ра,  чем  усилена  цельность   скорбных
размышлений.
     Следующая, вторая, обширная часть Мессы - "Gloria" ("Слава") - содержит
восемь разнообразных номеров: четыре хора, ария для альта (меццо-сопрано или
контральто),  дуэт  сопрано  и  тенора,  арии  альта  и  баса.  Это  как  бы
законченный концерт из восьми номеров,  развивающих  жизнеутверждающую  тему
восхваления.  Такова  драматургия  мессы:  скорбность  в  "Kyrie"  и   пафос
ликования в "Gloria".
     Беспредельную радость бытия возглашает хор "Gloria".  Хвала  возносится
ввысь, как бы заполняет все пространство небес, затем мощное звучание хора и
оркестра сменяется мудро-умиротворенной, успокаивающей  лирической  музыкой;
хвала небу дополняется хвалой желанного мира на земле ("и на земли мир").
     Завершается эта часть Мессы могучим хором  "Cum  sancto  spiritu"  ("Со
святым духом"), он предваряется  артистической  арией  баса,  сопровождаемой
солирующей валторной и двумя фаготами.
     Неистов темп хора  и  оркестра.  Где-то  в  середине  звукового  потока
послышатся возгласы мужских групп  хора,  затем  выделяется  партия  женских
голосов. И снова слияние в единый мощный поток ликования.
     Это ликование человека, отпрянувшего от  скорби,  удивленного  величием
мира; трубы славы сменяют голоса скорби.
     Третья часть -  "Credo"  ("Верую")  -  вершина  Мессы.  И  может  быть,
философская вершина всей музыки Баха. Это завершенная трагедия,  законченная
по форме своей внутри самой монументальной Мессы.
     В фуге начального хора  -  тема  символа  веры.  Надоленная  аскетизмом
музыка  католического  григорианского  хорала.  Тема  неторопливо  и  весомо
проводится  тенорами,  потом  басами  и  группами   женских   голосов;   она
развивается по закону фуги. Бах-драматург  смягчает  аскетическую  строгость
григорианского хорала следующей хоровой фугой, которую он насытил  радостной
мелодией, близкой народной. Дуэт сопрано и альта, сопровождаемый  скрипками,
виолончелью, гобоями и органом, душевнейшая  лирическая  песнь  будто  вовсе
уводит слушателя из сферы тревог.
     Но эти фрагменты лишь предваряют кульминацию трагедии -  три  следующих
хора "Credo". Музыка их близка музыке "Страстей".
     В "Et incarnatus" ("И  воплотившийся")  хор  своим  "монологом"  рисует
образ безмерно страдающего человека. В партиях  оркестровых  инструментов  -
ниспадающие вздохи;  они  сопровождают  голоса  хора.  За  страданиями  души
ощущается неотвратимость трагедии.
     Эту трагедию - смерть Христа - символизирует следующий хоровой эпизод -
"Crucifixus" ("Распятый"), самый близкий по духу музыке "Страстей".  Высшего
напряжения достигают мотивы горя и в голосах хора,  в  -  в  оркестре:  басы
оркестра больше десяти раз повторяют один и  тот  же  четырехтактный  оборот
мелодии.  По  словам  историка  музыки   Т.   Ливановой,   здесь   выступает
"трагическая, но вместе с тем сдержанная, скованная  скорбь,  даже  какое-то
оцепенение скорби, но лишенное мрачности".
     "Лишенное  мрачности"!  Снова  объявляет   себя   философская   позиция
Баха-композитора. Он не допускает увода человека в бездну  мрака.  В  музыке
его всегда парит надежда на радостный исход, даже в самые тяжкие минуты этой
же музыкой выражаемого страдания.
     Третий эпизод кульминационных хоров - "Et resurrexit" ("И  воскрес")  -
начальными же фразами радости вырывает нас из глубин  скорби.  Победный  хор
могучей силы, сравнимый с хором "Gloria"; провозглашает  победу  над  силами
зла и оркестр. Хору ли, оркестру ли отдать предпочтение в этом эпизоде?..
     Ария баса, сопровождаемая двумя гобоями, ясно-чистыми цветами "звуковых
красок" рисует "благословенную природу". "Свежей, как роса", назвал эту арию
Швейцер.  За  арией   следует   грандиозный   хоровой   эпизод   "Confiteor"
("Исповедую").
     Могучее движение голосов фуги в отличие от других хоровых номеров Мессы
в "Confiteor" прерывается спокойно проводимыми  интермедиями  иной  фактуры,
что делает ощутимее многоплановую  структуру  содержательнейшего  хора.  Нет
нарастающего напряжения: трагедия позади;  здесь  господствует  "объективная
лирика" Баха. И заключают этот хор фанфары, которые потоками  света  как  бы
окончательно заслоняют пережитые страдания.
     Остальные   три   части   Мессы    содержат    лишь    пять    номеров.
Триумфально-праздничный хор "Sanctus" ("Свят")  -  мажорная  вершина  Мессы.
Предельно яркое выражение радости хором и оркестром - в полную  силу  звучат
духовые и дробь литавр. Хор "Osanna" заключает развитие темы прославления.
     С высот одухотворенного восторга  перед  неохватным  миром  прекрасного
Бах, не отходя от канонического текста, возвращает нас в глубь человеческого
сердца.  Бах  и  поэт  жизни  земли.  Он  вводит  в  мессу  арию  тенора   в
сопровождении скрипки и органа; после этой лирической вставки сурово  гремит
хор, повторяющий с оркестром "Осанну".
     Автограф ив Высокой мессы, партия баса из "Gloria".
     И последняя часть. Самая  глубокая  ария  Мессы:  "Agnus  Dei"  ("Агнец
божий").  Ария  альта  со  скрипками  и  с   поддерживающими   их   басовыми
инструментами но поэтичности своей может быть сравнима со  знаменитой  арией
альта  из  "Страстей  но  Матфею".  В  ней  слышатся  отзвуки  трагедии,  но
захватывает  нас  власть  духовной  красоты.  Именно  эта  ария  чаще  всего
исполняется  в  концертах  как  самостоятельное   лирическое   произведение.
Заключительный хор "Dona nobis pacem" ("Дай нам мир") - повторение одной  из
хоровых фуг второй части Мессы ("Gratias"),  но  с  другими  словами.  Таким
образом, и два номера заключительной части произведения снова  выделяют  его
драматическую основу: мотивы жалобы,  мольбы,  жертвенности  звучат  в  арии
альта, и победные громкозвучные мотивы света, радости - в финальном хоре.
     ...Слушая Мессу Баха, мы держим в руках программу  с  указанием  частей
ее, а то и  с  кратким  пояснением  всех  номеров  произведения.  Музыковеды
помогают проследить чередование драматических и лирических  эпизодов,  смену
разных музыкальных структур. Но и  с  такой  помощью  не  хватает  усилий  с
первого знакомства с Мессой охватить ее величие  слухом,  чувством  и  умом.
Перед величием этой музыки никнут попытки истолкования  ее.  И  сказанное  о
Мессе в нашей книге лишь дань традиции. У глубочайших произведений искусства
сотни значений. Мы слушаем величайшую из месс еще и еще раз. Звучит  громада
хоров и проникновенная лирика арий.  Улавливается  уже  знакомое,  угаданное
собственным сердцем и мыслью. Но за этим угаданным и за всем рассказанным  в
пояснениях к  музыке  встает  новое,  неведомое,  не  переводимое  на  знаки
понятий, влекущее своей неназванностью.

УТЕСНЕНИЯ ЧЕСТИ И НОВОЕ ГОРЕ

     Документы подтверждают: именно когда  создавалась  вдохновенная  музыка
Высокой мессы, Иоганн Себастьян был погружен в изнурительные  дрязги.  Снова
проступает "отсед" жизни, заслоняющий истину сокровенного бытия художника.
     Фридеман, прощаясь с отцом в Дрездене в декабре 1736 года, мог заметить
осунувшееся лицо, обострившийся, выдвинутый вперед подбородок,  складки  под
глазами.
     Дрезденский концерт 1 декабря и получение декрета о  придворном  звании
не принесли бодрости. Говорил ли он с  Фридеманом  о  нарастающих  служебных
неприятностях? Или умолчал? Сыновья не  всегда  сами  догадываются  о  новых
жизненных трудностях, возникающих у отцов.
     Огорчения причинял едва ли не четыре  года  длившийся  новый  служебный
конфликт кантора-учителя с начальством.
     Возвратимся к осени 1734 года:  отзвучала  последняя  из  торжественных
кантат Баха в честь семьи курфюрста; надежда на придворное звание  оказалась
тогда  напрасной.  Тем  временем  в  школе  св.  Фомы   произошло   событие,
малоприятное  для  кантора.  Ректору  школы  Матиасу  Геснеру  магистрат  не
разрешил совмещать его должность с чтением  курса  в  местном  университете.
Отказ  магистрата  облегчил  Геснеру  выбор  другого  решения.   Он   принял
профессуру в  Геттингенском  университете  и  покинул  Лейпциг.  Эту  потерю
доброжелателя Бах, возможно, вначале и не ощутил.  Новым  ректором  назначен
был  бывший  проректор,  двадцатисемилетний  Иоганн  Август   Эрнести.   Сын
покойного недруга  Баха  с  почтительностью  и  по-приятельски  относился  к
старшему по летам кантору. 21  ноября  1734  года  в  честь  нового  ректора
прозвучала кантата Баха - его пятая светская кантата того  года,  написанная
вслед за "придворными".
     Все пошло насмарку в 1736 году. Ничтожнейший повод для конфликта привел
к драматическим последствиям в жизни кантора-художника. Тщательно  описанный
Филиппом Шпиттой с приведением всех документов, прямо скажем,  малодостойных
Баха и его противников.
     В Томасшуле обсуждаются способности школьников, называемых  префектами.
Это  старшие  ученики  -   дирижеры   четырех   школьных   хоров.   Префекты
самостоятельно вели хоры в церквах. За участие хоров в уличных шествиях,  на
свадьбах, похоронах и в прочих церемониях "по случаю"  каждый  преподаватель
школы по рангу получал свою долю гонорара.
     Кроме того, первый и реже второй  префект  заменяли  самого  кантора  в
ведении музыки в одной из "главных церквей" города, если Бах  заболевал  или
был  в  отъезде.  Вопрос  назначения  префектов  находился   в   компетенции
музик-директора, то есть кантора. Порядок этот соблюдался десятилетиями.
     И вот происшествие. Молодой ректор Эрнести самолично назначил на  место
первого префекта другого ученика, до тех  пор  руководившего  вторым  хором.
Основание для замены веское: первый  префект  поколотил  своих  хористов  за
непослушание и озорное поведение во время  церковной  службы!  Но  Бах  счел
недопустимым вторжение молодого ректора в его, канторову, область власти. Он
стал на защиту своего первого  помощника,  хотя,  судя  по  документам,  тот
сознавал  свою  провинность.  Раздор  приобретает  необратимый  характер.  В
Эрнести-сыне пробуждается  характер  Эрнести-отца.  Он  отныне  враждебен  к
кантору. Переписка Баха и ректора  с  городским  советом  производит  тяжкое
впечатление мелочностью попреков.  И  вместе  с  тем  перепалка  приобретает
юмористический оттенок из-за того, что по случайному совпадению отставленный
и назначенный префекты-ученики носили одну фамилию. Они оба Краузе -  Готлиб
и Теодор. Их фамилии, упоминаемые в многословных письмах, вносят во всю  эту
историю смешную путаницу.
     Распря становится притчей во языцех и в стенах школы, и вне ее. Коллеги
Баха, по-видимому, поддерживали ректора, тем  более  что  наказанный  Готлиб
Краузе скоро кончил школу, и конфликт заглох бы сам по себе.
     Иоганн Себастьян, однако, был уязвлен принижением своих прав. Тогда-то,
осенью 1736 года, он и приложил усилия - напомнил королю и курфюрсту о своем
давнем прошении. И в декабре получил из рук Кейзерлинга в Дрездене декрет  о
назначении придворным композитором...
     Несносный конфликт пустил слишком глубокие  корни  в  школе  св.  Фомы.
Городской совет посчитался с декретом короля о присвоении  Баху  придворного
звания и  отстранился  от  спора  ректора  с  кантором.  Консистория  же  не
поддержала кантора. Авторитет его подорван у коллег я учеников.
     Эрнести по каждому поводу донимает кантора.  В  середине  февраля  1737
года Бах пишет в консисторию новое  пространное  прошение  о  восстановлении
своей чести. Через полгода -  21  августа  -  отправлено  еще  одно  письмо.
Никакого отклика.
     В  октябре  Бах  избирает  единственный  оставшийся  выход.  Придворный
композитор обращается к королю.  Жалуется  на  утеснения,  чинимые  ректором
Эрнести, и приводит испытанный  довод:  нарушение  издавна  установленных  в
школе традиций и прав кантора. Он просит оставить за собой решение вопроса о
назначении  префектов,  а  консистории  "всемилостивейше  приказать,   чтобы
Эрнести попросил у меня прощение за нанесенное оскорбление,  суперинтенданту
же П. Дейлингу предложить при всех (! - С. М.)  загладить  дело  так,  чтобы
ученики оказывали мне должный респект и послушание".
     Канцелярия  курфюрста  приказывает   рассмотреть   жалобу   и   сделать
надлежащее распоряжение. Дата приказа  -  17  декабря  1737  года.  Желанной
сатисфакции обиженный кантор  все  же  не  добился.  Эрнести  сохранил  свое
превосходство. Однако спустя два месяца с участием суперинтенданта  Дейлинга
магистрат Лейпцига смягчает всем  надоевшую  распрю.  Чиновники  консистории
убоялись прогневить дрезденский двор, тем более что в Лейпциге ждали приезда
короля-курфюрста.
     Он объявился в городе после пасхи, в конце апреля. Была  исполнена  под
управлением придворного композитора праздничная "Ночная музыка".  Тем  самым
как бы завершилась злополучная двухлетняя  "борьба  за  префекта".  Мелочная
история, увы, оставила мрачный след на долгие годы.
     Но и в эти обремененные тяжбами дни Бах создает  прекраснейшую  музыку.
Он  завершает  си-минорную  мессу,  пишет  малые  мессы.  Сочиняет  органные
произведения,  живет  новыми  замыслами.  Продолжает  руководить  концертами
Музыкальной коллегии.
     Служебные споры были лишь  одной  стороной  невзгод  тех  лет.  Иоганна
Себастьяна не оставляет тревога за сыновей.
     За Фридемаиа он не волнуется. В  столице  сына  хвалят  как  органиста.
Фридеману  доведется  тринадцать  лет  прослужить  в  Дрездене.  Лишь  позже
объявятся в нем черты разбросанности, небрежности. Судьба  избавит  Баха  от
зрелища трагического конца сына. Несмотря ни на что,  Фридемаи  останется  в
памяти поколений талантливейшим художником - исполнителем и композитором.  В
биографии Иоганна Себастьяна Баха Форкель напишет о Фридемане: "При его игре
на  органе  меня  охватывал  священный  трепет:  все  было  так  величаво  и
торжественно. Вильгельм Фридеман  по  оригинальности  мыслей  приближался  к
отцу..."
     Но сейчас, в дни пребывания в Дрездене, Иоганн Себастьян мог оставаться
доволен Фридеманом.
     Эммануель - музыкант более легкой мысли,  беззаветно  любит  чембало  и
оркестровую музыку. С ним легко отцу-кантору. Эммануель служит клавесинистом
в церкви св. Фомы. Однако музыканта  увлекли  юридические  науки.  Эммануель
заговорил с отцом о своем намерении уехать из дома. И он уехал, второй  сын,
уехал вскоре во Франкфурт-на-Майне, где продолжил  юридическое  образование.
Но не оставил музыки. И даже создал в этом городе  студенческое  музыкальное
общество по подобию лейпцигской коллегии.
     Беда с третьим сыном Марии Барбары... Иоганн Готфрид Бернгард  обучался
в Томасшуле, окончил ее экстерном. Неплохой  органист,  с  искрой  дара,  но
непоседливый, не склонный к размеренному баховскому  порядку  жизни.  Он  не
ужился в семье.
     В июне 1735  года  по  рекомендации  Иоганна  Себастьяна  Бернгард  был
допущен к испытаниям  на  освободившуюся  должность  органиста  в  одной  из
церквей Мюльхаузена. Там помнили, знали  Баха-отца,  и  сын  был  принят  со
вниманием.  Однако  осенью  1736  года,  как  раз  перед  поездкой   Иоганна
Себастьяна в Дрезден, пришла  в  семью  тревожная  весть:  Бернгард  покинул
служебное место и город. Где он?
     Беглец Бернгард объявился в скором времени. И первой заботой Себастьяна
была забота о новом устройстве сына.  На  этот  раз  отец  рекомендовал  его
органистом же в небольшой городок Зангерхаузен. В середине января 1737  года
Бернгард сдал испытания и был принят на службу. Отец  сам  похлопотал  и  об
устройстве взрослого сына-музыканта в надежном доме, в  квартире  почтенного
купца Иоганна Фридриха Клемма. В сохранившемся  письме  Себастьян  просит  у
Клемма пристанища  "близкому  ему  лицу",  "одному  из  детей",  не  называя
почему-то имени: сына.
     Но не дано  было  сбыться  надеждам  отца.  Молодой  органист  оказался
нестойким человеком, способным на недостойные выходки. Образ жизни, какой он
повел в маленьком городе, привел к грустному концу.  Наделав  долгов,  он  в
начале 1738  года  снова  сбежал,  бросив  место  органиста.  Говорили,  что
непутевый  Бернгард  объяснял  кому-то  свое  бегство  желанием  учиться   в
университете.
     Отец подавлен известиями о поведении сына. Кроме знакомого уже читателю
письма Эрдману, волнующими  документами,  где  проступает  пред  нами  облик
воистину надломленного бедой отца, остались  в  рукописях  Баха  именно  его
обращения к купцу Клемму и его жене.
     Вот текст одного из этих писем, от 24 мая 1738 года:
     "Милостивый государь и многоуважаемый господин Клемм!
     Надеюсь, что Вы не сочтете за обиду и  извините  меня  за  то,  что  по
причине моего отсутствия я не смог раньше ответить на Ваше любезное  письмо,
- всего лишь два дня назад я  вернулся  домой  из  Дрездена.  Какой  боли  и
мучений мне стоило написать  этот  ответ,  Вы,  милостивый  государь,  легко
можете себе представить, ибо Вы тоже являетесь любящим  и  заботливым  отцом
своих милых детей. Моего (к сожалению, неудавшегося) сына я не видел  с  тех
пор, как он имел честь воспользоваться Вашим любезным  гостеприимством.  Вам
небезызвестно и то, что тогда я полностью уплатил не только за питание моего
сына, но и мюльхаузенский вексель. Больше  того,  я  оставил  еще  несколько
дукатов на прочие его расходы в надежде, что он начнет новую  жизнь.  Однако
теперь, к величайшему моему ужасу, я опять слышу, что он снова делает  долги
на каждом шагу, продолжая свой прежний образ жизни; более того, он  исчез  и
до сегодняшнего дня даже не известил меня о  своем  местонахождении.  Что  я
могу еще сказать  или  сделать?  Так  как  никакие  внушения  и  даже  самая
участливая  забота  и  поддержка  здесь  не  помогут,  мне  остается  только
терпеливо нести свой крест и вверить свое недостойное дитя  божьей  милости,
надеясь, что небо однажды услышит  мои  жалобы  и  молитвы,  что  исполнится
святая воля,  и  мой  сын  поймет,  что  только  божье  милосердие  способно
наставить его на праведный путь. Так как Ваша милость заверила меня  в  том,
что никто не винит меня в плохом поведении моего ребенка и  все  убеждены  в
том, что я добрый отец, принимающий близко к сердцу  судьбу  своих  детей  и
старающийся всеми силами способствовать их благополучию,  я  осмелюсь  снова
направить к Вам своего сына, при наличии у Вас свободного места, в  надежде,
что  цивилизованный  образ  жизни  в  Зангерхаузене   и   высокопоставленные
доброжелатели поощрят его к лучшему поведению, за что я снова чувствую  себя
обязанным высказать благодарность; Ваша  милость,  не  сомневаюсь,  отсрочит
изменение, о котором Вы меня предупреждали, до тех пор, пока мы  не  узнаем,
где находится мой сын (всеведущий Бог  свидетель,  что  я  не  видел  его  с
прошлого года), чтобы знать о его дальнейших намерениях. Остепенится ли он и
изменит ли свой образ жизни? Или он  хотел  бы  попытать  счастья  в  другом
месте? Я не хотел бы, чтобы милостивый  господин  советник  и  в  дальнейшем
затруднял себя им, я хочу только просить еще о некотором терпении,  пока  он
снова появится или пока мы каким-либо другим путем узнаем о  том,  куда  его
занесла судьба. Ко  мне  приходят  всякие  кредиторы,  но  без  устного  или
письменного признания этих долгов моим сыном я не могу заплатить им (на  это
я имею полное право), но покорнейше прошу Вашу милость, будьте столь любезны
и добудьте точные сведения о его  местонахождении,  ибо,  только  располагая
точными сведениями о нем,  я  могу  решиться  смягчить  окаменевшее  сердце,
склонить его к благоразумию. Так как до сих пор он имел счастье жить у Вашей
милости, прошу Вас, будьте любезны сообщить мне, взял ли  он  с  собой  свои
немногие вещи или кое-что осталось после него?  В  ожидании  скорого  ответа
желаю Вам более счастливого отпуска, чем тот, что ожидает  меня,  остаюсь  к
услугам Вашей глубокоуважаемой супруги

                                                  Вашей милости преданнейший