Марии, свидетель  надеялся  встретить  по
пути какой-нибудь спасительный корабль, а если нет,  то  убежать  там  и  на
шлюпке добраться до близлежащего побережья Арруко; в этих целях  он  изменил
курс и направил судно к острову Святой Марии; между тем негры Бабо и  Атуфал
продолжали каждый день  обсуждать  между  собой,  какие  меры  им  надо  еще
принять, чтобы осуществить свой план возвращения в Сенегал,  следует  ли  им
убить испанцев и, в частности, свидетеля; на восьмой день  после  того,  как
исчезло из виду побережье Наски, рано на рассвете, после  очередного  такого
совещания негр Бабо поднялся к свидетелю на  капитанский  мостик  и  объявил
ему, что они решили убить своего владельца дона Алехандро Аранду, во-первых,
для того, чтобы обеспечить себе и своим товарищам свободу, но также и затем,
чтобы держать в  повиновении  матросов,  чтобы  у  них  перед  глазами  было
постоянное напоминание о том, какая судьба их ждет, если хоть кто-нибудь  из
них вздумает сопротивляться его воле; смерть дона Алехандро  необходима  для
такого наглядного урока; что именно он имел в виду при этом, свидетель тогда
не понял, да и не мог бы понять; единственное, что ему было  ясно,  это  что
дону Алехандро угрожает смерть; более того, негр  Бабо  предложил  свидетелю
вызвать из каюты спавшего там штурмана  Ранедса,  с  тем  чтобы,  как  понял
свидетель, во время акции  опытный  мореход  не  был  убит  вместе  с  доном
Алехандро  и  остальными;  свидетель,  которому  дон  Алехандро  был  другом
детства, напрасно умолял и уговаривал негра Бабо, тот ответил, что дело  это
решенное и будет выполнено и всякому испанцу,  кто  вздумает  препятствовать
его воле в этом или вообще в  чем  бы  то  ни  было,  грозит  смерть;  тогда
свидетель вызвал своего штурмана Ранедса, того заставили стоять в стороне, а
негр Бабо немедленно распорядился, чтобы Мартинки и Лекбе, чернокожие дикари
из племени ашанти, спустились вниз и совершили убийство; дикари с топорами в
руках  убежали  туда,  где  спал  дон  Алехандро;  однако,  изрубленного   и
полумертвого, выволокли его на палубу и собирались в таком виде выбросить за
борт, но негр Бабо запретил это и велел умертвить  их  жертву  на  глазах  у
свидетелей, после чего по его приказу тело унесли куда-то  в  носовой  отсек
трюма, и больше в течение последовавших трех  дней  его  никто  не  видел...
Свидетель рассказывает,  что  престарелый  дон  Алонсо  Сидония,  много  лет
проживавший в Вальпараисо, но недавно получивший государственную должность в
Перу, куда и направлялся, спал напротив дона Алехандро; разбуженный  криками
последнего, он увидел негров с окровавленными топорами в  руках,  выбросился
через иллюминатор в море и утонул, при этом свидетель  не  имел  возможности
ничем ему помочь... Негры же, убив Аранду, выволокли на палубу  его  кузена,
пожилого дона Франсиско  Масу  из  Мендосы,  и  юного  Хоакина,  маркиза  де
Арамбоаласа из Испании,  с  его  испанским  слугой  Понсе,  и  трех  молодых
приказчиков Аранды: Хосе Мосаири, Лоренсо Баргаса  и  Эрменегильдо  Гандиса,
уроженцев Кадиса; из них дона Хоакина и Эрменегильдо Гандиса  негр  Бабо,  в
целях, которые обнаружились впоследствии, оставил в живых; дона же Франсиско
Масу, Хосе Масаири и Лоренсо Баргаса и с ними слугу Понсе, а  также  боцмана
Хуана Роблеса с помощниками Мануэлем Вискайя и Родериго Урта и  еще  четырех
матросов негр Бабо распорядился живьем бросить в  море,  хотя  они  даже  не
сопротивлялись и просили только о том, чтобы им пощадили жизнь; боцман  Хуан
Роблес, единственный среди них, кто умел плавать, продержался на воде дольше
остальных, творя покаянную молитву и в последних словах  заклиная  свидетеля
отслужить мессу Богоматери-Заступнице за упокой его души... В  последовавшие
три дня свидетель, лично не зная о том, какая судьба постигла  останки  дона
Алехандро, много раз обращался к негру Бабо с вопросами о том, находятся  ли
они на борту и будут ли сохранены для предания земле, и заклинал его сделать
соответствующие распоряжения, но негр Бабо ему не отвечал; на четвертый день
на рассвете, когда свидетель вышел на палубу, негр Бабо указал  ему  на  нос
корабля  -  там  вместо  старой  носовой  фигуры  открывателя  Нового  Света
Христофора Колона стоял человеческий скелет; негр  Бабо  спросил  свидетеля,
чьи, по его мнению, это кости и не думает ли он, судя по их белизне, что это
кости белого человека; свидетель закрыл руками лицо, а негр Бабо, подойдя  к
нему вплотную, сказал ему, что отныне  он  должен  верно  служить  неграм  и
доставить их в  Сенегал,  иначе  душа  его  последует  за  тем,  кто  сейчас
показывает путь его телу... В то утро негр Бабо отвел на нос всех по очереди
оставшихся в живых испанцев и каждого спрашивал, чей,  по  его  мнению,  там
стоит скелет и не кажется ли ему по белизне костей, что это скелет белого; и
каждый закрывал ладонями лицо, и тогда негр Бабо повторял каждому те  слова,
которые сказал свидетелю...  потом  он  собрал  всех  испанцев  на  корме  и
произнес перед ними речь о том, что теперь дело полностью  сделано,  капитан
теперь служит неграм, он может спокойно вести корабль, куда нужно,  но  если
он или кто-либо другой из испанцев скажет или замыслит худое против  негров,
преступники и душой и телом последуют по пути  скорби  за  доном  Алехандро;
угрозу эту им повторяли потом  каждый  день;  кроме  того,  незадолго  перед
описанным событием негры связали и хотели бросить в море  корабельного  кока
за какие-то слова, которые  он  кому-то  сказал,  но  потом  негр  Бабо,  по
ходатайству свидетеля, его помиловал; несколько дней  спустя  свидетель,  не
упуская ни  одного  способа  спасти  жизнь  оставшимся  на  судне  испанцам,
обратился к  неграм,  призывая  их  к  порядку  и  спокойствию  и  предлагая
составить документы, под которыми подпишется он  сам,  все  грамотные  члены
команды, а также негр Бабо - за себя и  за  всех  негров,  о  том,  что  он,
капитан, обязуется привести их корабль в Сенегал, а они - никого  больше  не
убивать, при этом он  формально  передавал  корабль  со  всем  грузом  в  их
собственность; все это на какое-то время  их  удовлетворило  и  успокоило...
Однако на следующий день  по  распоряжению  негра  Бабо,  дабы  окончательно
отрезать  матросам  путь  к  спасению,  были  уничтожены  все   шлюпки,   за
исключением баркаса, который был непригоден к плаванию, и еще одного  катера
в хорошем состоянии, который должен был вскоре понадобиться для перевозки  с
берега бочек с пресной водой, и потому  негр  Бабо  сохранил  его  и  только
спустил в трюм.
 
   ***
 
   (Далее  следует  подробное  описание   трудного   и   долгого   плавания,
происходившего при бедственном безветрии, из этого описания здесь приводится
один отрывок.)
   ...На пятый день штиля, когда все на судне страдали от  жары  и  жажды  и
пятеро уже  умерло  в  припадках  буйного  помешательства,  негры  сделались
раздражительными и за какой-то ничего не значащий жест,  который  они  сочли
подозрительным, хотя в действительности совершенно  безобидный,  схватили  и
убили старшего штурмана  Ранедса,  когда  он  передавал  свидетелю  секстан;
однако об этом они вскоре пожалели, так как то  был,  не  считая  свидетеля,
последний человек на судне, владевший искусством кораблевождения.
 
   ***
 
   Опуская далее многие другие ежедневно происходившие  события,  рассказ  о
которых лишь попусту напомнил бы о  минувших  мучениях  и  бедах,  свидетель
сообщает, что на семьдесят четвертый день плавания, считая от того  времени,
как они потеряли  из  виду  побережье  Наски,  терпя  постоянный  недостаток
пресной воды и затяжной штиль, они наконец прибыли к острову  Святой  Марии,
что произошло семнадцатого августа месяца около  шести  часов  пополудни,  и
бросили якорь в непосредственной близости от американской шхуны "Холостяцкая
услада" под командой великодушного капитана Амазы Делано, которая  стояла  в
этой же бухте; однако бухту они впервые увидели еще в шесть часов утра  того
же дня, и когда в ней против ожидания  замечено  было  судно,  негры  сильно
забеспокоились, но негр Бабо утихомирил их и убедил, что они могут ничего не
бояться; он сразу же распорядился, чтобы нос фрегата закрыли брезентом,  как
будто там ведутся ремонтные работы, и навел кое-какой  порядок  на  палубах;
потом негр Бабо и негр Атуфал некоторое время совещались - негр  Атуфал  был
за то, чтобы немедленно уйти из этой бухты, но негр Бабо с ним не согласился
и один измыслил весь план дальнейших  действий;  он  явился  к  свидетелю  и
приказал ему говорить и делать все то, что  он  затем  говорил  и  делал  на
глазах у американского капитана... ибо негр Бабо угрожал ему, если он хоть в
чем-то отклонится от его предписаний, скажет хоть одно  слово,  бросит  хоть
один взгляд, дающий понять об истинном  положении  вещей  в  настоящем  и  в
прошлом, он, негр Бабо, его немедленно убьет, а с ним и всех его  товарищей;
он показал при этом кинжал, который носил при себе спрятанным, сказав что-то
в том смысле, что нож будет так же проворен, как и глаз;  после  этого  негр
Бабо объяснил свой замысел сообщникам, и все остались довольны;  дабы  лучше
скрыть правду, он придумал много мелких штрихов, порою сочетая в них обман с
обороной; так, он посадил шестерых дикарей  из  племени  ашанти,  о  которых
говорилось выше и которые были у него главными головорезами, на краю юта как
бы для того, чтобы начищать и точить топоры (ящики  с  которыми  были  среди
корабельных грузов), в действительности же затем, чтобы самим пустить  их  в
дело и раздать остальным по его условному знаку; он же придумал  представить
Атуфала, своего ближайшего помощника, закованным в цепи,  которые  на  самом
деле он мог сбросить одним  движением;  при  этом  свидетель  получил  самые
подробные указания, когда и при каких обстоятельствах что он должен говорить
и как держаться, и в случае малейших  отклонений  ему  угрожали  немедленной
смертью;  одновременно,  предвидя,   что   среди   негров   может   начаться
беспокойство, негр Бабо выбрал четырех престарелых негров,  конопатчиков  по
ремеслу, и поручил им блюсти своей властью на палубах возможный порядок;  он
подробно наставлял как своих сообщников, так и испанцев,  объясняя  им  свой
замысел и все хитрости и знакомя их  с  той  вымышленной  историей,  которую
должен был излагать свидетель, чтобы никто не вступил с нею в  противоречие;
и все эти приготовления были задуманы и осуществлены за два или три часа - с
того момента, как была замечена шхуна, и  до  появления  на  борту  капитана
Амазы Делано, что произошло около  половины  восьмого  утра;  капитан  Амаза
Делано прибыл в шлюпке и взошел на палубу,  встреченный  всеобщей  радостью;
свидетель, изображавший, насколько это было в его силах, основного владельца
и свободного капитана своего судна, на вопросы  Амазы  Делано  ответил,  что
вышел из Буэнос-Айреса в Лиму, имея на борту три сотни негров, что в штормах
у мыса Горн и потом от лихорадки многие из  них  умерли  и  те  же  бедствия
унесли у него всех его помощников и большую часть матросов.
   (Далее в показаниях свидетеля подробно описывается, как он, по требованию
Бабо, обманывал  капитана  Делано,  а  также  приводятся  все  дружественные
предложения помощи, сделанные американским капитаном, и многое другое, но мы
это опускаем. После описания обмана свидетель продолжает.)
   Великодушный капитан Амаза Делано пробыл у них  на  судне  целый  день  и
оставил его лишь после того, как привел на якорную стоянку около шести часов
вечера, и все это время свидетель поддерживал его в  заблуждении,  говоря  о
своих вымышленных бедах и не имея возможности ни единым словом,  ни  намеком
открыть ему истинное положение вещей, ибо негр  Бабо,  исполнявший  при  нем
роль заботливого слуги и якобы смиренного, покорного раба, ни на  минуту  не
отходил от свидетеля и следил за каждым его жестом  и  словом,  так  как  он
хорошо понимает по-испански; а кроме того, поблизости  постоянно  находились
на страже и другие, столь же свободно  владеющие  испанским  языком...  Один
раз, когда свидетель стоял на палубе и беседовал с Амазой Делано, негр  Бабо
тайным знаком отозвал его в сторону, придав этому действию такой вид,  будто
распоряжение исходило от свидетеля, после чего потребовал, чтобы тот добыл у
Амазы Делано подробные сведения о его шхуне, экипаже и вооружении; свидетель
спросил: "Для чего?" - и негр Бабо ответил, что  он  сам  может  догадаться;
услышав о том, какая беда угрожает  великодушному  Амазе  Делано,  свидетель
сначала отказался  задавать  ему  требуемые  вопросы  и  пытался,  как  мог,
отговорить негра Бабо от его нового намерения;  но  негр  Бабо  показал  ему
кончик своего ножа; когда же сведения были получены, негр Бабо опять отозвал
его и сообщил, что той же ночью он (свидетель) станет капитаном не одного, а
двух кораблей, так как большая часть американской  команды  ушла  на  рыбную
ловлю и его шестеро дикарей легко завладеют  шхуной  без  чьей-либо  помощи;
свидетель опять пытался возражать, но все  его  доводы  и  просьбы  остались
безуспешны; хотя до появления Амазы Делано у них на борту никаких разговоров
о том, чтобы захватить американский корабль, не было, теперь  свидетель  был
бессилен помешать их намерению...  Здесь  память  его  несколько  слабеет  и
путается, кое-что он не может вспомнить с  достаточной  отчетливостью...  Но
как только в шесть часов вечера они бросили якорь,  о  чем  уже  упоминалось
выше, американский капитан с ним простился и собрался возвратиться  на  свой
корабль; и  тогда,  повинуясь  внезапному  побуждению,  которое,  по  мнению
свидетеля, было внушено ему богом и его  ангелами,  он,  уже  обменявшись  с
великодушным капитаном Делано словами прощания, вышел вслед за ним  и  довел
его до самого борта, где и оставался, якобы провожая гостя, до тех пор, пока
Амаза Делано не уселся  на  кормовую  банку  своей  шлюпки,  и  в  последнее
мгновение, когда гребцы уже отпихнулись веслами от борта, свидетель спрыгнул
сверху и, сам не зная как, упал в шлюпку, хранимый господом...
   (Здесь  в  оригинале  следует  подробный  рассказ  о   том,   при   каких
обстоятельствах был осуществлен побег,  и  как  был  потом  отбит  у  негров
"Сан-Доминик", и  как  протекало  дальнейшее  плавание,  попутно  приводятся
многократные выражения "вечной благодарности" "великодушному капитану  Амазе
Делано", после чего в заключение свидетель,  в  соответствии  с  требованием
суда, перечисляет поименно  кое-кого  из  негров,  дабы  определить  степень
личного участия каждого из них в описанных событиях и  дать  суду  основание
для  вынесения  приговоров.  Из  этого  раздела   приводится   нижеследующий
отрывок.)
   Свидетель полагает, что все негры, не будучи вначале посвящены в заговор,
когда  бунт  произошел,  отнеслись  к  нему   одобрительно...   Негр   Хосе,
восемнадцати лет, бывший в личном услужении у дона Алехандро, еще  до  бунта
передавал негру Бабо  сведения  обо  всем,  что  происходило  внизу,  он  по
нескольку  раз  в  ночь   покидал   свою   койку,   находившуюся   в   каюте
непосредственно под койкой его хозяина, и выходил на палубу к главарю негров
и его сподвижникам и вел с ними тайные переговоры, и были случаи,  когда  он
попадался на глаза вахтенному помощнику капитана; так, в одну ночь  помощник
капитана дважды прогонял его с палубы... этот же самый негр Хосе, не получив
на то специального распоряжения от негра Бабо, как Лекбе и Мартинки, тем  не
менее лично дорезал своего господина дона Алехандро, когда того  полумертвым
выволокли на палубу... Стюард-мулат Франческо был у бунтовщиков из главарей,
он душой и телом был предан негру Бабо, выполняя все его  замыслы;  и  даже,
ища его благосклонности,  предложил  во  время  обеда  в  капитанской  каюте
отравить пищу великодушного капитана  Амазы  Делано,  об  этом  известно  по
рассказам  самих  негров;  однако  Бабо,  имея  другие  намерения,  запретил
Франческо это делать... Дикарь Лекбе был из  самых  злостных,  в  тот  день,
когда отбили "Сан-Доминик", он принимал участие в обороне, держа по топору в
обеих руках, и одним топором ранил в грудь помощника американского капитана,
лишь только тот ступил на палубу, об этом знают все; кроме того, на глазах у
свидетеля негр Лекбе ударил топором дона Франсиско Масу,  когда  по  приказу
негра Бабо тащил его, чтобы выбросить  живьем  за  борт;  не  говоря  о  его
участии в убийстве дона Алехандро Аранды и остальных каютных пассажиров; все
шестеро дикарей в абордажном бою дрались с особой яростью, в результате чего
в живых остались только Лекбе и Ян; этот Ян был ничуть не лучше  Лекбе;  это
он вызвался по  приказу  Бабо  приготовить  скелет  дона  Алехандро,  что  и
исполнил способом, который негры потом описали свидетелю, но о  котором  он,
пока остается в здравом уме, говорить не может; это он вдвоем с Лекбе темной
безветренной ночью установил скелет на носу фрегата, так говорили  свидетелю
негры; надпись же у подножия скелета сделал негр Бабо; негр  Бабо  с  самого
начала возглавил заговор,  был  его  душой  и  руководящей  волей,  убийства
совершались только по его приказанию, и весь бунт держался на нем; Атуфал во
всем был его верным помощником, но своей рукой убийств не совершал,  и  негр
Бабо тоже... Атуфал был  убит  мушкетной  пулей  из  американской  шлюпки...
Известно также, что все взрослые  негритянки  были  посвящены  в  заговор  и
выражали удовлетворение в связи со смертью своего  хозяина  дона  Алехандро;
более того; будь на то их воля, они бы каждого  обреченного  приказами  Бабо
испанца не просто убивали, а готовы были своими руками истязать  до  смерти;
они же всячески добивались и смерти свидетеля; и каждый раз  при  совершении
убийства пели и плясали - не весело,  а  торжественно;  так,  перед  началом
абордажного боя и в течение его они  пели  неграм  заунывные  песни,  и  это
заунывное пение распаляло негров больше, чем какое-либо другое,  именно  для
этого оно и  предназначалось;  все  вышесказанное  известно  со  слов  самих
негров.
   Всего же из тридцати  шести  человек  экипажа  -  не  считая  пассажиров,
которые, насколько свидетелю известно, все убиты, - в живых осталось  только
шесть, в том числе четверо юнг... одному юнге негры сломали руку  и  нанесли
удары топорами.
   (Далее следуют  отдельные  разъяснения,  относящиеся  к  разным  моментам
происходившего. Некоторые из них здесь приводятся.)
   Во время пребывания капитана Амазы Делано на судне было сделано несколько
попыток открыть ему глаза на истинное положение вещей;  однако  попытки  эти
остались безуспешными из-за страха немедленной смерти, за них угрожавшей,  и
из-за многих хитростей,  рассчитанных  на  то,  чтобы  производить  обратное
впечатление, но также и из-за великодушия  и  благочестия  достойного  Амазы
Делано, который был не способен представить себе столь  низкого  злодейства.
Так, среди тех, кто пытался привлечь  внимание  капитана  Делано,  был  Луис
Гальего, матрос лет шестидесяти,  прежде  служивший  в  королевском  военном
флоте; действия его, хотя и не разоблаченные, вызвали у негров подозрение, и
они, под каким-то предлогом уведя его с палубы, затащили его в  трюм  и  там
убили; это стало потом известно от самих же негров... Один юнга не сумел или
не догадался скрыть надежд на  избавление,  которые  у  него  возродились  с
появлением на судне капитана Амазы Делано, и  даже  позволил  себе  об  этом
какое-то замечание, которое было услышано и понято молодым рабом, сидевшим с
ним вместе за едой, тот в ярости ударил юнгу ножом по  голове  и  нанес  ему
серьезную рану, но теперь юнга уже  почти  оправился;  подобным  же  образом
другой моряк подверг  себя  опасности,  позволив  неграм  заметить  проблеск
надежды в выражении  его  лица,  этому  человеку  благодаря  проявленной  им
крайней осмотрительности удалось, однако, спастись...