Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
ия Римской им-
перии, минуя Краков... Много повидали в долгом пути богатыри русские! А на
юге рано растеплело, побежали ручьи, кое-где на горушках уже и травка проклю-
нулась. Ранней весной 1736 года фельдмаршал Миних тронулся через степи на
Дон.
- Толмача мне надобно сыскать доброго...
Явили ему походного толмача Максима Бобрикова: сам будучи из донских каза-
ков, мужик ведал почти все языки восточные.
- Откуда у тебя. опыт сей? - удивлялся Миних.
- Опыт от опыта же, - отвечал Бобриков...
Миних прибыл в крепость святой Анны <1>, что стояла на границе турецкой,
близ самого Азова, - тут его лихорадка сразила.
Миниха сажали и снимали с лошади, будто куклу деревянную.
Азовский комендант прислал к нему посла-адьютанта.
- Мой паша, любимая тварь аллаха, - сказал посланник, - надеется, что вы-
сокоутробный Миних, любимая тварь своей царицы, не со злом прибыл в края
эти... Великая Порта войны с Россией не ведет, а комендант Азова не подавал
поводов к недовольству вашему!
Максим Бобриков перевел речь посла, как по писаному, не побоясь при этом
Миниха тварью назвать. Фельдмаршал дал ответ:
- Поклон паше азовскому посылаю, а боле пока ничего... А вокруг Азова не-
мало пикетов и кордонов понаставлено. Стали их ломать солдаты. И немало вок-
руг деревень татарских. Всю ночь с фасов цитадели стучала дежурная пушка,
предупреждая жителей, чтобы спешили в крепости от русских укрыться. Но жители
бежали прочь, в сторону кубанских татар (единоверцев своих). Миних, форпосты
взломав, позвал до себя генерала Левашова, который под Азов прибыл с Кавказа,
где недавно отдали Надиру Баку и Дербент... Левашов был злобен от потерь зе-
мельных, настроен запальчиво-воинственно.
- Вот и воюй, - кратко наказал ему Миних. - А когда прибудет фельдмаршал
Ласси, команду над армией ему сдашь. Я поехал...
И отправился в Царичанку, где собирался главный штаб его. Лагерь жил по
шатрам и хатам (шумно, сытно, безалаберно и хмельно). Тут были принц Гес-
сен-Гомбургский, генерал Леонтьев, брат графа Бирена - Карл, инвалид извест-
ный, Штоффельн, Гейн, прочие... Были здесь еще два генерала - опытные и
зверски драчливые: Юрий Лесли из дворян смоленских и Василий Аракчеев из дво-
рян бежецких. Лесли - потомок короля Дункана, но из прошлого удержал в памяти
только девиз своего древнего герба: "Держись в седле крепче!" На высохшем те-
ле смоленского воина - латы бронзовые, в которых дед его на Русь прибыл.
Русские солдаты любили Лесли, произнося его фамилию на свой лад: Если... Лес-
ли был храбр и справедлив, как рыцарь, он терпеть не мог принца Гессенского.
- Трусы всегда жестокосердны, - говорил благородный старец. - Можно заста-
вить людей страдать ради дела, но нельзя же страдания людей обращать в свое
удовольствие...
В войске принца Гессенского секли солдат преобильно, а раны свежие солью
или порохом присыпали. Зато в шатрах генерал-аншефа Леонтьева кормили исправ-
но. Генерал содержал кухню богатую, двух поваров имел. Русского крепостного
Степана и наемного француза Жана. Если генерал бывал недоволен соусом, фран-
цуз отделывался внушением. А русского повара Леонтьев заставлял выпить два
стакана перцовки. Закусить же водку велел двумя копчеными сельдями. После че-
го Степана сажали перед шатром на цепь и два дня не давали глотка воды...
Иностранцы спрашивали генерал-аншефа:
- Отчего, сударь, с французиком вы столь сердечный?
- А француз может мне пулю в лоб залепить. Зато кровный брат по вере... на
то он и брат, чтобы все терпеть...
Манштейн ко всему виленпому юрко присматривался.
- Я сделал странный вывод, экцеленц, - сказал он Миниху однажды. - Каждый
русский в отдельности разумен, смел и самобытен. Но в массе своей русские ту-
пы, пассивны и раболепны.
- Не думал об этом, - отвечал Миних. - И вам не стоит. Лучше проведайте
стороной: что с провиантом для похода?
- Трубецкой жалуется, что волы отстали, плохо тянут обозы.
- Зовите сюда этого трясуна:
Явился, раболепно согнутый, князь Никита Трубецкой; друг Феофана Прокопо-
вича, сам стихи писавший, он был низок, отвратен, угоден всем, кто выше его.
При веселой Екатерине I князь теленком ревел на ее пирах, а с набожной Анной
Иоанновной князь горько рыдал пред иконами. Нет, не всегда поэты благородны!
- Иди сюда... ближе, ближе, - сказал ему Миних.
Князь приблизился, и фельдмаршал без жалости нарвал ему уши. За волов, ко-
торые медлительны. За хлеб, которого все нету.
- А теперь ступай. Да жене своей скажи, чтобы причесалась. Я ее к вечерне-
му чаю зову. А тебя при сем чае не надобно...
В тени распахнутого полога шатра показалось большое чрево княгини Анны Да-
ниловны, уже беременной. Дамой она была бойкой, языкатой, бравой... С такою
никогда скучно не будет!
Утром фельдмаршала навестил вездесущий проныра Манштейн:
- Князя Трубецкого нельзя допускать до части комиссариатской, он вороват,
ленив, продажен... Он испортит нам всю экспедицию!
А в спальне фельдмаршала еще пахло духами княгини.
- Ну, что делать? - вопросил Миних, искренне огорчаясь. - Чем-то я должен
его протежировать! Ах, мой милый Манштейн... От Анны Даниловны я получаю
столько бурного огня, что можно простить и копоть от ее муженька. Какая див-
ная женщина досталась мне на старости лет... Посылайте гонца под Азов. прибыл
Ласси или Ласси не прибыл?
В эти дни Миних сообщал в письме императрице, что русская армия носит его
на руках, солдаты называют его не иначе, как "соколом" и "столпом всего Оте-
чества"... Это он хватил через край!
Совсем другой человек - фельдмаршал Петр Петрович Ласси! Скромный ирлан-
дец, он связал свою жизнь с Россией и служил ей преданно и верно. Сейчас он
возвращался из корпуса Евгения Савойского, где солдаты русские бились за ин-
тересы венские. Австрийский император дал Ласси титул графа, но Петр Петрович
в России титулом этим никогда не пользовался. Ласси - умный человек - пони-
мал: с Минихом ему не тягаться. Миних его перешибет всегда, ибо силен при
дворе... Не в пример Миниху, Ласси любил и щадил солдата русского, и солдат
русский Миниха только боялся, а Ласси он душевно жаловал и уважал за мужест-
во.
Сейчас он поспешил к Азову - так, что не однажды загорались оси колес его
почтовой кареты. Багаж был немудрен. А за каретой Ласси - в отдалении - ска-
кали конвойцы. Азов был недалек, когда татары напали. Сшибли с седел казаков,
батовали их арканами. Ласси выскочил из кареты - без мундира, в сорочке. Ус-
пел выпрячь одну лошадь. Шпор на ногах не было - ударил ее пятками. Петли ар-
кана, раскручиваясь, просвистели над его головой. Ласси пригнулся, и веревка
скользнула по плечам... Лошадь понесла наметом!
Так и прибыл Ласси под Азов: без конвоя, без кареты, без мундира, без ба-
гажа... Левашев доложил ему, что осада Азова ведется, а вчера с моря уже по-
казался флот турецкий.
- Ладно, - ответствовал Ласси, запрыгивая в сапу.
Ночью он продвинул войска на сорок шагов. Турки вышли из крепости, отбро-
сили их обратно. Ночь наполнилась звоном лопат - противник быстро засыпал на-
рытые русскими траншеи и сапу. Ласси спокойно допил кофе, подтянул на руках
скрипящую кожу краг
- Сейчас пойду я, - сказал он, обнажая клинок...
В полном мраке дрались у палисада. Ласси сбросили в ров, сверху на него
прыгнули сразу два турка. Одного он принял на шпагу - лезвие'с хрустом обло-
милось. С бруствера выстрелили и попали в ляшку Ласси, старик упал. Казаки
спасли его от пленения, а после боя, отвечая на попреки в ненужном азардова-
нии, Ласси говорил:
- Как же я могу требовать мужества от подчиненных, ежели сам не окажу му-
жества того примеры достойные?
Лекарь ковырялся в его ране, а фельдмаршал курил трубку.
- Посылайте гонца в Царичанку, - наказал Ласси. - Пусть Миних ведает, что
я к Азову прибыл, но Азов еще не взят, и когда возьмем его, того не знаю...
Итак, война началась. Но. это еще не война. Были капли крови, А будут реки
ее!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Политика - наука, но тогда об этой науке помышляли как о сочетании хитрос-
ти и подлости бесовской. Крепкие союзные договоры соединяли две страны - Рос-
сию с Австрией, Австрию с Россией, и Австрия имела от России множество выгод,
а Россия от Австрии - одни хлопоты и расходы непомерные... Попросту говоря,
русские от такой "дружбы" кукиш имели! Европейские дипломаты говорили: "Tu,
Austria, nube", что значило: "Ты, Австрия, брачуйся!" Но политики Вены выража-
лись еще точнее: "Belli gerant alii tu felix Austria nube" ("Пусть другие ведут
войны, а ты, счастливая Австрия, заключай браки!"). Это верно: без пролития
крови, только через альянсы любовные, Вена умудрялась добиваться больших по-
литических выгод.
Но сейчас война. Она не ждет. Дело теперь за Австрией...
- Пусть Австрия войдет, - хлопнул в ладоши Остерман.
Момент был наисладчайший, как любовная судорога. Настал тот волшебный миг,
ради которого строилась вся политическая система Остермана. Сейчас, из этого
удобного кресла, он произнесет только одно слово, и великая империя Габсбур-
гов, во всем своем торжественном великолепии, развернет штыки против Турции.
А тогда уже никто не скажет, что Остерман продавался Вене напрасно: русские
интересы окажутся соблюдены, как супружеская верность...
И вошел барон Остейн, посланник венский. Скучающий:
- Я так крепко спал... А что случилось, граф?
- Не притворяйтесь, - рассмеялся Остерман, довольный. - Русская армия на-
чинает движение в сторону Крыма, и вот мне пишет Миних, что уже в этом году
будет в Бахчисарае и Азове, в следующем году - в Очакове, а затем водрузит
свои боевые штандарты над сералем султана турецкого - в самом Константинопо-
ле... Каково, барон?
Посол австрийский прищурил рыжий глаз:
- И ради этого вы разбудили меня в такую рань? В печи уютно трещали по-
ленья. Иней украшал окна. Остерман нарочито медленно сложил письмо Миниха.
- Я не всегда понимаю Вену, - сказал, настороженный. - Союзный договор
обязывает вас выступить заодно с Россией.
- И не подумаем! - был -веселый ответ Остейна.
- Но вы подумали, что за интересы венские Россия выставила для нужд авс-
трийских целый корпус на Рейне под командой опытного Петра Ласси? Этот корпус
уже бьется сейчас под Азовом...
Остейн невозмутимо зевал, прикрывая рот тыльной стороной ладони, и от зев-
ков посла блистательной Вены запотели камни в перстнях. Остейн потер их о
бархатный камзол и начал так:
- Вы, что же, и меня за сумасшедшего считаете? Так вот что я скажу вам,
вице-канцлер... На помощь Австрии не рассчитывайте, у нас совсем иные намере-
ния: не помощь, нет, а лишь посредничество к миру с турками мы вам предлага-
ем.
- Как? - Остерман чуть не выпал из кресла. Остейн с видом гуляки кривенько
подмигнул ему:
- А вы разве надеетесь победить? Не советую... Вся система Остермана руши-
лась в пропасть.
- Но что я скажу императрице? - простонал он.
- Скажите ей, - учил его Остейн, - что флаг моего великого императора Кар-
ла Шестого сейчас уже реет в волнах Черного моря, Вена плавает по Дунаю до
самых гирл. И мы, австрийцы, не обрадуемся, если увидим на Черном море еще и
флаг российских кораблей! Эта война дорого обойдется для вас, граф.
Уже послышалась угроза, и Остерман всхлипнул:
- Вы хуже турок... хуже, хуже, хуже!
И тут барон Остейн ринулся в ответную атаку.
- Другое Вену сейчас волнует: когда же состоится бракосочетание принца на-
шего Антона Ульриха Брауншвейгского с принцессой вашей Мекленбургской - Анной
Леопольдовной? Кто деньги брал за все от Вены? Я слышал, будто вы их брали!
- Виною задержки со свадьбой не я... не я...
- А кто же? Кто посмел противиться этому браку?
- Сама принцесса, да простит мне бог! Она его не любит...
- Бог вас простит, но только не Вена! Кому нужна ее любовь? Нам нужен
только брак, и больше ничего. А до любви и поцелуев нам, венцам, нет и де-
ла...
- Принц же Антон, - поникнул Остерман, - слишком робок, он не способен
пылкость проявить в делах амурных.
- Послушайте, мой граф, - заметил Остейн, - мы же с вами не сводни. И сво-
дим не любовников, а государства... Вот умер Ягужинский, - вдруг сказал по-
сол, - место его в Кабинете свободно. А принц Антон Брауншвейгский - юноша
огромных классических дарований, по праву должен заседать в Кабинете и в Во-
енной коллегии. Но для этого нужен сущий пустяк - бракосочетание его с прин-
цессой.
Остерман двинул бровями - козырек сам упал на глаза ему.
- Ну, хватит! - обозлился он. - С вопросом этим обращайтесь к Бирену... С
меня уже довольно. Прощайте... Господин Эйхлер!
Явился Иогашка Эйхлер, весь в шелку лиловом, будто соткан из сплошных
тюльпанов, он учтиво пропустил Остейна в двери, которые и затворил за ним.
- Ай-ай, - сказал Иогашка. - Вот наказанье нам... Какая подлость венцев!
Версальцы так бы не поступили.
- Молчи хоть ты, ничтожество в шелку...
Остерман плакал (непритворно). Между тем сани посла австрийского уже заво-
рачивали на Мойку, к дому обер-камергера. Граф Бирен хмуро выслушал Остейна о
том, как гениален принц Антон, какая свобода ума, какое благородство 'чувств,
какое бурное желание быть полезным русской нации... Не хватает ерунды: из же-
ниха Анны Леопольдовны ему надо превратиться в мужа, остальное приложится - и
место в Кабинете под боком императрицы, и место в коллегии Военной под кры-
лышком Миниха.
Бирен стал грызть ногти (ужасный признак). Граф еще не потерял надежды
сосватать принцессу Анну Леопольдовну со своим сынком Петрушей Биреном...
Ладно. Пускай этот венский петух распускает перья и дальше. Пускай он трещит,
пока не иссякнет.
- Жду вашего ответа, граф, - закончил монолог Остейн.
Бирен не спеша встал. И вдруг начал орать:
- Вена здесь не хозяин! Если же ваш принц Антон такой мудрый, как вы его
расписываете, то я сегодня же вышвырну его обратно в Вену, которой явно не
хватает мудрецов... Ваш принц, которого Россия кормит-поит, лишь для того и
принят в Петербурге, чтобы произвести потомство от принцессы. Но я клянусь,
черт побери, что даже на это он не способен! А если дети и родятся, - мсти-
тельно закончил Бирен, - то я желаю одного: пусть они будут похожи на любого
прохожего, только не на своего отца...
Остейна шатало, как пьяного:
- Я... не... мы... Вена... ох!
- Вот именно! - воскликнул Бирен. - Как вы мудры! И вот вам дверь, в кото-
рую вы, уходя, не промахнитесь от испуга...
Вот если б Остерман с такой же страстью сражался за русские интересы, как
это делал Бирен в интересах собственных!
Принц Антон Ульрих Брауншвейг-Люннебургский - это незаконное дитя русской
истории - был совсем не глуп, и, повзрослев, он понимал, что ввергнут в хаос
страстей отнюдь не любовных, а только политических. На нем сказалась поговор-
ка: "Ты, Австрия, брачуйся!"
- Я пятый туз в колоде карт игральных, - говорил Антон о себе и, бродя по
залам дворца, морщил губы, изъеденные оспой.
Принц был липшим для страны, в которой мерз; лишний при дворе, где его не-
навидел Бирен; принц был лишний и для своей невесты Анны Леопольдовны, кото-
рая презирала его с какой-то слепой, яростной ненавистью.
- Уходите! - кричала девочка на жениха. - Я вас видеть не могу. Вы мне
несносны, мерзки, отвратительны... Прочь от меня, не приближайтесь. А косне-
тесь меня, и я в вас плюну, плюну, плюну...
Антон все переносил, забываясь в чтении древних авторов.
Анна Иоанновна иногда утешала юношу.
- Ваше высочество, - говорила она ему, - высокие персоны не для пылкости и
сходятся, чтобы жить вместе. Это мужики да мастеровые по любви женятся. А для
высоких персон - и принципы высокие...
Он понимал и это. Лишний в России, принц не смел покинуть эту страну без
согласия всемогущего дяди своего, императора Карла VI, который и устроил это
выгодное для Габсбургов сватовство с домом Романовых, - и не раз Антон просил
императрицу:
- Отправьте меня на войну. Мне легче умереть, чем жить без пользы, ни от
кого, кроме вас, ласки не наблюдая...
А ласка пришла совсем неожиданно - от человека, про которого ходили по им-
перии ужасные слухи. Это был оберегермейстер Волынский, и этот зрелый человек
(умен и дерзок) первым подал Антону руку приязни. Мало того, Артемий Петрович
был столь находчив, что умел стать незаменимым и в окружении его невесты.
Сейчас Волынский сделался как бы посредником между двумя враждующими лагеря-
ми.
- Ах, принц почтенный, - он говорил не раз Антону, - поверьте мне, который
женскую породу изучил: принцесса Анна лишь по наивности капризна... - А юную
принцессу Волынский убеждал попроще: - Коряв, то верно. Но не с лица же воду
пьют. Антон, жених ваш благородный, достоин быть любимым, вы счастливы с ним
будете...
Анна Леопольдовна была во много раз глупее жениха. Сейчас она перешла Ру-
бикон - превратилась из девочки (без юности!) сразу в самку, жившую лишь низ-
менными инстинктами. Последний год она провела как в угаре, вся в лени, в
надменности и капризах. Безграмотная, с отвращением к занятиям, она жила (на-
сыщенно и бурно) лишь в тайных удовольствиях с послом саксонским. А граф Ди-
нар, распутный дрезденец, повелевал девочкой как хотел. После объятий с ним
принцесса погружалась в темный сон. И просыпалась лишь тогда, когда приходило
время нового свидания. Казалось, больше ей ничего уже и не надо... Анна Лео-
польдовна ходила по дворцу растрепой, в халатах-затрапезах, в платке, как
царственная тетушка; принцесса не мылась сутками, в постели ела, на люди ее
было никак не вытащить. Такова-то была эта невестушка - исчадье Дикой герцо-
гини, и верно говорят, что яблоку от яблони далеко не падать.
А на беду свою, Анна Леопольдовна была прилипчива в дружбе. И привязыва-
лась к людям, как собака. Однажды подарив доверенность свою мадам Адеркас,
она уже только одну ее и слушалась. А та воспитывала подростка-девочку на
свой лад.
- Всякий муж противен, - внушала мадам Адеркас, - зато каждый любовник
сладок. И пусть мир пополам треснет, но так будет!..
Недавно Бирен вывез из Курляндии многочисленное семейство баронов Менгде-
нов. Юлиана Менгден, попав в придворный штат, стала самой близкой наперсни-
цей'принцессы. Юлиана была девица злая, ловкая, хитрая. Она сразу поняла, что
говорить надо:
- Ваше мекленбургское высочество, не поддавайтесь на брак с принцем Браун-
швейгским... Как он прыщав! Как он несносен! Зато как очарователен граф Ли-
нар, посол саксонский... ах! ах! ах!
Анна Леопольдовна ответила ей самой нежной дружбой. И в один из дней прин-
цесса соединила руку Юлианы Менген с рукою красавца Морица Линара:
- Вот тетушка моя, императрица, она умна... Чтоб слухи подлые пресечь, она
графа Бирена на горбунье женила, на которую тот и смотреть не хотел (Линар
тоже не выносил вида Юлианы Менгден!). Когда я стану близ престола русского, я
обручу вас тоже. Но, милая моя Юлиана, ты сразу знай, что только я одна буду
любить Линара моего... Довольны ль вы?
Заранее она копировала царствование своей тетки и (заодно с пороками его)
переносила в царствование будущее. Но заговорщики не учли, что слухами мир
полнится. И вот приползла к Анне Иоанновне лейб-стригунья ноготочков царских
Юшкова, насплетничала:
- Матушка ты наша сладкая, велик грех в дому твоем обнаружен! И таки уж
сильные персоны замешаны, что не лучше ли мне умолчать, дабы не быть от тебя
заживо растерзанной?
Анна Иоанновна ответила бабе глупой:
- Иль не ведаешь ты, что едино правды от людей жалую?
Юшкова ей на ухо что-то нашептала, императрица сразу выросла в гневе, Уша-
кова кликнула, долго совещалась с ним наеди