держится, подумал Рейнольдс, но на щеках румянец стал ярче.) Тебе не следовало бы так говорить.
     - Это несправедливо, и мне не следовало, - согласился Янчи, посмотрев на Рейнольдса. - Мир мечтаний Юлии лежит к западу от австрийской границы. Она готова слушать часами любого, кто говорит о нем. Но существуют вещи, которые она не должна знать, - вещи, о каких ей опасно было бы даже догадываться. Иди, моя дорогая.
     - Ну хорошо. - Она послушно, хотя и неохотно поднялась, поцеловала Янчи в щеку, улыбнулась Рейнольдсу и ушла.
     - Не боитесь вы за нее до смерти все это время?
     - Бог знает, - просто ответил Янчи. - Это не жизнь для любой девушки. Если меня схватят, я утяну ее вместе с собой почти наверняка.
     - Разве вы не можете ее куда-нибудь отправить?
     - Не желаете попробовать?.. Я мог бы отправить ее за границу хоть завтра утром без всяких сложностей и опасностей. Вы знаете, это моя специальность. Но она не согласится. Послушная, относящаяся к отцу с уважением дочь, как вы видели, она бывает такой только до определенного момента, который устанавливает сама. Потом она становится упряма как мул. И знает, что рискует, но остается. Она говорит, что никогда не уедет, пока мы не найдем мать и не сможем отправиться все вместе. Но даже тогда... - Янчи внезапно умолк, потому что дверь открылась, и вошел незнакомец.
     Рейнольдс с ловкостью кошки вскочил с кресла и уже держал автоматический пистолет наведенным на вошедшего прежде, чем тот сделал шаг. Щелчок предохранителя был отчетливо услышан одновременно со скрипом отодвигаемого стула. Он не мигая уставился на человека, вбирая весь его облик: аккуратные темные волосы, зачесанные прямо назад, узкое лицо с орлиным носом, тонкие ноздри и высокий лоб. Тип такого лица он хорошо знал. Безошибочно мог определить в вошедшем польского аристократа. Он вздрогнул, когда Янчи протянул руку и спокойно надавил вниз на дуло его пистолета.
     - Жендр„ справедливо сказал о вас, - задумчиво пробормотал он. - Опасный. Очень опасный. Вы двигаетесь, как нападающая змея. Но этот человек друг, хороший друг, мистер Рейнольдс, познакомьтесь с Графом.
     Рейнольдс опустил пистолет, прошел по комнате и протянул руку.
     - Очень приятно, - смущенно пробормотал он. - Граф какой?..
     - Просто Граф, - ответил пришелец.
     Рейнольдс внимательно поглядел на него. Голос нельзя было не узнать.
     - Полковник Жендр„!
     - И никто иной, - признался тот. Голос его неуловимо изменился, да так тонко, но основательно, как изменилась и сама его внешность. - Я говорю со всей скромностью, на какую способен, но, откровенно признаюсь, мало таких, кто может со мной сравниться в искусстве перевоплощения. Вы видите сейчас перед собой, мистер Рейнольдс, меня более-менее натурального. Потом я делаю шрам здесь, шрам здесь, - он показал на разные части лица, - и вот уже именно таким меня видят в АВО. Теперь вы, вероятно, поймете, почему я не был слишком обеспокоен тем известием о том, что меня могли узнать прошлым вечером.
     Рейнольдс медленно кивнул.
     - Действительно. И... вы живете здесь, с Янчи?.. Разве это не слишком опасно?
     - Я живу в одном из лучших отелей Будапешта, - заверил его Граф. - Как и положено человеку моего звания, естественно. Но, как холостяк, я должен, конечно, иметь... какие-то развлечения, скажем так. Мое отсутствие в отеле не привлекает внимания... Извини, что я так долго задержался, Янчи.
     - Ничего. У нас с мистером Рейнольдсом тут состоялся в высшей степени интересный спор.
     - Неизбежно о русских?
     - Само собой.
     - И мистер Рейнольдс, естественно, был убежден, что их нужно привести в другую веру с помощью уничтожения?
     - Более-менее так, - улыбнулся Янчи. - Не так много времени прошло с тех пор, как и ты занимал подобную позицию.
     - Все мы взрослеем. - Граф прошелся по комнате до бара, взял в руки темную бутылку, налил себе оттуда с полпальца в стакан и вопросительно посмотрел на Рейнольдса. - "Барак". Вы бы назвали это абрикосовым бренди. Смертельный напиток! Избегайте его, как чумы... Домашнего приготовления. - Рейнольдс с удивлением наблюдал, как тот выпил содержимое залпом и снова наполнил стакан. - Вы еще не переходили к делу?
     - Я как раз переходил к нему. - Рейнольдс отодвинул тарелку и выпил глоток вина. - Вы, господа, возможно, слышали о докторе Гарольде Дженнингсе?
     Глаза Янчи сузились.
     - Конечно, да кто о нем не слышал...
     - Точно. В таком случае вы знаете, что он собой представляет. Старый, дряхлый человек. Ему за семьдесят. Близорук. Типичный рассеянный профессор во всех отношениях. Кроме одного: мозг у него работает, как электронный компьютер. Он является величайшим специалистом и авторитетом в мире по высшей математике и баллистике, а также по баллистическим ракетам.
     - Поэтому его и уговорили бежать к русским, - пробормотал Граф.
     - Его не уговорили. Таково общее мнение, но оно ошибочно.
     - Вы уверены в этом? - подался вперед в своем кресле Янчи.
     - Определенно. Так вот, относительно ранее перешедших к русским английских ученых старый Дженнингс выразился однажды вслух сильно, если не мудро. Он сурово осудил то, что называл устаревшим национализмом, и утверждал необходимость каждому человеку действовать в соответствии со своим разумом, совестью и идеалами. Почти немедленно, как мы полагаем, с ним связались русские. Он дал им отпор, послал ко всем чертям, сказал, чтобы они катились назад в Москву, объяснив, что ему их тип национализма нравится гораздо меньше, чем его собственный, британский. Вот, в общем, то, что он сказал.
     - Почему вы уверены в том, что это соответствует истине?
     - У нас есть магнитофонная запись всей беседы. Мы по всему его дому установили подслушивающие устройства. Но никогда не придавали огласке содержание этих записей, ибо после того, как он ушел к русским, было уже слишком поздно. Никто бы нам не поверил.
     - Это очевидно, - пробормотал Янчи. - В таком случае так же очевидно, что вы отозвали своих сторожевых псов, тех, кто следил за ним?
     - Отозвали, - признался Рейнольдс. - Во всяком случае это не имело бы значения. Мы следили не за тем, за кем нужно. Не прошло и двух месяцев после этой беседы старика с русскими агентами, как миссис Дженнингс и их шестнадцатилетний сын - школьник, Брайан, - отправились в Швейцарию на отдых. Профессор женился поздно. Дженнингс должен был поехать с ними, но его задержало в последнюю минуту важное дело. Поэтому он отправил их одних, рассчитывая присоединиться к ним через два-три дня в отеле в Цюрихе. Приехав туда, обнаружил, что его жена и сын исчезли.
     - Похищены, конечно, - неторопливо сказал Янчи. - Швейцарско-австрийская граница не является преградой для решительных людей. Или, возможно, ночью их вывезли на катере.
     - Так мы и думаем, - кивнул Рейнольдс. - Озеро Констанс. Как бы то ни было, но точно известно лишь, что с Дженнингсом связались в самые первые минуты после его прибытия в отель, объяснили, что произошло, и не оставили никаких сомнений относительно будущего его жены и сына, если он не последует за ними за "железный занавес". Дженнингс старый, дряхлый человек, но отнюдь не старый дурак. Он знал, что с ним не шутят, поэтому сразу же отправился.
     - И теперь, конечно, вы хотите вернуть его?
     - Да, мы хотим вернуть его. Вот почему я здесь.
     Янчи слегка улыбнулся.
     - Интересно узнать, как именно вы собираетесь спасти его, мистер Рейнольдс, и конечно его жену и сына, так как без них у вас ничего не получится. Три человека, мистер Рейнольдс! Старик, женщина и мальчик. Тысячи километров до Москвы и глубокий снег, лежащий в степях.
     - Не трех человек, Янчи, нет. Только одного профессора. Мне нет нужды ехать за ним в Москву. Он находится на расстоянии менее двух миль от места, где мы сейчас с вами сидим. Прямо здесь, в Будапеште.
     Янчи даже не пытался скрыть своего удивления.
     - Здесь? Вы уверены в этом, мистер Рейнольдс?
     - Полковник Макинтош в этом уверен.
     - В таком случае Дженнингс должен быть здесь, несомненно здесь. - Янчи повернулся в кресле и посмотрел на Графа. - Ты слышал об этом?
     - Ни слова. В нашем управлении никто об этом не знает, могу поклясться.
     - Весь мир узнает об этом на следующей неделе, - спокойно и уверенно пообещал Рейнольдс. - Когда Международная научная конференция откроется здесь в понедельник, с первым докладом выступит профессор Дженнингс. Его готовят на роль звезды в этом спектакле. Это будет самый большой триумф коммунистической пропаганды за последние годы.
     - Понимаю, понимаю. - Янчи задумчиво побарабанил пальцами по столу и резко вскинул голову. - Профессор Дженнингс... Вы сказали, что вам нужен только профессор?
     Рейнольдс кивнул:
     - Только профессор.
     Янчи уставился на него:
     - Побойтесь Бога, приятель, разве вы не понимаете, что произойдет в таком случае с его женой и сыном? Заверяю вас, мистер Рейнольдс, если вы ждете от нас помощи...
     - Миссис Дженнингс уже в Лондоне. - Рейнольдс поднял руку, предваряя дальнейшие расспросы. - Она серьезно заболела около десяти недель назад, и Дженнингс настоял, чтобы она отправилась на лечение в лондонскую клинику. Он заставил коммунистов уступить его требованиям. Невозможно принудить, пытать или промывать мозги человеку масштаба профессора, чтобы не повредить его способности плодотворно работать, а он наотрез отказался работать, пока не выполнят его требования.
     - Должно быть, он серьезный человек, - восхищенно кивнул Граф.
     - Он на всех наведет страх, если что-то делается не так, как он хочет, - улыбнулся Рейнольдс. - Но это не такое уж большое достижение. Русские, во всяком случае, не проиграли. Они получили возможность пользоваться знаниями величайшего на сегодняшний день действующего знатока баллистики. У них в руках две козырные карты - Дженнингс и его сын. Они знали, что миссис Дженнингс вернется. Они только потребовали, чтобы все делалось в атмосфере абсолютной секретности. В Британии и полдюжины людей не знает, что миссис Дженнингс находится там. Даже врач, сделавший ей две серьезные операции.
     - Она поправилась?
     - Все висело на волоске, но обошлось благополучно, и она очень быстро идет на поправку.
     - Старик будет доволен, - пробормотал Янчи. - Его жена скоро возвращается в Россию?
     - Его жена никогда не вернется в Россию, - категорически заявил Рейнольдс. - И у Дженнингса нет причин быть довольным. Он думает, что его жена находится в критическом положении, а маленькая надежда на ее выздоровление быстро исчезает, мы ему сообщили именно это. Вот почему он так думает.
     - Что? Что? - Янчи вскочил на ноги. Его серые глаза были холодны и тверды как камень. - Господь Небесный, Рейнольдс! Что за бесчеловечное поведение? Вы и в самом деле так и сказали старику? Сказали, что его жена умирает?
     - Наши люди дома нуждаются в нем. И нуждаются в нем отчаянно. Вся работа остановилась. Исследования по последнему проекту полностью в тупике. Уже целых десять недель. Они убеждены, что Дженнингс является единственным человеком, который может помочь им сделать прорыв в исследованиях.
     - Поэтому ваши использовали такой... низкий трюк?..
     - Это вопрос жизни и смерти, Янчи, - резко оборвал его Рейнольдс. - Это может стать в буквальном смысле слова жизнью или смертью для миллионов. Дженнингса нужно убедить вернуться, и мы используем любую возможность, какая нам доступна, чтобы добиться цели.
     - Вы думаете, это этично, Рейнольдс? Вы думаете, все, что угодно, можно оправдать?
     - Думаю я так или нет, не имеет никакого значения, - равнодушно ответил Рейнольдс. - Решать "за" или "против" не мое дело. Меня сейчас заботит единственное: порученную работу я должен сделать. Если только в какой-то мере это возможно, то задание я выполню.
     - Беспощадный и опасный человек, - пробормотал Граф. - Я говорю вам, убийце, случайно оказавшемуся на стороне закона.
     - Да, - Рейнольдса это совсем не задело, - и еще одно. Дженнингс становится довольно наивным и беспомощным, когда дело не касается его специальности. Миссис Дженнингс рассказывала нам, когда русские уверили ее мужа, что проект, над которым он сейчас работает, будет использован только в мирных целях, он поверил им. Он пацифист в душе и поэтому...
     - Все талантливые ученые в душе пацифисты. - Янчи снова сел, но глаза его все еще оставались враждебными. - Везде все лучшие люди в душе пацифисты.
     - Я с вами не спорю. Я только говорю, что Дженнингс находится сейчас в таком состоянии, что скорее станет работать на русских, если решит, что работает для мира, чем для своего собственного народа, если будет знать, что работает на войну. Это делает задачу - уговорить его вернуться - более трудной. А это, в свою очередь, допускает необходимость использовать любой рычаг, каким только мы можем воспользоваться.
     - Судьба его юного сына, конечно, для вас безразлична. - Граф помахал рукой. - Когда ставки так высоки...
     - Брайан, его сын, весь день вчера был в Познани, - перебил его Рейнольдс, - на какой-то выставке молодежных организаций. Два человека следили за ним с самого первого момента, как он там показался. К полудню завтрашнего дня он будет в Штеттине, то есть уже сегодня. Еще через сутки он будет уже в Швеции.
     - Ах так! Вы слишком самоуверенны, Рейнольдс. Вы недооцениваете бдительность русских. - Граф смотрел на него задумчиво сквозь ободок стакана с бренди. - Известны случаи, когда агенты проваливаются.
     - Эти два агента никогда не проваливаются. Они лучшие наши люди в Европе, Брайан Дженнингс будет завтра в Швеции. Кодовое сообщение об этом придет из Лондона в обычной радиопередаче на Европу. После этого, но не раньше, мы попытаемся связаться с Дженнингсом.
     - Итак, в вас все-таки, возможно, есть какая-то человечность, - кивнул Граф.
     - Человечность... - все еще холодно и презрительно отозвался Янчи. - Просто еще один рычаг, чтобы надавить на бедного старика. Люди Рейнольдса знают очень хорошо, что если они оставят мальчика умирать в России, то Дженнингс никогда больше не станет на них работать.
     Граф закурил еще одну коричневую сигарету в их бесконечном ряду.
     - Возможно, мы слишком резки с вами. Может быть, здесь заинтересованность и человечность идут рука об руку. Возможно, сказал я... И что будет, если Дженнингс все еще будет упорствовать и откажется ехать?
     - В таком случае ему просто придется поехать, хочет он этого или нет.
     - Замечательно. Просто замечательно, - криво усмехнулся Граф. - Какая картинка для "Правды"! Наши друзья тащат Дженнингса за ноги через границу, и заголовок: "Британские секретные службы освобождают западного ученого". Разве вы не понимаете этого, мистер Рейнольдс?
     Рейнольдс молча пожал плечами. Он заметил, как накалилась сама атмосфера за последние пять минут: подспудная враждебность, сильно направленная против него. Но он должен был сказать Янчи все. Полковник Макинтош на этом настаивал. Это неизбежно, если они хотят получить поддержку Янчи. Предложение о помощи фактически висело на волоске, а без этой помощи Рейнольдс мог бы сократить свои хлопоты и вообще не приезжать сюда. Пару минут они молчали. Янчи и Граф взглянули друг на друга и обменялись еле заметными кивками. Янчи прямо посмотрел на Рейнольдса.
     - Если все ваши соотечественники такие, как вы, мистер Рейнольдс, я бы и пальцем не пошевелил, чтобы вам помочь. Хладнокровные, бесчувственные люди, которые справедливость и несправедливость, правду и ложь, а также страдания считают вопросами академическими, но они так же виновны своим молчаливым согласием с происходящим, как и те убийцы и варвары, о которых вы еще так недавно распространялись. Однако я знаю, уверен, что не все англичане похожи на вас. Только для того, чтобы обеспечить вашим ученым возможность изготавливать орудия войны, я не стал бы помогать, но полковник Макинтош был и остается моим другом. Думаю, бесчеловечно оставлять старика Дженнингса умирать на чужой земле среди равнодушных чужестранцев, вдалеке от семьи и тех, кого он любит. Если это в наших силах, то мы с Божьей помощью сделаем все возможное, чтобы старик безопасно вернулся домой.

Глава 4

     Все тот же мундштук, все та же очередная зажженная русская сигарета. Граф надавил тяжелым локтем на кнопку и держал ее так до тех пор, пока из маленькой клетушки за стойкой в отеле не выбежал коротышка в рубахе с короткими рукавами, небритый и все еще протирающий со сна глаза. Граф недовольно смотрел на него.
     - Ночные портье должны спать днем, - холодно объяснил он. - Управляющего, маленький человек, и немедленно.
     - Вам нужен управляющий в такое время ночи?! - Ночной портье с плохо скрытым оскорбительным высокомерием уставился на часы у себя над головой, перевел глаза на Графа в сером костюме и сером плаще-реглане и не пытался даже скрыть грубости в голосе: - Управляющий спит. Приходите утром.
     Внезапно раздался звук рвущейся материи, вскрик от боли. Держа правой рукой портье за рубаху. Граф почти вытащил того из-за стойки. Налитые кровью, расширившиеся сначала от удивления, потом от страха глаза находились в нескольких дюймах от бумажника, как по волшебству появившегося в левой руке Графа. Минута неподвижности, пренебрежительный толчок, и вот уже портье с трудом пытается сохранить равновесие, чтобы не упасть за стойкой.
     - Прошу прощения, товарищ! Я очень прошу простить меня. - Портье облизнул губы, ставшие внезапно сухими и жесткими. - Я... я не знал...
     - А кого ты еще ждал в такое время? - вкрадчиво спросил Граф.
     - Никого, товарищ... Нет, никого, совсем никого... Это просто... ну, ваши были здесь только двадцать минут назад.
     - Я был здесь?..
     Испуганное бормотание человека было пресечено приподнятой бровью и совершенно определенной интонацией.
     - Нет, нет! Конечно не вы, нет! Ваши люди, я имею в виду, они приходили...
     - Знаю, коротышка, я сам их послал. - Граф устало махнул рукой, лениво отмахиваясь от дальнейших разговоров на эту тему, и портье рысцой побежал через холл.
     Рейнольдс встал со стоящего у стены дивана, на котором сидел, подошел к Графу.
     - Настоящее представление, - пробормотал он. - Вы даже меня испугали.
     - Это все для практики. Такое обращение поддерживает мою репутацию и не приносит никакого ощутимого вреда, хотя и несколько удручает, когда такой тип обращается к тебе, как к товарищу... Вы слышали, что он сказал?
     - Да. Они не тратят время понапрасну, не так ли?..
     - Они довольно эффективны по-своему, хотя им и не достает воображения, - снизошел до такого признания Граф. - Они проверят к утру большинство городских отелей. Конечно, шанс это дает небольшой, но они не могут себе позволить пренебречь даже им. Ваше положение теперь вдвойне безопасно. Втройне, по сравнению с положением в доме Янчи.
     Рейнольдс молча кивнул. Всего полчаса прошло с того времени, когда Янчи согласился помочь ему. Янчи с Графом решили, что он сразу же должен уйти; там было слишком неудобно и слишком опасно. Неудобно не потому, что ограничены удобства, а оттого, что дом стоял на отшибе, и появление там такого незнакомца, как Рейнольдс, в любое время дня или ночи могло привлечь к дому повышенное внимание. Дом находился слишком далеко от центра города, от больших отелей Пешта, в одном из которых, как можно было ожидать, остановился Дженнингс. И самым большим недостатком временной квартиры Янчи было отсутствие в доме телефона, чтобы немедленно в случае необходимости с кем-то связаться.
     Еще существовала опасность того, что, по непоколебимому убеждению Янчи, за домом все же следили. Последние день-два Шандор и Имре видели двух подозрительных людей, медленно прогуливавшихся рядом по противоположной стороне улицы. Они появлялись уже несколько раз, всегда по одному. И не очень напоминали безобидных прохожих. Как и всякий находящийся во власти полицейского государства город, Будапешт имел сотни платных информаторов. Быть может, эти люди пока еще только собирали факты и информ