бодиться от авторитета отца.
 В конечном счете,  зрелый человек приходит к тому моменту, когда он сам
становится  и  своей собственной  матерью  и  своим  собственным  отцом.  Он
обретает  как  бы  материнское и отцовское  сознание.  Материнское  сознание
говорит: "Нет злодеяния, нет преступления, которое могло бы лишить тебя моей
любви, моего желания,  чтобы ты  жил  и  был счастлив".  Отцовское  сознание
говорит: "Ты  совершил  зло, ты не  можешь  избежать  следствий своего злого
поступка,  и если  ты хочешь, чтобы  я любил тебя,  ты должен  прежде  всего
исправить  свое поведение".  Зрелый  человек внешне  становится  свободен от
материнской  и отцовской фигур,  он строит их  внутри себя.  Однако  вопреки
фрейдовскому понятию сверх-Я, он  строит их внутри себя не инкорпорируя мать
и отца, а строя материнское сознание на основе своей собственной способности
любить, а отцовское сознание на  своем разуме и здравом  смысле. Более того,
зрелый человек соединяет  в своей любви  материнское  и отцовское  созна-ние
несмотря на то, что они, казалось бы,  противоположны друг другу. Если бы он
обладал только отцовским сознанием, он  был бы злым и бесчеловечным. Если бы
он обладал только материнским сознанием, он был бы склонен к утрате здравого
суждения и препятствовал бы себе и другим в развитии.
 В этом развитии от матерински-центрированной  к отцовски-центрированной
привязанности и их окончательном синтезе состоит основа духовного здоровья и
зрелости. Недостаток этого развития составляет  причину неврозов. Хотя более
полное развитие этой мысли выходит за пределы данной книги, все же несколько
кратких замечаний могут послужить прояснению этого утверждения.
 Одну причину  невротического  развития  можно  обнаружить  в  том,  что
мальчик имел любящую, но излишне снисходительную или властную мать и слабого
и безразличного отца. В  этом случае он  может остаться  зафиксированным  на
ранней  привязанности к матери  и  развиться в человека, который зависит  от
матери,   чувствует   беспомощность,  обладает   ярко  выраженными   чертами
рецептивного  характера, склонного  подвергаться  влиянию,  быть  опекаемым,
нуждаться в заботе, и  которому недостает  отцовских  качеств -  дисциплины,
независимости,  способности  самому  быть  хозяином  своей  жизни.  Он может
стараться найти "мать"  в смысле  авторитета и  власти  в ком угодно,  как в
женщинах, так  и  в  мужчинах.  Если  же, с  другой стороны,  мать  холодна,
неотзывчива и властна, он может перенести потребность в материнской опеке на
своего  отца  и на  последующие отцовские образы -  в  этом  случае конечный
результат  схож с  предыдущим.  Или он разовьется  в человека,  односторонне
ориентированного на отца, полностью подчиненного принципам закона, порядка и
авторитета, и лишенного способности ожидать и  получать  безусловную любовь.
Это развитие  будет все усиливаться,  если отец авторитарен и в то  же время
сильно привязан к сыну. Что  характерно для всех невротических развитии, так
это то, что одного  начала - или отцовского, или материнского - недостаточно
для развития. А в случае более тяжелого невротического развития, роли матери
и отца  смешиваются в отношении  человека  к  своим  внешним проявлениям и в
отношении  человека к этим внутренним  ролям. Дальнейшее  исследование может
показать,  что  определенные  типы  неврозов,  как,  например,  маниакальный
невроз, развиваются в большей степени на основе односторонней  привязанности
к отцу,  тогда  как  другие типы, вроде истерии, алкоголизма,  неспособности
утверждать  себя  и  бороться за  жизнь  реалистически, а  также  депрессии,
являются результатом центрированности на матери.
 1 Ср.  описание  этого  развития у  Салливэна в  кн. Thе  Itereroal
Theory of Pychiatry/ W/W/ Norto ad Co/ New York 1953.

 3. Объекты любви
 Любовь это  не  обязательно  отношение к  определенному  человеку  это
установка,  ориентация  характера, которая задает отношения  человека к миру
вообще,  а  не  только к одному "объекту" любви.  Если  человек любит только
какого-то одного человека и безразличен к остальным ближним, его  любовь это
не  любовь,  а  симбиотическая  зависимость   или   преувеличенный   эгоизм.
Большинство  людей  все же уверены, что  любовь  зависит  от  объекта,  а не
способности. Они даже уверены, что это доказывает силу их  любви, раз они не
любят никого, кроме "любимого" человека. Здесь то  же заблуждение, о котором
уже  упоминалось выше. Поскольку они не понимают, что любовь это активность,
сила  духа, они думают, что главное - это найти правильный объект, а  дальше
все пойдет само собой. Эту установку можно сравнивать с установкой человека,
который хочет рисовать, но вместо того, чтобы учиться живописи, твердит, что
он просто должен дождаться правильного объекта и когда найдет его, то будет
рисовать великолепно. Но  если я  действительно люблю какого-то человека,  я
люблю всех людей, я люблю мир, я люблю жизнь. Если я могу сказать кому-то "я
люблю тебя",  я  должен быть способен сказать "я люблю в тебе все", "я люблю
благодаря тебе весь мир, я люблю в тебе самого себя".
 Мысль, что любовь - это ориентация, которая направлена  на все, а не на
что-то одно, не основана,  однако, на идее, что не существует различия между
разными типами любви, зависимыми от видов любимого объекта.
 a. Братская любовь
 Наиболее  фундаментальный  вид  любви, составляющий  основу всех  типов
любви,  это  братская любовь.  Под  ней  я  разумею ответственность, заботу,
уважение,   знание  какого-либо  другого  человеческого  существа,   желание
продлить его жизнь. Об  этом виде любви идет речь в Библии, когда говорится:
"возлюби ближнего своего,  как самого  себя". Братская любовь это  любовь ко
всем   человеческим    существам   ее   характеризует   полное   отсутствие
предпочтения.  Если  я развил в себе способность любви, я не  могу не любить
своих братьев. В братской любви  наличествует  переживание единства со всеми
людьми, человеческой солидарности, человеческого  единения. Братская  любовь
основывается   на  чувстве,  что   все  мы  -  одно.  Различия  в  талантах,
образовании,  знании не  принимаются  в расчет, главное здесь - идентичность
человеческой   сущности,   общей   всем   людям.   Чтобы  испытать   чувство
идентичности, необходимо проникнуть  вглубь - от периферии к центру.  Если я
постиг другого человека лишь поверхностно, я постиг только различия, которые
разделяют нас. Если я проник в суть, я постиг нашу идентичность, факт нашего
братства. Это связь  центра  с  центром  - а не  периферии  с  периферией  -
"центральная связь". Или, как это прекрасно выразила Симона Вейл: "Одни и те
же слова (например, когда мужчина говорит своей жене: "Я люблю тебя")  могут
быть  банальными или  оригинальными в  зависимости  от  манеры, в  какой они
говорятся. А  эта  манера  зависит от того, из  какой  глубины человеческого
существа они исходят, воля здесь ни  при чем. И благодаря чудесному согласию
они  достигают той же глубины в том человеке, кто слышит их.  Таким образом,
слушающий,  если  он  обладает   хоть  какой-либо  способностью  различения,
различит истинную ценность этих слов"1.
 Братская  любовь  это любовь между  равными но даже  равные не  всегда
"равны". Как  люди,  все мы нуждаемся  в  помощи. Сегодня я,  завтра ты.  Но
потребность  в помощи не означает, что одни беспомощен, а  другой  всесилен.
Беспомощность это временное  состояние  способность обходиться собственными
силами это постоянное и общее состояние.
 И все же любовь к беспомощному человеку, любовь к бедному и чужому  это
начало братской любви. Нет  достижения в том, чтобы любить человека одной  с
тобой  крови.  Животные любят своих детенышей и заботятся о них. Беспомощный
любит  своего  господина, так  как от того зависит  его жизнь, ребенок любит
своих родителей,  так  как он нуждается в них. Любовь  начинает проявляться,
только  когда мы  любим  тех,  кого не можем  использовать  в  своих целях.
Примечательно, что в Ветхом завете центральный объект человеческой  любви  -
бедняк,  чужак,  вдова  и  сирота,  и  в конце  концов  национальный  враг -
египтянин  и эдомитянин.  Испытывая  сострадание  к  беспомощному  существу,
человек учится любить и своего брата любя себя самого, он также любит того,
кто  нуждается   в  помощи,  слабое,  незащищенное   человеческое  существо.
Сострадание включает элемент знания и идентификации. "Вы знаете душу чужого,
- говорится в Ветхом завете, - потому что сами были чужаками в земле Египта,
... поэтому любите чужого!"2.
 б. Материнская любовь
 Мы уже  касались  вопроса материнской любви в  предыдущей главе,  когда
обсуждали разницу между материнской и отцовской любовью. Материнская любовь,
как  я  уже  говорил,  это безусловное  утверждение  в  жизни ребенка и  его
потребностей.   Но  здесь  должно  быть  сделано   одно  важное  дополнение.
Утверждение  жизни  ребенка  имеет  два  аспекта:   один  -  это  забота   и
ответственность,  абсолютно необходимые для сохранения жизни  ребенка  и его
роста.  Другой  аспект выходит  за  пределы простого  сохранения  жизни. Это
установка,  которая  внушает  ребенку  любовь  к  жизни,  которая  дает  ему
почувствовать, что  хорошо быть живым, хорошо быть  маленьким  мальчиком или
девочкой,  хорошо жить  на  этой земле! Два  этих аспекта  материнской любви
лаконично  выражены  в библейском  рассказе  о творении.  Бог создал  мир  и
человека. Это соответствует простой  заботе и утверждению  существования. Но
бог  вышел  за  пределы  этого минимального требования.  Всякий  день  после
творения природы  -  и человека -  бог  говорит:  "Это  хорошо". Материнская
любовь  на этой второй ступени заставляет ребенка  почувствовать, как хорошо
родиться на свет она внушает ребенку любовь к  жизни,  а  не только желание
оставаться  жизнеспособным.  Та  же  идея  может  быть   выражена  и  другим
библейским символом. Земля обетованная (земля это всегда материнский символ)
описана как "изобилующая молоком и медом". Молоко это символ первого аспекта
любви, заботы и утверждения. Мед символизирует радость жизни,  любовь к ней,
и  счастье быть живым. Большинство матерей  способны дать "молоко", но  лишь
меньшинство дает также "мед".  Чтобы быть способной  давать мед, мать должна
быть  не  только  хорошей матерью, но и  счастливым человеком,  а  эта  цель
достигается  немногими.  Воздействие матери  на ребенка едва  ли может  быть
преувеличено.  Материнская  любовь к  жизни  так  же заразиельна,  как  и ее
тревога.  Обе  установки  имеют глубокое воздействие  на личность  ребенка в
целом:  среди  детей  и взрослых  можно  выделить  тех, кто  получил  только
"молоко", и тех, кто получили и "молоко", и "мед".
 В  противоположность  братской и  эротической  любви,  которые являются
формами любви  между  равными,  связь  матери и ребенка  это по самой  своей
природе неравенство,  где  один полностью нуждается  в помощи, а другой дает
ее.  Из-за  альтруистического,  бескорыстного  характера  материнская любовь
считается высшим  видом  любви и наиболее священной  изо  всех эмоциональных
связей. Представляется  все  же, что  действительным достижением материнской
любви является не любовь матери к младенцу, а ее любовь к растущему ребенку.
Действительно, огромное большинство  матерей - любящие  матери, пока ребенок
мал  и полностью  зависим от  них.  Большинство  матерей  хотят  детей,  они
счастливы с  новорожденным  ребенком и  погружены  в заботу  о  нем.  И  это
несмотря на то, что они ничего не получают от  ребенка в ответ, кроме улыбки
или  выражения  удовольствия  на  лице.  Эта  установка  на  любовь  отчасти
коренится в  инстинктивной природе, которую  можно  обнаружить у  самок  как
животных,  так  и  людей.  Но  наряду  с  важностью  инстинктивного  фактора
существуют   еще   специфически   человеческие    психологические   факторы,
ответственные  за  этот  тип  материнской  любви.  Один  из  них может  быть
обнаружен  в  нарциссистском  элементе  материнской  любви. Ввиду  того, что
ребенок воспринимается как часть ее самой,  любовь и  слепое обожание матери
могут  быть  удовлетворением ее  нарциссизса.  Другие  мотивации  могут быть
обнаружены  в материнском  желании  власти или обладания. Ребенок,  существо
беспомощное  и  полностью зависимое  от  ее  воли,  это естественный  объект
удовлетворения для женщины, властной и обладающей собственническими чертами.
 Хотя эти мотивации встречаются часто, они, вероятно, все же менее важны
и  менее всеобщи, чем  мотивация, которая  может  быть названа  потребностью
трансцендирования.   Потребность   в  трансцендировании   одна  из  основных
потребностей  человека,  коренящаяся  в его самосознании. Он не удовлетворен
своей  ролью в сотворенном  мире, он  не может воспринимать себя  в качестве
игральной кости, наугад брошенной  из кубка. Ему необходимо чувствовать себя
творцом, выйти  за пределы пассивной роли сотворенного существа. Есть  много
путей  достижения удовлетворения творением наиболее  естественный  и легкий
путь достижения  это материнская забота и любовь  к ее творению. Она выходит
за пределы  себя  в ребенке, ее любовь к  нему  придает значение  и смысл ее
собственной  жизни.   (В  самой  неспособности  мужчины  удовлетворить  свою
потребность в трансцендировании  посредством  рождения детей  заключена  его
страстная потребность выйти за пределы себя в творениях рук своих и идей).
 Но  ребенок   должен  расти.  Он  должен  покинуть  материнское   лоно,
оторваться  от  материнской груди,  наконец,  стать  совершенно  независимым
человеческим  существом. Сама  сущность  материнской  любви  -забота о росте
ребенка  -  предполагает желание,  чтобы ребенок отделилcя от матери. В этом
основное ее отличие от любви эротической. В эротической любви  два человека,
которые были  разделены, становятся едины. В материнской любви два человека,
которые  были  едины,  становятся отдельными  друг от друга. Мать должна  не
просто  терпеть, а именно хотеть и поддерживать отдаление ребенка. Именно на
этой стадии материнская любовь превращается в такую  трудную  задачу, потому
что требует бескорыстности,  способности  отдавать  все  и  не желать взамен
ничего, кроме счастья любимого человека. Именно на этой стадии многие матери
оказываются  неспособны  решить  задачу  материнской  любви. Нарциссистская,
властная, с собственнической установкой женщина может  успешно  быть любящей
матерью, пока ребенок  мал.  Но  только  действительно любящая  женщина, для
которой  больше  счастья  в том,  чтобы отдавать, чем  в том,  чтобы  брать,
которая  крепко  укоренилась в  своем собственном существовании, может  быть
любящей матерью, когда ребенок начинает отделяться от нее.
 Материнская любовь  к  растущему  ребенку,  любовь,  которая ничего  не
желает  для  себя, это,  возможно,  наиболее  трудная  форма любви  из  всех
достижимых,  и  наиболее  обманчивая из-за  легкости,  с которой  мать может
любить своего  младенца. Но именно  потому,  что это  трудно,  женщина может
стать действительно любящей матерью, только если она способна любить вообще
если она способна любить своего мужа, других детей, чужих людей, всех людей.
Женщина, которая не в  состоянии любить  в этом  смысле,  может  быть нежной
матерью, пока ребенок  мал, но она не может быть любящей матерью, чья задача
в  том,  чтобы быть готовой  перенести отделение  ребенка  -  и  даже  после
отделения продолжать любить его.
 в. Эротическая любовь
 Братская  любовь -  это любовь между равными материнская  любовь - это
любовь  к  беспомощному  существу.  Как бы  они ни отличались друг от друга,
общее у них то, что  они по своей природе не ограничиваются одним человеком.
Если  я люблю  своего  брата, я  люблю  своих братьев:  если я люблю  своего
ребенка, я люблю всех своих детей более того я люблю  всех детей, всех, кто
нуждается в моей помощи. Противоположность обоим этим типам любви составляет
эротическая  любовь,  она жаждет полного  слияния,  единства  с единственным
человеком.  Она по самой своей природе  исключительна,  а не всеобща к тому
же, вероятно, это самая обманчивая форма любви.
 Прежде всего ее  часто  путают с  бурным  переживанием  "влюбленности",
внезапного крушения барьеров,  существовавших до  этого момента между  двумя
чужими  людьми.  Но,  как было  отмечено  ранее,  это  переживание внезапной
близости по самой своей природе кратковременно. После того, как чужой станет
близким,  нет  больше  барьеров для  преодоления,  нет  больше  неожиданного
сближения. Любимого  человека познаешь так же хорошо, как самого  себя. Или,
может,  лучше  сказать  -познаешь  так  же  мало,  как самого  себя. Если бы
познание другого человека шло вглубь,  если бы познавалась бесконечность его
личности, то другого человека никогда нельзя было бы познать  окончательно -
и чудо  преодоления барьеров  могло бы повторяться каждый  день заново. Но у
большинства  людей познание собственной  личности,  так же  как  и  познание
других  личностей, слишком поспешное, слишком быстро  исчерпывается. Для них
близость утверждается прежде  всего  через  половой контакт.  Поскольку  они
ощущают   отчужденность   другого  человека  прежде  всего  как   физическую
отчужденность,   то    физическое   единство   принимают   за    преодоление
отчужденности.
 Кроме того существуют другие факторы, которые для многих людей означают
преодоление   отчужденности.   Говорить  о   собственной   личной  жизни,  о
собственных надеждах  и  тревогах, показать свою  детскость и  ребячливость,
найти общие интересы - все это воспринимается как преодоление отчужденности.
Даже обнаружить свой гнев, свою ненависть, неспособность сдерживаться  - все
это  принимается  за  близость. Этим можно  объяснить извращенность влечения
друг к другу, которое в супружеских  парах часто испытывают  люди, кажущиеся
себе близкими  только  тогда,  когда они  находятся в постели или дают выход
своей взаимной ненависти и  ярости.  Но во  всех этих случаях близость имеет
тенденцию  с течением времени сходить на нет- В результате - поиски близости
с новым человеком, с новым чужим. Опять чужой превращается в близкого, опять
напряженное и  сильное  переживание  влюбленности. И  опять  она мало-помалу
теряет  свою силу и  заканчивается желанием новой победы,  новой любви - при
иллюзии,  что  новая  любовь  будет отличаться от  прежних.  Этим иллюзиям в
значительной степени способствует обманчивый характер полового желания.
 Половое желание требует слияния, но физическое влечение основывается не
только на желании избавления  от  болезненного  напряжения.  Половое желание
может быть внушено  не  только любовью, но также и тревогой и  одиночеством,
жаждой покорять и быть покоренным, тщеславием, потребностью причинять боль и
даже унижать. Оказывается, половое желание вызывается или легко  сливается с
любой  другой сильной эмоцией, лишь одной из  которых является любовь. Из-за
того, что половое  желание в понимании  большинства людей  соединено с идеей
любви, они легко  впадают в заблуждение, что они  любят друг друга, когда их
физически  влечет друг  к другу.  Когда желание  полового  смятения  вызвано
любовью, то  физическая близость  лишена жадности,  потребности покорять или
быть  покоренным, но исполнена нежности. Если желание физического соединения
вызвано  не  любовью, если  эротическая любовь еще не  дополняется  братской
любовью, это никогда не  поведет к единству, которое было бы чем-то большим,
чем оргиастическое преходящее единение. Половое влечение создает на  краткий
миг иллюзию единства,  однако без любви это единство оставляет  чужих такими
же  чужими друг  другу,  какими  они были  прежде. Иногда  оно заставляет их
стыдиться и даже  ненавидеть друг друга, потому что когда иллюзия  исчезает,
они  ощущают  свою  отчужденность  еще  сильнее,  чем  прежде.  Нежность  не
означает,  как  думал  Фрейд,  сублимацию  п