неживое. Я был так потрясен, что не мог говорить. Она стояла, глядя на  меня
широко открытыми глазами, и не двигалась. Но я могу поклясться, что губы  ее
шевелились. Мы оба  ясно  слышали,  как  она  говорила:  "Не  покидай  меня,
Джордж! Ищи меня на горе". Я вскочил, и она исчезла.
     - А что видел и слышал Сэвэдж? - спросил я.
     - То же самое, что и его светлость,  м-р  Кватермэн.  Не  больше  и  не
меньше. Я видел, как она прошла через дверь.
     - Через дверь! Разве она была открыта?
     - Нет, сэр. Но она прошла как будто двери вовсе не было.
     - Это, верно, была не женщина,  а  привидение,  баас.  Я  проснулся  за
полчаса до рассвета и лежал, глядя на эту дверь,  которую  сам  запер  вчера
вечером. Ее никто не открывал. За ночь паук сплел на ней паутину, и  она  до
сих пор цела. Пусть баас сам посмотрит, если не верит мне.
     Я поднялся и осмотрел дверь (боль в бедре начала утихать, и я  уже  мог
немного ходить). Ханс говорил правду. Дверь была затянута паутиной,  посреди
которой сидел большой паук.
     Только два объяснения имел этот странный случай: либо все было  простой
галлюцинацией, либо лорд  Рэгнолл  и  Сэвэдж  на  самом  деле  видели  нечто
сверхъестественное. В последнем случае мне хотелось бы пережить то  же,  что
пережили  они,  так  как  увидеть  настоящий  призрак  было  моим  страстным
желанием.
     Я еще не говорил, что мы пришли к выводу о бесполезности наших  поисков
и вообще пребывания в этих местах. Мы решили попытаться уйти отсюда,  прежде
чем будем втянуты в губительную войну между двумя загадочными племенами,  из
которых одно было совершенно диким, а другое - немного цивилизованнее.
     Лорд Рэгнолл предложил такой план: я должен был попробовать в обмен  на
ружья приобрести верблюдов. Потом, под предлогом  охотничьей  экспедиции  на
Джану, мы думали попытаться уехать из этой страны. Но, быть  может,  видение
было послано нам с целью разрушить наш план.
     Размышляя об этом, я улегся спать и проспал до самого завтрака.
     - Я долго думал о случившемся  вчера  ночью,  -  сказал  лорд  Рэгнолл,
оставшись в это утро наедине со мной, - я человек не суеверный, но  убежден,
что мы с Сэвэджем  видели  и  слышали  душу  или  тень  моей  жены.  У  меня
появилась уверенность, что она в плену на этой горе и приходила  звать  меня
освободить ее. Поэтому я считаю своим  долгом  не  покидать  этой  страны  и
попытаться добиться истины.
     - А как это сделать? - спросил я.
     - Я сам пойду на гору.
     - Это невозможно,  Рэгнолл.  Я  сильно  хромаю  и  не  смогу  пройти  и
полумили.
     - Я знаю, и это одна  из  причин,  по  которой  я  не  хочу,  чтобы  вы
сопровождали меня. Кроме того, я хочу сделать это один, не  подвергая  риску
других. Но Сэвэдж говорит, что пойдет туда, куда пойду и я,  оставив  вас  с
Хансом здесь продолжать дальнейшие попытки в случае, если  мы  не  вернемся.
Мы хотим ночью выйти из города  в  белых  плащах,  какие  носят  кенда.  Мне
удалось выменять их на табак.  Когда  наступит  заря,  мы  попытаемся  найти
дорогу через пропасть, а остальное предоставим Провидению.
     Я сделал все зависящее от меня,  чтобы  отговорить  лорда  Рэгнолла  от
этого безумного  намерения,  но  безуспешно.  Я  никогда  не  знал  человека
бесстрашнее и решительнее его.
     Потом я говорил с Сэвэджем и указывал ему на все  опасности,  связанные
с этой попыткой, но и здесь потерпел неудачу.
     Сэвэдж объявил, что куда пойдет его господин, туда пойдет и он,  и  что
он предпочитает умереть вместе с ним, нежели один.
     Итак,  со  стесненным  сердцем  я   помогал   им   делать   необходимые
приготовления к этому безумному предприятию.
     Они, не прячась, ушли днем под предлогом охоты на  куропаток  и  коз  в
нижней части горы, где нам была предоставлена в этом  полная  свобода.  Наше
прощание вышло очень печальным.
     Сэвэдж передал мне письмо к своей старой матери в Англии и просил  меня
отправить его, если я когда-либо попаду в цивилизованную страну.
     Я приложил все старания, чтобы ободрить его, но безуспешно.
     Он  горячо  пожал  мою  руку,  говоря,  что  для  него   было   большим
удовольствием узнать такого  "настоящего  джентльмена",  как  я,  и  выражал
надежду, что я вырвусь из этого ада и  проведу  остаток  своей  жизни  среди
христиан. Потом, утерев рукавом  слезу,  он  притронулся  к  своей  шляпе  и
удалился.
     Их снаряжение было весьма простым: немного пиши, фляга со спиртом,  два
двуствольных  ружья,  из  которых  можно  было  стрелять  дробью  и  пулями,
потайной фонарь, спички и пистолеты.
     Ханс проводил их до конца города.
     - Отчего ты так печален, Ханс? - спросил я, когда он вернулся.
     - Потому что я очень полюбил Бену, - ответил он,  вертя  свою  шляпу  в
руках, - он всегда был добр ко мне и так хорошо умел  стряпать.  Теперь  эту
работу придется делать мне, а я не люблю этого.
     - Но ведь он еще жив, Ханс!
     - Это верно, баас, но он скоро  умрет,  потому  что  тень  смерти  была
видна в его глазах.
     - А лорд Рэгнолл?
     - Я думаю, что он останется жив, баас, у него не было этой тени.
     Всю  следующую  ночь  я  не  смыкал  глаз  и  лежал,  полный  тягостных
опасений.
     На рассвете я услышал  стук  в  нашу  дверь  и  шепот  лорда  Рэгнолла,
просившего открыть ее. Я зажег свечу, - их у нас был большой запас.
     Ханс открыл дверь.
     В комнату  вошел  лорд  Рэгнолл.  По  его  лицу  я  сразу  увидел,  что
произошло что-то ужасное. Он подошел к кувшину с водой  и  выпил  три  чашки
одну за другой.
     - Сэвэдж погиб, - сказал он и остановился,  как  бы  припоминая  что-то
страшное.
     - Слушайте, - продолжал он, -  мы  поднимались  по  склону  горы  и  не
стреляли, хотя видели множество куропаток и коз. К  наступлению  сумерек  мы
подошли к отвесной каменной стене, на которую не  было  никакой  возможности
взобраться.
     Здесь мы увидели тропинку, ведущую к  отверстию  пещеры,  или  тоннеля.
Пока мы раздумывали, что предпринять, появилось восемь или десять  одетых  в
белое людей, которые схватили нас прежде, чем мы успели  оказать  какое-либо
сопротивление. Потом, после некоторого совещания,  их  предводитель  знаками
объяснил нам, что мы  свободны.  Они  ушли,  унося  с  собой  наши  ружья  и
пистолеты, и, уходя, смеялись так странно, что их смех встревожил  меня.  Мы
стояли в нерешительности. Уже становилось  темно.  Я  спросил  Сэвэджа,  что
теперь  делать,  ожидая,  что  он  предложит  вернуться  в  город.  К  моему
удивлению он  ответил:  "Конечно,  идти  дальше,  ваша  светлость.  Не  надо
позволять думать этим скотам, что мы, белые люди, ни шагу не  смеем  ступить
без наших ружей".
     С этими словами он зажег потайной фонарь.
     Я смотрел на него с изумлением.
     - Меня что-то тянет в эту пещеру,  -  продолжал  он.  -  Вероятно,  это
смерть. Но что бы там ни было, я должен идти.
     Я думал, что он потерял рассудок, и хотел удержать его.  Но  он  быстро
побежал к пещере. Я последовал  за  ним  и,  когда  достиг  ее,  Сэвэдж  уже
пробежал ярдов восемь по тоннелю. В это  время  я  услышал  ужасный  шипящий
звук и восклицание Сэвэджа: "О, Боже!"  Фонарь  выпал  из  его  рук,  но  не
потух. Я бросился вперед и поднял его. Между тем  Сэвэдж  побежал  дальше  в
глубину пещеры. Я поднял фонарь над головой и вот что увидел.
     Шагах в десяти от меня, протянув руки,  плясал  -  да,  именно  плясал,
Сэвэдж под звуки ужасной шипящей музыки.  Я  поднял  фонарь  выше  и  увидел
футах в девяти за Сэвэджем почти у самого потолка тоннеля голову  неслыханно
огромной змеи. Эта голова, которая едва уместилась бы в тачке, держалась  на
шее,  имевшей  толщину  моей  талин.  В  темноте   обрисовывалось   огромное
покачивающееся тело серо-зеленого  цвета,  отливавшее  золотом  и  серебром.
Змея шипела, раскачивал своей огромной головой, и вдруг откинула ее назад  и
застыла  на  несколько  секунд.  Сэвэдж  остановился,  наклонившись  немного
вперед, как бы кланяясь гадине.  В  следующее  мгновение  она  бросилась  на
Сэвэджа... Послышался ужасный треск костей... Я отшатнулся к стене пещеры  и
на минуту закрыл глаза, так как почувствовал слабость. Открыв  их  снова,  я
увидел на полу нечто бесформенное (то  были  останки  Сэвэджа),  а  над  ним
огромную змею, смотревшую на меня своими стальными глазами. Я бежал из  этой
ужасной  пещеры.  Заблудившись  на  склоне  горы,  я  бродил  в  продолжение
нескольких часов, пока не вышел к окраине города.
     После  этого  мы  долгое  время  сидели  молча.  Наконец  Ханс   сказал
невозмутимым тоном:
     - Уже рассвело, баас. Я потушу свечу; зачем  ей  даром  гореть.  Теперь
мне надо готовить завтрак. Эта дьявольская змея  позавтракала  Беной,  но  я
надеюсь  позавтракать  ею.  Змеи  бывают  вкусны,  баас,   если   их   умело
приготовить по-готтентотски.


XVI

ХАНС ВОРУЕТ КЛЮЧИ

     Немного погодя,  в  наш  дом  пришли  несколько  белых  кенда,  вежливо
передавших нам ружья и пистолеты Рэгнолла и бедного Сэвэджа.  Они  говорили,
что нашли эти предметы на склоне горы. Я взял их, не сказав ни слова.
     В этот вечер нас посетил Харут. Поздоровавшись с нами, он  осведомился,
где Бена.
     - Ах ты, седобородый отец лжецов, -  с  негодованием  сказал  я,  -  ты
великолепно знаешь, что Бена уже в желудке змеи, живущей в пещере на горе.
     - Как, господин! - воскликнул Харут. - Разве вы питались  подняться  на
гору? Впрочем, Бена всегда любил змей, и они любили его.
     - Это ты, негодяй, его убил! - закричал лорд Рэгнолл,  -  я  сейчас  же
убью тебя за это.
     - Ты хочешь убить меня за то, что змея задушила вашего  человека?  Если
пойдешь туда, где живет лев, лев  умертвит  тебя;  если  пойдешь  туда,  где
живет змея, змея умертвит тебя. Я вас предупреждал,  но  вы  не  послушались
меня. Теперь я вам скажу: можете идти туда, если хотите; никто не  остановит
вас. Но помните: в  Дом  Дитяти  ведет  совсем  другая  дорога,  которой  вы
никогда не найдете.
     - Слушай, - сказал лорд Рэгнолл, - что толку во всей этой болтовне?  Ты
хорошо знаешь, зачем мы в  вашей  дьявольской  стране.  Я  убежден,  что  вы
похитили мою жену, чтобы  сделать  ее  своей  жрицей.  Я  хочу  получить  ее
обратно.
     - Это большое заблуждение, - кротко ответил Харут,  -  мы  не  похищали
прекрасной леди. И Макумацан здесь не для  того,  чтобы  искать  ее,  а  для
того, чтобы убить  слона  Джану  и  получить  за  это  слоновую  кость.  Ты,
господин, пришел с ним как друг, хотя мы не звали  тебя.  Ты  пытался  найти
храм нашего бога, и змея, охранявшая двери его, умертвила твоего  слугу.  Но
почему мы не убили тебя?
     - Потому что вы боитесь сделать это, - смело ответил Рэгнолл, -  убейте
меня, я готов, но вы увидите последствия этого.
     - Ты очень храбрый человек, - сказал Харут, не без восхищения глядя  на
лорда Рэгнолла, - мы не  хотим  убивать  тебя;  быть  может,  все  окончится
хорошо. Одно Дитя знает об этом. Ты  поможешь  нам  победить  черных  кенда.
Только не ходи к змее, потому что она скоро снова будет голодной.  Слушай  и
ты, Свет-во-мраке,  -  прибавил  он,  обращаясь  к  сидевшему  на  корточках
Хансу, - это очень голодная змея, а вы лакомое для нее блюдо!
     Ханс, не поворачивая головы, скосил свои глаза на Харута и  ответил  на
наречии банту:
     - Я слышу, белобородый лжец, но что мне до этого?  Мой  враг  -  Джана,
желавший убить моего господина Макумацана, не то,  что  твоя  грязная  змея.
Если она такая страшная, почему она не убьет Джану, которого вы  ненавидите?
Вот что для меня ваша змея, - прибавил он,  энергично  плюнув  на  землю,  -
если хочешь, я убью ее, только заплати мне за это.
     - Ты хочешь убить змею, - сказал Харут, - что же, убей, если  тебе  это
нравится. Тогда мы дадим тебе новое имя. Мы назовем тебя "Господином  змей".
Как твоя нога, Макумацан? - продолжал он, обращаясь ко мне. - Я принес  тебе
мазь, которая излечит ее. Это священная мазь  от  Дитяти.  Мой  господин,  -
сменил он вдруг свой ломаный английский  язык  на  банту,  -  война  близка.
Черные кенда собирают силы, чтобы напасть на нас.  Нам  нужна  твоя  помощь.
Мне надо сейчас ехать к реке Таве.  Через  неделю  я  вернусь;  тогда  снова
поговорим об этом. Натри ею больную ногу и, смешав кусочек  ее  величиной  с
хлебное зерно с водой, прими это на ночь. Это не яд, - прибавил он,  положив
немного мази на язык и проглотив ее.
     Потом он поднялся и удалился с обычными поклонами.
     Надо сказать, что  лекарство  Харута  произвело  на  меня  превосходное
действие. На  следующее  утро  боль  исчезла  и,  за  исключением  небольшой
слабости, я чувствовал себя вполне хорошо.
     Остаток мази сохранялся у  меня  в  продолжение  многих  лет  и  хорошо
помогал при ломоте в бедрах и при ревматизме.
     Последующие дни прошли без приключений.
     Оправившись после  болезни,  я  начал  посещать  город,  походивший  на
разбросанные деревни, какие можно часто видеть на восточном  берегу  Африки.
Почти все мужчины отсутствовали, будучи, вероятно, заняты приготовлениями  к
жатве. Женщины запирались в домах по восточному обычаю.
     Сказать  правду,  это  был  крайне  неинтересный   небольшой   городок,
населенный необщительными людьми, живущими,  как  мне  казалось,  под  тенью
страха, препятствовавшего всякому веселью.
     Даже дети ходили как-то уныло и разговаривали вполголоса. Я никогда  не
видел их играющими или смеющимися, подобно детям всего света.
     Жили мы довольно комфортабельно. Пища доставлялась нам  в  изобилии.  В
мое распоряжение (я все еще хромал) был предоставлен выносливый пони.
     На этом пони я раза два ездил  по  южному  склону  горы  под  предлогом
охоты.
     В таких случаях меня сопровождал Ханс. Я заметил,  что  он  был  теперь
молчалив и задумчив.
     Однажды мы совсем близко подъехали ко входу в пещеру или  тоннелю,  где
бедный Сэвэдж нашел такой ужасный конец.
     В то время как мы рассматривали это  место,  появился  одетый  в  белое
человек с бритой головой (должно быть, жрец) и  насмешливо  спросил,  почему
мы не войдем в тоннель и не посмотрим, что находится по ту сторону его.
     Я только улыбнулся в ответ и спросил его о назначении прекрасных коз  с
длинной шелковистой шерстью, которых он, по-видимому, пас.
     Жрец ответил, что эти козы предназначены в пищу  "тому,  кто  живет  на
горе и ест только тогда, когда  меняется  луна".  На  мой  вопрос,  кто  эта
особа, он с неприятной улыбкой предложил мне пройти через тоннель  и  самому
взглянуть на нее. Я, конечно, не принял этого приглашения.
     В этот вечер неожиданно появился Харут,  имевший  весьма  встревоженный
вид.
     - Господин, - сказал он, - я  иду  на  Гору,  чтобы  присутствовать  на
празднестве первых плодов, которое будет при восходе  солнца  в  день  новой
луны. После жертвоприношения станет говорить  оракул,  и  мы  узнаем,  когда
будет война с Джаной и, быть может, другие вещи.
     - Можем ли  мы  присутствовать  на  этом  празднестве,  Харут?  Мы  уже
соскучились здесь.
     - Конечно, - с поклоном ответил он, - вы можете прийти, но  только  без
оружия. Ибо тот умрет, кто появится перед  Дитятей  вооруженным.  Вы  знаете
дорогу через пещеру и лес, лежащий за ней.
     - А если мы пройдем через пещеру, нас хорошо примут на празднестве?
     - Да, вы встретите самый радушный прием. Клянусь вам  в  этом  Дитятей.
О,  Макумацан,  -  прибавил  он,  улыбаясь,  -  почему   ты   говоришь   так
безрассудно, знал, кто живет в той пещере? Или вы думаете  пройти,  убив  ее
обитателя своим ружьем? Бросьте эту мечту. Те, кто  охраняет  вас,  получили
приказание следить, чтобы никто из вас не выходил из  дома,  имея  при  себе
какое бы то ни было  оружие.  Если  вы  не  дадите  мне  обещания  поступать
согласно этому, никто из вас не будет выпущен даже в сад до тех пор, пока  я
не вернусь.
     Рэгнолл вначале хотел отказаться дать такое обещание, но Ханс сказал:
     - Лучше, баас, остаться на свободе без ружей  и  ножей,  чем  сделаться
настоящими пленниками. Часто от тюрьмы бывает недалеко до могилы.
     Мы признали силу этого  аргумента  и  в  конце  концов  дали  требуемое
обещание.
     - Хорошо, - сказал Харут, - но знайте, что у  нас,  белых  кенда,  тот,
кто нарушит клятву, без оружия остается  по  ту  сторону  Тавы,  чтобы  дать
отчет в своем поступке Джане, отцу всех лжецов. Теперь прощайте. Если мы  не
встретимся на празднестве первых плодов, куда я вас еще  раз  приглашаю,  мы
поговорим здесь, после того, как я выслушаю голос Оракула.
     Потом  он  сел  на  верблюда,  ожидавшего  его  снаружи,  и   уехал   в
сопровождении  эскорта  из  двенадцати  человек,  тоже  сидевших  верхом  на
верблюдах.
     - Существует другая  дорога,  ведущая  на  гору,  Кватермэн,  -  сказал
Рэгнолл, - верблюд  скорей  пройдет  через  ушко  иголки,  нежели  через  ту
пещеру, даже если бы она была пуста.
     - Это верно, - согласился я, - но мы не знаем, где она, и я думаю,  что
она проходит за много миль отсюда. Для нас существует  только  один  путь  -
через пещеру, что равносильно отсутствию всякого пути.
     В этот вечер за ужином мы заметили исчезновение Ханса. Он  похитил  мои
ключи и забрался в ящик, где хранились спиртные напитки.
     - Он ушел, чтобы напиться, - сказал  я  Рэгноллу,  -  и  неудивительно,
потому что и я способен последовать его примеру.
     Мы улеглись спать. На следующее утро,  когда  я  уже  собрался  идти  в
хижину, где находилась кухня, варить к завтраку  яйца,  к  нашему  удивлению
появился Ханс с котелком кофе.
     - Ты вор, Ханс, - сказал я.
     - Да, баас, - ответил Ханс.
     - Ты забрался в ящик с джином и взял яд?
     - Да, баас, я взял яд. Но теперь все обстоит  хорошо.  Баас  не  должен
сердиться на меня за это; здесь  так  скучно  без  дела.  Баасы  будут  есть
похлебку?
     Бранить Ханса было бесполезно. Кроме того, у меня  появилось  некоторое
сомнение, так как он не был похож на пьяного человека.
     Когда мы покончили с завтраком, Ханс уселся передо мной на корточки  и,
закурив свою трубку, вдруг спросил:
     - Не хотят ли баасы сегодня вечером пройти через ту пещеру? Теперь  это
очень легко сделать.
     - Что ты этим хочешь сказать? - спросил я, думая, что Ханс пьян.
     - Я хочу сказать, баас, что житель пещеры спит  очень  крепким  сном  и
никогда уже не проснется. Я убил  этого  отца  змей.  Не  угодно  ли  баасам
пройти через пещеру?
     - Прежде всего я должен убедиться, трезв ли ты, - ответил я. - Если  ты
сейчас же не расскажешь нам всего, я поколочу тебя, Ханс!
     - Тут немного рассказывать, баас, - ответил Ханс, посасывая  трубку,  -
дело вышло очень легкое. Баас помнит, что говорил человек в ночной рубахе  и
с бритой головой? Он  говорил,  что  козы  назначены  в  пищу  для  кого-то,
живущего на горе. Но кто другой живет на горе, кроме  отца  змей  в  пещере?
Тот человек, если баас помнит, прибавил, что на горе едят только  при  новой
луне, а сегодня как раз день новой луны. Следовательно,  за  день  до  новой
луны, то есть вчера, змея была голодна.
     - Все это так, Ханс, но как ты мог убить змею, накормив ее?
     - Ох, баас, люди иногда едят вещи, от которых  им  бывает  худо;  точно
так же и змеи. В одном  из  ящиков  бааса  есть  несколько  фунтов  чего-то,
похожего на сахар, которое, смешав с водой, употребляют для  сохранения  кож
и черепов.
     - Ты говоришь о кристаллах мышьяка?
     - Я не знаю, как это называется, баас. Я раньше думал, что это сахар  и
хотел положить в кофе...
     - Господи! - воскликнул я. - Почему же мы живы до сих пор?
     - Потому что в последний момент,  баас,  у  меня  явилось  сомнение.  Я
положил немного этого сахара в молоко и дал его собаке,  укусившей  меня  за
ногу. Это была очень жадная собака.  Она  сразу  выпила  молоко.  Потом  она
завыла, повертелась с пеной у рта и издохла. После