выполнению функций.
     КРИШНАМУРТИ: Если вы  предельно  чувствительны,  вы можете  превосходно
выполнять какие угодно  функции. Можно даже сказать,  что чувствительность -
это единственный  фактор успешного действия.  Обладая чувствительностью,  вы
все делаете быстро, вы приспосабливаете себя к ситуации, а не говорите: "Вот
это   правильно,   и   я   буду   этого   придерживаться".   Умение   быстро
приспосабливаться   к   любой   ситуации  -   это   одна   из   составляющих
чувствительности,  не  так  ли?  Причем,  как уже  говорилось здесь,  нелепо
разделять чувствительность на мою и вашу.
     С.:  Кроме того,  разве не  существует  чувствительности  иного,  более
высокого порядка? Другими словами, я могу быть чувствительным к тому, что вы
говорите, но есть ведь и нечто большее.
     КРИШНАМУРТИ: Конечно, именно это я и подразумеваю.
     С.: Мы  живем в определенном  месте в определенное время  и  так далее:
было  бы,  к  примеру,   абсурдно  носить  в  наши  дни  рыцарские  доспехи.
Чувствительность необходима в очень многих случаях. Но мы склонны оставаться
чувствительными только к самим себе.
     КРИШНАМУРТИ:  Давайте  объединим  все  в  один  вопрос.  Почему  мы  не
чувствительны? Что мешает  нам обрести чувствительность ко всему -  к самому
себе, ко мне, к сферам объективного и субъективного?
     С.: Что мешает нам узнавать друг друга?
     КРИШНАМУРТИ: Кто-то сказал, что страх  перед возможной болью лишает нас
чувствительности, и поэтому мы отступаем. Не является ли этот страх одной из
основных  причин  отсутствия  чувствительности? Мы  создаем  образ  о  себе,
который  говорит: "Независимо  от ситуации я должен  одеваться  именно  так,
потому что я привык к этой одежде".
     С.: Мы настолько озабочены  своим местом в некоем целом, что совершенно
не смотрим на само это Целое.
     КРИШНАМУРТИ: Верно. Вы боитесь, что вам причинят боль? Подумайте, чему,
какой части вас могут причинить боль? Почему вы  этого не  хотите, что в вас
боится этой боли?
     С.: Эго, наше "я".
     КРИШНАМУРТИ: Эго? Что такое эго? Что представляет собой та часть нашего
существа, которая говорит: "Я не хочу, чтобы мне причинили боль".
     С.: Все это - наше прошлое.
     КРИШНАМУРТИ: Двигайтесь вперед медленно,  шаг  за  шагом, иначе вы  все
упустите.  Почему  вы говорите: "Я не  хочу, чтобы мне  причинили  боль"? Не
потому ли, что вам уже  доводилось ее  испытывать? Что вы скажете?  Ранее вы
уже  ощущали эту  боль  и поэтому говорите: "Я  не  хочу повторения боли". В
детстве вам причинили боль, вы пытаетесь ее избежать и говорите: "Я не хочу,
чтобы мне причинили боль". Не правда  ли,  это означает, что  вам  уже  было
больно  раньше,  вы  храните воспоминание  о прошлой  боли  и  не  хотите ее
повторения. Посмотрите внимательно на фразу: "Я не хочу, чтобы мне причинили
боль". "Я"  выступает здесь в качестве воспоминания о прошлой боли, и то "я"
говорит: "Я должен соблюдать  осторожность". Итак, что же  происходит, когда
вы говорите: "Я не хочу, чтобы  мне  причинили боль"? Каким оказывается  ваш
следующий шаг?
     С.: Возникает сопротивление.
     КРИШНАМУРТИ: Итак, вы сопротивляетесь, не правда ли?  И что  происходит
потом? Наблюдайте  за  этим,  не разговаривайте,  смотрите на  происходящее.
Чтобы никто не причинил вам  боль, вы строите стену  вокруг  себя. Что тогда
происходит?
     С.: Боль усиливается.
     КРИШНАМУРТИ: Я  не  собираюсь  помогать вам. Продолжайте,  Джимми.  Что
происходит, когда я сооружаю вокруг себя стену, чтобы  защититься от боли? И
вы, и я, и любой человек занимается этим. Что происходит?
     С.: Исчезает общение.
     КРИШНАМУРТИ:  Исчезает общение? Но вы  стараетесь что-то делать вместе,
стараетесь  сотрудничать,  одновременно  сооружая  вокруг  себя  стену.  Это
является основой лицемерия. Когда вы говорите: "Я не хочу быть лицемером", в
действительности ваши слова означают: "Оставьте меня в покое,  не причиняйте
мне боль".  Вы чувствительны  по-своему,  а я по-своему, что  лишено всякого
смысла.
     С.: Я хочу понять, а не просто принимать на веру то, что мне говорят.
     КРИШНАМУРТИ: Я вижу, что не  хочу испытывать боль  и  строю вокруг себя
стену и что вы делаете то же самое, - до тех пор, пока эта стена существует,
сотрудничество невозможно. Я говорю о сотрудничестве, но когда я обращаюсь к
вам со словами: "Пожалуйста, поймите, что для данного случая такая одежда не
подходит", вы отвечаете мне: "Это предубеждение".
     С.: В чем состоит особенность, которая требует совершенно определенного
стиля одежды?
     КРИШНАМУРТИ:  Хорошо,  давайте  оставим  в  покое  одежду.  Вокруг  вас
существует защитная стена,  состоящая из вашего мнения, которое означает: "Я
представляю  собой  именно  это,  и  не  выходите  за  его  пределы",  -  вы
сопротивляетесь,  потому  что  не  хотите,  чтобы  вам  причинили  боль.  Вы
сооружаете стену  из мнений, утверждений  и  агрессии. Вы  лишены гибкости и
внутреннего свободного простора.
     С. (1): Налицо два фактора -  выражающий  свое  личное мнение человек и
объективная ситуация. Эти  два  фактора удивительным образом перемешиваются.
Когда вы говорите, что ситуация  в  школе диктует какие-то свои условия, все
это  зависит  от того,  чем вы занимаетесь  здесь, что изучаете  и  как себя
ведете.
     С.  (2):  Как  можно   отличить  реальную  ситуацию  от  нашей  личной,
ограниченной обусловленностью оценки этой  ситуации.  К примеру,  мы  еще не
поняли, какова ситуация здесь, в Броквуде.
     КРИШНАМУРТИ: На  самом  деле  это  очень просто. Ситуация  такова,  что
каждый из нас защищает себя от другого, вот и все. Вы согласны?
     С.:  Я  бы сказал,  что  этот  вопрос  гораздо  важнее  всех  остальных
вопросов, которые мы обсуждаем.
     КРИШНАМУРТИ: Они не имеют особого  значения. Когда  мы поймем это,  все
остальное встанет  на свои места. Современный мир  приучил нас действовать и
думать так, как  нам хочется.  И  мы распространяем свою  вражду на  всякого
человека, который говорит: "Все должно быть по- другому".
     С.: Я бы не сказал,  что нас приучили  делать все, что  захочется.  По-
моему, как  только мы родились, окружающие нас  начали твердить: "Не делайте
того, не делайте этого".
     КРИШНАМУРТИ:  А  вы   начали  этому  сопротивляться.  Вы  убегаете   от
воздействия  окружающих и создаете свои  собственные  виды  сопротивления. Я
всего лишь предлагаю, я  не утверждаю, что  это на самом деле так, по-моему,
налицо этот акт сопротивления:  вы стоите на  своем,  я на  своем, у каждого
имеется справедливое или не справедливое чувство: "Я должен защищать  себя".
Так что же  нам делать? Мы живем небольшим сообществом, и  если  каждый  его
член возводит вокруг себя стену сопротивления, как мы будем вместе работать?
Знаете, это вечная проблема, которая характерна не только dk Броквуда.
     С.:  Каждому  необходимо  разрушить   свои  оборонительные  укрепления.
Другими словами, нужно  отбросить  все, что ты думаешь о каких-то конкретных
вещах, чтобы увидеть их такими, каковы они есть?
     КРИШНАМУРТИ:  И  что  тогда?  Я появляюсь,  закутанный  в  какую-нибудь
нелепую индийскую одежду, а вы подходите и говорите мне: "Не одевайтесь так,
ваша одежда не соответствует для данного случая!" И я сопротивляюсь вам.
     С.: Но ведь на это напрасно растрачивается очень много энергии.
     КРИШНАМУРТИ: Я согласен с вами, это потеря энергии.
     С.:  Сэр, не могли бы мы вернуться к вашему примеру с нелепой индийской
одеждой. Лично я могу жить с человеком, который носит такую одежду.
     КРИШНАМУРТИ:  Дело   не  в   том,  что  вы  можете  жить  с  человеком,
предпочитающим индийское платье. Способен ли я сохранить чувствительность  к
ситуации, которая требует совершенно иного стиля в одежде?
     С.:  Давайте  разберемся, почему некая ситуация заставляет нас  одевать
одежду определенного типа.
     КРИШНАМУРТИ: Я приведу вам пример. Вы когда-нибудь видели сари, которые
носят индийские  женщины?  Недавно  в Лондоне  я  обратил внимание  на  одну
индианку,  одетую  в  длинное  сари,  в  Индии сейчас такая  мода. Она  шла,
"подметая" подолом сари грязный тротуар, но совершенно  этого  не  замечала.
Как бы вы это назвали?
     С.: Значит, для нее это приемлемо.
     КРИШНАМУРТИ: Нет, вы не понимаете. Она  не осознавала, что  "подметает"
своим длинным сари асфальт. Она об этом даже не подозревала.
     С.: Но так или иначе, в Бомбее на улицах не меньше грязи.
     КРИШНАМУРТИ:  (Смеется)  Вы  опять не  понимаете  главного:  она  этого
совершенно не замечала.
     С.: Хорошо, но это ее дело.
     КРИШНАМУРТИ: Пожалуйста...
     С.: Проблема заключается в том, что ее  длинное платье пачкалось, или в
том, что она надела индийское сари в Англии?
     КРИШНАМУРТИ:   Нет,   дело   не  в  этом.  Я   говорю   об   отсутствии
чувствительности  у человека, который не осознает того, что он делает. Вот и
все!
     С.: Но если вы чувствительны к ситуации...
     КРИШНАМУРТИ: Именно  это я и имею в виду. Речь идет о том, что, если бы
та индийская женщина в центре Лондона осознавала то, что она делает, она бы,
очевидно, приподняла немного подол своего сари.
     С.:  Потому  что ей  бы вряд ли захотелось тратить  потом  силы на  его
стирку.
     КРИШНАМУРТИ: Нет, не только  поэтому,  все гораздо глубже.  Дело в том,
wrn она совершенно не осознавала ситуацию.
     С.: Эта проблема сна и бодрствования.
     КРИШНАМУРТИ: Да. Вы говорили: "Почему вас так волнует то, как она ходит
или  что делает? Она имеет  право поступать  по-своему".  Это  неважно. Меня
интересует, осознаете  ли  вы свои действия, не то, как вы одеваетесь, а то,
почему вы  так одеваетесь. Почему вы придаете  такое огромное значение тому,
чтобы поступать так, как  вам нравится? Проблема ведь заключается в этом, вы
согласны?
     С.: Вы, хотите  сказать, что, как только я начну осознавать свою манеру
одеваться, я изменюсь.
     КРИШНАМУРТИ: Нет,  этого я  не  говорил. Может  быть, вы изменитесь,  а
может быть, и нет - здесь все зависит от вас. Но я предлагаю вам задать себе
вопрос: осознаю ли я это? Важно не просто отдавать себе отчет в том,  что на
вас надеты брюки, а действительно осознавать, видеть весь смысл этого. Когда
я говорю вам: "Сядьте правильно,  держите  спину прямо", - вы это осознаете?
Сейчас   я   расскажу  вам   кое-   что   довольно   интересное.   В   Индии
мальчикам-браминам до семи лет разрешается делать все, что им захочется, они
постоянно заняты играми. Когда им исполняется семь, они  принимают участие в
особой  церемонии,  во время  которой их учат сидеть  с  закрытыми глазами и
абсолютно неподвижно. После церемонии мальчик становится настоящим брамином.
С этого дня он должен правильно сидеть и заниматься медитацией; для этого он
проходит специальные тренировки. Я рассказываю все это, чтобы показать  вам,
как нам прививаются  привычки, как вас  обусловливают. Это можно сказать про
большинство из нас. И  чтобы разрушить эту  обусловленность, вас  необходимо
осознавать то, что вы делаете. Вот и все.
     С.: Значит,  нам необходимо избавиться не только от дурных привычек, но
и от хороших?
     КРИШНАМУРТИ:   От   всех.   Привычка    подразумевает   обусловливание,
механическое   повторение,  что,  конечно  же,  не  имеет  ничего  общего  с
чувствительностью. Так осознаете ли вы то, что делаете? Когда я  говорю вам:
"Пожалуйста, оденьтесь по-другому", - вы воспринимаете мои слова как попытку
помочь  вам обрести осознание и,  следовательно,  чувствительность,  или  вы
начинаете  этому  сопротивляться? Что  вы делаете? Чувствительность - значит
познание. Я  говорю вам: "Джимми, не одевайтесь так". Вы  принимаете это как
помощь в осознании  или сопротивляетесь? Или, может быть, вы чувствуете, что
вам причинили боль, и отвечаете мне: "Я ничем не хуже вас; это не  более чем
ваше  мнение",  -  начиная  тем  самым  словесную  перепалку и порождая  всю
связанную с этим бессмыслицу.
     С.: Так где же проявляется наша неверная реакция?
     КРИШНАМУРТИ: Необходимо принять во внимание приспособление, подражание,
боязнь  боли,  попытки  найти вашу собственную,  отличную от  моей  свободу.
Доминик сказал: "Я не хочу задева