ячая рука, а я вся дрожу. Мне пора идти. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - отвечает он.
   Холодная и серая улица тянулась по городу словно песчаный пояс,  словно
путь, которому нет конца. Юханнесу встретился мальчик, он продавал старые,
увядшие розы. Юханнес окликнул мальчика, взял у него розу и дал ему монету
- пять крон золотом, щедрая плата, а сам пошел дальше.  Вот  стайка  ребят
играет возле подворотни. Мальчик лет десяти неподвижно сидит и смотрит  на
них; голубыми старческими глазами он следит за игрой, щеки у него  впалые,
подбородок квадратный, а  на  голове  полотняная  шапочка.  Вернее  -  это
подкладка шапки, она  заменяет  мальчику  парик.  Болезнь  волос  навсегда
обезобразила его голову. Наверное, и душа его совсем зачахла от болезни.
   Все это невольно приметил Юханнес, хотя он не мог бы сказать,  в  какой
части города находится и куда идет. А тут еще стал накрапывать  дождь,  но
он ничего не почувствовал и не раскрыл зонта, хотя носил его с собой  весь
день.
   Наконец он очутился в сквере и сел на скамью. Дождь все усиливался,  он
машинально раскрыл зонт и продолжал сидеть. Вскоре им овладела  неодолимая
сонливость, мысли плавали в каком-то тумане, он закрыл глаза и задремал.
   Немного погодя он проснулся, его разбудил громкий голос  прохожего.  Он
встал и побрел дальше. В голове у него прояснилось, он вспомнил  все,  что
произошло, все мелочи, даже то, что заплатил пять крон за  одну  розу.  Он
представил себе, как  обрадовался  мальчуган,  когда  среди  своих  грошей
обнаружил эту удивительную монету - не какие-нибудь двадцать пять  эре,  а
пять крон золотом. Господи помилуй!
   А стайку детей, наверное, прогнал дождь, и они продолжают играть уже  в
подворотне, играют в "классы" и в шары. А десятилетний старичок-уродец все
сидит и смотрит. Кто знает, может, он глядит и чему-то радуется, может,  в
каморке на заднем дворе у него есть  кукла,  картонный  паяц  или  волчок.
Может, не все в жизни для него потеряно, и в его  зачахшей  душе  теплится
надежда.
   Вот впереди  показалась  изящная,  стройная  дама.  Юханнес  вздрогнул,
остановился. Нет, он ее не знает. Она вышла из бокового переулка  и  пошла
дальше, у нее нет зонтика, хотя дождь льет ливмя. Он нагнал  ее,  взглянул
на нее и  прошел  мимо.  Как  она  изящна  и  молода!  Она  промокла,  она
простудится, а он не смеет подойти к ней. Он взял и  закрыл  свой  зонт  -
промокнуть, так уж обоим. Когда он вернулся домой, было за полночь.
   На столе лежало письмо, приглашение. Супруги Сейер  будут  рады  видеть
его у себя завтра вечером. Он встретить у  них  кое-кого  из  знакомых  и,
между прочим, угадайте кого? Викторию, дочь хозяина Замка. Искренне ваши -
такие-то.
   Юханнес уснул прямо на стуле. Часа через два он проснулся, его знобило.
Еще не до конца стряхнув с себя сон, дрожа от озноба, измученный горестями
минувшего дня, он сел к столу, чтобы ответить на письмо,  на  приглашение,
которое он не хотел принять.
   Он написал ответ и собрался было отнести его вниз в почтовый  ящик.  Но
вдруг сообразил, что и Виктория тоже приглашена к Сейерам. Вот как, она не
сказала об этом ни слова, боялась, что и он туда  придет,  она  не  желала
встречаться с ним при посторонних.
   Он порвал письмо в клочки и написал новое -  спасибо,  буду.  Рука  его
дрожит от волнения, странная горькая отрада наполняет его грудь. Почему бы
ему не пойти? Чего ради ему прятаться? Довольно!
   Все чувства его в смятении. Одним махом срывает он пригоршню листков  с
календаря, забежав сразу на целую  неделю  вперед.  Он  воображает,  будто
получил какое-то радостное известие, он на седьмом небе  от  счастья,  ему
хочется  насладиться  этим  мгновением,  вот  сейчас  он  закурит  трубку,
развалится на стуле и  будет  блаженствовать.  Но  трубка  засорилась,  он
тщетно ищет нож или шило, чтобы ее прочистить, и вдруг выламывает  стрелку
часов, которые висят  в  углу.  Приятно  смотреть  на  искалеченные  часы.
"Ха-ха!" - смеется он про себя и шарит  по  комнате,  ищет,  чего  бы  еще
сломать.
   Время идет. В конце концов, как был в промокшей одежде, он бросается на
постель и засыпает.
   Когда он проснулся, уже давно рассвело. Дождь все шел, на улице  стояли
лужи. В голове его царил сумбур, обрывки снов спутались с воспоминаниями о
вчерашнем. Лихорадки он не чувствовал, наоборот, жар утих, на  него  веяло
прохладой, словно он всю ночь бродил по  сырому  лесу  и  теперь  очутился
вблизи воды.
   В дверь стучат, посыльный приносит письмо.  Он  распечатывает  конверт,
смотрит, читает, с трудом начинает  вникать  в  смысл.  Это  от  Виктории,
записка на клочке бумаги: она  совсем  забыла  ему  сказать,  что  сегодня
вечером приглашена к Сейерам; ей хотелось бы увидеть  его  там,  объяснить
все как следует, просить, чтобы он забыл ее и перенес  удар  как  подобает
мужчине. Простите за плохую бумагу. Искренне ваша - такая-то.
   Он вышел из дому, где-то наскоро поел, вернулся к себе  и  тут  наконец
написал  Сейерам  ответ  -  сегодня  он  прийти  не  может,  но  хотел  бы
воспользоваться их приглашением в другой раз - ну хотя бы завтра вечером.
   Письмо он отправил с посыльным.



5

   Наступила осень, Виктория уехала, а на маленькой глухой  улочке  стояли
все те же дома и было все так же тихо. В комнате Юханнеса по  ночам  горел
свет. Он загорался вечером со звездами и гас, когда  уже  занимался  день.
Юханнес работал не разгибая спины, он писал свою большую книгу.
   Шли недели и месяцы, он сидел взаперти,  ни  с  кем  не  встречался,  у
Сейеров больше не бывал.  Воображение  часто  играло  с  ним  злые  шутки,
вплетая в его книгу не идущие к делу были и небылицы, и  написанное  потом
приходилось вымарывать и бросать в  печь.  Это  очень  затягивало  работу.
Внезапный шум  в  ночной  тишине,  грохот  колес  по  улице  давал  мыслям
неожиданный толчок и уводил их в сторону.
   По улице несется карета.
   - Эй! С дороги!
   Но зачем? Зачем остерегаться этой кареты? Она  пролетела  мимо,  теперь
она уже, верно, за углом. А там, быть может, стоит человек без пальто, без
шапки, стоит, наклонясь вперед, подставив голову под удар, он хочет, чтобы
карета на него налетела, изувечила, убила. Человек хочет умереть,  ну  что
ж, это его дело. Он уже давно  не  застегивает  пуговиц  на  рубахе  и  не
зашнуровывает по  утрам  ботинки,  все  на  нем  нараспашку,  худая  грудь
обнажена; он хочет умереть... А вот этот человек лежит на  смертном  одре,
он  написал  другу  письмо,  записку,  просьбу.  Человек  умер,  а  письмо
осталось, в нем число и подпись, прописные и строчные буквы,  а  тот,  кто
его писал, час спустя умер. Как странно!  Подписывая  свое  имя,  он  даже
сделал обычный росчерк, и через час умер... А вот другой человек. Он лежит
один в своей маленькой комнатушке, стены в ней выкрашены синей  краской  и
обшиты деревянными панелями. Ну и что? Да  ничего.  Именно  ему  одному  в
целом мире предстоит сейчас умереть.  Об  этом  он  и  думает,  думает  до
изнеможения. Уже вечер, часы на стене показывают  восемь,  он  смотрит  на
часы и не понимает, почему они не бьют. Часы не бьют. А вот уже и восемь с
минутами, часы продолжают тикать, но не бьют. Бедняга, он теряет сознание,
часы _пробили_, а он не слышал. На стене висит портрет его матери, -  раз!
- он проткнул портрет пальцем - на что ему теперь этот портрет,  для  чего
беречь портрет, когда ему самому крышка?  Его  мутнеющий  взгляд  упал  на
стол, на горшок с цветами, он протянул  руку,  рассчитанным,  неторопливым
движением сбросил горшок со стола на пол, и горшок разбился вдребезги. Для
чего беречь цветы? Потом он выбросил в окно свой янтарный мундштук. К чему
он теперь? Ведь это ясно как день  -  нет  смысла,  чтобы  мундштук  лежал
здесь, когда он сам будет в могиле. Через неделю человек умер...
   Юханнес встает и начинает  расхаживать  по  комнате.  Сосед  за  стеной
просыпается, храп прекратился, слышится вздох и тоскливый стон. Юханнес на
цыпочках идет к столу и снова садится. Под окном в тополях шелестит ветер,
Юханнес вздрагивает. Листья на старых тополях облетели, и  деревья  похожи
на несчастных калек; узловатые ветви постукивают  в  стену  дома,  издавая
надтреснутый звук, точно рассохшаяся  деревянная  колотушка,  которая  все
тарахтит и тарахтит.
   Глядя на свои листки, Юханнес  перечитывает  написанное.  Так  и  есть,
опять воображение завело его бог весть куда. При чем тут смерть и  летящая
мимо карета? Ведь он описывает сад, зеленый цветущий сад  в  своем  родном
краю, сад возле Замка. Вот о чем он пишет. Сад сейчас мертв и одет снегом,
и все же Юханнес описывает сад, и описывает  не  зиму  и  снег,  а  весну,
благоухание и свежий ветерок. Вечер. Вода в заливе глубокая  и  недвижная,
точно расплавленный свинец; благоухает сирень, живая изгородь вся  усыпана
почками и зелеными листьями, и воздух так тих, что слышно, как  на  другом
берегу залива поет птица. В садовой аллее  стоит  Виктория,  она  одна,  в
белом платье, и ей двадцать лет. Она стоит в  саду.  Она  одна.  Она  выше
самых высоких розовых кустов, она смотрит на залив, на леса и спящие вдали
скалы; она точно белоснежный дух в зелени сада.  Внизу  на  дороге  слышны
шаги, она подходит к спрятанной в зелени беседке и, облокотясь на  ограду,
глядит вниз. Путник на дороге снимает шляпу и кланяется  почти  до  земли.
Она отвечает на его поклон. Пришелец озирается,  на  дороге  ни  души,  он
делает несколько шагов к ограде. Отпрянув назад, она кричит: "Нет, нет!" -
и машет рукой. "Виктория - говорит  он  ей,  -  то,  что  вы  сказали  мне
однажды, святая правда, я не должен был мечтать  о  вас,  потому  что  это
невозможно". "Конечно, - отвечает она. - Но тогда чего же вы  хотите?"  Он
подходит совсем близко, их разделяет только ограда,  и  он  говорит  ей  в
ответ: "Чего я хочу? Я хочу постоять здесь всего одну минуту. В  последний
раз. Я хочу подойти к вам как можно ближе;  вот  я  стою  совсем  рядом  с
вами". Она молчит. Минута проходит. "Спокойной ночи", - говорит он и снова
снимает шляпу, почти подметая ею землю. "Спокойной ночи", - отвечает  она.
И он уходит, не оглядываясь...
   При чем же тут смерть? Скомкав исписанный листок, Юханнес бросает его в
печь. Там уже лежат и другие листки, обреченные  огню,  -  летучие  брызги
воображения, которое вышло из берегов. И  он  снова  пишет  о  путнике  на
дороге, о страннике, который поклонился и сказал "прощайте", когда  минута
свидания истекла. А в саду осталась юная девушка в белой одежде, и ей было
двадцать лет. Она не хотела стать его женой, о нет, ни в коем  случае.  Но
все же он постоял у стены того дома, где жила она.  Вот  как  ему  однажды
посчастливилось.


   И опять потекли недели и месяцы, и наступила весна. Снег уже  сошел,  и
воздух был весь напоен гулом, словно от солнца до луны  заструилась  полая
вода. Прилетели ласточки, а за городом в  лесу  засуетились  четвероногие,
загомозились птицы, говорящие на чужеземном языке. Свежим  пряным  запахом
потянуло от земли.
   Юханнес всю зиму просидел за работой. День и ночь, отбивая ритм, бились
о стену дома сухие ветви тополей,  но  теперь,  с  приходом  весны,  ветры
улеглись и колотушка умолкла.
   Распахнув окно, Юханнес выглядывает на улицу. Уже все стихло,  хотя  до
полуночи еще далеко, в безоблачном  небе  мерцают  звезды,  все  сулит  на
завтра ясный и теплый день. Он прислушивается к городскому  шуму,  который
сливается с неумолчным  отдаленным  гулом.  Вдруг  раздался  пронзительный
паровозный свисток, это сигнал ночного поезда, он похож на  одинокий  крик
петуха в  ночной  тишине.  Пора  приниматься  за  работу,  всю  зиму  этот
паровозный свисток звучал для него, как призывный гонг.
   Юханнес закрывает окно и  снова  садится  за  стол.  Он  отбрасывает  в
сторону книги, которые читал, придвигает бумагу, берет перо.
   Большая книга почти дописана,  не  хватает  только  последней  главы  -
прощального привета с уходящего вдаль корабля, но и она  уже  сложилась  у
него в голове.
   В придорожном трактире сидит человек, он  здесь  мимоездом,  он  держит
путь в далекие-далекие края. Волосы и борода у него седые,  прожитые  годы
оставили на нем свой след, и хотя он еще строен и полон сил,  выглядит  он
старше своих лет. На дворе его ждет экипаж, лошади отдыхают, кучер весел и
доволен - седок накормил его и поднес ему вина. А когда незнакомец  вписал
свое имя в книгу постояльцев, хозяин узнал  его,  склонился  в  поклоне  и
принял его с большим почетом. "Кто живет теперь  в  Замке?"  -  спрашивает
приезжий. "Капитан, - отвечает хозяин, - он очень богат, а хозяйка  Замка,
его жена, добра ко всем".  "Ко  всем?  -  спрашивает  про  себя  гость  со
странной улыбкой. - Стало быть, и ко мне  тоже?"  Гость  садится  и  пишет
что-то на бумаге, потом перечитывает написанное - это стихи, торжественные
и сдержанные, но в них много горьких слов. А потом приезжий  рвет  листок,
сидит и продолжает рвать листок на мелкие-мелкие клочки. Но  тут  в  дверь
стучат, и входит женщина  в  желтом  платье.  Она  откидывает  вуаль,  это
хозяйка Замка, фру Виктория. У нее осанка королевы.  Гость  вскакивает,  и
кажется, будто его угрюмое лицо озарилось вдруг изнутри. "Вы так добры  ко
всем, - с горечью говорит он ей, -  вот  и  ко  мне  вы  пришли".  Она  не
отвечает, она стоит и молча смотрит  на  него,  лицо  ее  заливает  густая
краска. "Что вам угодно? - спрашивает он с прежней горечью. - Не затем  ли
вы пришли, чтобы  напомнить  мне  о  прошлом?  Но  знайте,  мы  видимся  в
последний раз, благородная госпожа, потому что я уезжаю навсегда". Молодая
хозяйка Замка по-прежнему молчит, но губы у нее дрожат. "Неужели вам  мало
того, - снова спрашивает он,  -  что  однажды  я  признался  вам  в  своем
безумии? Ну что ж, я признаюсь еще раз: я отдал вам свое сердце, но я  вас
не достоин. Теперь вы довольны? - И он продолжает, волнуясь все больше:  -
Вы отвергли меня и вышли за другого, я был деревенщина,  медведь,  варвар,
который по молодости лет забрел в королевский заповедник". Тут гость  упал
на стул и, рыдая, стал молить: "Уходите! Простите меня  и  ступайте  своей
дорогой!". Краска сбежала со щек хозяйки Замка. И  она  сказала  медленно,
выговаривая каждое слово: "Я люблю вас;  поймите  же  наконец:  люблю  вас
одного. Прощайте!" И тут молодая женщина  закрыла  лицо  руками  и  быстро
вышла из комнаты...


   Отложив перо, Юханнес откидывается на спинку стула. Итак, точка, конец.
Вот лежит его книга, все исписанные им страницы, труд девяти  месяцев.  На
душе у него легко и радостно - работа доведена до конца. Но пока он сидит,
уставившись в окно, за которым  брезжит  рассвет,  в  его  мозгу  все  еще
напряженно  бьется  мысль,  и  фантазия  работает  неутомимо.   Он   полон
неизбытого возбуждения,  его  сознание  похоже  на  заросший  сад,  полный
несобранных плодов и жарких испарений земли.
   Каким-то таинственным образом перенесся он в глубокую  мертвую  долину,
где нет ничего живого. Только издали доносятся звуки органа.  Он  подходит
ближе к органу, осматривает его,  орган  истекает  кровью,  он  продолжает
играть, а из его боковой стенки сочится кровь. Он идет дальше  и  приходит
на площадь. Она пуста, ни единого деревца, ни звука - площадь пустынна. Но
на песке видны следы башмаков, а в воздухе еще звучат отголоски  последних
сказанных здесь слов, так  недавно  ушли  отсюда  люди.  Странное  чувство
охватывает его, отзвуки слов, висящие в воздухе над площадью, пугают  его,
обступают его, давят. Он отгоняет их, они надвигаются снова, да это  вовсе
не слова, это старички, пляшущие старички, теперь он их ясно видит. Почему
они пляшут и почему пляшут  так  уныло?  Ледяным  холодом  веет  от  этого
старческого хоровода, старички его не видят, они слепы, он окликает их, но
они не слышат, они мертвы.  Он  бредет  дальше  на  восток,  к  солнцу,  и
подходит к горе. "Это ты стоишь у подножья горы?" - спрашивает его  чей-то
голос. "Да, - отвечает он, - это я стою у подножья горы". И слышит: "Гора,
у которой ты стоишь, это моя нога. Я лежу в оковах на  самом  краю  Земли,
приди и освободи меня!" И он пускается в путь, он бредет на край Земли. На
мосту его подстерегает какой-то человек, у каждого, кто проходит по мосту,
он отбирает тень. Человек сделан из мускуса. Ледяной страх охватывает  его
при виде мускусного человека, который хочет отнять у него тень. Он плюет в
него,  грозит  ему  кулаками,  но  стражник  неколебимо  стоит   и   ждет.
"Обернись", - кричит ему кто-то сзади. Он оборачивается  и  видит  голову,
которая катится по дороге, указывая ему путь. Это человечья голова,  время
от времени она беззвучно  смеется.  Он  идет  следом  за  головой.  Голова
катится день и ночь, а он все идет за ней следом;  у  берега  моря  голова
вдруг проваливается в землю и исчезает. А он бросается в воду,  ныряет.  И
вот он стоит у исполинских дверей, и его встречает огромная лающая рыба. У
нее лошадиная грива, а все повадки собачьи. Позади рыбы стоит Виктория. Он
протягивает к ней руки, на Виктории нет одежды, она улыбается  ему,  вихрь
развевает ее волосы. Тогда он громко зовет ее, он сам слышит свой  крик  и
просыпается.
   Юханнес встает  и  подходит  к  окну.  Уже  почти  совсем  рассвело,  в
маленьком зеркале, висящем на оконном переплете, он видит, что веки у него
покраснели. Загасив лампу, в тусклом свете утра он  еще  раз  перечитывает
последнюю страницу своей книги и ложится спать.
   В тот же вечер Юханнес расплатился за комнату, отнес рукопись  издателю
и уехал из города. Он отправился за границу - никто не знал куда.



6

   Большая книга вышла в свет - целое царство,  маленький  мир  изменчивых
настроений, голосов  и  картин.  Книгу  покупали,  читали,  откладывали  в
сторону. Прошло еще несколько месяцев.  К  осени  Юханнес  выпустил  новую
книгу. И что же? Теперь его имя было у всех на устах, к нему пришел успех,
новая книга была написана на чужбине, вдали от привычной  обстановки,  она
была крепкая, как выдержанное вино.
   "Дорогой читатель, перед тобой повесть о Дидерике и  Изелине.  Повесть,
написанная в счастливое время, в пору пустячных горестей, когда любая ноша
кажется легкой, написанная от полноты души повесть  о  Дидерике,  которого
господь поразил любовью".
   Юханнес жил за границей, никто не  знал  где.  И  прошло  больше  года,
прежде чем это стало известно.


   - Никак, стучат в дверь? - говорит однажды вечером старый мельник.
   И оба они с женой умолкают и прислушиваются.
   - Да нет никого, - говорит жена. - Уже десять часов, вот-вот стемнеет.
   Проходит несколько минут.
   В дверь стучат - на этот раз  громко  и  решительно,  словно  набрались
наконец храбрости. Мельник открывает дверь. На пороге стоит  дочь  хозяина
Замка.
   - Не бойтесь, это я, - говорит она, а сама робко улыбается. Она  входит
в комнату, ей предлагают стул, но она не садится. На плечах у  нее  только
теплый платок, а обута она в открытые туфли, хотя весна еще не  настала  и
на дорогах слякоть.
   - Я хотела вас предупредить, весной сюда приедет лейтенант,  -  говорит
она. - Лейтенант - мой жених. Наверное, он будет стрелять вальдшнепов. Вот
я и хотела вас предупредить, чтобы вы не пугались.
   Мельник и его жена удивленно смотрят на Викторию - не в  обычае  хозяев
Замка предупреждать, когда их гости вздумают стрелять дичь  в  лесу  и  на
лугах. Они смиренно благодарят ее: "Спасибо за вашу доброту".
   Виктория повернулась к двери.
   - Я только за этим и пришла. Подумала, вы люди  пожилые,  будет  лучше,
если я скажу заранее.
   Мельник отвечает:
   - Спасибо, что побеспокоились о нас, фрекен!  Не  промочила  ли  фрекен
туфельки?
   - Нет, на дороге сухо, - коротко говорит она. - Да и  вообще  я  хотела
пройтись. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи.
   Она поднимает щеколду и  открывает  дверь,  но  вдруг,  обернувшись  на
пороге, спрашивает:
   - Да, а что