беспокоиться. Ему необходимо было встретиться с профессором, убедить того бежать к австрийской границе, требовалось время на встречу в кафе "Белый ангел", адрес которого он отыскал в справочнике. На все это времени оставалось очень мало.
     Пять часов вечера тоже прошло. Еще полчаса... Без двадцати шесть резко зазвонил телефон, нарушив тревожную тишину ожидания. Рейнольдс протянул руку к трубке, добравшись до нее в два прыжка, и поднял ее.
     - Мистер Джонатан Буль?.. - тихо и торопливо спросил Граф. Безусловно, это был его голос.
     - Буль у телефона.
     - Хорошо. Отличные новости для вас, мистер Буль. Я был днем в министерстве. Они заинтересованы в предложении вашей фирмы. Особенный интерес вызывает прокат алюминия. Им хотелось бы обсудить это с вами прямо сейчас, при условии, что вы согласны принять их верхний предел цены - девяносто пять.
     - Думаю, моя фирма сочтет ваши условия приемлемыми.
     - Тогда сделка состоится. Мы можем переговорить о деталях за обедом. Шесть тридцать не очень рано для вас?
     - Вовсе нет. Я буду там. Третий этаж, не так ли?
     - Второй. Тогда до шести тридцати. До свидания. - В трубке раздался щелчок, и Рейнольдс опустил ее на рычаг.
     Судя по звучанию голоса, Граф торопился и опасался, что его подслушают, но Рейнольдс получил нужную информацию. Буква "Б", с которой начиналась фамилия, означала отель "Три короны", полностью укомплектованный сотрудниками АВО и его агентами. Жаль... Это делало втройне опаснее встречу с профессором. Но по крайней мере он будет знать, куда попал. Все в отеле будет против него. Номер пятьдесят девятый, второй этаж, обед у профессора в шесть тридцать. По идее, в это время номер должен быть пустым. Рейнольдс взглянул на часы и не стал мешкать. Он подпоясал куртку, нахлобучил по самые уши шляпу, привинтил специальный глушитель к своему бельгийскому автоматическому пистолету и положил его в правый карман. В другой карман он сунул фонарик с прорезиненной ручкой. Две запасные обоймы к пистолету он спрятал во внутренний карман пиджака. Затем позвонил управляющему на коммутатор и приказал ни в коем случае не тревожить его ни посещениями, ни телефонными звонками, ни посланиями, ни едой в ближайшие четыре часа. Закрепил ключ в замке, оставил включенным свет для тех любопытных, которые захотят заглянуть в замочную скважину. Открыл окно в ванной комнате и покинул помещение по пожарной лестнице.
     Ночь была очень холодной. Густой мягкий покров снега был выше щиколотки, когда Рейнольдс пробирался от здания отеля. Он еще не прошел и двухсот ярдов, когда его куртка и шляпа покрылись таким же пушистым слоем снега, как и тот, который скрипел у него под ногами. Рейнольдс был доволен и холодом, и снегопадом. Холод прогнал с улицы даже сознательных сотрудников полиции и секретной службы. Они не болтались по ним со своей обычной бдительностью. А снег скрывал его своим белым обезличивающим покровом и приглушал все звуки так, что он временами и сам не слышал своих шагов. Эта ночь для охотника, мрачно подумал Рейнольдс.
     Он добрался до отеля "Три короны" чуть ли не за три минуты. В наполненной снегом темноте безошибочно нашел дорогу, как если бы всю жизнь прожил в Будапеште. Внимательно осмотрел здание отеля и подходы к нему с противоположной стороны улицы.
     Громадный отель занимал целый городской квартал. Главный вход с большими стеклянными двойными дверями, открывавшимися наружу, и еще одной вращающейся дверью, которая вела в вестибюль, ярко освещенный лампами дневного света. Два швейцара в униформе время от времени притоптывали от холода, похлопывая себя по плечам. Они охраняли вход. Рейнольдс увидел, что оба вооружены пистолетами в застегнутых кобурах. Каждый держал в руке по дубинке. Рейнольдс догадался, что они такие же швейцары, как он сам: почти наверняка кадровые сотрудники АВО. Одно ему стало ясно - можно любым способом проникнуть в отель, но только не через главный вход. Все это Рейнольдс отметил, торопливо шагая по противоположной стороне улицы, наклонив голову вперед, чтобы защитить лицо от косого снегопада. Он выглядел обыкновенным прохожим, стремящимся побыстрее попасть домой, к тихому теплу семейного очага. Но едва он исчез из поля зрения швейцаров, как сразу изменил направление и осмотрел "Три короны" со всех сторон, обнаружив, что и там не больше надежды проникнуть внутрь, чем у главного входа. Все окна первого этажа были зарешечены, а окна других казались такими же недосягаемыми, как если бы были на Луне. Оставалась только задняя сторона здания.
     Служебный вход находился в глубокой арке, в самом центре заднего фасада. Арка была достаточно широкой и высокой, чтобы пропустить во двор большой грузовик. Через арку Рейнольдс обозрел покрытый снегом двор, образованный зданиями отеля, замыкавшими его со всех четырех сторон. На дальней стороне двора имелся вход, соответствующий главным дверям отеля. Там стояли две-три машины. Над входной дверью в главный корпус здания ярко светила электрическая лампочка. Свет падал во двор еще и из нескольких окон первого и второго этажей. Света было немного, но достаточно, чтобы разглядеть очертания трех пожарных лестниц, уходивших вверх зигзагами маршей, прежде чем затеряться в темноте снегопада. Рейнольдс прошел на угол, быстро огляделся, быстрыми шагами пересек улицу и направился к арке, прижимаясь поближе к стене отеля. У самой арки замедлил шаги, остановился, сильнее нахлобучил на глаза поля шляпы и осторожно выглянул из-за угла.
     Сначала он ничего не мог разглядеть, потому что в глаза ударил вдруг свет мощного фонаря. Это было так внезапно, что ему показалось, будто его обнаружили. Он выхватил из кармана пистолет. Однако луч света, скользнув мимо, стал обшаривать внутренний двор.
     Рейнольдс теперь мог видеть, что произошло, потому что глаза вновь приспособились к свету. Солдат с карабином на плече обходил по периметру двор, и луч от его болтающегося на поясе фонаря случайно скользнул в глаза Рейнольдсу; охранник, видимо, не следил внимательно за лучом фонаря и ничего не увидел.

***

     Рейнольдс вошел в арку, сделал три бесшумных шага и опять остановился. Охранник уходил от него в сторону главного корпуса, и теперь ясно было видно, как тот осматривает покрытые снегом ступеньки каждой пожарной лестницы. Рейнольдс подумал с иронией, для чего охранник проверяет: чтобы чужаки не проникли внутрь, или же чтобы живущие в отеле не выбрались наружу. Скорее, последнее... Из того, что ему сказал Граф, он заметил, что некоторые из гостей предстоящей конференции с большим удовольствием отказались бы от участия в ней в обмен на выездную визу на Запад. Довольно глупая предосторожность, подумал Рейнольдс, особенно если она так очевидна. Любой хорошо подготовленный человек, предупрежденный лучом фонаря, мог бы подняться по лестнице или спрыгнуть с нее, не оставляя следов на нижних ступеньках.
     Теперь, решил Рейнольдс, пора. Охранник проходил под электрическим фонарем у дальнего входа и находился от него на максимальном расстоянии. Не было никакого смысла ожидать, когда тот сделает еще один круг. Бесшумно, как тень, как призрак в темноте ночи, Рейнольдс проскочил по булыжной мостовой под аркой и, еле сдержав восклицание, резко остановился, прижавшись к стене и распластавшись по ней, будто хотел слиться с кирпичами кладки. Онемевшими руками он прижался к холодному камню, поля шляпы прижались к стене арки, а сердце колотилось медленно и сильно, так, что даже стало больно груди.
     Ты болван, Рейнольдс, свирепо сказал он самому себе, ты чертов болван из детского сада. Ты почти попался на это. Только милость Божья и красная дуга от небрежно брошенной в снег сигареты, упавшей не более чем в двух футах от места, где ты стоял, неподвижный, как камень, и затаивший дыхание, спасли тебя. Ты бы попался. О, ему следовало бы знать, отдать элементарное чувство должного интеллекту АВО и догадаться, что они не делают таких детски простых ошибок, облегчив кому-то возможность забраться в отель или выбраться из него.
     Караульная будка находилась внутри двора, в нескольких дюймах от арки, и часовой стоял на ее пороге, опираясь плечами на будку и арку. Часовой находился в каких-то тридцати дюймах от застывшего Рейнольдса: он слышал его спокойное дыхание и шарканье ног по деревянному полу будки, доносившееся до его ушей почти как громовые раскаты.
     Рейнольдс знал, что в его распоряжении остаются секунды. Стоит человеку шевельнуться, лениво повернуть голову на пару дюймов влево, и... он будет схвачен. Да и другой часовой, находящийся всего в нескольких ярдах в стороне, обязательно схватит его лучом своего фонаря, когда будет проходить мимо арки. Сразу три варианта лихорадочно обдумывал Рейнольдс. Было только три выхода для него. Он может повернуться и убежать, имея неплохую возможность исчезнуть в снегу и темноте, но тогда усилят охрану отеля и у него не останется и шанса увидеться со старым Дженнингсом... Он мог бы убить обоих часовых. Он никогда не сомневался в своих возможностях сделать это. Он бы их безжалостно уничтожил, если бы возникла необходимость. Но как избавиться от мертвых тел? И если их обнаружат в то время, когда он еще будет находиться в "Трех коронах", то он никогда оттуда не выйдет живым. Оставался третий выход, дающий хоть какие-то надежды на успех. На дальнейшее обдумывание времени не оставалось. Чего тянуть!
     Он вытащил пистолет, крепко сжал рукоятку обеими руками, тыльную сторону левой ладони сильно прижал к арке, чтобы не дрогнула рука. Глушитель, навинченный на конец ствола, мешал точно прицелиться, снегопад удваивал эту трудность, но единственную возможность следовало использовать. Солдат с фонариком находился в стороне, примерно в десяти футах. Охранник в будке откашливался, перед тем как сделать своему товарищу какое-то замечание. В этот миг Рейнольдс медленно нажал на спусковой крючок. Раздался мягкий звук - "плоп", пистолет с глушителем выстрелил, и все остальное потонуло в хлопке фонаря над входом, разлетевшемся на тысячи кусочков. Посыпались осколки стекла, ударяясь о стену и будку и бесшумно падая в снег. Для охранника в караульной будке глухой хлопок пистолета с глушителем слился со звоном разбитого стекла. Человеческий слух не способен был отделить эти звуки один от другого - слышался лишь громкий звук.
     Часовой уже бежал через двор к дальнему входу, а охранник с фонариком бежал рядом с ним.
     Рейнольдс был рядом. Он миновал караульную будку, резко повернул направо, легко пронесся по дорожке, протоптанной в девственном снегу ходившим кругами часовым, миновал одну пожарную лестницу, повернул, бросился в сторону и подпрыгнул, ухватившись за поручень другой. На миг он почувствовал опасность, когда пальцы стали соскальзывать с холодной гладкой стальной арматуры. Он отчаянно напрягся и удержался за поручень, подтянулся, схватился за ступеньку. Через мгновение он стоял на первом пролете пожарной лестницы. Снег на ступеньках оставался таким же чистым и белым, никто не наступал тут на него.
     Шагая через несколько ступенек сразу, он добрался до второго пролета, находившегося на уровне второго этажа. Согнулся, присел на корточки, сжался, стараясь сжаться до как можно меньших размеров, потому что охранники неторопливо возвращались к арке, разговаривая друг с другом. Они были убеждены, как понял Рейнольдс из их беседы, что горячее стекло треснуло на морозе, и не считали более необходимым беспокоиться о происшедшем. Рейнольдс не был этим удивлен. Пуля, отрикошетившая от крепких стен, вряд ли оставила какой-либо след. Она лежит, наверное, под плотным снежным ковром и будет, лежать там еще много дней. На их месте он, возможно, и сам подумал бы так же. На всякий случай охранники обошли вокруг стоявших машин, посветили фонариком по нижним пролетам пожарных лестниц, и к тому времени, когда они закончили свой поверхностный осмотр, Рейнольдс уже был на платформе, находящейся на уровне третьего этажа, перед двойными деревянными дверьми.
     Он попытался их открыть, осторожно и напористо но те были заперты изнутри. Иного он ничего и не ожидал. Медленно, с чрезвычайной осторожностью, потому что руки онемели, а малейший звук мог его выдать, он вынул нож, без щелчка освободил лезвие из рукоятки, всунул его в щель между дверьми и нажал вверх. Буквально в считанные секунды он оказался внутри здание и уже закрывал за собой стеклянные двери.
     В помещении было совершенно темно, но вытянутые руки скоро подсказали ему, где он находится. Тяжелая прохладная поверхность, кафель на стенах, мраморные раковины, хромированные ручки могли быть только в ванной. Он бесшумно задернул занавески. У охранников во дворе не будет причин волноваться, если зажжется свет. Точно так же он мог появиться в любом другом номере. Поэтому он прошел к двери и включил свет.
     Большая комната со старомодной ванной. Три стены покрыты кафелем. У одной - два больших бельевых шкафа. Рейнольдс не стал тратить время на осмотр. Он прошел к раковине, открыл кран, пока не наполнил раковину горячей водой, и опустил руки в воду. Этот действенный метод восстановления кровообращения в онемевших и замерзших руках, хотя и болезненный, но зато быстрый, был сейчас для Рейнольдса очень кстати. В пальцы словно вонзились тысячи иголок. Он высушил руки, вынул автоматический пистолет, выключил свет, открыл дверь и выглянул в нее. Обнаружилось, он оказался в конце длинного коридора, покрытого роскошным ковром, как это и положено в отеле, которым управляет АВО. По обеим сторонам коридора шли двери. Прямо напротив располагался номер пятьдесят шестой, следующий был пятьдесят седьмым. Ему повезло. Случай привел его прямо в то крыло здания, где в данный момент находился Дженнингс и, вероятно, с ним еще горстка ученых высшего класса. Когда же взгляд его достиг конца коридора, он напрягся и отпрянул от двери, бесшумно закрыв ее за собой: поздравления самому себе были несколько преждевременными, мрачно подумал он. Невозможно было спутать стоящую, и заложившую руки за спину фигуру в форме в дальнем конце коридора, и смотревшую в покрытое изморозью окно - охранника АВО мало с кем можно спутать.
     Рейнольдс уселся на край ванны, закурил сигарету и стал размышлять, какой следующий шаг надлежит сделать. Конечно, нужно спешить, но положение не столь отчаянное, чтобы поступать необдуманно. На этой стадии скоропалительный шаг может всему повредить.
     Охранник, по всей вероятности, будет находиться там, где находится. Так же очевидно, что он, Рейнольдс, не может пройти в номер пятьдесят девятый до тех пор, пока в коридоре находится охранник. Вот задача. Убрать охранника... Подкрасться к нему по ярко освещенному коридору длиной в сто двадцать футов. Существуют разные способы самоубийства, но мало какие из них являются более глупыми. Охранник должен прийти к нему сам. Прийти, ничего не подозревая. Внезапно Рейнольдс усмехнулся, погасил сигарету и быстро встал. Граф, подумал он, оценил бы это.
     Он снял шляпу, пиджак, рубашку, галстук, швырнул их в ванную, пустил горячую воду, взяв кусок мыла, намылился, покрыв лицо толстым слоем белой пены до самых глаз. Ему известно, что его словесный портрет выдан каждому полицейскому и сотруднику АВО Будапешта. Он тщательно вытер руки, взял в левую руку пистолет, накинул на него полотенце и открыл дверь. Негромко окликнул охранника, но голос очень отчетливо прозвучал в коридоре. Охранник сразу повернулся, привычно хватаясь за кобуру, но сдержал движение, увидев всего в мыле и пене человека, который жестикулирует ему на другом конце коридора. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но Рейнольдс универсальным жестом прижатого к губам пальца торопливо указал ему, чтобы тот молчал. Секунду охранник колебался, но увидев, что Рейнольдс энергично призывает его жестами, побежал по коридору, бесшумно касаясь резиновыми подметками ботинок толстого ковра. Когда он подбежал к Рейнольдсу, в руке его уже был пистолет.
     - На пожарной лестнице снаружи человек, - прошептал Рейнольдс, нервно теребя полотенце, и, незаметно переложив пистолет, взялся за ствол правой рукой. - Он пытается открыть дверь и войти.
     - Вы в этом уверены? - хриплым шепотом спросил охранник. - Вы его видели?
     - Я видел его, - дрожащим от нервного возбуждения голосом повторил он. - Но он не может заглянуть внутрь. Занавески опущены.
     Глаза охранника сузились, а толстые губы растянулись в улыбке почти волчьего предвкушения. Только небу известно, какие бешеные мечты о славе и продвижении по службе крутились в этот миг в его голове. О чем бы он ни думал, но только не о подозрительности и осторожности. Он отодвинул Рейнольдса в сторону, раскрыл дверь в ванную комнату, а Рейнольдс, освобождая руку от полотенца, прошел вслед за ним. Удар по затылку... Он поймал падающее тело охранника и осторожно опустил на пол. Открыть шкаф с бельем, разорвать пару простыней, связать лежавшего без сознания охранника и забить кляп в рот, поднять, запихнуть в шкаф и запереть - на все это тренированным рукам Рейнольдса потребовалось только две минуты.
     Еще через пару минут со шляпой и перекинутым через руку плащом, очень сильно смахивая на идущего в гости посетителя отеля, Рейнольдс стоял у номера пятьдесят девять. У него в запасе было полдюжины ключей-отмычек вместе с четырьмя полученными от управляющего отеля, в котором остановился он сам, - ни один из ключей не подходил.
     Рейнольдс замер от неожиданности. Это было непредвиденным, чего он никак не ожидал. Он бы мог гарантировать вход в двери любого отеля с этими ключами, но рисковать сейчас и выламывать дверь он не мог. Высаженный силой замок уже не закроешь. Если сопровождающий профессора охранник увидит открытую дверь, которую он запирал, то немедленно что-то заподозрит и произведет обыск.
     Рейнольдс двинулся к следующей двери. По обеим сторонам коридора только каждая вторая дверь имела номер. Вполне логично было предположить, что двери без номеров ведут в ванные комнаты, соединяющиеся с каждым номером. Русские бронировали своим известнейшим ученым лучшие номера, создавали удобства, которые в других, более цивилизованных странах обычно предоставляются кинозвездам, аристократии и сливкам общества.
     Естественно, и эта дверь тоже была заперта. В таком оживленном отеле коридор не мог оставаться пустым на неопределенно долгое время. Рейнольдс вставлял и вытаскивал ключи из замка со скоростью и ловкостью артиста. Снова ему не повезло. Он достал фонарик, опустился на колени и уставился в щель между дверью и косяком. Тут ему повезло. Большая часть дверей в континентальной Европе навешивается на косяк, и язычок замка остается недоступным. Но в данном случае дверь входила в косяк. Рейнольдс быстро достал из бумажника длинную пластинку жесткого целлулоида. В некоторых странах обнаружение такого предмета у грабителя стало бы достаточным поводом, чтобы поставить его перед судьей по обвинению в обладании орудием взлома. Он просунул целлулоидную пластинку между дверью и косяком, взялся за ручку, потянул дверь на себя, поворочал пластинкой из стороны в сторону, ослабил дверь, толкнув ее назад. Замок громко щелкнул, и мгновенно Рейнольдс оказался внутри.
     Помещение оказалось именно ванной комнатой, повторяющей в деталях ту, которую он только что покинул, лишь положение дверей было различным. Двойной шкаф для белья оказался справа, когда он вошел во вторые двери. Он открыл этот шкаф, увидел с одной стороны полки, а другая половина шкафа была пустой. Во всю длину в дверцу вделано было зеркало. Закрыв шкаф, отметил, что в нем удобно будет спрятаться. Но он надеялся, что укрытие ему не понадобится.
     Он прошел к двери, ведущей из ванной комнаты в спальню, и посмотрел в замочную скважину. Там было темно. Дверь открылась, когда он нажал на ручку, и он вступил в темноту, быстро обшаривая помещение узким лучом фонарика. Пусто. Подошел к окну и, убедившись, что никакой свет не будет замечен сквозь закрытые жалюзи и тяжелые шторы, перешел к другой двери, включил свет и повесил шляпу на ее ручку, чтобы нельзя было подглядеть в замочную скважину.
     Рейнольдс имел немалый