Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Русскоязычная фантастика
       Павел Багряк. "Фирма приключений" -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  -
оцентный неудачник, ему бы брать пример с Клоука, который не побрезговал в свое время чисткой ботинок, зато теперь имеет весьма доходную сапожную мастерскую и собственный дом, что куда важнее всех интеллектуальных разглагольствований и всех, с позволения сказать, "дружеских компаний". И это кто же такие "интеллектуалы"? Неужто темный махинатор Карел Кахиня, по которому давно скучает тюремная камера?! ("Это уже слишком, Фред, мог бы и не цитировать!") Или богач Клод Серпино, который по наследству получил свои миллионы и палец о палец не ударил для того, чтобы заработать собственными руками хотя бы один кларк, а теперь готов удавиться за каждый лемм?! (Клод только крякнул при этих словах Фреда и с интересом посмотрел на Шмерля, до которого, по-видимому, дошла очередь). А этот тщедушный галантерейщик, тоже мне "интеллектуал", уткнувшийся в свои подвязки и штрипки, в то время как его толстозадая Матильда... ("Фред!" - поднял руку Гард, останавливая друга и тем самым переводя огонь на себя, поскольку Честера уже несло.) Ах уж этот великий мыслитель Дэвид Гард, полюбуйтесь на этого "интеллектуала", чьи идеи относительно торжества справедливости и общества без преступлений по достоинству могут оценить лишь фокстерьеры, служащие в полиции ищейками! ("Благодарю, - слегка поклонился Гард. - Переходи к Рольфу".) Смешно сказать: профессор! - но за какие такие научные открытия этот Бейли накачивает и без того громадное пузо, если даже тебе нечего писать о нем во вшивом "Вечернем звоне", тоже мне, нобелевский лауреат! ("Так его, родимого! - подхватил Карел Кахиня. - Пусть знает глас народа! Или дать тебе, дорогой Рольф, последнее слово для оправдания?") Все засмеялись, поскольку неловкость каждого была с лихвой компенсирована неудобством всех остальных. - Я предлагаю выпить за Линду, - сказал вдруг Гард, поднимая бокал. - В конце концов, мужчины мы или нет? Фред, не забудь сказать Линде, что мы проявили по отношению к ней рыцарское благородство. С этими словами он опрокинул в рот содержимое бокала, и его примеру последовали остальные, кроме Валери Шмерля, который, едва отхлебнув глоток минеральной, наклонился к Рольфу Бейли и шепотом спросил: - Чего она там проехалась по поводу моей Матильды, ты не понял? - А! - сказал Бейли. - Обычная женская зависть, выкинь из головы, дорогой Валери... Друзья, давайте все же подумаем, как помочь Фреду, тем более что, насколько я понимаю, наш уважаемый банкир теперь уж точно не намерен брать преподобную Линду на свое иждивение! Клод Серпино снова крякнул, но уже с другим оттенком. Если в первый раз его "кряк" означал недоумение или, может быть, даже сердитость, то сейчас - прямодушное согласие со словами Бейли, ибо Серпино полагал, что деньги в наше время не цементируют, а скорее раз®едают человеческие отношения, особенно в тех случаях, когда они претендуют на дружеские. - Да, надо что-то придумать, - поддержал профессора Карел Кахиня. - Если мы не вместе, то, спрашивается, зачем мы здесь? - Собственно говоря, я не прошу помощи, - резко заметил Честер. - Просто хочу излить душу. - Вот тебе телефон, - чиркнул на бумажной салфетке цифры Кахиня. - Позвони в бюро "Душа в душу" и изливайся с утра до ночи. Кому еще хочется? - обратился он к присутствующим. Все промолчали. Тогда Карел, сразу став серьезным, сказал: - У меня есть идея. Надо сделать Фреда Честера, обладающего, как известно, дурацким, но в то же время независимым характером, официальным газетным чертом. - Кем-кем? - не понял Шмерль. Впрочем, и все остальные с удивлением посмотрели на воинственно настроенного Карела. - Карел, - сказал Гард, - не увлекайся. Что ты имел в виду, говоря о редакционном черте? - Даже всемогущий Бог, - веско начал Кахиня, - не мог обойтись без Сатаны. А кто такой Сатана, переводя его титул и должность на современный политический язык? Узаконенная оппозиция! Кто-то ведь должен отвечать за несовершенство мира, господа! Так и в газете. Готов спорить, что Орвану, хоть он и верблюд, надоело талдычить в своей газетенке все одно и то же, - пресно! Для игры с читателем ему нужна изюминка: внутренний оппозиционер! Пусть Честер продаст Орвану эту идею: я, мол, буду у вас чертом. Сатаной, а вы меня в вашей же собственной газете будете превращать в отбивную котлетку. Уж если это не свобода слова... Политично и очень доходно: мы, народ, обожаем скандальчики, кухонные свары и прочие виды полоскания грязного бельишка. - А что? - сказал Гард. - В этом что-то есть. А, Фред? - Циники вы... - пробормотал Честер. - Ну, положим! - запротестовал Шмерль. - Я верю в идеалы. - И правильно делаешь, так легче живется. Однако же не вера в идеалы нас об®единяет!.. Действительно, всю эту разношерстную компанию об®единяло нечто совсем другое, а что именно, не смог бы сформулировать и сам Карел Кахиня, несмотря на свой воистину феерический талант. Они встретились и подружились много лет назад, когда каждый из них не имел ничего, кроме самого большого богатства на свете: молодости. В ту пору шла война, вести которую они не хотели, потому что война была жестокой, позорной и гнусной. Свое отношение к ней они выразили открыто, за что угодили под суд и были приговорены трибуналом к расстрелу. Двое суток им пришлось просидеть под замком в ожидании казни, и эти сорок восемь последних часов сроднили молодых солдат так, словно и после смерти им надлежало жариться на одной сковородке в аду или шагать по райским кущам, обнявшись, как братья. На исходе вторых суток противник предпринял неожиданное наступление, прорвал оборону, ворвался на базу и благополучно взял в плен шестерых смертников, не считая кое-какой боевой техники, брошенной в пылу отступления. Потом все шестеро, отчаянно рискуя, бежали из плена, два года слонялись по миру, голодали, жили бурно и весело, как живут только в молодости, да к тому же чудом избежав смерти, а затем вернулись на родину, когда опозоренное войной правительство было вынуждено об®явить амнистию. Что самое удивительное: спустя много лет они сохранили дружбу, хотя ничего, кроме общих воспоминаний, у них не было, да и быть не могло, шесть человек двинулись по жизни шестью разными дорогами, которые, начавшись в одной точке, все более и более расходились. Собравшись как-то раз в ресторанчике "И ты, Брут!", они с такой горечью прочувствовали грядущее расставание, что приняли поистине одухотворяющее решение: собираться и впредь, кем бы и каким бы каждый из них ни стал. Причем собираться по первому зову любого члена компании, и не для простого застолья, а для того, чтобы оказать ему помощь, если он в ней нуждается. Несмотря на то что они были тогда молоды, им хватило житейской мудрости с самого начала оговорить главное условие этих встреч: помощь должна носить исключительно духовный характер, ни в коем случае не меркантильный, - право же, ничто так не способствует долголетию добрых товарищеских отношений, как независимость друг от друга в денежном или ином корыстном смысле. - Карел выдвинул дельное предложение, - веско проговорил Серпино, в очередной раз промокая салфеткой пышные усы. - Раз у Фреда такой мерзкий характер, пусть уж будет мерзким и его журналистское амплуа... - Речь идет, - вставил Бейли, - всего лишь о том, что такое положение Честера надо в редакции узаконить. Пойдет ли на это Верблюд? Или, может, ты поговоришь с ним, Клод, тем более что он держит свой капитал в твоем банке? - Никогда не думал, что человек, занимающийся чистой наукой, может обладать такой низменной житейской информацией, - проворчал Клод Серпино. На маленькой эстраде тем временем появилась девица и со смущенной улыбкой школьницы стала медленно раздеваться в такт музыке. - Симпатичная малышка, - оживился Валери Шмерль, отвлекая внимание друзей в самый напряженный момент общего разговора. - Да ведь каких денег небось стоит! - Из твоей одной Матильды можно сделать десяток таких малышек, - с®язвил Кахиня. - Что ты хочешь этим сказать? - начал было заводиться Шмерль, однако Гард, произнеся короткое "Брек!", прервал раунд. - Друзья, - сказал он, наполняя бокалы, - вернемся к нашим баранам! - Ты хотел, вероятно, сказать: к барану, то есть к Фреду? - не сдержался Кахиня. Гард оставил реплику без внимания, зато Честер бросил на Карела уничтожающий взгляд, от которого Кахиня, будь он соломенным, вспыхнул бы как от огня. - Мне кажется, - продолжал Гард, - что реально помочь Фреду может лишь Клод, и я полагаю... - А я - нет, - отрезал Серпино. - Банкир, да будет вам известно, тот же таксист, только в финансовом смысле: одному доверено время, другому - деньги. Вдобавок, насколько мне известно, всеми делами Орвана заправляет его жена, а у меня к ней нет хода. Решительно никакого! Эта дама, урожденная Гриппски, весьма упрямая, аристократических кровей особа, уж я-то знаю! - Как, как ты сказал? Гриппски?! - встрепенулся Кахиня. - Не та ли это Гриппски, которую зовут Аделаида и которую в некоторых джентльменских кругах, не будем уточнять, каких именно, до замужества звали Идка-вонючка? Хорошее прозвище, не так ли, господа? Вонючка Гриппски, она же Скунсиха! - Я с ней не в таких отношениях, - сказал Серпино, - чтобы знать ее прошлое. Но зовут ее действительно Аделаида. Так на что ты намекаешь. Карел, и что за сим следует? - Ничего особенного, - пожал плечами Кахиня. - Фред, будь другом, облегчи совесть, заткни свои нежные уши! Ну а теперь начнем взрослый разговор. Пусть Гард заглянет в свои давние календари, найдет там небольшой сюжет - и дело в шляпе! - Прелестно, - сказал Гард с выражением. - Шантаж плюс использование служебного положения в личных целях, статья... - В дружеских, проклятый законник и чистоплюй, в дружеских! - взревел Кахиня. - Господи, куда катится мир! Можно подумать, что люди вплетают в свои биографии интимные сюжетики для музеев святого зачатия непорочных криминалистов! - Какие музеи? - вдруг сказал Шмерль. - Какие календари? При чем тут зачатие?! Профессор, об®ясни мне, что там за календари с сюжетами у комиссара? - Шмерлюшко, дорогой мой. - Кахиня встал и обнял его за плечи. - От Аделаиды, которая "вонючка", зависит, сможет ли наш незабвенный Фред Честер занять место в редакции, которое даст ему возможность обеспечить относительно приличную жизнь своей любимой и тоже незабвенной Линде, а от нашего комиссара, в свою очередь, зависит... - Тогда почему же он... - Сукины дети, - выругался Гард. - И вы же меня еще осуждаете! - Да, осуждаем, - веско проговорил Рольф Бейли. - Потому что ты видишь или предпочитаешь видеть только одно решение этого нехитрого морального уравнения, тогда как их несколько. - Слушайте Науку, слушайте! - вскричал Кахиня. - Ее устами глаголет Истина! Профессор остановил его плавным движением руки: - Не очень морально копаться в чужом грязном белье, лучше торговать чистым, как это делает наш Валери Шмерль, тут я совершенно с комиссаром согласен. Но, господа, всякая истина конкретна. Поставим вопрос так, как он должен стоять. Закон обязан торжествовать, зло должно быть наказано, аксиоматично, не так ли? Однако в реальности мы наблюдаем другую картину. В частности, мелкое зло в лице мадам Гриппски, судя по всему, обвело закон вокруг пальца и торжествует. В чем тогда состоит нравственный долг порядочного человека и стража закона, каким не без основания считает себя Гард? Конечно же не в умытии рук. Абстрагируясь от конкретных дел нашего друга Фреда Честера, он все равно обязан хотя бы отчасти восстановить справедливость, даже если для этого надо слегка зажать чувствительный к этико-юридическим нюансам и запахам нос. Иначе он фактически и морально становится пособником данной нечистоплотной особы. И вообще, это тот случай, когда высшая цель оправдывает средства. Не так ли, други мои? - Так! - воскликнул Кахиня. - Так! - восторженно глядя на профессора, сказал Валери Шмерль. - Все как в учебнике. Клод Серпино промолчал. Честер давно уже заткнул уши. Гард хмыкнул: внутренне он был в общем согласен, но не любил, когда его "дожимали". - Спасибо, Рольф, - сказал он с оттенком язвительности. - Послушав твою лекцию, я почувствовал себя лет на двадцать помолодевшим и, как дитя, просветленным. - Всегда готов помочь ближнему, - поклонился тот. - Браво! - сказал Кахиня. - Так выпьем же за Науку, которая нам отпускает грехи наши! - Славно, мальчики, - внезапно рассмеялся Серпино и подмигнул всем, на мгновение превращаясь в того давнего парня, который жил, поплевывая на отцовские миллионы и на всю систему в целом, за исключением разве что Солнечной. - Итак, ребята, роли распределены: Гард лезет в замочную скважину будуара, я его финансово подстраховываю, идейное начало в руках Карела, научное руководство и нравственную чистоту предприятия обеспечивает Рольф, а тебе, Шмерль, придется стоять на стреме... - Что?! - Валери обвел всех недоуменным взглядом, чем вызвал общий взрыв хохота. - Да ну вас к черту! Мало того что у меня печень, вы еще отводите мне самую низкую роль. Вот вам! В замочную скважину, как самого пузатого, мы пропихиваем Рольфа, а на шухере пусть стоит Гард, он уж как-нибудь сговорится с полицейскими. Я же, как единственный честный человек, возьму на себя общее руководство. Серпино фыркнул в бокал и замахал руками: - Хватит, хватит, уморить задумали! У меня же давление поднимается, банкиру же не положено умирать со смеху... Фред, да вынь ты из ушей свои затычки! Поговорим о чем-нибудь нейтральном. Например, о том, скоро ли Гард посадит Кахиню. - Он меня никогда не посадит, - мгновенно парировал Карел. - И не потому, что он мой друг, а потому, что я его друг! Только это и заставляет меня уважать закон, который он бережет! - А может быть, ты с возрастом становишься просто умнее и осторожнее? - прогудел Бейли. - Ха! Умнее! Конечно умнее! А вот осторожнее - вряд ли. Недавно одним движением руки я остановил в шесть часов вечера движение по Центральной улице, заработав при этом сто пятьдесят кларков! - Это невозможно, - сказал Гард. - Остановить движение в часы пик? На Центральной?! - Но я это сделал. На пари. - Интересно, - сказал Гард. - Надеюсь, мы не услышим ничего предосудительного? - Лично ты услышишь кое-что о тупости полицейских, не более. Итак, в шесть часов вечера я. Карел Кахиня, выхожу с сумкой на плече на середину Центральной улицы и прямо перед радиатором первого же автомобиля ставлю... аптекарский пузырек! Визг тормозов, естественно. Я, как ни в чем не бывало, продолжаю ставить свои пузырьки поперек мостовой. Лавина замерла. Не успел я добраться до осевой линии, ко мне - огонь из ноздрей! - подлетает полиция. Что вы тут делаете?! Как что, отвечаю, разве не видите? Беру пробу воздуха. На предмет загазованности в часы пик! Документы! Пожалуйста. Сую под нос бумагу из министерства... - Подделка документов, статья семнадцатая, пункт "в", до трех лет тюремного заключения, - процитировал Гард. - ...бумагу из министерства политологии, отдел шумерологии, сектор управления коллапсом. - Лихо! - не выдержал Гард. - Констатирую: раз нет учреждения, от которого бумаги, нет и подделки документов. Остается нарушение правил уличного движения. Штраф до тридцати кларков. - А пари было на сто пятьдесят, - уточнил Карел. - У полицейского глаза на лоб, а я ему вежливо: вон та дамочка в сиреневом "ягуаре" собирается раздавить мои газоанализаторы. Отрегулируйте, сержант. Он кинулся к дамочке, я дотянул пузырьки до тротуара, смешался с толпой, и, вы знаете, полицейский еще полчаса держал машины перед моими пузырьками! - Браво! - сказал Бейли. - А тысячи людей опоздали на свидания, на похороны, на пикники... - проговорил Гард. - Ох, Карел, плут ты все-таки! - Меня поражает ваша неосведомленность, господин комиссар. Я - плут?! Да я в подметки не гожусь настоящим пройдохам. Так и быть, пополню образование нашего доброго блюстителя порядка. Вопрос: может ли человек, не нарушая никаких законов, ограбить на улице другого человека? - Гм, раз это утверждаешь ты, - сказал Гард, - значит, может. - А как? - Есть разные способы. - Нет, ты не увиливай. Какие? - А чтоб тебя!.. На любой способ ограбления есть статья закона. Сдаюсь. - Тогда слушай и учись. На безлюдной и темной улице к одиноко идущей даме подходит плечистый мужчина с физиономией Шмерля, снимает шляпу и очень - подчеркиваю: очень! - вежливо просит дать ему взаймы десять кларков. Дамы - почему-то! - дают безотказно, если прежде не падают в обморок... Но разве просьба взаймы, даже у незнакомой дамы, - криминал?! - Глупость все это, - пробормотал Гард. - Нет, комиссар, признайся публично, что ты посрамлен! - рассмеялся Рольф Бейли. - Для восстановления репутации тебе придется рассказать нам какую-нибудь таинственную, сногсшибательную детективную байку. Все дружно закивали, а Серпино даже слегка похлопал ладонью о ладонь, стимулируя рассказчика "бурными аплодисментами". - И поведаю! - сердито буркнул Гард. - Может, хватит, а? - робко произнес Шмерль. - Давайте лучше о чем-нибудь другом... не люблю я преступлений... - Умолкни, галантерейщик! - грубо сказал Кахиня. - Пока я жив, если тебя кто-нибудь ограбит, сообщи не Гарду, а мне, и негодяй с извинениями приползет к твоей Матильде на брюхе! - За что я люблю нашу компанию, - мечтательно проговорил Бейли, - так это за возможность давать авансы без всякого отчета! - Особенно когда речь заходит о твоей работе, о которой не только мы, но даже ты, по-видимому, ничего не знаешь, - поддел Рольфа Кахиня, который, как известно, за словом в карман никогда не лез, и Клод снова крякнул определенно в его поддержку. - Вы будете слушать или нет? - повысил голос Гард, желая взять реванш и потрясти воображение друзей. - Раз в десятилетие: убийство в "закрытой комнате"! - Будем, будем! - Тогда слушайте! Гард начал с под®емом, но уже посередине рассказа вдруг понял, что загадка "закрытой комнаты" воспринимается друзьями как весьма затасканный детективный сюжет, да иначе она и не могла быть воспринята, уж слишком часто они читали о чем-то подобном в популярных романчиках. - Самое удивительное, что все это чистая правда, - смущенно закончил Гард при общем молчании. - Да, чего только не бывает, - после паузы сказал Бейли, спасая друга. - А этот антиквар был очень богат? - осведомился Шмерль. - Секрет! - вместо Гарда сказал Кахиня. - Не задавай вопросов, ответы на которые ничего не меняют в уже совершенном деле и в твоем отношении к нему. Но вы знаете, друзья, история Гарда некоторым образом напоминает мне байку про аптекаря и лысину. - Ну? - Серпино непроизвольно тронул свои пышные усы. - Сынишка аптекаря, отчаянный химик, любил смешивать отцовские микстуры, любопытствуя, что из всего этого может выйти. Однажды папочка застал его за этим занятием, натурально раз®ярился, схватил отпрыска за уши, тот вывернулся, отчего зловонная смесь опрокинулась на облезлую оленью шкуру, что лежала на полу. Сутки спустя после экзекуции на

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору