аздаются крики "ура", "браво"
и звон бокалов. Один раз он бросает взгляд на Викторию - она бледна и  как
будто подавлена,  она  не  поднимает  глаз.  Зато  Камилла  кивает  ему  и
улыбается, и он отвечает ей кивком.
   А его сосед, учитель, продолжает свое:
   - Как отрадно, как отрадно видеть, что  эта  чета  соединится  брачными
узами. Мне судьба судила иначе. В юные годы я был студентом - большие виды
на будущее, редкий талант! Отец родом из почтенной  семьи,  дом  -  полная
чаша, куча денег, кораблей не счесть.  Так  что,  смею  сказать,  виды  на
будущее у меня были отличные! Она тоже была молода, из  хорошей  семьи.  И
что же? Прихожу я к ней, открываю свое сердце. Нет, говорит она. Можете вы
это понять? Нет, говорит, не хочу. Ну что ж, я сделал все, что  мог,  -  я
продолжал учиться, перенес удар, как подобает  мужчине.  А  тут  для  отца
настали  плохие  времена,   кораблекрушения,   векселя,   -   короче,   он
обанкротился. Что делаю я? Переношу и этот удар как подобает  мужчине.  Но
зато ее словно подменили. Она возвращается в наш город, является  ко  мне.
Как вы думаете, что ей от меня понадобилось? Я обеднел, стал учителем, все
надежды на будущее рухнули, мои стихи валяются в ящике письменного стола -
и вот она пришла ко мне и теперь она согласна. Согласна!
   Учитель посмотрел на Юханнеса и спросил:
   - Можете вы ее понять?
   - Но тут уж вы сами не согласились?
   - А разве я _мог_ согласиться, скажите на милость? Я  был  нищ,  нищ  и
наг, жалованье учителя, в трубке дешевый табак,  да  и  то  по  воскресным
дням. Что мне было делать? Я не мог причинить ей такое  зло.  Но  ответьте
мне: можете вы ее понять?
   - А что с ней сталось потом?
   - Черт возьми, вы не отвечаете  на  мой  вопрос.  Она  вышла  замуж  за
капитана. Год спустя. За артиллерийского капитана. Ваше здоровье!
   - Говорят, есть женщины, которые всегда ищут кого-то, кто  нуждается  в
их жалости. Пока мужчина счастлив, они  его  ненавидят  и  чувствуют  себя
лишними, а вот стоит ему попасть в беду и сломиться, они заявляют: я твоя.
   - Но почему она отказывала мне в счастливые дни? У меня  были  виды  на
будущее не хуже, чем у наследного принца.
   - Кто ее знает. Стало быть, она ждала, пока вы склоните голову.
   - Но я не склонил головы. Ни разу. Я сохранил свою гордость  и  отказал
ей. Что вы на это скажете?
   Юханнес молчал.
   - А может, вы и правы, - продолжал старый учитель. -  Клянусь  господом
богом и его небесным воинством, вы правы, - воскликнул он  вдруг  и  снова
выпил. - В конце концов она вышла за старика  капитана,  нянчится  с  ним,
кормит его с ложечки,  как  младенца,  и  верховодит  у  него  в  доме.  У
артиллерийского капитана!
   Юханнес поднял глаза. Виктория, сжимая в руке бокал, смотрела прямо  на
него. Потом она высоко подняла бокал. Он встрепенулся и тоже схватил  свой
бокал. Рука его дрожала.
   Тогда она засмеялась и громко обратилась к его соседу. Этим соседом был
старый учитель.
   Пристыженный Юханнес опустил бокал на  стол,  растерянно  и  беспомощно
улыбнулся. Все гости глядели на него.
   Старый учитель был растроган до слез любезным вниманием своей  ученицы.
Он торопливо осушил свой бокал.
   - И вот я дожил до старости,  -  продолжал  он,  -  и  брожу  по  свету
одинокий и безвестный. Так мне судила судьба. Ни одна душа не  знает,  что
таится в моей груди, но ни одна душа не слыхала, чтобы я роптал. Да  зачем
далеко ходить - наблюдали ли вы горлинку? Знаете ли вы,  что  эта  великая
печальница никогда не станет пить из чистого, прозрачного ручейка, пока не
замутит его?
   - Нет, я не знал об этом.
   - Жаль. Тем не менее это так. Вот и я вроде нее. Я не  получил  в  жены
ту, которую хотел; однако и у меня есть в жизни свои радости. Но я нарочно
стараюсь их замутить. Всегда стараюсь  их  замутить.  Зато  потом  мне  не
грозят разочарования. Взгляните, вот сидит Виктория. Она только что выпила
за мое здоровье. Я был ее учителем, теперь она выходит замуж, и я  радуюсь
этому, радуюсь от всего сердца, как если бы она была моей родной  дочерью.
Может, когда-нибудь я буду учить ее детей. Да, что ни говори - жизнь полна
радостей. Но, кстати, знаете, вы тут рассуждали о женской  жалости...  чем
больше я думаю об этом, тем больше  чувствую,  что  вы  правы...  Ей-богу,
правы... Простите, одну минутку.
   Он вскочил, схватил свой бокал и  направился  к  Виктории.  Он  уже  не
совсем твердо держался на ногах и шел, согнувшись в три погибели.
   Застольные речи сменяли одна другую, говорил лейтенант, потом  владелец
соседнего имения поднял свой бокал за женщин, за  хозяйку  дома.  И  вдруг
встал молодой человек с брильянтовыми запонками и назвал имя Юханнеса. Он,
мол, получил разрешение говорить не только  от  собственного  имени  -  он
хочет приветствовать  молодого  поэта  от  молодого  поколения.  Это  была
искренняя благодарность сверстников, прочувствованные  слова,  исполненные
признательности и восхищения.
   Юханнес не верил своим ушам. Он шепнул учителю:
   - Это он обо мне?
   - Да. Он меня опередил. Я сам собирался поднять за вас бокал.  Виктория
еще утром просила меня об этом.
   - _Кто_ вас просил?
   Учитель поглядел на него в упор.
   - Никто, - ответил он.
   Во время речи взгляды всех гостей обратились к  Юханнесу,  даже  хозяин
Замка кивнул ему, а госпожа камергерша стала его разглядывать в лорнет. По
окончании речи все выпили.
   - Ну что же, отвечайте ему, - заявил старый учитель. - Он поднял за вас
бокал. А полагалось бы это сделать старшему собрату по  перу.  Впрочем,  я
отнюдь не разделяю его мнения о вас. Отнюдь не разделяю.
   Юханнес смотрел в ту сторону, где сидела Виктория.  Это  она  попросила
молодого человека с" брильянтовыми  запонками  поднять  за  него  бокал  -
зачем? Сначала она обратилась с этой просьбой к другому, еще рано утром ее
занимала эта мысль - почему? А теперь она сидит, потупив глаза, и на  лице
ее ничего нельзя прочесть.
   И  вдруг  глубокое  волнение  затуманило  его  глаза,  ему   захотелось
броситься перед ней на колени и благодарить ее, благодарить без конца. Так
он и сделает, когда все встанут из-за стола.
   Камилла, сияя улыбкой, без конца болтала со своими соседями.  Она  была
довольна - за все свои  семнадцать  лет  она  не  изведала  ничего,  кроме
радостей. Она несколько раз подряд кивала Юханнесу, знаками  призывая  его
встать.
   Он встал.
   Он  произнес  краткую  речь   глубоким,   взволнованным   голосом.   На
празднестве, которым этот дом отмечает радостное  семейное  событие,  даже
его - человека  постороннего  -  извлекли  из  безвестности.  Ему  хочется
поблагодарить того, кому первому пришла в голову  эта  любезная  мысль,  а
затем и того, кто обратил к нему такие дружеские слова.  Но  он  не  может
также не высказать своей благодарности всем собравшимся  за  то,  что  они
благосклонно выслушали  похвалы  ему  -  постороннему.  Ведь  единственная
причина, по которой он присутствует на этом торжестве, - это  то,  что  он
сын соседа, живущего в лесу, неподалеку от Замка...
   - Верно! - крикнула вдруг Виктория, сверкнув глазами.
   Все повернулись к  ней,  ее  лицо  пылало,  грудь  вздымалась.  Юханнес
осекся. Воцарилось тягостное молчание.
   - Виктория! - удивленно произнес хозяин Замка.
   - Продолжайте! - снова крикнула она. - Итак, эта единственная  причина.
Но говорите же  дальше.  -  И  вдруг  глаза  ее  погасли,  она  беспомощно
улыбнулась и покачала головой. Потом, обернувшись к отцу,  пояснила.  -  Я
нарочно  так  умаляю...  Ведь  он  сам  умаляет  себя.  Но  я  не   хотела
перебивать...
   Услышав ее объяснения, Юханнес сразу нашелся. Сердце его стучало  очень
громко. Он заметил, что хозяйка Замка смотрит на Викторию со слезами  и  с
бесконечной жалостью во взгляде.
   - Фрекен Виктория права, - сказал он. Он  и  вправду  напрасно  умаляет
себя. Она любезно напомнила ему, что для детей хозяина Замка он не  только
соседский  сын,  но  и  товарищ  детских  игр.  Это  и  дает   ему   право
присутствовать здесь сегодня. Спасибо фрекен Виктории - она права. Здешние
края - его родина. Леса вокруг Замка когда-то составляли весь его  мир,  а
за ними скрывались неведомые страны, жизнь, полная приключений. В те  годы
Виктория и Дитлеф часто  приглашали  его,  когда  затевалась  какая-нибудь
прогулка или игра, - и это было самым ярким впечатлением его детских  лет.
Позже, вспоминая об этом, он понял, что эти часы сыграли в его жизни роль,
о которой никто не подозревает, и если слова, сказанные здесь, справедливы
и  в  его  книгах  вспыхивает  порой  какая-то  искра,  то   высекают   ее
воспоминания; это отблеск счастья,  которым  двое  друзей  одарили  его  в
детстве. Вот почему в том, что он создал, немалая доля принадлежит им.  Он
присоединяется ко всем добрым пожеланиям по случаю помолвки и еще от  себя
хочет поблагодарить обоих наследников Замка  за  счастливые  дни  детства,
когда ничто - ни время, ни  обстоятельства  -  еще  не  разделяло  их,  за
счастливый, короткий летний день...
   Застольная речь - во всяком случае нечто похожее на  речь.  Не  слишком
удачная, но и не такая уж плохая, гости осушили  бокалы,  ужин  шел  своим
чередом, разговоры возобновились. Дитлеф сухо заметил матери:
   - Выходит, это я писал за него книги, а я-то и не подозревал. Забавно!
   Но хозяйка Замка не поддержала шутки. Она чокнулась со своими детьми  и
сказала:
   -  Поблагодарите  его,  непременно  поблагодарите.  Его  легко  понять,
ребенком он был так одинок... Что ты делаешь, Виктория?
   - Хочу попросить служанку передать ему в знак благодарности  эту  ветку
сирени. Разве нельзя?
   - Нельзя, - отрезал лейтенант.


   После обеда гости разбрелись  кто  куда  -  кто  по  комнатам,  кто  на
веранду, а некоторые даже в сад. Юханнес спустился в  гостиную,  выходящую
окнами в сад. Здесь уже сошлись несколько курильщиков, соседский помещик и
еще какой-то господин, вполголоса рассказывавший о денежных делах  хозяина
Замка. Усадьба запущена, ограда развалилась, лес  вырублен;  ходят  слухи,
что  хозяину  трудно  будет  выплатить  непомерно  большую  страховку   за
недвижимое и движимое имущество.
   - А во сколько они застрахованы?
   Помещик назвал сумму, громадную сумму.
   - Впрочем, хозяева Замка никогда не  стеснялись  в  расходах  и  сорили
деньгами. Во что, например,  обошелся  сегодняшний  обед!  Но  нынче,  как
видно,  закрома  опустели  -   опустела   даже   знаменитая   шкатулка   с
драгоценностями хозяйки,  зато  денежки  зятя  должны  восстановить  былое
великолепие.
   - А он богат?
   - О-о! У него денег куры не клюют.
   Юханнес снова встал и вышел в сад. Цвела  сирень,  аромат  лучинника  и
жасмина, нарциссов и ландышей хлынул  ему  навстречу.  Он  нашел  укромный
уголок возле самой ограды и устроился на  камне;  кусты  защищали  его  от
посторонних глаз. Он был измучен  всем,  что  ему  пришлось  пережить,  он
смертельно устал, мысли его путались; он подумал, что надо бы пойти домой,
но вяло и тупо продолжал сидеть на месте. И тут  он  услышал  приглушенный
говор на дорожке, кто-то приближался к  нему,  он  узнал  голос  Виктории.
Юханнес затаил дыхание и прислушался, в листве блеснул мундир  лейтенанта.
Жених с невестой прогуливаются вдвоем.
   - Сдается мне, тут что-то не так, -  говорит  лейтенант.  -  Ты  ловишь
каждое его слово, волнуешься, вскрикиваешь. Что все это значит?
   Она остановилась перед ним и вскинула голову.
   - Хочешь знать? - спрашивает она.
   - Да.
   Она молчит.
   - Впрочем, если это ничего не значит, мне все равно, - продолжает он. -
Можешь не говорить.
   Она поникла головой.
   - Это ничего не значит, - говорит она.
   Они идут дальше. Передернув эполетами, лейтенант громко заявляет:
   - Тогда пусть поостережется. А то как бы рука офицера  не  прошлась  по
его физиономии.
   И они уходят в сторону беседки.
   Юханнес долго сидел на камне, все такой же  вялый  и  подавленный.  Все
стало ему безразлично.  У  лейтенанта  зародились  подозрения,  и  невеста
немедля развеяла их. Она сказала все, что полагается говорить  в  подобных
случаях, успокоила офицерское сердце и пошла дальше своей дорогой вместе с
женихом. А над их головами в ветвях щебетали скворцы. Ну что ж. Дай им бог
долгой жизни... За обедом Юханнес произнес застольную  речь  в  ее  честь,
растоптав свое сердце; нелегко ему было замять ее  неуместную  выходку,  а
она даже "спасибо" не сказала. Схватила свой бокал и осушила до дна.  Ваше
здоровье, глядите, мол, как изящно я пью... Кстати сказать, приходилось ли
вам смотреть сбоку на женщину, когда она пьет? Пьет хоть из чашки, хоть из
стакана, хоть из чего угодно. Поглядите на нее сбоку. Кривляется так,  что
смотреть тошно. Вытягивает губки, еле касается напитка,  а  если,  не  дай
бог, вы в это время посмотрите на ее руку,  она  себе  места  не  находит.
Вообще не советую вам смотреть на руку  женщины.  Она  этого  не  выносит,
сразу просит пощады. То прижмет руку к груди, то  положит  ее  по-другому,
покрасивее, и все ради того, чтобы скрыть морщинку, или  кривизну  пальца,
или какой-нибудь не совсем изящный ноготок. Под конец она  не  выдержит  и
непременно спросит вне себя от ярости: "На что вы так смотрите?.." Однажды
она поцеловала его, однажды летом. Много воды  утекло  с  тех  пор,  -  да
полно, было ли это? И как это случилось? Кажется, они  сидели  на  скамье,
долго разговаривали, а потом пошли по улице, и он шел так близко, что даже
касался ее руки. А у двери она поцеловала его. "Я люблю  вас",  -  сказала
она. А теперь она прошла мимо  с  другим,  может,  они  все  еще  сидят  в
беседке. Лейтенант заявил, что намерен дать ему пощечину. Юханнес  отлично
все слышал, он не спал, но он не двинулся с  места,  не  выступил  вперед.
Рука офицера, заявил тот. А-а, не все ли равно!..
   Поднявшись с камня, Юханнес побрел к беседке. Она была пуста. С террасы
его звала Камилла: в гостиной подан кофе. Юханнес пошел на ее зов. Жених с
невестой сидели в гостиной, были  тут  и  другие  гости.  Юханнесу  подали
чашку, он взял ее и устроился поодаль.
   Камилла завела с ним разговор. Лицо ее так сияло, и она  так  доверчиво
глядела на него, что он не мог устоять и разговорился сам, отвечал  на  ее
вопросы и смеялся. Где он пропадал? В саду? Не может быть, она искала  его
в саду и не нашла. Тут что-то не так - в саду его не было.
   - Виктория, он был в саду? - спрашивает она.
   - Я его не видела, - отвечает Виктория.
   Лейтенант хмуро косится на  свою  невесту  и,  чтобы  предостеречь  ее,
нарочито громко спрашивает соседа-помещика:
   - Мне помнится, вы приглашали  меня  в  свое  поместье  поохотиться  на
вальдшнепов?
   - Конечно, конечно, - отвечает помещик, - милости прошу.
   Лейтенант бросает взгляд на Викторию. Она сидит в прежней позе,  молчит
и даже не пытается уговорить его не ездить на  охоту.  Лейтенант  хмурится
все сильнее и нервно теребит свои усики.
   Камилла снова спрашивает о чем-то Викторию.
   Лейтенант вдруг вскакивает и говорит помещику:
   - Решено, я еду с вами нынче же вечером.
   И с этими словами выходит из гостиной.
   За ним выходит помещик и кое-кто из гостей.
   Наступает короткое молчание.
   И  вдруг  дверь  распахивается,  и  снова  появляется   лейтенант.   Он
необычайно возбужден.
   - Ты что-нибудь забыл? - спрашивает Виктория, вставая.
   Он как-то странно пританцовывает возле двери, точно не может устоять на
месте, а потом идет прямо к Юханнесу и, размахивая рукой, будто  ненароком
ударяет его по лицу. Потом бегом возвращается назад и опять пританцовывает
на пороге.
   - Поаккуратнее, вы попали мне  в  глаз,  -  говорит  Юханнес  с  сиплым
смешком.
   - Ошибаетесь, - заявляет лейтенант. - Я вам дал  пощечину.  Вы  поняли?
Поняли?
   Юханнес вынул платок, отер им глаз и сказал:
   - Никакой пощечины вы мне не дали. Вы отлично знаете, что я могу  одной
рукой согнуть вас пополам и сунуть в карман.
   И тут же встал.
   Поспешно открыв дверь, лейтенант выбежал из гостиной.
   - А вот и дал! - крикнул он из коридора.  -  Мужлан!  -  И  с  грохотом
захлопнул дверь.
   Юханнес сел.
   Стоя на прежнем месте, посреди комнаты, Виктория смотрела на него.  Она
была бледна как смерть.
   - Он ударил вас? - с величайшим изумлением спросила Камилла.
   - По неловкости. Он попал мне в глаз. Видите?
   - Господи, глаз весь покраснел, это кровь. Нет, нет, не трите, дайте  я
его промою. У вас очень грубый носовой платок, уберите его, лучше я своим.
Слыханное ли это дело! Прямо в глаз!
   Виктория тоже протянула Юханнесу свой  платок.  Она  не  произнесла  ни
слова. Потом медленно подошла к стеклянной двери и остановилась возле нее,
спиной к гостиной, глядя в сад. Свой платок она порвала на узкие  полоски.
А еще через несколько минут она открыла дверь и молча вышла из гостиной.



9

   На мельницу пришла Камилла, веселая и беззаботная. Она была  одна.  Без
церемоний вошла она в маленький домик и сказала, улыбаясь:
   - Извините, что я без стука. Река так шумит, что  я  подумала,  вы  все
равно не услышите. - Она огляделась по сторонам и воскликнула: -  Ой,  как
здесь чудесно. Просто чудесно. А где Юханнес? Я знакомая Юханнеса. Как его
глаз?
   Ей подали стул, она села.
   Юханнеса позвали с мельницы. Глаз у него весь заплыл.
   - Меня никто не посылал, - были  первые  слова  Камиллы.  -  Мне  самой
захотелось сюда прийти. Вам надо по-прежнему прикладывать к глазу холодные
примочки.
   - Обойдется и так, - возразил он. - Благослови вас бог за вашу доброту.
Что привело вас сюда? Хотите посмотреть мельницу? Спасибо, что пришли.  Он
обнял свою мать, подвел ее к Камилле и сказал. - А это моя мать.
   Они спустились к мельнице. Старый мельник сорвал с головы шапку,  низко
поклонился и что-то сказал. Камилла не  расслышала,  но  улыбнулась  и  на
всякий случай ответила:
   - Спасибо, спасибо! Мне очень хотелось посмотреть мельницу.
   Грохот напугал ее, она схватила Юханнеса  за  руки  и,  широко  раскрыв
глаза, переводила настороженный взгляд с  Юханнеса  на  его  отца,  словно
ожидала от них объяснений. Она была как глухая. Множество колес  и  других
мельничных приспособлений привело ее в изумление, она смеялась, в восторге
дергала Юханнеса за руку  и  расспрашивала  то  об  одном,  то  о  другом.
Мельницу остановили и снова пустили в ход, чтобы Камилла могла посмотреть,
как это делается.
   Еще долго после того, как  они  ушли  с  мельницы,  Камилла  продолжала
говорить забавно громким голосом, словно шум колес все еще стоял у  нее  в
ушах.
   Юханнес провожал ее до Замка.
   - Просто в голове  не  укладывается,  что  он  посмел  вас  ударить,  -
недоумевала она. - А потом  в  один  миг  собрался  и  уехал  на  охоту  с
помещиком. Ужасно неприятное происшествие. Виктория всю ночь  не  сомкнула
глаз.
   - Отоспится днем, - ответил Юханнес. - Когда вы собираетесь домой?
   - Завтра. А когда вы вернетесь в город?
   - Осенью. Могу я увидеть вас сегодня еще раз?
   Она воскликнула:
   - Ну конечно! Вы рассказывали мне, что у вас есть пещера,  покажите  ее
мне.
   - Я зайду за вами, - сказал он.
   На обратном пути он долго сидел  на  камне,  погрузившись  в  раздумье.
Радостная надежда крепла в его душе.


   В полдень он явился к Замку, но в дом  не  вошел,  а  послал  известить
Камиллу а своем приходе. Когда  он  ее  ждал,  в  окне  второго  этажа  на
мгновение показалась Виктория; она  внимательно  посмотрела  на  Юханнеса,
повернулась и скрылась в комнате.
   Вышла Камилла, Юханнес повел ее в каменоломню и к пещере. У  него  было
на редкость спокойное, радостное настроение, молодая девушка прогоняла его
тоску, ее легкие, безмятежные слова  порхали  в  воздухе,  точно  рассыпая
благословения. Сегодня Юханнеса охраняли добрые духи...
   -  Помните,  Камилла,  когда-то  вы  подарили  мне  кинжал.  Он  был  в
серебряных ножнах. Я положил его в шкатулку с безделуш