Чейт
принял душ и лег на кровать, закинув руки за голову. Тишина, одиночество и
скука стали понемногу давить на нервы.
   Он начал было уже подумывать о самовольной прогулке, когда  в  коридоре
раздались тяжелые, шаркающие шаги нескольких пар безмерно усталых ног.
   С трудом переставляя ноги, в камеру вошел молодой лореанец в  клетчатой
арестантской накидке.
   - Привет, - радостно улыбнулся Чейт, принимая вертикальное положение.
   Ничего и никого не замечая, лореанец прошел к  кровати  и  со  вздохом,
похожим на стон, опустился на нее. Поза его была полна  печали  и  скорби:
одна пара рук оперлась на колени, другая - на  кровать,  голова  безвольно
опустилась.
   - Эй, приятель! - Чейт присел перед лореанцем на  корточки  и  согнутым
пальцем постучал по его лобовому щитку. - Ты в порядке?
   Лореанец испустил еще один душераздирающий вздох  и  перевел  на  Чейта
мутный взгляд одного из своих фасетчатых глаз.
   - Я Чейт А. - Четко артикулируя слова, как если бы  говорил  с  глухим,
Чейт при этом для доходчивости еще и ткнул себя пальцем в грудь.  -  Новый
заключенный, твой сосед.
   Лореанец что-то вяло прощелкал на своем родном  языке  и  снова  уронил
голову. С ним явно творилось что-то неладное.
   Чейт выбежал в коридор и огляделся по сторонам, не зная, куда бежать за
помощью.
   - Эй, есть здесь кто-нибудь? - крикнул он.
   Из-за поворота, суетливо поправляя на себе ремень  с  кобурой,  выбежал
охранник.
   - Что случилось?
   - Соседу моему плохо. Надо позвать врача.
   Надзиратель с бега перешел на шаг.
   Подойдя к Чейту, он театрально взмахнул руками - поднял,  мол,  шум,  а
из-за чего? - но в камеру все же зашел.
   - Ничего особенного, - ворчливо возвестил он, едва взглянув на сидящего
все в той же позе заключенного.  -  Через  пару  часов  отойдет.  Все  так
выглядят после работы.
   - Что же у вас за работа такая? - ужаснулся Чейт.
   - Гнусная, - честно признался охранник.
   - И для  всех  в  обязательном  порядке?  -  с  недобрым  предчувствием
поинтересовался Чейт.
   - Работа для всех одна, -  ответил  охранник.  -  Уж  какая  есть.  Это
все-таки тюрьма - исправительное, так сказать, учреждение.
   - А вы не слышали о Галактической конвенции, запрещающей принудительный
труд?
   Честно признаться, Чейт, и сам-то никогда прежде не слышавший  о  такой
конвенции, придумал ее прямо сейчас. Но система Лореан - не ближний  свет,
почему бы не попробовать разыграть из себя умника-законника.
   - Принудительный труд? - Охранник удивленно поскреб рукой грудь, словно
впервые слышал подобное словосочетание. - Это кто ж кого принуждает?
   - Насколько я понимаю, вы - заключенных.
   Охранник  по-приятельски  похлопал  Чейта  усами  по  голове  и  весело
защелкал челюстями, словно тот рассказал ему остроумный анекдот. При  этом
лореанец, как светофор, попеременно подмигивал всеми тремя своими глазами.
   - Но факт остается фактом. - Чейт указал на  измочаленного  непосильным
трудом заключенного.
   Челюсти надзирателя защелкали пуще прежнего-он  просто-таки  зашелся  в
смехе.
   - Да кто ж их принуждает? - с  трудом  выговорил  он.  -  Они  ж  сами.
Попробуй оставь кого-нибудь без работы!
   Чейт, совершенно запутавшись, растерянно  переводил  взгляд  со  своего
изможденного соседа на хохочущего охранника.
   -  То  есть  ты  хочешь  сказать,  что  все  заключенные  работают   по
собственной воле?
   - Точно, - кивнул страж порядка.
   - И, следовательно, если я не захочу работать,  никто  не  станет  меня
принуждать?
   - Точно, - едва сдерживая смех, снова подтвердил охранник.
   - А что в этом смешного? - спросил Чейт.
   - То, что ты завтра сам побежишь на работу вместе со всеми. -  Охранник
подмигнул Чейту третьим глазом.  -  Ты  хороший  парень,  мне  жаль  тебя.
Честное слово. У тебя срок шесть месяцев. Я здесь уже одиннадцать лет и не
видел еще никого, кто протянул бы больше трех. Срок твоего соседа как  раз
три месяца. Он отсидел только один и уже, видишь, на кого стал похож. Я бы
не стал ставить на то, что он отбудет свой срок до конца.
   - Чего-то все же я недопонимаю, - задумчиво произнес Чейт.
   - Ничего, со временем разберешься, - успокоил  его  лореанец.  Еще  раз
издав серию насмешливых щелчков, он пощекотал Чейта усами. - Ну  так  что,
идешь завтра на работу?
   - Нет, - резко отрубил Чейт. - Все, до завтра.
   - Через полчаса ужин, - сказал на прощание охранник и вышел за дверь.
   Чейт присел на кровать, свистнул, пытаясь привлечь  внимание  очумелого
от работы соседа, и, не получив никакого ответа,  задумался.  Мысленно  он
прокрутил с самого начала весь разговор с  охранником,  надеясь  найти  ту
отправную точку, то ключевое слово, оттолкнувшись от которого  можно  было
бы  наконец  поймать  ускользающую  нить  смысла  того,  что  же  все-таки
происходит в этой странной тюрьме, где  заключенные  по  собственной  воле
вкалывают едва ли не до потери  пульса.  Минут  десять  Чейт  анализировал
проблему то так, то эдак, пытаясь  схватить  суть,  но  так  ничего  и  не
добился.
   Чейт придерживался теории, что если не удается решить вопрос в  течение
десяти  минут,  то  следует  посмотреть  на  него  с  иной  точки  зрения.
Обладатель же необходимого Чейту иного взгляда сидел напротив в  состоянии
полнейшего ступора, не желая вступать ни в какие контакты.
   В приоткрывшуюся дверь просунулась голова охранника.
   - Ужин в камеру подать или пройдете в общую столовую?
   - В камеру, - мрачно буркнул Чейт, настолько  занятый  своими  мыслями,
что даже не удивился предложенному выбору.
   Охранник вкатил  в  комнату  сервировочный  столик,  пожелал  приятного
аппетита и направился к выходу.
   - Секундочку, - остановил его Чейт. - За что сидит этот бедолага?
   - За употребление чая, - ответил надзиратель.  -  У  нас  здесь  каждый
второй чаевник.
   Коротким взмахом руки Чейт отпустил надзирателя.
   Теперь, узнав о болезненном пристрастии своего сокамерника, Чейт  знал,
как привести его в чувство. Способ был проверенный и действенный,  хотя  и
несколько жестокий.
   Чейт сел на кровать рядом с лореанцем, снял пластиковую крышку с блюда,
зачерпнул широкой лопаткой, заменявшей на Лореане  ложку,  порцию  овощных
кубиков и, наклонившись к слуховому отверстию сокамерника, громким шепотом
произнес:
   - Эй, приятель, ЧАЙКУ не желаешь?
   При слове "чайку", на котором Чейт  сделал  мощное  ударение,  лореанец
вздрогнул, челюсти его разжались, а первый глаз несколько прояснился. Чейт
ловко воспользовался представившейся возможностью и затолкнул  лореанцу  в
рот лопатку, полную овощей. Лореанец чуть не подавился, но  тем  не  менее
начал жевать. При этом утратил мутную поволоку второй его глаз. Он пытался
что-то сказать, но из-за набитого рта, в который Чейт заталкивал все новые
порции еды, из него вырывалось только невнятное бухтение.
   - Давай-давай, жуй, - приговаривал Чейт, за кормлением  сокамерника  не
забывавший и про свой желудок.
   Наконец лореанец настолько пришел в себя,  что  начал  отмахиваться  от
подносимой Чейтом лопатки с едой.
   - Ну хорошо. - Чейт отложил столовый прибор в сторону.  -  Что  ты  нам
хочешь сказать?
   - У тебя есть чай? - только  и  смог  выговорить  лореанец  и  замер  в
восторженном ожидании.
   - Был. Сто пятьдесят килограммов первосортного грузинского чая. Был  до
тех пор, пока я не повстречался с лореанской таможенной службой, которая и
направила меня в это чудесное заведение.
   Взгляд лореанца снова погас. Уткнувшись лобовым щитком Чейту  в  плечо,
он глухо и жалобно защелкал.
   - Ну-ну, - Чейт ободряюще похлопал лореанца по  спине.  -  И  это  надо
пережить.
   Лореанец согласно затряс усами.
   - Как, кстати, тебя зовут?
   - Картри, - подняв голову, произнес лореанец.
   - А меня - Чейт А. Восемь месяцев за контрабанду  чая.  Ты,  я  слышал,
тоже на чае погорел. Слушай, -  Чейт  пододвинулся  к  Картри  поближе.  -
Расскажи, что вы с ним делаете? У нас его так просто заваривают и пьют,  и
никого за это не сажают.
   - Я его тоже просто пил, и мне дали за это три месяца,  -  с  тоской  в
голосе произнес Картри.
   - Что? Просто так заливал кипятком,  настаивал  и  пил?  -  недоверчиво
прищурился Чейт.
   Картри молча кивнул.
   - Ну, значит, здесь замешаны какие-то особенности вашего метаболизма, -
вынес диагноз Чейт. - Иначе бы вы от него не балдели.
   - А от него никто и не балдеет, - с тоской в голосе ответил сокамерник.
- Чай пьют для повышения работоспособности.
   -  Так-так-так,  -  Чейт  насторожился,  как  сеттер,  почуявший  дичь.
Разговор неожиданно свернул к интересующей его  теме.  -  Вот  как  раз  о
работе я и собирался с тобой поговорить...


   Полуторачасовая беседа с Картри заставила Чейта по-иному  взглянуть  на
лореанскую действительность.
   В двух словах суть  того,  что  удалось  выяснить  Чейту,  сводилась  к
следующему: в лореанском языке для обозначения двух совершенно  различных,
на взгляд  землянина,  понятий  "жизнь"  и  "работа"  существовало  только
одно-единственное слово. Тут уж не приходится удивляться тому, что жизнь в
системе Лореан пошла наперекосяк.
   Человеку,  впервые  узнавшему  о  столь  удивительном   лингвистическом
казусе, можно рекомендовать перечитать приведенную выше фразу от  трех  до
пяти раз, дабы  абсолютно  четко  уяснить  всю  абсурдность  существования
общества, основанного на подобных принципах. Чейт, который  в  свое  время
чуть было не получил ученую степень  бакалавра  философии  в  Ганглианском
международном  университете,  и  тот  не  сразу  понял,  на  какую  бомбу,
совершенно того не ожидая, наткнулся.
   Весь смысл жизни  лореанцев  заключается  в  работе,  она  заменяет  им
буквально все: семью и друзей, отдых и развлечения, спорт и секс. Лореанцы
отдаются работе самозабвенно  и  истово,  со  страстью  и  нежностью,  она
является для них источником радостей и  стрессов,  наслаждений  и  тяжелых
моральных травм. Отсутствие осмысленного труда, приносящего зримые  плоды,
заставляет лореанцев  испытывать  почти  физические  мучения.  Невероятное
число  конфликтов,  доходящих  до  судебных  разбирательств,  возникало  в
случаях, когда кто-нибудь пытался тайком выполнить работу своего  коллеги.
Половина заключенных тюрьмы, в которой находился Чейт, проходили именно по
этой  статье.  Вторая  половина  сидела  за  чай,  значительно  повышающий
работоспособность лореанцев, и именно по этой причине он был об®явлен  вне
закона.  На  почве  конкуренции  за   рабочие   места   происходили   даже
членовредительства и убийства. Случалось это не так часто, но  всякий  раз
общественное мнение бывало настолько шокировано и потрясено, что  подобные
происшествия неизменно приводили к смене кабинета министров.
   Да что там министры, сама жизнь в системе Лореан могла бы  прекратиться
- лореанцы были настолько  поглощены  своей  работой,  что  совершенно  не
заботились  о  судьбах  будущих  поколений.  К  счастью   для   лореанской
цивилизации, природа - о,  разумнейшая  и  заботливейшая  мать-природа!  -
создала  лореанцев  однополыми.  Каждый  лореанец,   достигший   возраста,
способствующего наилучшему протеканию процесса размножения, обязан был под
угрозой лишения права на  труд  отправиться  в  общественный  инкубатор  и
оставить там не менее пяти яиц, дальнейшая забота о которых перепоручалась
специально подготовленному для этого персоналу.
   Ну а что касается тюрьмы,  то,  поскольку  лореанцы  не  могли  жить  в
праздности, ничего не делая, а предоставление работы помещенным  в  тюрьмы
антиобщественным  элементам,  в  то  время  когда  ее  не   хватало   даже
законопослушным  гражданам,  неминуемо  вызвало  бы  взрыв   общественного
негодования,  тюремная  администрация  организовала  для  заключенных  так
называемый бестолковый конвейер, на котором без конца воспроизводился один
и тот же, не  имеющий  смысла  и  никому  не  нужный  процесс.  Несчастные
заключенные не могли не работать, но, понимая всю  бессмысленность  своего
труда, постепенно сходили от этого с ума. Вот это и имел  в  виду  адвокат
Чаррн, когда сказал Чейту, что лореанская тюрьма - это ад. Как раз об этом
и говорил охранник: "Больше трех месяцев никто не выдерживает".
   Вытянув из периодически пытающегося отключиться  Картри  всю  возможную
информацию и составив для себя наконец более или менее ясное представление
об обществе, в котором волей случая он оказался, Чейт пришел  в  полнейшее
недоумение. Для него выход из создавшейся нелепейшей ситуации  был  вполне
очевиден.
   - Почему же вы не разбежитесь по другим планетам, где и работы навалом,
и легального чая полно? - спросил он своего сокамерника.
   Картри обреченно щелкнул челюстями, усы его поникли еще ниже.
   - Второй доминантой после потребности работать для  лореанцев  является
чувство родины, необходимость быть полезным своей стране и своему  народу.
Мы можем жить только среди себе подобных, среди тех,  кто  разделяет  наши
моральные, этические и культурные ценности.
   - Что-то мне все это напоминает, - задумчиво почесал подбородок Чейт.
   Чейту  вспомнился  один  из  его   любимых   литературных   персонажей,
наделенный не только изрядной  долей  черного  юмора,  но  и  на  редкость
проницательным умом. Как он там говорил: люди гибнут за металл? Интересно,
какой диагноз он поставил бы лореанцам? Они-то точно оканчивают  свои  дни
по какой-то иной причине.  Чейту  же  в  ближайшей  перспективе  мерещился
унылый, одетый в серое призрак смерти  от  тоски.  С  таким  соседом,  как
Картри,  работающим  по  выходным,  можно  и  досрочного  освобождения  не
дождаться. Можно, конечно, попросить перевести его в  другую  камеру,  но,
если верить  Картри,  там  его  соседом  будет  точно  такой  же  фанатик,
предпочитающий всем радостям жизни работу задаром.
   Выход был один -  найти  палку  подлиннее  и  покрепче  и  как  следует
разворошить весь этот муравейник.


   Утро началось с деликатного стука в дверь.
   Потянувшись,  Чейт  неохотно  приподнялся  со  своего  ложа  и   увидел
надзирателя, заглядывающего в приоткрытую дверь.
   - Пора вставать, скоро завтрак, - радостно сообщил  тот  и,  прихлопнув
дверь, побежал дальше по коридору.
   Утром Картри выглядел получше, чем вчера, но все  равно  похож  был  на
лопнувший пузырь, из которого медленно вытекает  воздух.  На  все  попытки
Чейта разговорить  его  лореанец  реагировал  нервно,  даже  как  будто  с
раздражением. На все вопросы отвечал коротко, односложно. Чейт начал  даже
подумывать о том, не затронул ли он по  незнанию  во  вчерашней  беседе  с
Картри  какую-нибудь  слишком  уж  деликатную  тему.  Если  труд  заменяет
лореанцам  секс,  тогда  вполне  возможно,  что  на  Лореане  не   принято
разговаривать о работе с незнакомыми людьми. Быть  может,  сегодня  Картри
было стыдно за свою вчерашнюю откровенность?
   Быстро покончив с едой, Картри вскочил на ноги и принялся нервно ходить
по комнате из угла в угол, что-то неразборчивое щелкая себе под нос. То  и
дело он бросал взгляд на дверь с таким видом, будто  ждал  прихода  гостя,
видеть которого не имел ни малейшего желания,  и  в  то  же  время  боялся
пропустить визит, понимая, что встреча неизбежна и  лучше  уж  поскорее  с
этим покончить.
   Наконец за дверью раздался приглушенный шум и шелест шагов.
   В комнату - Чейт даже мысленно не  мог  назвать  помещение,  в  котором
находился, камерой - вошел вчерашний разговорчивый надзиратель.
   Картри приглашения не требовалось - он пулей вылетел в коридор.
   - Эй, погоди! - метнулся следом за ним Чейт.
   - Ты же не собирался работать, - ехидно заметил надзиратель.
   - У меня изменились планы, - на бегу  бросил  в  его  сторону  Чейт.  -
Временно.
   В  коридоре  они  присоединились  к  группе  заключенных,  всего  около
тридцати персон, охваченных каким-то нездоровым возбуждением. Они суетливо
перебирали ногами, но  при  этом  только  топтались  на  месте,  почти  не
продвигаясь  вперед,  цепляли  друг  друга  локтями,  хватали   за   руки,
толкались, бестолково вертели головами из стороны в сторону. При этом  все
без остановки, не слушая соседей и нисколько  не  смущаясь,  что  их  тоже
никто не слушает, что-то щелкали, то есть говорили.
   Чейт быстро потерял из виду своего соседа и, дабы избежать нештатных  и
просто непонятных ему ситуаций, старался держаться поближе к надзирателям.
   Так бесконечно гомоня и перетасовываясь, группа, или, правильнее  будет
сказать, толпа, заключенных потихоньку добралась до  лестницы,  спустилась
по ней на первый этаж и ввалилась в большой, ярко освещенный зал с высоким
потолком.
   Тремя длинными рядами вдоль зала были расставлены  одинаковые  столы  -
ровные, строго горизонтальные плоскости на  четырех  тонких  металлических
ножках. Никаких художественных излишеств,  все  строго  функционально.  На
каждом столе было расставлено  по  пять  полупрозрачных  лотков  -  четыре
прямоугольных и один, самый большой, круглый.
   Пространство над головами занимала сложная разветвленная конструкция из
прозрачных  пластиковых  труб  большого  диаметра,   хоботы   от   которой
протягивались к каждому рабочему месту.
   Водоворот из лореанцев закрутился в ином направлении. Расталкивая  друг
друга, они бросились к столам, как будто боялись, что рабочих  мест  может
на всех не хватить.
   - Послушайте, офицер, - обратился Чейт к  надзирателю,  возле  которого
старался держаться. - Почему бы не упорядочить этот процесс?
   - Пробовали, -  равнодушно  ответил  лореанец.  -  Еще  больший  бардак
получается. Да и Общество защиты прав работников придирается, считая,  что
таким образом мы себе лишнюю работу придумываем.
   Откуда-то сбоку вынырнул возбужденный Картри.
   - Пойдем, пойдем скорее! - схватил  он  Чейта  за  локоть.  -  Я  занял
отличные места.
   - С видом на море, надеюсь? - насмешливо осведомился Чейт.
   - Нет, с наилучшей подачей сырья, - абсолютно серьезно ответил Картри.
   - Это, должно  быть,  здорово,  -  тяжко  вздохнул  Чейт  и,  подмигнув
надзирателю, последовал за своим сокамерником.
   Рассаживание по местам не обошлось без нескольких локальных конфликтов,
которые были быстро погашены  охранниками.  Глядя  на  происходящее,  Чейт
решил, что охрана в этом заведении только для того и  существовала,  чтобы
не позволять заключенным вгрызаться  друг  другу  в  глотки  из-за  лучших
рабочих мест.
   Картри, должно быть, пользовался определенным авторитетом среди местных
правонарушителей, потому что на столы, которые он занял для себя и  Чейта,
оставив на них перевернутые стулья, никто не покушался.
   - Так в чем все-таки заключается работа? - поинтересовался Чейт,  заняв
свое место.
   - Сортировка по цвету, - коротко и непонятно ответил Картри.
   Он уже, подобно другим жаждущим работы заключенным,  нетерпеливо  ерзал
на месте и нервно подергивал усами.
   Чейт  понял,  что  в   данной   ситуации   добиться   от   него   более
вразумительного ответа вряд ли удастся.
   По залу  прокатился  восторженный  гул.  Взгляды  всех  присутствующих,
включая и надзирателей, устремились  вверх.  Чейт  тоже  поднял  голову  и
увидел, что  по  прозрачному  трубопроводу  катится  цветистая  волна.  Из
хоботов в подставленные под  них  большие  круглые  контейнеры  посыпались
разноцветные пластиковые диски размером с  орден  Доблести,  который  Чейт
получил во время шенского конфликта. Лореанцы чуть ли не  на  лету  ловили
диски всеми четырьмя руками  и  быстро  раскидывали  их  по  прямоугольным
контейнерам, сортируя по цветам.
   Чейт, поддавшись поначалу  общему  порыву  трудового  энтузиазма,  тоже
принялся вылавливать диски из  приемника  и  раскладывать  их  по  четырем
другим лоткам, но довольно-таки быстро одумался.
   "А ну-ка, прекрати немедленно, - мысленно одернул он  сам  себя.  -  Не
хватало только стать жертвой массового психоза".
   Чейт хотел было откин