ю  полсоюза  ходило,  одевалось  и
стриглось "под Криса"....
     Стиль речи у офицеров и то стал не совсем русским - сказалось общение
с инструкторами, да и Шульгин  с  товарищами  разговаривал  на  совсем  не
чеховско-бунинском языке.
     Проходя перед выстроенным для последнего смотра батальоном,  Воронцов
тихо сказал Новикову:
     - Правильно я Антону ответил - что  мне  твои  роботы,  и  пострашнее
роботов найдутся... Не боишься таких в Россию запускать?
     -  Уж  как-нибудь!  Не  опаснее  Тухачевских,  Бела  Кунов  и  прочих
латышских стрелков. Небось русских  детей  и  стариков  шашками  рубать  и
газами травить не будут. Ну, может шомполами кой-кого, так у  АКМ  шомпола
короткие. А на фронте... Как говаривали мы с товарищем Сталиным  -  "Нэмци
хатэли палучить истрэбитэльную войну - они ее получат..."
     - Смотри, командир, мое дело морское.
     Об®явив об окончании  курса  первоначальной  подготовки  -  по  строю
прокатился легкий  шум,  не  то  удивленный,  не  то  радостный,  Берестин
добавил, что вместо приема  присяги  каждому  будет  предложено  подписать
контракт. И тут же его зачитал. На слух Басманов воспринял его как  вполне
подходящий. Срок службы - один год  с  возможным,  но  не  гарантированным
продлением. Плата за службу - по должности, но и для "рядовых" - по  любым
меркам генеральская, плюс  доплата  за  последний  чин  в  русской  армии.
Множество всяческих льгот, включая выходное пособие после окончания службы
и бесплатный проезд в  любую  точку  земного  шара.  Страховка  на  случай
ранения или смерти. И  даже  право  не  выполнять  приказ,  противоречащий
обычаям ведения войны и принципам офицерской чести. На  фоне  всего  этого
вполне невинным выглядел пункт: "Обязуюсь и  даю  слово  чести  служить  в
любом указанном месте,  стойко  переносить  тяготы  и  лишения.  В  случае
нарушения  любого   из   пунктов   контракта   и   совершения   поступков,
противоречащих его духу  и  букве,  подлежу  немедленному  увольнению  без
пенсии и вышеперечисленных льгот и вознаграждений".
     Учитывая размер жалованья и прочие блага, волонтеры сочли этот  пункт
вполне справедливым.
     Затем Шульгин вручил каждому форменные береты. Он все-таки  решил  не
заниматься  плагиатом,  и  цвет  выбрал  ни  в  одном  роде  спецвойск  не
используемый - светло-шоколадный.
     И, наконец, в ознаменование торжественного события был дан банкет.  В
ресторанном зале первого класса на пароходе, в полном составе  волонтеров,
"хозяев" и "пассажиров", к которым Басманов отнес женщин  и  еще  каких-то
непонятных  людей  в  штатском,  немолодых,  "профессорского"  вида.   Но,
конечно, главными здесь были дамы! До этого вечера офицерам  лишь  изредка
удавалось видеть их соблазнительные фигуры,  когда  они  прогуливались  по
солнечной и шлюпочной палубам, да время от  времени  катались  на  яхте  в
примыкающей к лагерю бухте.
     В такие моменты все имеющиеся бинокли, прицелы и  прочая  оптика  без
специальной команды безошибочно захватывала  цель  и  сопровождала  ее  до
последней возможности.
     В довершение всего каждый офицер получил от "фирмы" сюрприз -  полный
комплект российской парадной формы.  Так  что  вечером  зал,  и  без  того
роскошно убранный, сверкал золотыми  и  серебряными  эполетами,  погонами,
аксельбантами,  поскрипывал  сторублевыми  шуваловскими  сапогами,  звенел
шпорами, словно Георгиевский зал Зимнего дворца  в  дни  царских  приемов.
Женщины же, очаровательные сами по себе, и стократ для офицеров, вообще не
видевших приличных дам целую вечность, одетые в сногсшибательные  туалеты,
эффектно причесанные и талантливо накрашенные, имели успех,  какого  никто
из них, за исключением разве Сильвии, и представить себе не мог.
     Не зря они разучивали соответствующие времени танцы!  Сказал  бы  кто
той же Наталье Андреевне, что за один только вечер ее будут приглашать  на
вальс и мазурку природные графы, бароны, один  настоящий  князь  рюриковой
крови  ротмистр  Стригин,  лейб-гвардии   драгунского   полка,   а   также
флигель-ад®ютант Его Величества!
     Уж если сказка, так сказка, сон - так сон!
     Да и к офицерам словно вернулось давно забытое прошлое. Не  ко  всем,
конечно:  из  прапорщиков  военного  времени,   подпоручиков   ускоренных,
выпусков, ротных и полуротных командиров  богом  забытых  номерных  полков
многие вообще никогда в жизни не видели ничего подобного. Ни приборов  "на
шесть хрусталей", ни заливной осетрины и котлеток "де валяй",  шампанского
"Клико" и "Мумм" и коньяка "Энесси", да, наконец, пресловутых  и  на  века
прославленных Северяниным  и  Маяковским  ананасов.  Потому  как,  вопреки
коммунистической пропаганде, царский обер-офицер мирного  времени  получал
раза в четыре меньше квалифицированного рабочего и  ел  досыта  не  каждый
день. Так что не за фамильные имения и  особняки  в  центре  Петербурга  и
Москвы большинство из  них  ходили  в  отчаянно-безрассудные  "психические
атаки", столь колоритно изображенные в "Чапаеве" и в "Хождении по мукам".
     Но зато  сейчас,  пусть  хоть  на  краткий  миг,  любой  из  них  мог
почувствовать себя настоящим аристократом и хозяином жизни. Пусть даже те,
о ком сказано выше, робея и стесняясь  в  обществе  блестящих,  увенчанных
забытыми уже вензелями  на  погонах  и  эполетах  боевых  друзей,  скромно
теснились за дальними столиками,  не  рискуя  приблизиться  к  царственным
дамам, даже и они могли сполна насладиться восставшим, как град  Китеж  из
вод, уголком "России, которую потеряли"...
     А ведь на самом-то деле, пусть никто  об  этом  пока  не  подозревал,
именно они, выпивающие, танцующие, смеющиеся или грустящие на этом, может,
первом, а может - и последнем балу... научившись тому, чего кроме  них  на
воем планете не знал и не умел пока  никто,  прикоснувшиеся  не  только  к
новой технике, но и к новому  стилю  мышления  и  поступков,  именно  они,
первые офицеры  армии,  которой  только  предстояло  появиться,  оказались
сейчас кандидатами в новую аристократию новой России.
     Которая возникнет при одном маленьком, но необходимом условии -  если
удастся довольно-таки бредовый с точки зрения  исторического  материализма
план...
     А "Валгалла" между тем, пока гремел музыкой и звенел бокалами банкет,
пятнадцатиузловым ходом возвращалась к Босфору.
     Когда первые, самые крепкие телом и духом  бойцы,  освежившись  после
крепкого сна пивом или чем-то поосновательней, стали появляться на палубе,
они увидели  только  безграничную  морскую  гладь  и  синее,  без  единого
облачка, небо. Праздник продолжался.
     Прогуливались, разговаривали, обменивались впечатлениями о  волшебной
ночи. Пока кто-то из наиболее наблюдательных не воскликнул с удивлением:
     - Господа, но мы ведь на север плывем!
     Вначале эта новость не слишком многих заинтересовала, мало ли в  море
путей, но постепенно настроение менялось, нашлись люди, настолько сведущие
в географии, что об®яснили - нигде, кроме как в  Черном  море,  находиться
пароход не может. А раз так - впереди Крым!
     Басманов, от которого,  как  от  официально  назначенного  командира,
потребовали об®яснений, знал  не  больше  других,  что  не  прибавило  ему
авторитета. Когда страсти  в  достаточной  мере  накалились,  на  площадке
ведущего с надстройки на ют трапа появился Новиков.
     Волонтеры уже привыкли,  что  у  их  хозяев  существует  своеобразное
разделение труда. Андрей в их глазах как раз и занимал положение  министра
иностранных дел. Да, пожалуй, и внутренних тоже. По крайней мере к военным
вопросам он,  в  отличие  от  Берестина  и  Шульгина,  интереса  почти  не
проявлял.
     Новиков постоял несколько минут, опершись  локтями  об  ограждение  и
словно прислушиваясь, о чем спорят внизу, потом, увидев, что его появление
замечено, неторопливо сошел на палубу.
     - Так. День добрый, господа. И о чем же шумят  народные  витии?  -  с
постоянной своей полуулыбкой осведомился он.
     Выслушал вопросы, как прямые, так и риторические, после  чего  сделал
останавливающий жест.
     - Будем считать, что в данный момент мы вне строя и  беседуем  вполне
свободно. Время приказов еще придет.  Однако...  Кажется,  не  далее,  как
вчера вы все подписали контракты, пункт восьмой коего гласит... Вижу,  все
вспомнили. Я мог бы этим и ограничиться. Однако, по словам Суворова,  всяк
солдат должен знать свой маневр. Посему скажу...  Только  сначала  давайте
пройдем, ну, хотя бы в кормовой салон. Господин капитан, - обратился он  к
Басманову, - прошу собрать весь личный  состав.  Скажем  через  пятнадцать
минут.  Чтобы  не  пришлось  потом  повторять  и  во  избежание  вызванных
искаженным пересказом превратных толкований.
     Когда весь  батальон  заполнил  просторный  зал,  отделанный  красным
деревом и украшенный цветными фотопанно с видами  африканской  саванны,  в
дверях вновь появился Новиков, теперь в сопровождении Берестина.
     - Так вот, - без предисловий начал он,  -  должен  вам  сообщить  для
уяснения общей задачи, что идем мы действительно в Россию, в Крым.
     Нам туда очень нужно, причем на территорию, занятую большевиками.  До
последнего времени мы не оставляли надежды, что доблестная Добровольческая
и прочие  белые  армии  восстановят  законность  и  порядок.  Но  с  весны
нынешнего года наши надежды слегка поколебались.
     Вот мы и решили, что до тех пор, пока в руках русских войск  остается
Крым, есть  хотя  бы  возможность  без  лишних  сложностей  высадиться  на
берег... Что? Вы спрашиваете, что нам нужно в России?  Вообще-то  для  вас
это малосущественно. Ваша задача -  с  боем  или  без  такового  дойти  до
нужного места, вместе с нами, конечно, и постараться вернуться  обратно...
Но - скажу.  В  известном  месте,  ныне  занимаемом  большевиками,  у  нас
осталось некое имущество, ценность которого,  для  нас  по  крайней  мере,
превышает  все  понесенные  и  имеющие  быть  впоследствии  затраты...  По
достижении поставленной  цели  все  получат  особое,  сверх  оговоренного,
вознаграждение, после чего продолжат службу на известных вам условиях. Вот
и все... - Новиков сделал вид,  что  хочет  встать  и  покинуть  собрание.
Однако ему не дали этого сделать.
     - Мы, разумеется, не собираемся  нарушать  взятые  обязательства,  но
хотелось бы кое-что  уточнить.  Не  спрашивая  о  точном  местонахождении,
хотелось  бы  узнать,  на  какую  глубину  планируется  рейд?  -   спросил
подполковник Сугорин, незаметно, но закономерно занявший  вакантное  место
неформального лидера батальона. В этом  сыграли  роль  и  его  возраст,  и
боевой, а больше дипломатический опыт, и специфические черты характера.
     - Все необходимое вы  узнаете  в  положенное  время  в  виде  боевого
приказа, - скучающим тоном ответил вместо Новикова Берестин. - Не мне  вам
об®яснять - почему.  Приказ,  очевидно,  последует  непосредственно  после
прорыва фронта, или позже, по обстановке. Командование операцией возложено
лично на меня. Полковник Шульгин - мой заместитель. Соответствующий опыт у
нас есть, прошу  по  этому  поводу  не  беспокоиться.  Лично  я  имею  чин
генерала, хотя и не российской армии, и получил его за руководство многими
сражениями. Где, вы спрашиваете? Будет время - расскажу... Что рейд  будет
весьма глубоким - говорю сразу. Мне кажется, для  вас  задача  трудной  не
будет.  В  тылах  красных  достаточно  просторно.  А   в   случае   боевых
столкновений... Сомнения есть? - здесь Берестин позволил себе  простодушно
улыбнуться.
     Ответом ему был прокатившийся по залу грозный гул.
     - Великолепно, господа. Я и не сомневался в вашем  боевом  духе  и...
здравомыслии. Сейчас можете отходить. К вашим  услугам  все  имеющиеся  на
судне развлечения и запасы продовольствия. По прибытии же в Севастополь  в
первые дни увольнений на берег не будет. А там посмотрим...  Желаю  хорошо
отдохнуть... - и, уже выходя,  приостановился  и  сказал  так,  чтобы  его
услышали все: - Да, Андрей Дмитриевич, я думаю,  надо  вывесить  в  салоне
карту России с нанесенной на сегодняшний день обстановкой  и  организовать
просмотр свежей кинохроники с фронтов... Распорядитесь, пожалуйста.
     ...Через час вестовой  пригласил  Басманова  и  Сугорина  на  обед  в
капитанскую каюту. Там за хорошо накрытым  столом  их  ждали  руководители
экспедиции в полном составе,  включая  и  малознакомых  пока  Воронцова  с
Левашовым.
     Цель приглашения стала ясна офицерам только перед десертом.
     - Скажите, полковник, а у вас не  возникла  мысль,  -  как  бы  между
прочим  спросил  Берестин,  накладывая  в  тарелку  салат  из  тропических
фруктов, - что в случае чего мы с вами могли бы выиграть  всю  гражданскую
войну целиком? - он постарался, чтобы его слова прозвучали  шутливо.  -  А
что? Прорвать фронт внезапным ударом мы можем, откроем путь полевым частям
Крымской   армии...   Точно   спланированными   диверсионными   операциями
парализуем командование и управление красными дивизиями...  Вы  теперь  не
хуже меня представляете наши боевые  возможности.  Особенно  если  генерал
Врангель не повторит прошлогодних ошибок Деникина...
     Сказано-то было не всерьез, с улыбочками и веселыми комментариями  со
стороны Шульгина и Новикова, но Басманов вдруг, не то по  острому  взгляду
капитана корабля, не то по сумрачному настроению Левашова  догадался,  что
разговор затевается совсем  не  шуточный.  Примерно  так  же  отреагировал
Сугорин.
     - Вся беда  в  том,  что  основные  факторы,  приведшие  к  поражению
Деникина, продолжают действовать... Фронт прорвать нетрудно,  даже  и  без
нашей помощи, но дальше...
     - Знаете, - перебил его Новиков с почти сталинской  интонацией,  -  я
человек не слишком военный, однако возьму на себя смелость  заметить,  что
факторы, о которых  вы  говорите  и  подразумеваете,  отнюдь  не  являются
непреодолимыми. Мы, со своей стороны, всегда готовы  оказать  бескорыстную
помощь командованию и здоровым силам Русской армии...
     - Так вы на самом  деле  думаете  изменить  ход  войны?  -  в  голосе
полковника прозвучало не удивление, а нечто гораздо большее.
     И в ответ ему Берестин заговорил жестко и  веско  и  стал  неожиданно
похож на генерала Корнилова последних дней боев за Екатеринодар.
     - Надеюсь, господа, все дальнейшее вы сохраните в строжайшей тайне. Я
не хочу сказать, что мы, здесь присутствующие, на самом деле  рассчитываем
впятером  выиграть  войну.  Однако  мы  действительно  думаем,  что  шансы
использовать преимущества нынешней обстановки на фронтах и одержать победу
в летне-осенней кампании есть, и они велики! Если все сложится так, как мы
рассчитываем, упустить счастливый случай было бы непростительной  ошибкой.
Как вы считаете?
     Сугорин не успел ответить, а Новиков вставил:
     -  Кстати,  мы   решили   назначить   вас   своим   главным   военным
консультантом. С соответствующими правами и привилегиями.  Вы  не  против?
Тогда первый вопрос к вам в новом качестве - если руководство  действующей
армией возложить на генерала Слащева, это может оказать нужное влияние  на
положение дел?
     - Что значит возложить? Вы собираетесь  сделать  его  главкомом?  Но,
насколько мне известно, сей вопрос в  компетенции  исключительно  генерала
Врангеля. Он же на такое никогда не пойдет...
     - Вас не об этом  спрашивают,  -  спокойно,  но  по-прежнему  жестко,
прервал его  Берестин.  -  Предположим,  что  есть  способ  убедить  Петра
Николаевича в необходимости такого шага. С сохранением за ним, разумеется,
поста Верховного правителя...
     - Вот даже как... - задумчиво протянул Сугорин.
     - Именно так. Возможно, и не сразу, но Врангель должен понять, что не
время вновь втягиваться в борьбу самолюбий... Тем более, что Слащев ему не
соперник. Просто мы считаем его наиболее способным на  сегодня  стратегом,
отнюдь не государственным деятелем.
     - И ведь что интересно, -  добавил  Шульгин  доверительно.  -  Иногда
труднее всего убедить человека сделать то, что ему  же  наиболее  выгодно.
Вот англичане и американцы умеют выдвигать на ключевые посты  именно  тех,
кто способен наилучшим образом сделать дело. Отвлекаясь от остального. А у
нас даже почти проигранная война никого ничему не  научила;  один  шаг  до
стамбульских  подворотен  остался,  а  все  никак  не  могут  гонор   свой
смирить...
     - Так об®ясните нам, наконец, господа, что же вы намереваетесь делать
- фамильные реликвии спасать или все же войну выигрывать?
     - Как-то  вы  слишком  остро  ставите  вопрос,  -  разводя  руками  и
простодушно округляя глаза, сказал Новиков. -  Мы  же  все-таки  абсолютно
частные лица. Симпатии наши, естественно, на стороне  Белого  движения,  и
если мы чем-то сможем ему помочь, то, безусловно,  сделаем  это.  Говорить
же, что пять почти что  иностранцев,  пусть  даже  и  располагающих  своим
маленьким войском и кое-каким вооружением, способны изменить ход  истории,
сокрушить многомиллионную Красную  армию...  Это  же  несерьезно,  господа
офицеры! Коридор-то мы вместе с вами пробьем, хоть до самой Москвы,  а  уж
насколько это поможет генералу Врангелю... - он пожал плечами.
     - Другое дело, - негромко добавил Шульгин, разминая папиросу и  глядя
мимо собеседников в открытый иллюминатор, - что в нашем распоряжении такие
возможности, которые позволяют при необходимости  кардинально  изменять  в
нужном направлении даже самые безнадежные ситуации. Я имею в виду...
     Берестин сделал жест рукой, и Шульгин замолчал на полуслове.  Но  при
этом сделал такое  выражение  лица,  будто  намекнул  офицерам  на  скорое
продолжение затронутой им темы.
     - Мы вас, кстати,  вот  еще  зачем  пригласили,  -  перевел  Берестин
разговор на другую тему, - через сутки - Севастополь. Мы,  согласитесь,  в
нынешней России люди почти чужие. Так вас не затруднит подумать, с кем  из
лично вам знакомых руководителей белого движения стоит иметь дело, и каким
образом наладить нужные взаимоотношения?
     Мы не хотим никаких осложнений, поэтому  заранее  предупреждаем,  что
названные  нами  цели  готовы  осуществить  при   сознательной   поддержке
авторитетных в России лиц... А вы подумайте, чем их заинтересовать, кроме,
разумеется, общей для нас идеи спасения России.
     У каждого ведь свои обстоятельства, так что  мы  готовы  помочь...  В
решении-финансовых проблем, возможности, в случае чего,  выехать  в  любую
страну мира с предоставлением гражданства и так далее...
     Да и вам, для облегчения задачи, создадим любые условия.
     Например - если угодно, и вам выдадим американские паспорта. Господин
Новиков имеет соответствующие  полномочия  от  Госдепартамента.  Если  это
почему-то для вас неудобно - предложите любой другой вариант легализации в
Крыму и одновременно независимости и экстерриториальности по  отношению  к
тамошним властям...
     Увидев, что его личные гости (раз  он  принимал  их  в  своей  каюте)
ошеломлены  свалившейся  на  них  массой  информации,  Воронцов  прекратил
беседу.
     - Я думаю, господам офицерам следует отдохнуть,  посоветоваться,  все
взвесить... до вечера.
     - Имея при этом в виду, что любые действия, как бы они  ни  выглядели
внешне, но направленные на благо Отечества, оправданы и моральны,  -  счел
нужным уточнить Новиков.
     - То  есть,  цель  по-прежнему  оправдывает  средства?  -  прищурился
Сугорин.
     - Как вам сказать?  Наверное,  если  средства  не  являются  чересчур
аморальными или прямо преступными. Пример - агентурная разведка. Светскому
человеку таким делом заниматься как бы низко, а вам как  бывшему  военному
дипломату приходилось, и даже было вменено в обязанность. Не так ли?
     ...Двенадцатиузловым ходом,  демонстративно  дымя  высокими  трубами,
"Валгалла" прошла мимо Константиновской батареи, мимо уныло  застывших  на
рейде остатков Черноморского флота - линкора  "Генерал  Алексеев",  старых
броненосцев,