ение, должен быть уплачен  такой выкуп, какой Богу
угодно потребовать. Этот выкуп не имеет  своей целью дать удовлетворение  за
грех, равноценное причиненной обиде, ибо это не в  силах когда-либо  сделать
ни сам грешник, ни  какой-нибудь  праведник за него. Ущерб, нанесенный одним
человеком  другому, может  быть  исправлен  восстановлением или  возмещением
убытков, но грех не может быть снят возмещением, ибо это значило  бы сделать
свободу грешить продажной вещью. Но  грехи могут быть отпущены кающемуся или
даром,  или по уплате  штрафа, какой  Богу угодно принять. То,  что в Ветхом
завете Бог  обычно принимал, было некое жертвоприношение. Прощение греха  не
есть акт  несправедливости, хотя наказание  и было заранее установлено. Ведь
даже  среди людей обещающего обязывает  лишь обещание блага, а не угрозы, т.
е. обещания  зла, тем менее могут  такие угрозы обязывать  Бога,  бесконечно
более  милосердного, чем люди. Своим актом искупления наш  Спаситель Христос
поэтому дал  удовлетворение  Богу за грехи людей не в том смысле, что  своей
смертью или своей  добродетелью он  сделал так, что  со стороны Бога было бы
актом  несправедливости наказывать грешников вечной смертью,  а лишь  в  том
смысле, что он своей  смертью при своем первом пришествии принес ту  жертву,
которую Богу угодно было  потребовать  при втором его пришествии за спасение
тех, кто в промежуточный период раскается и поверит в него. И хотя этот  акт
нашего искупления не всегда называется в Писании жертвоприношением, а иногда
называется ценой, однако  под ценой мы должны понимать не  нечто достаточное
по стоимости, за  эдо он имеет право требовать от  своего оскорбленного Отца
прощения для  нас, а лишь ту  цену, которую  Богу-Отцу  в его милости угодно
было потребовать.


        "ГЛАВА XXXIX"
     О ТОМ, ЧТО ПОНИМАЕТСЯ В ПИСАНИИ ПОД СЛОВОМ "ЦЕРКОВЬ"
     Церковь - дом  Божий.  Слово "церковь"  (Ecclesia)  означает  в  книгах
Священного писания разное. Иногда, хотя не часто, оно употребляется в смысле
дома  Божьего, т. е. храма, в котором  христиане собирались  для  совершения
публичного  богослужения, как  1  Коринф. 14,  34  жены ваши и в церквах  да
молчат, но здесь это метафорически применено к происходившим там собраниям и
с  тех  пор  Кетало  применяться к самим  зданиям  в  целях различения между
христианскими и языческими храмами. Храм Иерусалима был домом Божьим и домом
молитвы, и  таким же образом  всякое  здание,  посвященное служению  Христу,
называется домом Христа, поэтому греческие отцы церкви называли такое здание
домом Господним, и отсюда перешли в наш язык названия кирха и церковь.
     Ecclesia в  собственном смысле этого слова. Церковь, если слово берется
не в смысле дома, означает  то же самое, что ecclesia  означало в  греческих
государствах, а  именно  собрание  граждан, созванное с целью выслушать речь
должностного лица,  и что в  римском государстве  называюсь соncio,  поэтому
тот, кто выступал с речью, назывался cclesiastes и concionator. И если такое
собрание  созывалось  законной  властью, оно  являлось  Ecclesia legitima  -
законной церковью, (Деян. 19, 39); если же такое собрание представляло собой
шумное  и   мятежное   cборище   возбужденных  людей,  тогда  оно   являлось
беспорядочной церковью.
     Иногда под этим словом подразумеваются люди, имеющие право быть членами
таких  собраний,  хотя  фактически  не   собранные,  т.  е.  подразумевается
совокупность всех христиан, как бы  они ни были рассеяны, как сказано (Деян.
8,  3), что  Саул терзал  церковь,  и в  этом смысле  Христос  назван главой
церкви. Иногда же  под  словом  "церковь"  подразумевается лишь определенная
часть христиан, как,  например, в словах  (Колос. 4,  15):  Приветствуйте...
домашнюю  церковь его; иногда также подразумеваются лишь избранные, например
в следующих словах (Ефес. 5,  27): славною  Церковью, не  имеющею пятна, или
порока... свята и непорочна, где подразумевается  торжествующая церковь, или
грядущая   церковь.  Иногда   под   этим  словом  подразумевается   собрание
исповедующих христианство независимо от того, искренне ли они исповедуют или
лицемерно, как это следует понимать там, где говорится (Матф. 18, 17): Скажи
церкви; а если и церкви не послушает, то будет он тебе как язычник и мытарь.
     В каком смысле  церковь является единым лицом. Только в этом  последнем
смысле  можно говорить  о церкви  как  о едином  лице, т.  е.  что она имеет
способность желать, произносить,  приказывать, заставлять повиноваться себе,
составлять законы или совершать какое  бы то  ни  было другое действие.  Ибо
все, что делается сборищем людей,  не имеющих правомочий законного собрания,
является  частным  действием  каждого  из участников  сборища, поскольку  он
содействовал  тому,  что  было  совершено,  а  не  действием  всей  толпы  в
совокупности  как   единого  тела,  и  тем  меньше  это  является  действием
отсутствовавших или тех, кто хотя и присутствовал, но был против того, чтобы
соответствующее действие совершилось.
     Определение церкви.  В  соответствии с этим смыслом я определяю церковь
как общество людей, исповедующих христианскую религию и объединенных в  лице
одного  суверена,  по  приказанию которого  они  обязаны  собираться  и  без
разрешения которого они собираться не должны. И так как во всех государствах
всякое  собрание,  не  имеющее  разрешения  гражданского суверена,  является
незаконным, то точно так же и церковь, собравшаяся в каком-либо государстве,
запретившем ее собрание, является незаконным собранием.
     Христианское государство и церковь - одно  и то же. Отсюда следует, что
нет  на земле такой универсальной  церкви, которой  все  христиане  были  бы
обязаны повиноваться, так  как  нет такой власти  на  земле,  по отношению к
которой  все другие государства были бы  подданными.  Христиане  имеются  во
владениях разных  монархов и  государств,  по каждый из  этих христиан  есть
поданный того государства, членом  которого он состоит, и, следовательно, не
может  подчиняться  приказаниям  .какого-либо  другою  лица.  Поэтому  такая
церковь, которая способна  приказывать, судить, оправдывать и  осуждать  или
совершать  какой-нибудь  другой акт,  есть  то  же  самое,  что  гражданское
государство,  состоящее  из  людей,  исповедующих  христианство,   а   такое
государство называется гражданским государством (civil state)  в силу  того,
что его  подданные -  люди, и  церковью - в силу  того, что его  подданные -
христиане. Слова мирская  и  духовная  власть являются  лишь  двумя словами,
внесенными в мир, дабы у  людей двоилось  в  глазах и дабы люди не понимали,
кто  их  законный  суверен.  Верно,  конечно,  что  после  воскресения  тела
праведников будут не только  духовны, но  и  вечны, однако в  этой жизни они
грубы и  подвержены тлению.  Поэтому  в  этой жизни нет  другой власти - это
касается и государства, и религии,- кроме мирской.  Если верховный правитель
как  государства,  так  и религии  запрещает  пропагандировать  какое-нибудь
учение,   то   никто   из   подданных   не   может  его   законным   образом
пропагандировать.  Должен быть  один верховный правитель,  иначе  необходимо
возникают  в  государстве  мятеж  и  гражданская   война  между  церковью  и
государством,  между приверженцами  духовной власти  и приверженцами мирской
власти,  между мечом  правосудия и  щитом веры и,  что  еще хуже,  возникает
борьба  в  груди каждого христианина между христианином и человеком. Учители
церкви называются пастырями, точно так же называются и гражданские суверены.
Но  если  монастыри не  будут  подчинены один другому так,  чтобы  был  един
верховный пастырь, людей будут учить противоположным учениям, из которых оба
могут  быть, но  одно  должно  быть  ложным. Кто должен быть  этим верховным
пастырем на основании  естественного закона, мы уже доказали: им должна быть
верховная  гражданская  власть.  В  следующих  главах  мы  увидим,  кому эта
должность была предназначена Писанием.


        "ГЛАВА XL"
     О ПРАВАХ  ЦАРСТВА БОЖИЕГО ПРИ АВРААМЕ, МОИСЕЕ, ПЕРВОСВЯЩЕННИКАХ И ЦАРЯХ
ИУДЕЙСКИХ
     Верховная  власть Авраама.  Отцом верующих  и первым в Царстве  Божием,
основанном  на  завете, был  Авраам. Ибо  с  ним впервые был заключен завет,
которым он обязал себя и свое потомство признавать и повиноваться повелениям
Бога, не только таким, которые он мог бы познать светом естественного разума
(как моральные  законы), но и таким, которые  Бог особым образом  объявил бы
ему через сны и видения. Ибо что касается моральных законов, то они уже были
обязательны  и не нуждались в том  завете, при котором была  обетована земля
Ханаанская. Точно так же не  было  никакого завета, который мог бы прибавить
что-нибудь  или усилить  то обязательство, в силу  которого как Авраам и его
потомство,  так и все прочие люди должны были естественно повиноваться  Богу
Всемогущему. Поэтому, согласно завету, заключенному с Богом, Авраам обязался
считать заповедью Бога то, что от имени Бога ему было приказано во сне или в
видении, и передать это своему потомству, побудив его соблюдать завет.
     В этом завете Бога с  Авраамом мы можем заметить три пункта, из которых
вытекают важные следствия в  отношении правительства народа  Божьего. Прежде
всего при заключении указанного завета  Бог говорил только с  Авраамом. Этот
завет мог распространяться на всех членов его семьи и потомство лишь потому,
что еще до завета  воли  последних (а воля есть сущность всякого соглашения)
заключались в  воле  Авраама  и,  следовательно, предполагалось, что  Авраам
имеет законную власть заставить членов своей семьи выполнить все  то, к чему
он обязал их своим заветом. В соответствии с этим Бог говорит (Быт. 18,  18,
19): Благословятся в нем все народы земли, ибо Я  избрал его для того, чтобы
заповедал сынам  своим  и  дому своему после себя  ходить  путем  Господним.
Отсюда можно  вывести  первое  заключение, а именно что те,  с  кем  Бог  не
говорил непосредственно, должны получить положительные постановления Бога от
их  суверена,  подобно тому как семья  и  потомство Авраама  получили  их от
Авраама - их отца, господина и гражданского суверена.
     Только Авраам обладал властью  установить религию  своего  собственного
народа.  И следовательно, те, кому  Бог путем сверхъестественного откровения
не  приказывает  противного,  обязаны  во  всяком  государстве  повиноваться
законам  своих суверенов  в  отношении своих  внешних действии и в отношении
исповедания  религии. Что  же  касается  сокровенных  мыслей и  веры  людей,
которых  человеческие  правители не могут знать  (ибо  один Бог знает сердце
человеческое), то они непроизвольны и обусловлены не законами, а сокровенной
волей и могуществом Бога и, следовательно, не подпадают под обязательство.
     Никто не  мог выступить против религии Авраама, ссылаясь на собственное
откровение.  Отсюда вытекает второй вывод,  а  именно что Авраам  имел право
наказывать того из своих подданных, кто,  ссылаясь на свои сны, или видения,
или  другие  откровения  Бога,  стал  бы  поддерживать  учение,  запрещенное
Авраамом, или  того,  кто присоединился бы к такому лжеучителю и следовал бы
ему.  Значит, точно  так же  позволительно  в наше время суверену наказывать
всякого, кто  противопоставил  бы свое  частное мнение законам,  ибо суверен
занимает такое же место в государстве, какое занимал Авраам в своей семье.
     Авраам был единственным  судьей и истолкователем Божьих слов. Отсюда же
вытекает и третий вывод, а именно как никто, кроме Авраама, в его семье, так
и никто, кроме суверена, в христианском государстве не может знать, что есть
и что  не есть слово Божие. Ибо Бог говорил только с Авраамом, и он один мог
знать, что  Бог  говорил,  и истолковать это своей  семье, поэтому  те,  кто
занимает место Авраама в государстве, являются единственными истолкователями
того, что Бог говорил.
     Откуда проистекала власть  Моисея. Этот  же  завет  был  возобновлен  с
Исааком, а затем с Иаковом, но  затем он  не возобновлялся  до тех пор, пока
сыны Израиля не  были освобождены из Египта и не  достигли горы Синай. Тогда
завет был  возобновлен Моисеем  (как я сказал  раньше,  в  главе XXXV) таким
образом,  что  сыны  Израиля стали с тех  пор  особым  Царством  Бога,  чьим
наместником был  Моисеи, а после него наследование этой должности  перешло к
Аарону  и  его  наследникам,  чтобы быть для  Бога  священническим  царством
вовеки.
     Этим установлением было приобретено Богу царство. Однако ввиду того что
Моисей  не  был  правомочен  управлять сынами Израиля в  качестве  преемника
Авраама, ибо Он  не мог претендовать на это по праву наследства, то пока еще
не  видно,  чтобы народ израильский обязан был считать его  наместником Бога
дальше того времени, пока верил, что он говорит с ним. Поэтому дело обстояло
так, что его власть зиждилась пока исключительно на том мнении, которое сыны
Израиля имели о его святости,  реальности его общения  с Богом  и истинности
его чудес, так что,  если  бы их мнение изменилось,  они не  были бы обязаны
принимать за  закон Бога  то,  что  Моисей  предлагал им от имени  Бога.  Мы
поэтому  должны рассмотреть, какое  другое основание имело  их обязательство
повиноваться ему.  Ибо не  повеление  Бога  могло  обязать их, так  как  Бог
говорил с ними  не  непосредственно, а через самого Моисея,  а наш Спаситель
говорит  о  себе  (Иоан.  5,  31):  Если  я свидетельствую  Сам  о  Себе, то
свидетельство  мое не есть  истинно. Тем меньше  должно было  быть приемлемо
свидетельство Моисея  о самом себе, особенно  при его притязании  на царскую
власть  над народом Бога. Поэтому его  власть,  как  и  власть  всех  других
государей, должна была основываться на  согласии  народа  и  на его обещании
повиноваться  ему. Так это  и было, ибо весь народ (Исх. 20,  18, 19) увидел
громы, и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся: и увидев то, [весь}  народ
отступил  и стал вдали.  И сказали.  Моисею: говори  ты с  нами, и  мы будем
слушать, но чтобы не  говорил с нами Бог, дабы нам не умереть. Здесь было их
обещание повиноваться,  и этим обещанием  они  обязались повиноваться всему,
что Моисей объявит им в качестве повеления Бога.
     Моисей был после Бога  сувереном евреев в течение всей своей  жизни, но
Аарон  обладал  после Моисея только  священным  садом. Хотя  завет установил
священническое царство, т. е. царство, которое должен был наследовать Аарон,
однако это следует  понимать в смысле  преемственности  после смерти Моисея.
Ибо  всякий,  кто  в  качестве  первооснователя  государства  организует   и
устанавливает   какую-нибудь   политическую  систему   (будь  то   монархия,
аристократия или демократия), должен иметь верховную  власть над народом все
время, пока  он  этим делом  занимается. А  что  Моисей  имел  эту  власть в
продолжение всей  своей  жизни, с  очевидностью явствует из Писания.  Прежде
всего  об  этом   говорит  вышеприведенный  текст,  так   как  народ  обещал
повиновение не  Аарону, а  ему. Во-вторых, это  вытекает из следующего места
(Исх. 24, 1, 2): И Моисею сказал Он: "взойди к  Господу  ты и Аарон, Надав и
Авиуд и семьдесят из старейшин Израилевых... Моисей один пусть приблизится к
Господу, а они пусть не приближаются, и народ пусть не восходит  с  ним". Из
чего ясно, что Моисей, который один был призван Богом (а не Аарон, не другие
священники,  не  семьдесят  старейшин,  не  народ,  которым  било  запрещено
приближаться), один  представлял  перед сынами Израиля личность  Бога, т. е.
был их единственным  сувереном после Бога. Е1 хотя после этого сказано  (ст.
9, 10): Потом взошел Моисей и Аарон, Падав и. Авиуд и семьдесят из старейшин
Израилевых и видели  место стояния Бога Израилева; и под  ногами  Его  нечто
подобное работе из чистого сапфира и т. д., однако это было лишь после того,
как Моисей уже раньше был с  Богом и возвестил народу  слова,  сказанные ему
Богом.  Лишь  он один ходил по делам  народа; другим,  как знатным людям его
свиты, была оказана честь и позволено  в качестве  особой милости то, что не
было позволено народу, а именно (как видно из  следующего стиха) видеть Бога
и остаться жить: Он не простер руки Своей на избранных из сынов Израиле-вых:
они видели. Бога, [место] и ели, и пили (т. е. остались жить). Однако они не
принесли народу никакого повеления  от  Бога.  Кроме того, везде говори гся:
Господь  сказал  Моисею, как во  всех случаях по  вопросам  государственного
управления, так и относительно установления религиозных церемоний, что видно
из 25-31-й глав Исхода,  из всей книги Левита. С Аароном же  непосредственно
Бог говорит редко.  Золотого тельца,  сделанного Аароном,  Моисей  бросил  в
огонь. Наконец, вопрос о власти Аарона по случаю его в жены его Мариам бунта
против Моисея (Чис. 12)  решен самим Богом в пользу  Моисея.  Точно так же в
вопросе между Моисеем и народом относительно того, кто имеет право управлять
народом,  когда  Корей,  Дафан  и Авирон и  двести  пятьдесят  вождей общины
собрались против Моисея и  Аарона и сказали им (Чис. 16, 3) : полно вам, все
общество,  все святы  и среди них  Господь! Почему  же вы ставите  себя выше
народа  Господня?  Бог  разверз уста  земли, и она  поглотила  живыми Корея,
Дафана и  Авирона  с  их  женами и  детьми, и Он огнем  истребил  те  двести
пятьдесят  вождей.  Таким  образом,  не  Аарон,  не  народ,  не   какая-либо
аристократия вождей  народа, а лишь Моисей имел ; непосредственно после Бога
верховную власть над сынами Израиля,  и  не только  в  вопросах гражданского
управления,  но и  в  вопросах  религии,  ибо один Моисей  говорил с  Богом,
поэтому лишь  он мог  сказать  народу, чего  Бог  от  него  требует. Ни один
человек под страхом смерти не мог быть так самонадеян, чтобы  приблизиться к
горе, где Бог говорил ,с Моисеем. Проведи для народа черту со всех сторон, -
Оговорит Господь  (Исх.  19,  12),- и скажи: берегитесь  восходить на гору и
прикасаться к подошве ее:  всякий,  кто  ^прикоснется  к горе, предан  будет
смерти. И снова (ст. 21): Сойди и подтверди народу, чтобы он не порывался  к
Господу  видеть  Его.  Отсюда  можно  заключить,  что  всякий  занимающий  в
христианском государстве место Моисея является единственным вестником Бога и
истолкователем  его повелений. И  в соответствии  с  этим никто не  должен в
истолковании Писания идти дальше той черты, которая проведена его сувереном.
Ибо Писание, так как теперь Бог говорит через него,  есть гора Синай, чертой
вокруг которой являются законы тех,  кто представляет  лицо  Бога  на земле.
Позволительно  читать  Писание и  видеть в  нем изумительные дела  Господа и
научиться  бояться  его, но истолковывать его,  т. е. допытываться, что  Бог
говорит тому, кого  назначает  править под своим верховным  владычеством,  и
судить, правит  ли  он  так,  как Бог повелевает  ему,  или  нет,  -  значит
перешагнуть черту, которую Бог обвел вокруг нас,  и непочтительно глядеть на
Бога.
     Духи, т.  е.  разумения, остальных  сообразны и  подчинены духу,  т. е.
разумению,  Моисея.  Во времена Моисея не было никаких пророков, никого, кто
мнил бы себя вдохновенным Богом, кроме тех, кого признавал и одобрял Моисей.
Ибо в его время были лишь семьдесят старейшин, о  которых говорится, что они
пророчествовали  Духом Господним и все были  избраны самим Моисеем сообразно
тому, как Бог сказал  Моисею (Чис. 11,  16):  Собери Мне семьдесят  мужей из
старейшин Израилевых,  которых ты знаешь, что  они  старейшины и надзиратели
его. Их-то  Бог  и  наделил  своим Духом. Но этот  Дух не  разнился от  духа
Моисея, ибо  сказано (ст. 25): И сошел Господь  в облаке... и взял от  Духа,
который на нем, и  дал семидесяти старейшинам.  Однако я  уже показал раньше
(гл. 36), что под духом подразумевается разумение, так что смысл этого места
тот,  что  Бог  одарил  их разумением,  сообразным и  подчиненным  разумению
Моисея, дабы они м