так  пропиталась  потом  и  грязью,  что  невозможно  было
определить, в доспехах ли они или  в  одних  туниках  из  серого  грязного
полотна.
     Рустик направился прямо во дворец. В караульном помещении  у  офицера
он умылся и умастил волосы. Рабы почистили ему одежду. Узнав, что парусник
не  возвращался,  он  повеселел  и  поспешил  доложить  о  своем  прибытии
императорскому силенциарию, прося, чтобы его допустили к Управде.
     Тут же вышел к нему магистр эквитум Асбад. И хотя оба они  служили  в
коннице и носили высокие звания, Асбад недвусмысленно дал понять, что он -
всемогущий и влиятельный командир палатинцев, в то время как  префект,  по
существу, повелевает  варварами,  мужиками.  С  безмерным  высокомерием  и
надменностью он приветствовал Рустика и сообщил, что в  течение  ближайших
нескольких дней видеть императора невозможно. Днем и ночью  его  одолевают
заботы в связи с войной в Италии, и, кроме Велисария  и  Мунда,  никто  не
имеет к нему доступа. Но  префект  может  рассказать  о  своем  деле  ему.
Асбаду. Если оно не терпит отлагательств, силенциарий  письменно  известит
об этом Управду.
     - До  земли  склоняется  недостойный  раб  перед  мудростью  святого,
великого деспота и не  дерзает  даже  на  мгновение  помешать  тому,  кому
повинуется земля и море. Я хотел бы сообщить о беглеце Эпафродите.
     Услыхав это имя, Асбад позабыл о своем высокомерии. Он взял  префекта
под руку, лицо его вспыхнуло, губы задрожали. Рустик изумился столь резкой
перемене в обращении.
     - Небо послало мне тебя,  мой  старый  друг!  Идем!  Дело  бунтаря  и
обманщика Эпафродита доверено мне!
     Асбад тут же  велел  принести  двухместные  носилки.  Рабы  доставили
вельмож через форум в чудесный таблиний Асбада.
     - Изволь, sublimus magnificentia.
     Префект опустился в низкое кресло с бархатной подушкой.
     Две прекрасные гречанки подали фрукты и сосуд с вином. Рустик онемел,
не сводя взгляда с девушек. Поцеловав руку Асбада, они исчезли, ступая  по
мозаике, словно окутанные вуалью богини, избегающие человеческого взора.
     - Excellens eminentia tua использует богинь вместо служанок!
     - Не удивляйся! Тебе это в диковинку. Ты приехал из Топера. А для нас
это  будни.  Многая  лета,  славных  побед  тебе,  префект   и   начальник
фракийского легиона!
     Асбад выпил лесбосского вина за здоровье Рустика.
     - Ну, а теперь рассказывай об Эпафродите! Да будет  милостив  к  нему
сатана!
     - Милостив он к нему или нет, не знаю! Но они уже встретились в Аиде.
     - Эпафродит мертв? Говори! Аду не выдумать таких  мучений,  какие  мы
избрали бы для него, попадись он нам в руки!
     -  Напрасны  ваши  усилия!  Эпафродит  разгуливает  с  дельфинами   в
топерской пристани. Я сам видел, как он погружался в море вместе со  своим
прекрасным кораблем.
     - Значит, это правда! Он писал о своем намерении, да мы не  поверили.
Проклятая лиса! Пронюхал, что его ждет,  и  предпочел  сам  отправиться  к
Люциферу. А где парусник, который за ним погнался? Флавий  не  имеет  себе
равных в глазах придворных дам. А каков он на море, я не  знаю.  Вероятно,
способен погубить корабль.
     - Центурион Флавий уже побывал в Топере!
     - Побывал? Значит, он обо всем уже знает.  Клянусь  Венерой,  августа
наградит центуриона, а дамы наперебой  примутся  целовать  его.  Везет  же
дураку!
     - Скажи, а могу я сообщить обо всем императору, прежде  чем  вернется
Флавиц? Ты не представляешь, как я мчался, чтоб обогнать его посуху!
     - Это не причина, чтобы попасть к деспоту. Он слишком погружен сейчас
в воинские заботы. Поэтому все дело он передал святой императрице.
     - Святой императрице? - удивился префект.
     Асбад встал,  опустил  занавес  у  входа  в  таблиний  и  внимательно
осмотрел все углы. Потом придвинулся вплотную к Рустику.
     - Рустик, - начал он шепотом, - ты командир и префект, следовательно,
мужчина! Сейчас мы с тобой sub rosa... [доверительно (лат.)].
     Он поднял указательный палец, на котором сверкал большой перстень,  к
потолку, откуда свисал светильник в виде розы.
     Префект также поднял палец к потолку, потом  прижал  его  к  губам  и
повторил:
     - Sub rosa!
     - Тебе, верно, не ведома история Эпафродита. Слушай!  Благодаря  игре
случая среди палатинцев оказался один варвар, славин Исток.  Он  поселился
не в казарме, а у грека, который полюбил парня, как сына. Почему, об  этом
Константинополь умалчивает. Но говорю тебе, это был такой  солдат,  какого
не видать ни Мунду, ни Велисарию. Красив - сразу очаровал всех дам, лучник
- которому нет равного, наездник - что твой кентавр, умен  -  как  философ
эллинской школы. И  Феодора  полюбила  его  со  всей  страстью,  на  какую
способна. Но варвар оттолкнул  императрицу,  влюбившись  в  ее  придворную
даму. Теперь ты все знаешь. Исток попал в каземат, Эпафродит его вызволил.
Славин ушел за Дунай и, самое главное, увез с собой даму,  которую  я  сам
страстно люблю. Ах, если б ты видел Ирину!
     Асбад прижал руку к сердцу, забившемуся при одном звуке этого имени.
     - Ирину? -  переспросил  Рустик,  не  сводя  глаз  с  Асбада,  нервно
кусавшего губы. - Так не моя ли это племянница?
     - Ирина - твоя племянница? Рустик, возьми меня за руку и ущипни.  Как
мне это не пришло в голову!  Ведь  я  же  знал  об  этом.  Прости,  что  я
рассказал тебе о позоре твоей племянницы. Поверь, я прошел через подлинный
ад, пока в сердце моем боролись ненависть и любовь.
     - А может быть, это другая дама?
     - Здесь нет таких имен. Она одна-единственная.
     - Но тогда она не скрылась с варваром!
     Глаза Асбада сверкнули. Он положил обе руки  на  плечи  Рустика  и  с
судорожным усилием произнес:
     - Не скрылась? И ты знаешь, где она! Скажи, префект,  отдай  мне  ее,
возврати ее моей душе; я выполню любое желание, скажи только, где Ирина?
     Префект  не  мог  произнести  ни  слова.  Немало  лет  прожил  он   в
Константинополе, служа офицером, и знал его до тонкостей. И теперь,  глядя
Асбаду в глаза, он пытался понять, говорит ли тот правду или  рассчитывает
поймать его в ловушку. Чтобы магистр эквитум женился на  Ирине?  Нет,  это
невероятно. Для такого брака девушке нужны миллионы. А их нет ни  у  него,
ни у Ирины. Так, значит, она станет игрушкой в руках  Асбада?  Нет,  этому
противилась его кровь, и, вопреки византийской испорченности, не обошедшей
и его, в душе Рустика заговорил голос совести: "Выдать? Нет!"  Но  тут  он
вспомнил Феодору.
     - Плохо придется Ирине, если императрица любит варвара!
     - Она больше не любит его. И стремится сейчас только к мести.  Скажи,
что ты знаешь об Ирине?
     - Но  если  Эпафродита  нет,  а  варвар  убежал,  весь  гнев  августы
обрушится на головы Ирины!
     - О нет! Феодора обрадуется, узнав, что Ирина не убежала с язычником.
Она тоже хочет, чтоб Ирина стала моей.
     - Чтоб она стала твоей? - переспросил ошарашенный Рустик.
     - Да, моей законной женой! Префект, фортуна милостива  к  тебе,  рука
императрицы  откроет  перед   тобой   дверь   к   завидной   должности   в
Константинополе. Говори же, отдай мне Ирину!
     Лукавый Асбад задел самую чувствительную струну.
     Однако  префект  молчал.  Асбад  отпустил  плечо  Рустика,  руки  его
ослабли, он упал лицом в мягкую подушку.
     - О Эрот, - бормотал он, вздыхая, зачем ты мучаешь меня? Уходи прочь!
Ты заставляешь начальника палатинцев унижаться, в  пыли  склоняться  перед
женщиной,  которая  заслуживает  темницы,  ибо   она,   придворная   дама,
христианка, связалась с варваром, с язычником! И я знал об этом! И  молчал
из любви к ней, и нарушил свой священный долг. О наказание божье!
     При этих словах Рустик испугался. Если он не отдаст  девушку  Асбаду,
тот отомстит  ему.  Сколько  голодных  офицеров  жаждет  префектуры,  чтоб
разбогатеть на людской крови! Что стоит Асбаду, любимцу императора, лишить
его должности? И тогда он получит приказ отправиться в  качестве  комитса,
придворного советника с ничего не значащим титулом, на войну в Италию.
     - Не печалься, светлейший! Говорю тебе, что Ирина у меня  и  что  она
твоя.
     Асбад проворно вернулся к столу, наполнил  доверху  бокалы  так,  что
огненное вино темными пятнами разлилось по мозаике, и сказал:
     - Если ты исполнишь свое обещание, исполню свое и  я.  И  пусть  меня
постигнет судьба Искариота и мой конец будет  концом  Авессалома,  если  я
солгал.
     - Да будет так!
     Префект выпил залпом. Асбад лисьими глазками наблюдал за  ним  поверх
чаши.
     - А сейчас я иду к императрице. Сегодня  же  ты  услышишь  высочайшую
благодарность, которую выразит тебе повелительница вселенной!
     Префект простился, слегка, правда, встревоженный, но вместе с  тем  и
довольный, предвкушая теплое местечко в Константинополе.
     "Пусть Ирина станет его законной женой или... или..."
     Выйдя на форум, Рустик погладил лицо и, усмехнувшись, пробормотал:
     - В конце концов какое мне дело.
     Услыхав удар гонга, которым раб дал знать,  что  гость  покинул  дом,
Асбад расхохотался.
     - Рустик, ха-ха, одно имя чего стоит! Мужик - он  мужик  и  есть!  Ты
станешь  магстром  оффициорум,  а  твоя  Ирина,  любовница  варвара,  моей
законной женой, как же, жди! Сиди в своем Топоре, и за то скажи спасибо! А
не то отправит тебя Управа на границу, в разгромленный  Туррис  на  Дунае,
чтоб ты пожил там с варварами!
     Он радостно хлопнул в ладоши и вытянулся на  своем  ложе.  Занавес  у
входа колыхнулся, и, словно душа  светлого  лимонного  дерева,  в  комнату
вошла прекрасная рабыня Мелита.
     Асбад махнул ей рукой. Она села у его ног.
     - Мелита, у тебя будет хозяйка! Прекрасная дама Ирина придет ко мне и
станет моей.
     Рабыня обхватила его колени и зарыдала. Асбад приподнялся, обнял ее и
прошептал:
     - Не плачь! Придет Ирина, придет любовница варвара, только станет она
не моей женой, а твоей прислужницей!
     Мелита пылко обняла его.
     В тот же день  Асбад  появился  при  дворе  в  приемной  императрицы.
Несколько седовласых сенаторов, два щеголеватых дьякона и пять палатинских
офицеров ожидали в зале. Они не произнесли ни слова, но  взгляды  их  были
красноречивы, в них сверкала зависть.  Кое-кто  из  них  уже  третий  день
проводил в ожидании, но Феодора была неумолима.
     И вдруг пришел Асбад.
     С тех пор как исчез Исток, магистр эквитум  не  смел  приблизиться  к
престолу. Это хранилось в тайне, но при дворе все знали  о  том.  Встретив
Асбада, придворные начинали  проклинать  Эпафродита,  спасшего  варвара  и
перехитрившего стражу, и громко клялись святой Софией, что  наступит  день
мщения и для Асбада вновь засияет с  престола  солнце  милости.  Выражения
соболезнования Асбад принимал с притворной печалью. Но стоило сенатору или
офицеру скрыться за угол, как на губах его появлялась циничная усмешка, и,
глядя им вслед, он произносил вполголоса:
     - Знаю я вас! Проклятые лицемеры!
     И вот сегодня Асбад неожиданно с победоносным  видом  прошествовал  к
покоям императрицы. Все встрепенулись и поклонились  ему,  опустив  глаза.
Магистр эквитум шагал с гордо  поднятой  головой.  Возле  самой  двери  он
небрежно пододвинул к себе ногой драгоценный стул  и  опустился  на  него.
Сноп солнечных лучей засиял на его доспехах,  и  от  этого  блеска  больно
стало завистливым глазам, а сердца дрогнули. Презрительные взгляды  Асбада
предвещали победу.
     Прошло несколько мгновений, два евнуха приподняли занавес и  впустили
Асбада в  золотой  зал.  Снова  задернулся  занавес,  и  взгляды  клиентов
вонзились в него; стараясь  проникнуть  внутрь  зала.  Все  словно  воочию
видели, как опустился на  колени  магистр  эквитум,  слышали,  как  шуршал
ковер, по которому он полз к Феодоре.
     Вытянувшись во всю длину на ковре, гордый палатинец поцеловал  мелкий
жемчуг на носке шелковой туфельки и привстал на колени.
     - Святая августа! Недостойнейший слуга твой просит милости.
     Маленькой рукой Феодора стукнула по золотому  подлокотнику,  разрешая
говорить.
     - Я прихожу, как грешник, возвращаюсь, как блудный сын.
     Тихая радость разлилась на лице Феодоры. Она не  сводила  с  золотого
сфинкса, на который сквозь финикийское стекло окон падали солнечные лучи.
     - Я прихожу, чтоб загладить свою  вину.  Эпафродит,  по  крови  своей
родственник адского пса Цербера, погребен в море!
     Чуть приметно поднял веки  Асбад,  чтоб  увидеть,  какое  впечатление
произвела новость на Феодору.
     Она не сводила взгляда  со  сфинкса;  постукивая  белыми  прозрачными
пальцами по подлокотнику, произнесла:
     - Лжешь! Грек не так глуп! Не верю!
     - Клянусь святой троицей,  префект  Рустик  из  Топера  видел  своими
глазами, как он погружался вместе с кораблем в море!
     Феодора не повернула головы.
     - Тогда он сошел с ума!
     - Проклятие Каина привело его к смерти!
     - Пусть за меня отомстит Люцифер! Больше ты ничего не знаешь?
     - Я нашел Ирину!
     Женщина вздрогнула. Таинственная искра обожгла  ее,  она  повернулась
лицом к Асбаду. Черные глаза вспыхнули между широко раскрытыми ресницами.
     - Ирину? Сейчас же приведи ее сюда!
     - Ее пока нет в Константинополе, августейшая!
     - Тогда где она? Послать за ней немедленно!
     - Она в Топере, у дяде, префекта Рустика!
     Феодора сделала знак рукой. Раб приготовился писать.
     - Рустик в Константинополе?
     - Он приехал сообщить о смерти Эпафродита!
     - Флавий не возвращался?
     - Кораблю наверняка помешала буря.
     Ехидная усмешка показалась на губах Феодоры,  когда  она  представила
себе огорчение Флавия, узнавшего о том, что префект опередил его.
     - Передай тогда префекту, чтобы он тотчас же  возвращался  к  себе  и
привез Ирину. Таково настоятельное желание императрицы.
     - Префект - ее дядя, а голос крови есть голос крови! Если  бы  святая
августа послала за Ириной меня, недостойного раба своего!
     - Ястреба  за  голубкой!  Нет,  уж  сначала  пусть  насытится  местью
императрица, а там, может, кусок  достанется  и  рабу!  За  Ириной  поедет
Рустик!
     Феодора выставила крохотный башмачок, Асбад поцеловал его и удалился.



                                    12

     Горько ошибалась рабыня Мелита, украшая спальню своего орла цветами и
усыпая ее благоуханным шафраном. В тот вечер Асбад  не  переступил  порога
спальни.
     Возвратившись от Феодоры, он поспешно разыскал  Рустика  и  обрадовал
его, солгав, что служба в Константинополе ему, Рустику, теперь обеспечена.
Императрица никогда не забудет, что префект первым сообщил об Эпафродите и
обещал отдать Ирину ему, Асбаду, что давно уже является искренним желанием
августы.
     Префект был доволен и весело  устремился  на  поиски  знакомых,  чтоб
пригласить их в термы Зевксиппа на обильный ужин.
     Покончив с этим, Асбад улегся дома на  жесткое  ложе,  обитое  бычьей
кожей. Закинув руки под голову,  он  глядел  в  потолок,  на  котором  Эос
управляла квадригой восходящего солнца.
     Сегодня ему снова открылись двери Феодоры,  и  тем  не  менее  он  не
испытывал радости. Его не беспокоило, что императрица была сегодня холодна
с ним, не огорчали колкие слова о том, что ястреб-де  опасен  для  голубки
Ирины. Он привык к тому, что эта женщина беспрерывно жалила его. Но сейчас
в его сердце вдруг поселился червь и стал точить его, причиняя невыносимую
боль. Вспыхнула та самая искра, которую ему так и не удалось  погасить  ни
проклятьями, ни ненавистью. Словно блуждающий огонек, который в тихой ночи
вспыхивает посреди вонючего болота, полного отвратительных гадов, и  робко
трепещет над  зеленеющей  водой,  освещая  затаившуюся  в  ночи  мерзость,
вспыхнула эта искра в сердце Асбада. И  скорее  ужасом,  нежели  радостью,
опалила его. Всех придворных дам и роскошных гетер затмила Ирина, и  свет,
струившийся от нее, вдруг осветил грязь, в которой он  утопал.  Давно  уже
потерял он веру в благородство, в характер, в  правду.  Языком  он  славил
Христа, а в сердце своем служил кумиру. Но сегодня императрица  раздула  в
его душе неведомое пламя. Асбад высвободил руки из-под головы и прижал  их
к лицу.
     "Неужели я ревную Ирину? Неужто люблю ее  по-прежнему?  Но  разве  не
подавил я давно последнее биение  сердца,  которое  вызывала  любовь?  Что
такое любовь? Фантом. Лишь в наслаждении истина. И все-таки..."
     Асбад вскочил со своего ложа и беспокойно стал шагать  по  мраморному
полу. В сердце его бушевал вулкан.  Мутной  волной  вздымалась  страсть  в
груди и заливала голову. В этих волнах он искал сушу, чтоб бросить  якорь,
искал и не находил. Он видел на них  Ирину,  которую  терзает  мстительная
Феодора.  В  волнах  этих  вставало  ее  бледное,  залитое  слезами  лицо,
исхудавшие руки тянулись к  пене  и  ловили  ее,  погружаясь  и  утопая  в
бездонных пучинах. Ему казалось, будто Ирина  зовет  на  помощь,  будто  с
тихой покорностью она произносит его имя,  умоляя  вспомнить  о  любви,  в
которой он когда-то клялся, и спасти ее.
     В тревоге и смятении снова бросился Асбад на твердое ложе,  веки  его
сомкнулись, тяжелый сон простер над ним свои крылья. Утро  застало  Асбада
уже  за  столом.  Прямо  в  глаза  ему  светило  солнце.  Его  лицо   было
безмятежным, как гладь Пропонтиды. Хлопнув кулаком по столу, он усмехнулся
самому себе.
     "Я не пил и все-таки был пьян вчера вечером! Смешно! Закипает кровь в
жилах, и муж превращается  во  влюбленного  мальчишку.  Запомни,  Феодора!
Случается и рабу захотеть полной чаши. А огрызки выбрасывают  собакам.  Ты
не получишь Ирины. Ирина  будет  моей.  Ястреб  вырвет  голубку  из  пасти
лисицы".
     Пальцы Асбада погрузились в  растрепанные,  грязные  и  не  умащенные
волосы,  он  зажмурил  глаза  и  задумался.  Мелита  принесла  завтрак  на
серебряном подносе: фрукты, масло, сладости и подогретое вино. Легкий  пар
вился над позолоченным сосудом. Девушка стояла перед Асбадом, словно жрица
перед идолом, которому она  служит.  Жаром  пылало  вино,  однако  магистр
эквитум не пошевельнулся. Мелита  поставила  поднос  на  каменный  столик,
подошла к Асбаду и коснулась его руки. Он вздрогнул и поднял голову.
     - Прочь! Оставь меня в покое! - взревел он.
     Преданная рабыня, без памяти любившая его, молча вышла; за дверью она
опустилась на пол,  горючие  слезы  оросили  пурпурные  камешки  мозаичной
звезды.
     Не шевелясь, долго сидел палатинец.  Нетронутый  завтрак  остывал  на
столике, Мелита напрасно приникала ухом к занавесам,  чтоб  не  пропустить
миг, когда ее сокол очнется от тяжких дум.
     Вдруг Асбад вскочил. Нити его плана стянулись в прочный узел, загадка
была решена.
     "Быть по сему! Попирует раб, а императрице достанутся крохи!  Мне  не
велено ехать за Ириной. Что ж, пусть едет Рустик! А я напишу Ирине письмо,
найду гонца и сегодня же отправлю его. Я открою ей план Феодоры, поклянусь
в своей любви и предложу денег, чтоб она скрылась, прежде чем  возвратится
дядя. Я укажу ей дом своего друга в Адрианополе, ни о чем не стану просить
и поклянусь святой троицей, что делаю это из чистой  любви.  Ирина  боится
двора, она доверится мне, ну а уж  если  окажется  у  моего  друга,  можно
считать, что она у меня! Феодоре сообщат о ее побеге, и  мне  представится
случай отомстить августе за то, что она не поверила мне".
     Не мешкая, он тут же принялся  писать  письмо  Ирине.  После  полудня
надежный гонец уже мчался с письмом и деньгами по Фессалоникской дороге  в
Топер.
     Весть о смерти Эпафродита взволновала  Константинополь.  На  площадях
сенаторы вслух  толковали  о  страшной  божьей  каре,  постигшей  хулителя
священной  особы  императора  и  возмутителя  народа  против  императрицы.
Фантазируя, они рассказывали друг другу о том, какие муки уготовил  сатана
в адском пекле для предателя христиан и защитника варваров. Но, сидя дома,
за пло