олодец.  Высохший.  К
несчастью, бадья упала ему прямо на голову. Вот  он  и  чокнулся  малость.
Обычно-то он ведет себя тихо, но при виде пурпура впадает в  ярость.  Чок,
одним словом.  Но  нечего  волноваться,  он  быстро  успокаивается,  стоит
увидеть рыжие волоски на дамском лобке.  Потому  он  и  помчался  прямо  в
"Пассифлору". Понимаете, господин Шван...
     - Довольно, Лютик, - прошипел ведьмак. - Заткнись, черт побери.
     Шван одернул мантию, стряхнул опилки и выпрямился, придав  физиономии
величественное выражение.
     - Да-а, - сказал он. - Следите внимательнее за своими родственниками,
купец Бибервельт, потому как сами-то  вы,  известно,  вполне  дееспособны.
Если б я подал жалобу... Но у меня нет времени. Я здесь по делу. От  имени
городских властей призываю вас заплатить налог.
     - Э?
     -  Налог,  -  повторил  чиновник  и  надул  губы  на  манер,  который
подсмотрел, вероятно, у кого-то более значительного. - Что такое? Вам что,
от брата передалось? Занимаешься торговлей -  плати  налоги.  Либо  иди  в
тюрьму.
     - Я? - рявкнул Даинти. - Я - торговлей? Да у  меня  сплошные  потери,
мать твою! Я...
     - Бибервельт, - снова  прошипел  ведьмак,  а  Лютик  украдкой  ударил
низушка по волосатой щиколотке. Низушек кашлянул.
     - Само собой, - сказал  он  с  трудом,  изображая  улыбку  на  пухлой
физиономии. -  Само  собой,  господин  Шван.  Ежели  занимаешься  выгодной
торговлей, надобно платить налоги. Хорошая торговля -  большие  налоги.  И
наоборот, как мне кажется.
     - Не мне оценивать ваши доходы, купец.  -  Чиновник  соорудил  кислую
мину, присел за стол, из бездонных складок мантии извлек  счеты  и  свиток
пергамента, который развернул на столе, предварительно протерев стол полой
накидки. - Мое дело считать и принимать. Да-а-а... Итак, подсчитаем... Это
будет... хммм... это будет... Два пишем, один в уме...  Та-а-ак...  Тысяча
шестьсот пятьдесят три кроны и двадцать копперов...
     Даинти Бибервельт издал глухой вопль. Каменщики удивленно  заворчали,
трактирщик упустил блюдо. Лютик вздохнул.
     - Ну до встречи,  ребята,  -  горько  сказал  низушек,  -  Если  меня
кто-нибудь спросит, так я в тюряге.



        2


     - До завтрашнего полудня, - стонал Даинти. -  Ну  и  сукин  сын  этот
Шван, чтоб его скрутило, паршивца, мог бы  и  подольше  подождать.  Больше
полутора тысяч крон, откуда мне взять до завтра столько наличных? Я погиб,
разорен, сгнию в заточении! Нечего сидеть, говорю вам,  дьявольщина,  надо
хватать эту дрянь, допплера! Мы должны его поймать!
     Вся троица сидела на  мраморной  облицовке  бездействующего  фонтана,
расположенного посредине небольшой  площади,  обрамленной  роскошными,  но
исключительно безвкусными купеческими домами. Вода в бассейне была зеленой
и чудовищно  грязной,  плавающие  среди  отбросов  золотые  ельцы  натужно
работали жабрами и раскрытыми ртами хватали воздух с поверхности. Лютик  и
низушек жевали оладьи, которые трубадур только что стянул с попавшегося на
пути прилавка.
     - На твоем месте, - сказал бард, - я бы отказался от погони,  а  стал
искать кого-нибудь, кто одолжит денег. Ну поймаешь  ты  допплера.  И  что?
Думаешь, Шван примет его в качестве эквивалента?
     - Дурак ты, Лютик, хоть и бард. Схватив допплера, я отберу у него мои
деньги.
     - Какие деньги? То, что было у него  в  мешочке,  пошло  на  покрытие
урона трактирщику и взятку Швану. Больше там ничего не было.
     - Лютик, - поморщился низушек, - в поэзии-то ты, возможно, и дока, но
в торговых вопросах, уж прости, абсолютный нуль. Ты  слышал,  какой  налог
насчитал мне Шван? А за что налоги платят? Ну за что?
     - За все, - отметил поэт. - Я так вон даже за пение плачу. И  плевать
им на мои об®яснения, мол, пою я по внутренней потребности.
     - Дурак, говорю. Налоги в торговле платят в зависимости  от  прибыли.
Прибыли, Лютик! Понял? Этот паршивец допплер подделался под меня и занялся
каким-то нечистым делом. И заработал на нем. Заработал! А я - плати  налог
да еще и покрывай долги этого  голодранца,  ежели  он  их  наделал.  А  не
заплачу, так - в яму, а там публично поставят, как на скотине какой, тавро
и сошлют на рудники! Дьявольщина!
     - Хе! - весело отозвался Лютик. - Стало быть,  нет  у  тебя,  Даинти,
иного выхода, как тайно сматываться из  города.  Знаешь  что?  Есть  идея.
Давай обернем тебя бараньей шкурой. Ты пройдешь через  ворота,  крича:  "Я
овечка, овечка, бе-е-е". Никто тебя не узнает.
     - Лютик, - угрюмо проговорил низушек. - Заткнись, а то  ведь  стукну.
Геральт?
     - Что, Дан?
     - Поможешь схватить допплера?
     - Послушай, - сказал ведьмак, все еще  безуспешно  пытавшийся  зашить
разорванный рукав куртки. - Мы в Новиграде. Тут тридцать тысяч  жителей  -
людей, краснолюдов, полуэльфов,  низушков  и  гномов,  да,  вероятно,  еще
столько же приезжих. Как ты собираешься отыскать его в такой тьме народу?
     Даинти дожевал оладью, облизнул пальцы.
     - А магия, Геральт? Ваши ведьмачьи чары, о которых столько болтают?
     - Магически допплера можно обнаружить, только когда он в своем  виде,
а в своем-то он по улицам не шастает. И даже если б так, все  равно  магия
не поможет, потому что кругом кишмя кишат слабые  чародейские  сигналы.  У
каждого второго дома магические замки, а три четверти людей носят амулеты,
самые разные - против воров, блох, пищевых отравлений. Не счесть.
     Лютик провел пальцами по грифу лютни, звякнул струнами.
     - Идет весна, дождем повеяв теплым! -  пропел  он.  -  Нет,  скверно.
Весна грядет и солнце... Нет, черт возьми. Не получается. Ну никак...
     - Перестань скрипеть, - проворчал низушек. -  Ты  действуешь  мне  на
нервы.
     Лютик кинул ельцам остатки оладьи и сплюнул в бассейн.
     - Глядите, - сказал он. - Золотые  рыбки.  Говорят,  такие  исполняют
желания.
     - Так те красные, - заметил Даинти.
     - Ну и что, какая разница. Черт возьми, нас трое, а они выполняют  по
три желания каждая. Получается, по одному на брата  от  каждой  рыбки.  А,
Даинти? Не хочешь, чтобы рыбка заплатила за тебя налог?
     - Почему же. А вдобавок пусть что-нибудь свалится с  неба  и  треснет
допплера по башке. И еще...
     - Стой, стой. У нас тоже есть желания.  Я,  к  примеру,  хочу,  чтобы
рыбка подсказала мне окончание баллады. А ты, Геральт?
     - Отцепись, Лютик. Балаболка.
     - Не порти игры, ведьмак. Скажи, чего бы ты хотел?
     Ведьмак встал.
     - Я бы хотел, - проворчал он, - чтобы  тот  факт,  что  нас  пытаются
окружить, оказался недоразумением.
     Из переулка напротив фонтана вышли четверо одетых в  черное  людей  в
круглых  кожаных  шляпах  и  медленно  направились  к  бассейну.   Даинти,
оглянувшись, тихо выругался.
     Из  улочки  позади  них  вышли   еще   четверо.   Эти,   приближаясь,
заблокировали переулок. В руках они держали  какие-то  странные  кружочки,
напоминающие  свернутые  ремни.  Ведьмак  осмотрелся,  пошевелил  плечами,
поправляя висящий за спиной меч. Лютик икнул.
     Из-за черной четверки вышел  невысокий  мужчина  в  белом  кафтане  и
коротком сером плаще. Золотая цепь на его шее поблескивала в  ритм  шагам,
стреляя желтыми отблесками.
     - Ляшарель... - простонал Лютик. - Это Ляшарель.
     Черные люди у них за спинами медленно двигались  к  фонтану.  Ведьмак
потянулся за мечом.
     - Нет, Геральт, - шепнул Лютик, прижимаясь к нему. - Ради  богов,  не
доставай оружия. Это храмовая стража. Если мы  окажем  сопротивление,  нас
живьем из Новиграда не выпустят. Не трогай меча.
     Человек в белом кафтане уверенно шел к ним. Типы в  черном  следовали
поодаль,  на  ходу  окружая  бассейн,  чтобы  занять  стратегически  верно
выбранные позиции.  Геральт,  слегка  сгорбившись,  внимательно  наблюдал.
Странные предметы, которые они держали в руках, не были,  как  он  вначале
думал, обычными ременными кнутами. Это были трехвостки. Или, иначе, ламии.
     Человек в белом кафтане приблизился.
     - Геральт, - шепнул бард, - ради Бога, спокойнее...
     - Я не позволю к себе прикоснуться, - буркнул ведьмак. - Не позволю к
себе прикоснуться, кем бы он ни был.  Внимание,  Лютик...  Если  начнется,
убегайте что есть мочи. Я их отвлеку... на какое-то время.
     Лютик не ответил. Закинув лютню за спину, он  низко  склонился  перед
человеком в белом кафтане, богато расшитом золотыми и серебряными  нитками
в белую мозаику.
     - Благородный Ляшарель...
     Человек по имени Ляшарель остановился, окинул их взглядом.
     Его глаза, как про себя отметил  Геральт,  были  мерзко  холодными  и
имели цвет  стали.  Бледный  лоб  болезненно  вспотел,  на  щеках  красные
неровные пятна румянца.
     - Господин Даинти Бибервельт, купец, - сказал он. - Талантливый  мэтр
Лютик. И Геральт из  Ривии,  представитель  столь  редкой  ныне  профессии
ведьмаков. Встреча старых друзей? У нас, в Новиграде?
     Никто не ответил.
     - Весьма неудачным, - продолжал Ляшарель, - я считаю тот факт, что на
вас поступил донос.
     Лютик слегка побледнел, а низушек щелкнул зубами. Ведьмак  не  глядел
на Ляшареля. Он не отрывал глаз от оружия в руках окружавших фонтан  людей
в кожаных шляпах. В большинстве известных Геральту  стран  изготовление  и
владение шиповатой ламией, именуемой еще майенским  батогом,  было  строго
запрещено. Новиград не составлял исключения. Геральт видел людей,  которых
хлестнули ламией по лицу. Эти лица невозможно было узнать.
     - Хозяин  трактира  под  названием  "Наконечник  Пики",  -  продолжал
Ляшарель, - имел наглость обвинить вас в  сговоре  с  демоном,  чудовищем,
которого именуют векслингом, либо подвойняком.
     Никто не ответил. Ляшарель скрестил руки на груди и одарил их ледяным
взглядом.
     - Я считаю своей обязанностью сообщить вам о доносе.  Сообщаю  также,
что вышеупомянутый трактирщик помещен в яму. Есть основания полагать,  что
он болтал спьяну, находясь под влиянием пива либо  водки.  И  чего  только
люди не  придумают!  Во-первых,  векслингов  не  существует.  Это  вымысел
суеверных мужиков.
     Никто не ответил.
     - Во-вторых, какой векслинг, он же  подвойняк,  осмелится  подойти  к
ведьмаку, - усмехнулся Ляшарель, - и останется в  живых?  Я  прав?  Посему
донос трактирщика был бы достоин осмеяния, если  б  не  одна  существенная
деталь.
     Ляшарель покачал головой, выдержав эффектную паузу. Ведьмак  услышал,
как Даинти медленно выпускает воздух, втянутый в глубоком вдохе.
     - Да, некоторая существенная деталь, - повторил Ляшарель, - а именно:
мы имеем дело с ересью и святотатственным кощунством, ибо известно, что ни
один, абсолютно ни один подвойняк, равно как и любое иное чудовище, не мог
бы даже приблизиться к стенам Новиграда, ибо в девятнадцати храмах  города
пылает Вечный Огонь, святая сила коего хранит нас.  Тот,  кто  утверждает,
будто видел подвойняка в "Наконечнике Пики", на расстоянии броска камня от
глазного алтаря Вечного Огня, есть кощунствующий еретик и обязан от своего
утверждения отказаться... Если же он отказаться не  пожелает,  мы  поможем
ему в этом по мере сил и возможностей, которые, поверьте,  у  нас  в  ямах
всегда под рукой. Посему, как видите, беспокоиться не о чем.
     Выражения лиц Лютика и низушка свидетельствовали об ратном.
     - Совершенно не о чем беспокоиться, - повторил Ляшарель. - Вы  можете
покинуть Новиград без помех. Я не стану вас задерживать.  Однако  вынужден
потребовать, дабы о достойных сожаления вымыслах трактирщика вы, уважаемые
и благородные, не рассказывали никому и  не  комментировали  вслух  данное
происшествие. Высказывания, подрывающие божественную  силу  Вечного  Огня,
независимо от намерений, мы, скромные служители  церкви,  вынуждены  будем
трактовать  как  ересь  со   всеми   вытекающими   отсюда   последствиями.
Собственные религиозные убеждения  поэта,  купца  и  ведьмака,  которые  я
уважаю вне зависимости от того, каковыми  бы  они  ни  были,  значения  не
имеют. Верьте во что хотите. Ваше дело. Я терпим до тех пор, пока почитают
Вечный Огонь и  не  кощунствуют  против  него.  А  ежели  кто-либо  начнет
кощунствовать, то такового велю спалить, и точка. В  Новиграде  все  равны
перед законом. И закон равен для всех: всяк кощунствующий  против  Вечного
Огня идет на костер, а его имущество конфискуется. Но  довольно  об  этом.
Повторяю, вы можете без помех пройти в ворота Новиграда. Лучше всего...
     Ляшарель слабо улыбнулся, втянул щеку в хитрой гримасе, повел глазами
по  площади.  Немногочисленные  прохожие,  наблюдавшие  за   происходящим,
ускорили шаги, быстро отворачиваясь.
     - ...лучше всего, - докончил Ляшарель, - немедленно. Незамедлительно.
Само собой разумеется, в применении к уважаемому купцу Бибервельту понятие
"незамедлительно"  означает  "незамедлительно  по   совершении   налоговых
операций". Благодарю за внимание.
     Даинти,  отвернувшись,   беззвучно   шевелил   губами.   Ведьмак   не
сомневался, что этим беззвучно произнесенным словом было: "стерва".  Лютик
опустил голову, глуповато улыбаясь.
     -  Господин  ведьмак,  -  неожиданно  сказал  Ляшарель.  -  Если   не
возражаете, позвольте на пару слов. Лично.
     Геральт подошел. Ляшарель протянул было руку. "Если он коснется моего
локтя, ударю, - подумал ведьмак. - Ударю, несмотря ни на что".
     Ляшарель локтя Геральта не коснулся.
     - Господин ведьмак, - сказал он тихо, отвернувшись  от  остальных.  -
Мне  известно,  что  некоторые  города  не  в  пример   Новиграду   лишены
божественной опеки Вечного Огня. Допустим, существо,  подобное  векслингу,
шатается по одному из таких городов. Интересно, сколько бы ты взял,  чтобы
немедленно схватить такового живым?
     - Я не нанимаюсь ловить  чудищ  в  людных  местах,  -  пожал  плечами
ведьмак. - Может пострадать посторонний.
     - Ты так печешься о судьбе посторонних?
     - Так пекусь. Потому что, как правило, за их судьбу обвиняют меня.  И
мне грозят последствиями.
     - Понимаю. А скажем, не была бы забота о судьбе  посторонних  обратно
пропорциональна размеру платы?
     - Не была бы.
     - Твой тон, ведьмак, мне не очень нравится.  Но  не  в  том  дело.  Я
понимаю, что ты хочешь  этим  сказать.  Хочешь  сказать,  что  не  намерен
сделать того... о чем я мог бы тебя  попросить,  причем  размер  платы  не
имеет значения А характер оплаты?
     - Не понимаю.
     - Не думаю.
     - И все же.
     - Чисто теоретически, - сказал Ляшарель тихо, спокойно, без злобы или
угрозы в голосе, - возможно, платой за услуги была бы гарантия, что  ты  и
твои друзья выйдете живыми из... теоретического города. Тогда что?
     - На этот вопрос, - криво усмехнулся ведьмак, -  невозможно  ответить
теоретически. Ситуацию,  о  которой  ты  говоришь,  благородный  Ляшарель,
следовало бы рассмотреть практически. Я вовсе не  стремлюсь  к  этому,  но
если  потребуется...  Если  не  будет  иного  выхода...  Я  готов   это...
проработать.
     - Хм, возможно, ты и прав, - спокойно ответил Ляшарель. - Мы  слишком
много теоретизируем. Что же до практики, то,  вижу,  сотрудничества  ждать
бессмысленно. Может, и к лучшему? Во всяком случае, надеюсь, это не станет
поводом к конфликту между нами.
     - И я, - проговорил Геральт, - надеюсь.
     - Пусть же горит в нас сия надежда, Геральт из Ривии. Ты знаешь,  что
такое  Вечный  Огонь?  Неугасимое  пламя,  символ  существования,  дорога,
указанная во мраке, предвестник прогресса, лучшего завтра.  Вечный  Огонь,
Геральт, есть надежда.  Для  всех,  для  всех  без  исключения.  Ибо  если
существует нечто общее... для тебя... для меня... для других... то это как
раз и есть надежда. Помни об этом. Приятно было познакомиться, ведьмак.
     Геральт молча поклонился. Ляшарель  секунду  глядел  на  него,  потом
энергично развернулся и пошел через площадь,  не  оглядываясь  на  эскорт.
Люди, вооруженные ламиями, двинулись  следом,  выстраиваясь  в  правильную
колонну.
     - О мамочка моя, - заныл Лютик, пугливо поглядывая на уходящих. -  Ну
повезло. Если только это конец. Если нас немедля не сцапают...
     - Успокойся, - сказал ведьмак, - и перестань скулить.  Ничего  же  не
случилось.
     - Знаешь, кто это был, Геральт?
     - Нет.
     - Это был Ляшарель, наместник по делам безопасности. Секретная служба
Новиграда подчинена  церкви.  Ляшарель  не  богослужитель,  но  это  серый
кардинал иерарха, самый могущественный и самый опасный человек  в  городе.
Все, даже Совет и цехи, трясут перед ним портками, потому  как  он  чистой
воды подлец, упившийся властью, как паук мушиной кровью. Хоть и втихую, но
в городе поговаривают о его делишках. Исчезающие  бесследно  люди,  ложные
обвинения, пытки,  тайные  убийства,  террор,  шантаж  и  обычный  грабеж.
Принуждения, мошенничества и аферы.  О  боги,  в  хорошенькую  историю  ты
впутал нас, Бибервельт.
     - Прекрати, Лютик, - фыркнул Даинти. - Тебе-то  чего  бояться?  Никто
трубадура   не   тронет.   По   непонятным   причинам    вы    пользуетесь
неприкосновенностью.
     - Неприкосновенный  поэт,  -  стонал  все  еще  бледный  Лютик,  -  в
Новиграде тоже может попасть под мчащуюся  телегу,  отравиться  до  смерти
рыбой или неожиданно утонуть во рву. Ляшарель - спец по  таким  несчастным
случаям. По мне, так невероятно уже то, что он вообще с нами разговаривал.
Так сказать, снизошел. Ясно, не  без  причин.  Что-то  он  замышляет.  Вот
увидите, он сразу же во что-нибудь  нас  впутает,  нас  закуют  и  законно
поволокут на пытки. Так тут делается!
     - В его  словах,  -  проговорил  низушек,  обращаясь  к  Геральту,  -
довольно много правды. Надо соблюдать осторожность. И  как  только  такого
мерзавца, как Ляшарель, земля носит! Уж сколько лет о нем говорят, что  он
болен,  что  ему  кровь  в  голову  ударяет,  и  все  ждут,  когда  же  он
преставится.
     - Замолкни, Бибервельт, - испуганно прошипел трубадур, оглядываясь. -
Еще кто-нибудь услышит. Гляньте, как все зырятся  на  нас.  Пошли  отсюда,
говорю вам. И советую, давайте по-серьезному отнесемся  к  тому,  что  нам
сказал Ляшарель о допплере. Я,  к  примеру,  в  жизни  не  видел  никакого
допплера, если потребуется, присягну перед Вечным Огнем.
     - Гляньте, - вдруг сказал низушек. - Кто-то к нам спешит.
     - Бежим! - взвыл Лютик.
     - Спокойно,  спокойно,  -  широко  улыбнулся  Даинти  и  прошелся  по
шевелюре пальцами. - Я его знаю. Это Ондатр, местный купец, казначей цеха.
Мы вместе торговали. Смотрите, какая у него мина! Словно в штаны  наделал.
Эй, Ондатр, ты не меня ищешь?
     - Клянусь Вечным Огнем, - просипел Ондатр, сдвигая на  затылок  лисью
шапку и вытирая лоб рукавом. - Я был уверен, что тебя заточат в  казематы.
Истинное чудо. Поразительно...
     - С твоей стороны, - ехидно прервал низушек, - очень мило поражаться.
Порадуй нас еще, скажи, почему?
     - Не прикидывайся дураком, Бибервельт, - поморщился  Ондатр.  -  Весь
город знает, сколько ты огреб на кошенили. Все об этом только  и  болтают,
небось и до иерархии дошло, и до Ляшареля,  какой  ты  ловкий,  как  хитро
воспользовался тем, что произошло в Повиссе.
     - О чем ты, Ондатр?
     - О боги, прекрати мести хвостом,  будто  лиса.  Ты  кошениль  купил?
Купил. Воспользовавшись плохим спросом, заплатил  авализованным  векселем,
не выложив ни гроша наличными. И что? За один день распродал весь  груз  в
четыре раза дороже, да еще и за звонкую монету. Может, станешь утверждать,
будто тебе случайно повезло? Мол, покупая  кошениль,  ты  ничегошеньки  не
знал о перевороте в Повиссе?
     - О чем? О чем ты болтаешь?
     - В Повиссе был переворот, - рявкнул Ондатр. - И эта, как  там  ее...
Леворюция! Короля Рыда свергли, теперь там правит клан Тиссенидов! Двор  и
войско Рыда одевались в  голубое,  потому  тамошние  ткачи  покупали  одно
индиго. А цвет Тиссенидов - пурпур. Индиго тут же упало в цене, а кошениль
пошла вверх, и сразу стало ясно, что именн